Текст книги "Необычные истории. Непридуманные маленькие рассказы"

Русалка

У нас намеревался очередной переезд – у Липовки мы все свои маршруты закончили, и наш начальник, Слава, подыскал нам отличное место – в известной на весь мир своими самоцветами Мурзинке. Там, в сельской школе, пустой летом, нам и предстояло жить несколько недель. Нашли пустой и огромный класс, уставили его раскладушками со спальными мешками. Напротив этого класса находилась большая школьная столовая со столами и просторной кухней, в которой наш геофизик, по совместительству повар начал готовить обед.

Нас было человек двадцать, и я не хотел спать в такой большой компании, дышать всю ночь спёртым воздухом. Рядом с классом, в котором мы устроили общую спальню, была дверь запасного выхода, с маленькими сенями. Там как раз поместилась моя раскладушка, и было небольшое окно с подоконником, а под ним находилась полка. Идеальное место для меня. Я запер выходную дверь, положил на раскладушку свой спальный мешок, на подоконник положил зубную щетку с пастой, а на полку положил детектив на французском языке, после которого я засыпал, как убитый, после работы.

В школьном дворе была спортплощадка, с турником и старым конем, через который можно было прыгать по утрам. Я сразу повис на турнике, и попробовал подтянуться. В армии без труда подтягивался положенные по уставу десять раз, и делал выход силой. Но прошло уже тридцать лет после армии, и мне интересно было узнать, в какой я сейчас форме. Подтянулся раз, потом другой, и мне удалось подтянуться целых девять раз. Я свалился с перекладины усталый, но очень довольный собой. За мной наблюдал наш геофизик-повар, и спросил, занимался ли я йогой. С этой индийской гимнастикой я был знаком лишь по песне Высоцкого, и сразу признался честно об этом Сереге.

Он заметил, что у меня хорошая мускулатура, особенно плечевой пояс. В этом не было ничего удивительного – я любил лыжные прогулки, плавал в пруду летом, зимой посещал бассейн, и это занятие помогло мне бросить курить. Серега сказал, что обед уже был готов, и я отправился за ним в столовую. Там все было, как в лучших домах: подносы, окно раздачи, белые салфетки на столах и в небольших вазах полевые цветы. После разминки на перекладине у меня был волчий аппетит, и я принялся уничтожать блюда одно за другим – первое, второе, и запил их компотом.

В школьном классе на месте учителя начальных классов разместилось начальство. Слава сидел над топографическими картами и раздумывал, кого послать и куда. Мне выпал геологический маршрут от какой-то заброшенной шахты до села Мурзинки. Утром после завтрака мы с Володей, моим рабочим, вылезли из машины прямо около наполовину засыпанной шахты и приготовились к долгой ходьбе, через кусты черемухи, небольшие березовые леса и поля, засеянными сорняками. До нашей школы было около десяти километров, и это было оптимальное для нас расстояние.

Но сначала мне предстояло осмотреть эту старую, заброшенную шахту. В этом, известном на весь мир горнорудном районе, находилось много заброшенных старых месторождений с драгоценными камнями. Так что за драгоценные камни добывались раньше в этой шахте, мне было понятно – или аметисты с топазами, либо бериллы, или все вместе. Я подошел к отвалам и стал внимательно их разглядывать. Кроме еврейского камня, пегматита, я нашел несколько морионов, хрусталь и кристаллы полевого шпата. Драгоценных камней не было видно, – их, наверное, уже нашли до меня – любители камня, или черные геологи. Устье шахты не было огорожено, и в ней торчало несколько стволов берез – по ним кто-то пытался залезть в шахту и найти там несколько занорышей с драгоценными камнями. Я был на работе, и не стал испытывать дальше судьбу.

Отметив навигатором начало геологического маршрута, включив радиометр, я двинулся сквозь заросли черемухи. За мной, не отставая, шел Володя с нашим обедом в небольшом рюкзаке. Мы шли через эти заросли, небольшие полянки, но наушник на моей голове еле трещал, говоря мне о том, что тут с радиоактивностью все было нормально. Краем глаза я заметил слева от меня в кустах какую-то незнакомую фигуру, которая сквозь заросли кралась нам наперерез.

