Текст книги "Необычные истории. Непридуманные маленькие рассказы"

Соль

Место, которое я выбрал по топографической карте для наших палаток, находилось в такой глуши, что мы туда еле подъехали. Речка, которая там протекала, была запружена бобрами, и там образовался небольшой живописный пруд, обрамленный зарослями осоки и камыша. На всей поверхности воды цвели кувшинки и лилии. Наш водитель, фанат рыбалки, потирал руки от такой картины. Он был прав – в таких местах, как правило, рыба клевала даже на голый крючок.

Подъезда к самой воде не было: метров десять перед ней было заболочено, и нам пришлось обустраивать подход к воде, а палатки размещать между березами, чтобы е портить себе настроение при встрече с лесниками. Ближайшая лесная дорога была в ста метрах от палаток, и мы сделали себе дорогу между березами. Получился спрятанный ото всех взоров лагерь. Деревни были далеко – до самой близкой было километров семь. Там был магазин, в котором можно было купить самое необходимое – хлеб, сигареты, соль…

Мы разъезжали на машине по всему району, и покупали хлеб, где придётся, так у нас были почти все продукты. Такая самодостаточная и всем обеспеченная группа. Объекты для работы были близко. Одна часть была на этом берегу, а часть на другом. Когда мы освоились в лагере, то на противоположный берег стали плавать на резиновой лодке, которую сделали из камеры для автомобиля.

Стояло жаркое лето, и наш лагерь скорей напоминал туристический лагерь. Везде стояла тишина и покой. И мы там действительно хорошо отдохнули. На работу уезжали в девять утра, а в шесть часов вечера уже были на своем пруду. Я взял с собою старый приёмник Океан, и работал под музыку прямо на берегу, где поставил стол для работы.

Однажды вечером разразилась гроза. С громом и молниями. Все укрылись в машине, а я в тот момент работал в палатке, и мне было лень тащить все полевые журналы в машину. Сидел и писал под не прекращающий ливень и раскаты грома. Вдруг раздался оглушительный раскат грома – прямо у меня под ухом. Я чуть не свалился со стула от неожиданности. Постепенно дождь стал затихать и раскаты грома стали удаляться. Наконец, гроза закончилась внезапно, как и началась. Народ посыпался из машины, и все бросились к моей палатке, узнать, жив я или нет. Оказалось, что молния ударила в березу, к которой был привязан один из колышков, поддерживайся палатку. Это было в полутора метрах от палатки. И естественно, за меня начали беспокоиться. Но все обошлось.

Следующий летний ливень пошел через день. Как раз водитель отправился на берег с огромным желанием наловить какой-нибудь рыбы. Он занял свою позицию около небольшого омута, и сидел неподвижно и тихо, ожидая поклевки. Ему не везло в последнее время на рыбалке – никто не хотел попробовать его червяков, и все над ним стали шутить.

Я подошёл к нему и тоже, как зачарованный уставился на неподвижный поплавок, который торчал из воды недалеко от берега, среди кувшинок и лилий. Несмотря на весь такой живописный вид, из этого пруда никто не мог выудить ни одной рыбки, и один Сергей не терял надежды, проводя после работы час-другой, за созерцанием неподвижного поплавка.

Вдруг поплавок исчез. Сергей очнулся ото сна и схватился за удочку. И вовремя, так как не только поплавок, но и удочку хотели утопить эти подводные голодные существа. Он резко дернул удочку вверх, и из воды вылетел огромный окунь. Серега его поймал на лету, и еле удержал. Такого большого окуня я не видел раньше, хотя переловил массу рыбы, когда ходил вместе с отцом на рыбалку.

Это было только начало. Поклевка следовала одна за другой минут пятнадцать. Даже закурить не было возможности. Скоро рыбу было уже некуда складывать – мешок уже был полный. Мне пришлось срочно делать кукан из ветки ивы, и туда нанизывать окунь за окунем. Рыба словно ошалела, стараясь утолить неожиданно возникший голод, а может, решила, во что ни стало уничтожить червяков.

Клев кончился так же внезапно, как и начался, и к тому же начался дождь. Мы с Серегой схватили рыбу и удочку, и еле успели добежать до палатки, как начался настоящий, как из ведра, ливень. На добрую уху рыбы было достаточно, и после ливня, мы начали ее варить. По округе стал разноситься ароматный запах, и уже все сидели с ложками, готовые к ужину.