Нас догонял какой-то молодой, лет тридцати, парень – с голым торсом и с небольшим кайлом в руке. Догнав нас, он отдышался и поздоровался. Узнав, что мы геологи, он обрадовался и решил узнать, что мы полезного нашли – в смысле минералов. Я на работе никогда не занимался поисками минералов, тем более драгоценных камней, и старался не путать работу с моим увлечением. Он, видимо копал в одиночку, соскучился по живым людям, и решил, наконец, размять свой уже онемевший от долгого молчания язык. Предложил нам пройти в гости, к его палатке, и пообещал нам показать все свои находки. Но нам с Володей было некогда ходить по гостям в этот солнечный и теплый день, и мы отказались. Я потом, уже дома, посмотрел, на каком месторождении он трудился – это была Голодная Копь.

Отделавшись от этого любителя драгоценных камней, мы вышли из черемухового леса, и пошли через большое поле, на котором, кроме чахлых сорняков ничего не росло. За полем был березовая роща и начинался спуск в речную долину. Уже было видно много домов, огородов, и я понял, что мы почти пришли в Мурзинку. В этом маршруте мне попалась всего одна радиоактивная аномалия, словом, день у меня прошел впустую. Единственной надеждой оставался вечер.

Через речку можно перейти вброд, но я решил посмотреть на нее сверху и пошел по старому мосту. Когда мы шли по мосту, я увидел, что ватага местных ребятишек плавала и ныряла под мостом – там было, по– видимому, самое глубокое место в реке. Когда мы, наконец, пришли в школу, я снял радиометр, полевую сумку, взял мыло и полотенце и отправился к мосту – купаться. Шел по тихой пыльной улице с добротными, но старыми домами из потемневших сосновых бревен. Улица была без асфальта, и то тут, то там виднелись гранитные блоки с многочисленными пегматитовыми жилами. Наверное, тут и в огородах можно было найти старую шахту, в которой добывать драгоценные камни, и рядом с ней можно было весной сажать лук, картошку и укроп. Удобное место для жизни и отдыха любителям драгоценных камней.

Под мостом я нашел место, где можно было раздеться, и по тропинке подошел к воде. Река под мостом была зажата берегами и опорами моста, и поэтому течение было довольно сильное. Как раз между двумя опорами моста плавали и ныряли местная мелюзга, когда мы проходили с Володей. Сейчас здесь никого уже не было.

Я зашел в теплую воду по грудь, и остановился в метре от берега. Глубина была как раз для меня – метра два с половиной. Расстояние между опорами было метра четыре, и я нырнул, чтобы добраться до следующей опоры. Сильным течением меня тут же смыло, и я вынырнул уже в нескольких метрах от моста вниз по течению. Пришлось добираться до опоры пешком, так как проплыть было невозможно, – мешало быстрое течение.

Добрался до опоры моста, и, уцепившись за нее, стоял и рассматривал это интересное для купания место. Потом сплавал до опоры и вернулся. Пока я изучал речку, на пустынном ее берегу, метрах в пятидесяти от моста появилась молодая девушка, в коротких шортах и майке. Она решила не терять драгоценного времени, а сразу принялась снимать лишнюю одежду, и осталась в довольно экономном и смелом купальнике. Я раскрыл рот от этого кино, и стал ждать продолжения.

Девушка зашла по пояс в воду и поплыла, прямо мне в руки. Я точно знал, что чудес не бывает, но факт был налицо – ко мне плыла высокая, загорелая и симпатичная девушка, – сама, без приглашения. У меня зачесались руки ее обнять, но в метре от меня она зацепилась за опору моста, и принялась со мною знакомиться. Ее звали Вика, и я назвал свое законное имя. Потом она поинтересовалась, женат я, или нет. Пришлось ей признаться, что я развелся, подружки у меня пока нет, и по профессии я геолог, живу здесь в этом селе всего один день, в местной школе.