Но не только рыбой нас наградила местная флора и фауна. Между березовыми колками на полянках стала поспевать лесная клубника. Она занимала каждую поляну и можно ползти от одного края до другого, по пути поедая ярко-красные крупные ягоды. Моя жена в это время находилась в отпуске, и решила проверить, так ли я хорошо живу, как объяснял ей в письме. Она приехала утром дочерью Натальей и я, объявив всем, что у нас выходной, отвёл ее на одну поляну, где мы вместе за какой-то час набрали два ведра клубники.

Перед тем так варить варенье, надо было оторвать у клубники зеленые листочки и усы. Моей жене это не понравилось. Ей надо было ехать срочно домой – она то ли забыла выключить утюг на кухне, то ли забыла выключить воду в унитазе… Я отвез ее на автобус, а потом почти всю ночь обрывал эти листочки и варил варенье, изведя весь наш сахар.

Через несколько дней к нам приехала машина с моим приятелем Димой, привезла продуктов и сеть для ловли рыбы. Дима служил у нас геофизиком, и у него случился перерыв в работе – самолёты с геофизической аппаратурой не летали, и он решил поработать на земле, в наземном отряде. Сеть мы с ним сразу закинули в наш прудик. И в этот же вечер в нее попало масса всякой вкусней и крупной рыбы – лини и караси. Серега сразу спрятал свою удочку, а стал помогать доставать рыбу – и утром и вечером.

Между тем за работой и отдыхом прошел целый месяц. Все захотели отдохнуть от такой райской жизни, которую вели на природе: – пожить немного в душном городе, подышать полной грудью окисью углерода, покататься в часы пик на трамваях и провести немного время в очередях магазинов. Я был не против. Но оставлять насиженное место не хотелось. И пока они там будут отдыхать, целую неделю, мне предстояло охранять палатки и кастрюли, а заодно заполнить все паспорта аномалий, на которые у меня не хватало времени, и построить планы, карты, и разрезы.

Все парадной одежде погрузились в Газ– 66 и доехали до остановки автобуса. Я остался в машине и помахал им вслед. Затем сел за руль и поехал в пустой лагерь.

Ехал по пустому грейдеру, и думал, чем займусь эту неделю. Недавно прошел небольшой дождь, и на дороге была масса луж. Наконец, показался съезд с грейдера, и я стал сбавлять скорость. Грейдер был узкий и высокий, метра два высотой. Мне надо было спуститься с него практически перпендикулярно, чтобы не машина не опрокинулась из-за тяжелой будки. Начал сворачивать и понял, что не вписываюсь в поворот. Остановил машину, начал сдавать назад, чтобы потом вывернуть немного руль и съехать с грейдера. Но когда нажал на тормоз, машина не послушалась, и продолжала ехать. Тормоза отсырели от многочисленных луж, и я скатился задом с грейдера.

Я проехал по инерции еще назад и остановился. Мне повезло, что я съехал по прямой, иначе из-за тяжелой будки машина могла перевернуться. Поругался немного, потом включил передний мост, пониженную передачу, и забрался на этот треклятый грейдер. Передо мной был спуск на мою лесную дорогу. Я спокойно съехал по нему и покатил по укатанной дороге домой. Приехал, поставил машину, отсоединил клеммы аккумулятора, выключил массу, и не спеша вылез из кабины. Здесь мне предстояло прожить неделю одному.

Первые дни прошли в интенсивной работе с всякими полевыми журналами и документацией. Поднимался как обычно, завтракал, потом включал приемник и сидел за столом. Мне постоянно мешала одна березовая ветка, которая била меня по голове, когда я выходил из палатки. Но сколько мне можно об нее стукаться? И я взял топор, нашел эту ветвь около ствола и, размахнувшись, ударил топором по своему указательному пальцу… Разрубил его и ноготь надвое. О, горе…

Было не больно, но обидно за свою неловкость. Бинт нашелся в аптечке, я туго забинтовал палец, надеясь, что все срастётся, и палец станет лучше, чем прежде. Потом вспомнил, что ребята хотели привести мне гитару. Кроме меня, никто не умел на ней играть и я, посмотрев на свой левый указательный палец, тяжело вздохнул.

Сеть все стояла в пруду и ловила сама для меня свежую рыбу. Пришлось собраться с силами, вытянуть ее на берег. В ней было около двух десятков крупных карасей и несколько линей. Я их выпутал и почистил, а сеть развесил на осоке. Теперь мне предстояло сделать королевскую уху и начинать питаться одной рыбой. Когда я поставил ведро с рыбой на огонь, то никак не мог отыскать соль. А когда нашел, ее было слишком мало.

Речная рыба очень невкусная, если она вариться без соли, это я сразу понял, когда съел одного карася. Но соли не было. Вдобавок я обнаружил, что сигареты в последней пачке кончились, а больше их в моем рюкзаке нет. Какая-то ерунда: сначала палец, потом рыба без соли, а теперь и отсутствие сигарет. А всего прошло только половина недели. Два последующих дня я ел рыбу без соли и курил окурки, которые находил около палаток. На третий день мне это надоело.

Я погрузил в машину приборы, сейф с топографическими картами, завел двигатель и выехал на дорогу. Доехал до деревни, остановился около магазина. Там были и сигареты и соль. Я купил и того и другого с большим запасом, и еще хлеб. И поехал обратно. Лагерь был пуст. Никто в нем не был, пока я ездил по магазинам. И вообще, пока мы там жили, не видел никого из людей, которые бы ездили по этой лесной дороге, не говоря о том, что кого-то принесло бы в гости.

Через два дня приехали с побывки мои подчиненные. Довольные и желающие славно потрудиться. Привезли мне гитару. Я ее взял в руки, а потом повесил на гвоздик.

Сплав

Осталась позади камера в Кушве с ее клопами и узниками, преступниками всех мастей, а также случайно попавшие туда простые граждане. Мы с Володей дождались поезда, и продолжили свой путь. Доехали до поселка Полуночного, и пошли искать геофизическую партию. Нашли быстро, отдали сопроводительное письмо в отдел кадров, узнали все, что хотели узнать. На ночлег нас оправили в полупустое общежитие.

Утром мы получили на складе одежду для работы в лесу, и вместе с начальником отряда, геофизиком, добрались до палаточного лагеря, в котором нам предстояло прожить почти месяц. Кроме нас, в отряде было еще несколько рабочих, один из которых был манси, и девушка – геофизик. Занимались они ВЭЗами.

ВЭЗ (вертикальное электрозондирование) – это такой метод геофизики выяснить мощность рыхлых отложений путем пропуска электрического тока между двумя электродами. Мне дали прибор, чтобы я снимал с него показания, а Володя с другим рабочим ходил с электродами. Двое рабочих сидели на катушках с проводом, рядом с оператором, отпускали его, или сматывали. Потом и мне пришлось ходить с электродом, а оператором становился Володя. Рабочие на катушках иногда останавливали нас в самых неудобных местах, могли остановить рывком провода в самом глубоком месте болота, которое оказалось на пути, или на стволе дерева, которое в этот момент перелазил.

Один раз, когда я лез на какую-то скалу, мой провод дернулся и натянулся. Это была команда – воткнуть электрод в землю. Я чуть не свалился с валуна, на который только что залез. Пришлось с него слазить и искать место, куда воткнуть электрод. Случалось много таких неожиданных остановок. Раций у нас не было, и все сигналы подавались с помощью провода, к которому был прикреплен электрод. Работа была сдельная, и чтобы побольше сделать, рабочие буквально бегом бегали с этими электродами. Для этого были в лесу были прорублены узкие визиры.

До этого я никогда не работал с геофизиками на ВЭЗах. Было очень интересно. Но ни до этого, ни после, я не видел столько мошки в тайге. На всех нас были сетки и болотные сапоги, но это мало помогало. Мошка умудрялась залазить и в сапоги, и проникать сквозь сетку накомарников. Сетку мы переворачивали тогда, когда внутри накапливалось много мошки, а ту, которая кусала ноги в сапогах, приходилось терпеть.

От мошки спасал лишь один дымокур. Когда становилось ясно, что показания прибора снимают долго, или делается контроль, то быстро устраивался дымокур – отрываешь кусок бересты, поджигаешь и сверху кладешь кусок мха. Садишься рядом с этим дымом и отдыхаешь от мошки.