Попытался к ней подобраться поближе, как можно ближе, но это мне не удалось. Она нырнула и вынырнула у опоры моста – напротив. Я нырнул к ней, но пока плыл под водой, она вынырнула в том месте, где раньше стоял. И я снова поплыл к ней, стараясь не терять ее из виду. Подплыл, и мы снова начали разговаривать. Ближе, чем на метр, она меня не подпускала – сразу ныряла, и найти ее в этом глубоком омуте с сильным течением у меня не получалось. Такая умелая и ловкая оказалась пловчиха, – русалка, если можно так выразиться

Я ее ловил, она же ускользала раз за разом от моих рук, и так продолжалось уже минут сорок. Я уже устал, от этой догонялок, и еще был голодным – не поел перед купанием, и с каждой минутой сил у меня становилось все меньше и меньше. Поймать мне эту русалку в этот вечер так и не удалось. Когда мы с ней уже замерзли от купания, наступил вечер, стало темно, и я отправился на свой берег, одеваться, а она – на свой.

Усталый, и немного разочарованный, я пришел в школу, поужинал, и с досады завалился спать.

Вику я увидел перед самым нашим отъездом – она училась в этой школе, но меня сразу узнала и улыбнулась, но поговорить нам не удалось, – она была в компании своих подруг и стеснялась. Наш отряд вскоре снялся с этого, идеального для работы и отдыха места, и поехал в другое, такое же замечательное место, где меня, наверное, уже ждал удивительный и приятный сюрприз. Я на это надеялся.

Синяя шуба

У нас, с Игорем, студентом из нашей группы, были шубы, то есть полушубки, покрытые тканью синего цвета. По этим шубам нас узнавали на улице все, кому не лень. С этой шубой у меня был забавный случай.

Два студента из нашей группы как-то раз зимой познакомились со студентками из Уральского политехнического института, и пригласили их к себе, всю группу – познакомится с нашими студентами. Встреча и знакомство должно было проходить в нашем общежитии.

Мы начали готовиться к этому важному событию задолго. Приводили себя в порядок, купили к этому вечеру всякие вкусные кушанья, торт, вино и водку. Алкоголю накупили, как выяснилось потом, слишком много.

И вот, в назначенный вечер к нам в общежитие приехало человек десять студенток из УПИ. Они все были химиками – учились на химфаке, и были симпатичными девушками. Когда все участники этого вечера уселись за длинным столом в одной из комнат, мы спросили у них, почему они не знакомиться со своими студентами. Ответ был простой и для нас неожиданный, – по их мнению, они много пьют. Они видимо не знали, что студенты из горного института тоже пьют много. Даже, наверное, больше, чем студенты из УПИ.

Вечер начался. Все пили вино, водку, закусывали, общались друг с другом, я сидел за торцом длинного стола, и девушка, которая на меня все время смотрела, сидела напротив – тоже за торцом этого длинного, метров пять стола. Он был уставлен всякими бутылками с алкоголем, вкусными блюдами, тортами и холодными закусками

Я помню хорошо только начало вечера, и взгляд этой девушки, которая сидела напротив. Наверное, меня сгубило количество выпитого алкоголя, потому что я так и не познакомился с этой красавицей. И не помню абсолютно ничего, что произошло на этом вечере знакомств.

Пришел в себя на вокзале – я был в вагоне какого-то поезде, в летних кроссовках, без перчаток, шапки и без шубы. Была зима, в самом разгаре, но мне не было холодно. Я спросил у проводника, куда идет поезд. Оказалось, в Челябинск. Мне надо было попасть домой, а не в другой город, и жил я тогда у родителей, в частном доме. Только туда я хотел попасть, когда хмель у меня прошел.

Я вылез из вагона, походил по перрону, и, наконец, нашел электричку, на которой можно было доехать до дома. Была ночь, я просидел в электричке больше часа, пока она не тронулась. За окном мелькали столбы, знакомые мне с детства места, и я уже в мыслях шел в горку, за которой начиналась моя улица. Но электричка пронеслась мимо моей остановки, и поехала дальше. Оказалось, что это скоростная электричка, и первая остановка была в поселке Шувакиш. Этот поселок находился примерно в четырех километрах от моего дома.

Вылез я из вагона в этом Шувакише, и не стал ждать электричку, которая бы ехала обратно, а решил идти пешком.