Работа была в новинку, но потом мы привыкли. Когда визиры пересекали реку, приходилось брать собой резиновую лодку.

Как – то раз начальник, вместо того, чтобы идти в лагерь пешком, поплыл на этой резинке по реке. Наши палатки как раз стояли на берегу, Приплыл он только через час после нашего прихода, и больше не плавал. Тогда я решил попробовать – доплыть на лодке до лагеря, а не идти по визирам несколько километров. И когда мы закончили работу, уселся в резиновую лодку и отправился в плавание.

Река была шириной метров пятнадцать, с довольно быстрым течением, с омутами и перекатами. До нашего лагеря было километра три пешком, и часа два мне надо было плыть. После этого сплава я решил больше никогда не сплавляться по рекам.

Сначала все выглядело хорошо – я лежал в лодке и смотрел на проплывающие берега и пел песню Юрия Антонова – « несет меня течение…». Но вскоре начались завалы. То дерево лежит поперек реки, то два, а то и несколько деревьев с кустами. Лодка так и норовила проплыть под этими завалами, но я упирался изо всех сил, так как не мог позволить себе утонуть. Приходилось вылезать из лодки на лежащие деревья и перетаскивать через них лодку. Весь в поту и очень уставший, но живой, я доплыл до наших палаток. Вытащил лодку и поклялся, что больше так больше не буду рисковать своею жизнью.

Так в тяжелой работе, проходили наши с Володей каникулы. Как-то раз мы работали около лагеря. Чтобы не связываться с лодкой, мы срубили один высоченный кедр на самом берегу реки, чтобы по нему ходить через реку. Но хотя он и упал там, где нам надо было, он недолго пролежал поперек реки, изображая мост. Течением его сначала сдвинуло, а потом он поплыл по течению, захватив с собою нашу лодку. Мы с Володей кинулись в погоню. Течение реки было быстрым, и мы бежали за ним по береговым скалам около часа, прежде чем догнали эту беглянку.

Прошло много лет после этих каникул. Я работал уже геологом в специализированной экспедиции. И нам, геологам надо было сплавляться по уральским рекам, чтобы производить замеры радиоактивности по берегам этих рек. Это было легче, чем пробираться через кусты по берегам. Я сразу наотрез отказался, заявив, что лучше пройду эти маршруты пешком. Тогда меня тут же сделали начальником этой группы. В мои обязанности входило отправлять и встречать маршрутные пары, которые сплавлялись по рекам.

Их было трое, этих пар. Почти месяц я колесил на машине с водителем, отправляя своих друзей в плавание и встречая их в конце маршрута. Но сам никогда не сплавлялся, так как знал, чем это может закончиться для меня. Реки, по которым плавали наши геологи, были крупными – Тура, Тагил. Они были шириной до ста метров. И с медленным течением, но даже к таким крупным рекам у меня не лежала душа.

После работы мы с Володей, геофизиками и рабочими лазили на скалы у берегов рек, фотографировались, играли в шахматы и карты, варили компоты из разных ягод. Тогда я впервые попробовал компот из жимолости. Спустя несколько десятков лет я нашел в лесу и пересадил себе в огород лесную жимолость, и очень люблю ее собирать и есть летом. Но там, на Северном Урале, она была низкорослым кустарником, едва доходившем мне до колен. А в моем огороде она вымахала до двух с половиной метров. С крупными и вкусными ягодами.

Следующим летом у нас в институте была практика по геофизике на базе в Верхней Сысерти. Мы с Володей уже познакомились на практике с одним из методов – ВЭЗ, и когда наша группа стала знакомиться с прибором и электродами, мы улучили момент, когда наши приятели потащат электроды и нечаянно пошутили – включили питание у прибора. Двое студентов сразу закричали – они получили удар током: – в приборе было напряжение двенадцать вольт, которое по проводам подавалось на электроды.

Так мы с Володей использовали знания, полученные в геофизическом отряде. Там нас пару раз ударило током, и мы запомнили это на всю оставшуюся жизнь.