Стояла морозная ночь. Я был по-летнему одет, без перчаток, шапки и в летних кроссовках. Окрестности моего поселка я знал хорошо, знал куда, в каком направлении мне надо было идти, и пошел напрямик, через лес. Снега было почти по колено, и я шагал и шагал прямиком к своему дому, ни о чем и не думая, словно в голове у меня находился компас, а я был простым автоматом, запрограммированным на одной задаче – попасть домой.

Компас и инстинкт меня не подвели. Я вышел из зимнего леса к своему поселку точно у начала своей улицы. Прошел по ней, через палисадник обошел дом, и очутился на кухне. Было шесть часов утра. Родители и брат спали. Я нашел еду, согрел чай и хорошо позавтракал. А потом отправился в свою кровать.

Проснулся около двенадцати. Стал вспоминать, что было вчера. Как я добрался домой, я помнил очень хорошо, но больше ничего мне не вспоминалось. За ответом на все вопросы я поехал к своему другу, Володе, который был на этом вечере со мной. Он жил не так далеко, и через полчаса я звонил в его квартиру. Дверь открыла его мама, и я пошел в комнату к Володе.

Он вышел ко мне навстречу, и после рукопожатия стал рассказывать по все события, которые произошли, после того, как вечер закончился. Мне было очень интересно слушать, так я ничего не знал и не помнил,

После того, как вечер знакомств закончился, мы пошли с ним домой, пешком, по городу. Транспорт уже не ходил, и нам надо было добраться до вокзала, чтобы на электричке доехать до дома: ему две остановки, мне – три. У здания уральского университета мне захотелось справить нужду, и я зашел в кусты, перед этим отдал ему свою синюю шубу и шапку.

Больше он меня в ту ночь не видел. Я вышел из кустов другим путем, и потерялся для него. Он стал меня искать, но не нашел. В процессе его поисков на него наткнулся милицейский наряд и забрал его в милицию, с моей синей шубой и шапкой. После допроса его отпустили домой, а моя одежда осталась в милиции. Ему дали повестку, и на следующий день мы с ним туда отправились.

Отдел милиции находился недалеко от нашего общежития, и раньше я никогда в нем не был. Я попал на допрос к одному следователю, который оказался с чувством юмора. Когда я рассказал, как было дело, он попросил меня рассказать, какая у меня была шуба, – какого цвета, сколько пуговиц…

Цвет я назвал правильно, а с количеством пуговиц вышел прокол – я не помнил, сколько их было. Но он это принял к сведению, и перешел к шапке, а затем к ботинкам. Объяснить, как они выглядели, я не смог, и он предложил мне нарисовал их подошву. Я нарисовал, его этот рисунок не устроил. И я не мог понять, в чем, собственно дело.

Когда вся эта комедия закончилась, и ему я тоже надоел, он принес мю одежду. Мою синюю шубу, шапку и Витькины сапоги. Я их сразу узнал – вместо своих сапог я умудрился захватить сапоги студенческого приятеля – Виктора, с которым мы учились в одной группе и часто пили пиво у него дома. Подошва у них была другая – не было каблука, как на моих сапогах.

На этом визит в милицию благополучно закончился, и мы с Володей вышли на улицу. Я забрал синюю шубу, шапку и сапоги, которые потом обменял на свои в общежитии. Все остались довольны – и следователь, который меня допрашивал, и я. Володя остался не очень доволен – по моей вине он оказался в милиции и провел там много времени. Но все для него, и для меня, закончилось благополучно.

Я, как обычно, стал опять ходить на лекции в своей синей шубе. К моему счастью, об этой истории не узнали мои родители. Для них я просто вернулся поздно – со студенческой вечеринки.

Сломанная лапа

В лесу было холодно, и зима не скупилась на снегопады. Лыжники сидели дома и ждали, когда морозы кончаться. Мне было жалко пропускать лыжные прогулки, и я залез на чердак, достал оттуда свои широкие лыжи, на которых ездил по бескрайним заснеженным полям, за небольшой буровой установкой, которой бурили глину для будущих кирпичей. Одна лыжа была мной сломана, и отец просил отдать лыжи ему, чтобы он на них возил рыбу с рыбалки, но мне они были нужны. Я приколотил оба обломка на тонкую дощечку, сверху положил еще одну, а потом их прибил гвоздиками, и лыжа была отремонтирована. Кататься на ней с горки так же быстро, как раньше, уже не получалось, а вот ходить по глубокому снегу в лесу было можно.

Пока стояли морозы, я на них стал проделывать себе лыжню в глубоком снегу, чтобы потом, когда станет тепло, сменить широкие лыжи на беговые, и ездить на Палкинские горки. Тогда рядом еще не было лыжной базы. Это сейчас можно было туда доехать, и пробежать километра четыре по готовой лыжне, за какой-нибудь молодой и симпатичной лыжницей. А раньше лыжники сами себе протаптывали лыжню и катались по ней. Да и любителей лыжных прогулок было тогда мало.

Чтобы сделать себе лыжню до самой реки Исеть, надо было хорошенько потрудиться. В день я проходил на широких лыжах километр по снежной целине и отправлялся домой. Часто лыжню за ночь засыпало, и приходилось ее восстанавливать. Но что было самым неприятным, это когда по моей лыжне стали ходить садоводы и просто любители пешком прогуляться по зимнему лесу. Мне приходилось переделывать свою будущую скоростную трассу, и прокладывать ее в самых дремучих участках леса.

Но самым моим злейшим врагом стал снегоход. Не знаю, откуда он приезжал, но он только моей лыжне и ездил. Я начинал свою трассу прокладывать прямо от поселка, и он этим пользовался. Вечером, когда возвращался на лыжах домой, находил вместо своей аккуратной лыжни широкий след от гусеницы. Но его я так и не видел, до одного случая.

Лыжню приходилось делать подальше от пешеходных тропинок и рядом с деревьями, чтобы и пешеходы ее не портили, и снегоход не смог по ней проехать. Но это можно было проделать только в лесу. Дальше шла обширная поляна с просекой, и этот участок был наиболее уязвим. Я проехал по лесу, выбрался на поляну и начал идти по сосновым посадкам. В этот момент на поляне появился мой враг, который постоянно ездил по моим следам и портил мою лыжню.

Это был снегоход. Он ехал на просеку, по моей лыжне и рычал от удовольствия. В одном месте я проделал лыжню между двумя близко растущими березами, и он решил в это узкое место проскочить. Но ему не удалось – одна из его лыж попала в березу и сломалась. Довольный рык сразу сменился повизгиванием, а потом все стихло. Водитель снегохода гладил покалеченный снегоход и пытался из глубокого снега достать его сломанную лапу. Дальше я смотреть не стал, а пошел дальше. У меня было впереди много работы.

Сломанные ребра

Мой отряд трудился на Южном Урале. Шла планомерная проверка аэрогамма-спектрометрических аномалий в Челябинской области. Я был начальником и единственным геологом, который отвечал буквально за все – за качество работ, за рабочих, технику, и не мог покинуть участок, так как это было бы просто невозможным.

Но однажды я получил срочный приказ начальника партии явиться на базу экспедиции в Екатеринбург. Дело шло о жилье для моей семьи. Геологическое управление два года строило благоустроенное общежитие для малосемейных специалистов в центре города, недалеко от горного института. Зимой я пытался попасть в число будущих жильцов в этом доме, но все попытки были напрасными. Зима прошла, весной началась подготовка к выезду на полевые работы, и я оставил до поры до времени эти попытки получить вместе с женой и дочерью квартиру в этом доме.

Летом начали утверждать окончательные списки сотрудников, которым предстояло жить в этом семейном общежитии, и начальник партии, где я работал, вызвал меня для последней попытки попасть в эти списки. Со своей стороны он уже сделал все возможное. Теперь все зависело от меня.

Я приехал, и сразу включился в процесс. Ходил по всем кабинетам, в которых сидели люди, имевшие малейшее отношение к составлению списков будущих жильцов, и уговаривал, приводил доводы, спорил и льстил. Взяток я не предлагал, этого я не мог и не умел. Когда я обошел всех, кто имел к этому отношение, и ничего у меня не получилось, я начал обходить всех во второй раз. Моя такая настырность, в конце – концов, начала приносить плоды, и начальники двух экспедиций, в которых работал я и моя жена, договорились о том, что одна экспедиция дает место моей жене, а другая мне. И мы с женой осенью получили ордер на квартиру.