Ставролит

Когда моя знакомая студентка предложила съездить в гости к знакомому в Челябинскую область, где он работал геологом в одной из геологических партий, я долго не думал. Было интересно походить по новым местам и сравнить, чем отличаются старые месторождения самоцветов от таких же, но в наших местах. В тех, где я много провел времени за поисками кристаллов.

На улице стояло теплое уральское лето, ночлег нам был обеспечен, и мы налегке оправились в путь на междугороднем автобусе. Путь был долгим, но в нем скучно не было – за окном проносились достойные внимания пейзажи и многочисленные деревни. Проехали Челябинск, и уже должен был показаться поселок, где нас ждали. Недалеко от него были интересные места, в которых можно было найти минералы, которых не было в копях рядом с нашим городом. Кроме того, там располагалось недавно открытое месторождение золота.

Знакомого дома не оказалось, он появился с работы через несколько минут. За эти минуты мы с Ольгой обошли дом, в котором он жил и заглянули в березовый лес, на краю которого был дом. Молодой геолог жил один в одной квартире в двухквартирном деревянном доме. Дома был холостяцкий порядок, чисто, и на одной из книжной полок лежали разные минералы и куски отполированных горных пород, среди которых было много яшмы. За чаем мы поделились разными новостями, и решили, что еще достаточно времени для небольшой прогулки по окрестностям поселка. Хозяин решил нам показать близкие и богатые минералами места, и мы вышли на улицу.

Шли, беседуя по светлому березовому лесу, в котором было масса закопушек и старых канав, которые выкопали любители минералов и геологи местной геологической партии. В одном месте был настоящий карьер глубиной метра два, и очень длинный. Карьером была вскрыта пегматитовая жила в гранитах, и мы сразу же залезли туда вместе с Ольгой. Нам от местных любителей минералов ничего, кроме еврейского камня, не осталось, и после получаса поисков, огорченные, покинули карьер и его отвалы.

Скоро мы пришли на отработанное россыпное месторождение золота. Вся обширная поляна среди леса была занята промытой породой, а в центе стояла невысокая длинная эстакада из досок. Это был промприбор, на котором промывали когда – то золотоносные пески. Вокруг валялись старые и ржавые трубы от мониторов и всякий железный шлам. Золотой самородок было найти нереально, и мы с Ольгой занялись изучением отвалов с промытой породой. В ней было очень много ставролита – минерала неправильной крестообразной формы с размерами до нескольких сантиметров.

Было интересно рассматривать эти крестики тёмно-коричневого цвета, и я решил набрать их побольше, на память. Кроме того, эти крестики можно было обменять на хрусталь, или другие минералы. Но в большинстве своем они были мелкими и, хотя их было много, выискивать их, и потом собирать в отвалах занимало много времени. Как обычно, после того, как я нашел место, где их было много и большими, времени на них собирание не осталось. Стало темнеть, и я в темпе стал набивать ими карманы. С полными карманами крестиков, я догнал своих попутчиков, и мы добрались до дома. Там мы хорошо провели весь отставший вечер, поужинали и легли спать.

Утро выдалось солнечное и теплое. Мы с Ольгой собирались уехать домой на автобусе, и после завтрака подошли к полке с камнями. Ольга сразу объяснила хозяину, что собирается слегка его ограбить, и взять некоторые минералы с полки с собой. Не все, разуметься, а лишь львиную их часть. Он все равно найдет себе не хуже, объяснила мне в автобусе, когда мы ехали домой. После тщательной выборки из своей коллекции, геолог лишился наиболее красивых минералов, и лишь врожденный такт и отсутствие места в сумке помешал нам загрузить все образцы и минералы, которые находились на этой полке. Мне достался шерл – небольшой турмалин черного цвета, длиной в несколько сантиметров. У него на гранях была штриховка, и он сразу мне очень понравился.

Дома я положил его на свою полку с минералами, и часто им любовался, когда проходил мимо. Он попал в хорошую компанию, и соседями его были целестин, агаты, морион, горный хрусталь, крестики ставролита, аметист… Трудно сказать, чего там не было. Все эти минералы достались жене после развода, но я их все помню, и иногда рассматриваю их в своей памяти. Большую часть ставролита я раздал друзьям и знакомым. У меня осталось несколько этих интересных крестиков, на которые я иногда натыкаюсь дома, когда что-то ищу.