Первым в эту квартиру въехал шкаф – подарок моих родителей. Так как грузового лифта не было, мы с отцом тащили его до самого восьмого этажа по лестницам, и установили в этой новой квартире. Квартира было просто мечта – комната девятнадцать метров, большая кухня, балкон и совмещенный санузел.

Мы начали постепенно переезжать, и, в конце концов, переехали. Теща подарила нам свою софу, письменный стол, который сделал для меня отец, тоже нашел свое место. Для дочери Натальи мы купили детскую софу, а в кухне стоял нажитый нами холодильник и стол.

На кухне не хватало полок для посуды и кастрюль, и я решил их сделать самому. В одном углу кухни была небольшая ниша, как раз для маленького стеллажа, и туда установил длинные бруски, на которые надо было поместить полки. Подумав хорошенько, я решил достать необходимый материал для их изготовления на ближайшей стройке. Выяснил, где стройка поближе, и когда стемнело, отправился за досками. Жена пожелала мне удачи.

С этого вечера я просто не могу слышать, когда мне женщины желают удачи, или что-то в этом духе.

Я дошел до этой стройки, походил снаружи вдоль стен. Ни одной доски мне не попалось, и тогда зашел внутрь. На улице уже было темно, свет на этой стройке не горел. Я не взял с собой фонарика, и шел по длинному темному коридору буквально на ощупь, желая добраться до лестницы на второй этаж.

Сделал очередной шаг и полетел вниз. Автоматически расправил руки, и сумел удержаться на локтях от дальнейшего падения. Провисел так немного, я выбрался из этой дыры в полу. Потом достал спички и посветил под ноги.

Пола в этом месте не было. Вместо него под ногами оказалась пустота, и не было видно, где она кончается. Мне повезло, что я успел зацепиться локтями за края. Грудь у меня болела, локти тоже, и я направился домой, вспоминая о несбывшейся удаче, которую мне пожелала жена.

Утром я отправился в поликлинику, в которой выяснилось, что у меня сломано три ребра. Наложили тугую повязку, и дали больничный лист. Никакого лечения не назначили, и я отправился домой болеть. На первом этаже дома был телефон, с которого я известил начальство о том, что я заболел.

Первые дня два грудь сильно болела: из-за ушиба. Потом мне надоело болеть лежа, и я стал думать, каким полезным делом мне заняться, чтобы не обращать внимания на боль. И придумал.

Как-то раз, месяц, или два назад, ко мне обратился один молодой мужчина с просьбой продать информацию о местонахождении поделочных камней для камнеобработки. Я много раз ездил за подобным сырьем, оно меня кормило и поило. Я всегда собирал подобную информацию, зная, что она мне пригодится. Может не сразу, но лучше ее записывать, чтобы не забыть. И позвонил этому парню, спросил, что ему конкретно надо. А потом достал свою заветную папку, и начал работать.

Через два дня я все закончил. Краткая сводка, где можно бесплатно приобрести сырье для камнерезных изделий заняла семь листов рукописного текста. К ней прилагались схемы, как проехать, и открытые геологические карты из книг по геологии Урала. Пришел заказчик, я обменял свою рукопись на деньги, и мы попрощались.

На эти деньги я вскоре купил цветной телевизор. Дети были очень рады, и к ним часто приходили гости, чтобы посмотреть цветные мультики и детские передачи. У моего брата был информационный комплекс с играми на пятидюймовых дискетах. Я купил такой же в ЦУМе, и брат подсоединил этот компьютер к телевизору. Научил дочерей, как пользоваться клавиатурой и дисководом, и все были довольны новыми игрушками.

Мои ребра срослись, и я, наконец, докончил этот стеллаж для посуды. И когда осенью брат помог мне привезти импортный кухонный гарнитур, и он занял свое место на кухне, то обустройство квартиры закончилось. Началась благополучная семейная жизнь – на целых семь лет.