Текст книги "Волшебные тавлеи"

Пользуясь, случаем, тем, кто интересуется историей астрономии, можем сообщить, что в апреле 2007 года в рамках проекта «Manuscripta astrologica» в московском издательстве «Мир Урании» вышла в свет «Книга наставлений по основам искусства астрологии» аль Бируни в переводе и с комментариями Романа Броля (по нашему мнению – просто потрясающее издание!). Все-таки, в нашей сказке речь шла о предсказаниях…

* * *

После полудня решено было встать на ночную стоянку в бухточке какого-то острова, показавшегося по левому борту. И хотя погода по-прежнему благоприятствовала плаванию, наличие рядом приветливой твердой земли показалось более привлекательной альтернативой. В сгустившихся сумерках, после ужина, команда уже было собиралась обосноваться для традиционного обмена историями, как вдруг Джасим, издав невнятный звук, застыл, словно громом пораженный. Его примеру последовала почти вся команда, за исключением Синдбада, скрывшегося по какой-то своей надобности у себя в каюте, и Владимира, не понимавшего причины, которая могла бы привести к подобным последствиям.

Над горизонтом сияла полная прекрасная луна, а берег… Берег словно бы ожил в ее свете: неподвижный доселе песок вдруг забурлил, заструился, заискрил – на сушу выбралось несметное количество крабов.

«Колдовство какое-то», – подумал Владимир.

– Он! – прерывисто выдохнул Джасим.

– Он! – в едином порыве вслед за ним выдохнула команда.

В этот момент на палубе показался капитан. Несколько удивленный представшим его глазам зрелищем, он внимательно оглядел застывшую команду, бросил взгляд на берег, на прекрасную полную луну, все понял и, не говоря худого слова, вздев руки к небу, разразился проклятиями. Несколько перефразируя английского классика применительно к месту и действующим лицам: «длинными, тщательно продуманными, всеобъемлющими проклятиями, которые охватывали весь жизненный путь команды в целом и каждого ее представителя в отдельности, уводили в отдаленное будущее и затрагивали всех родных (членов команды) и все, что было связано с их (членов команды) деятельностью». Владимир заткнул уши. Ругаемая команда, казалось, наоборот, старалась не упустить ни слова.

Речь длилась приблизительно полчаса, после чего Синдбад взял некоторую паузу, и Владимиру представилась возможность опустить начавшие затекать руки.

– Ишь ты, и ведь ни разу не повторился, – восхищенно пробормотал кто-то из команды, а Джасим попытался хоть как-то разъяснить возникшее недоразумение.

– Ты что, расстроился, Синдбад? – миролюбиво осведомился он. – Ты не расстраивайся… Это – судьба, а против судьбы не попрешь, сам знаешь.

– Какая судьба?!.. Это все ваших рук дело!.. Авантюристы!.. Кладоискатели!.. Где моя Индия?!.. Индия где?!..

Судя по дальнейшей произнесенной им тираде, настоящее местонахождение корабля в привычных нашему миру географических границах, должно было находиться где-то в районе Явы или Суматры.

– Синдбад… Мы понимаем… Ты расстроен… – снова попытался урезонить его Джасим. – Ты это… Утро вечера мудренее… Давай с утра все обсудим, на свежую голову…

Капитан только рукой махнул и отправился к себе в каюту, донельзя раздосадованный.

Однако, рано утром никого из членов команды на борту не оказалось, что, впрочем, особого удивления не вызвало. На берегу, на песке, изрытом следами, ведущими во всех направлениях, сиротливо покоилась шлюпка. Где-то среди деревьев в глубине острова орали потревоженные попугаи.

Завтрак также отсутствовал, поэтому Синдбаду и Владимиру пришлось довольствовать жареной рыбой, оставшейся от ужина.

– Интересно, давно они удрали? – пробормотал капитан, за ночь, по-видимому, смирившийся с неизбежным. – Я ночью ничего подозрительного не слышал…

В этот самый момент прежде отдаленные вопли попугаев стали понемногу приближаться, а затем на берег из леса выбралась команда, предводительствуемая Джасимом, державшим что-то в руке. Она двигалась неторопливо и аккуратно, след в след, каждый сосредоточенно глядел в спину впереди идущего и не обращал ни малейшего внимания на происходящее вокруг. Синдбад разразился было гневной речью в сторону берега, но, видя, что его никто не слушает, замолчал.

Джасим остановился, уткнулся в то, что держал в руке, – вне всякого сомнения, это была карта, – коротко глянул вправо-влево и вновь исчез за деревьями. За ним, как червячок в норку, втянулась команда.

Через какое-то время команда появилась снова, недалеко от того места, где скрылась, постояла, и скрылась уже там, откуда возникла в первый раз. Ситуация чем-то напоминала борьбу Джасима с морским змеем, а потому оставалось только одно – ждать.

Наконец, после пятого или шестого появления на берегу, часть команды погрузилась в шлюпку и направилась к кораблю; остальные столпились на берегу в ожидании своей очереди. На ее носу в полный рост возвышался Джасим, начавший кричать еще до того, как шлюпка приблизилась:

– Ты был абсолютно прав, Синдбад!.. Эта карта никуда не годится!.. Здесь все так изменилось…

Лихо вскарабкавшись по веревочной лестнице, он протянул карту Синдбаду. За ним поднялись остальные, после чего шлюпка с двумя матросами отправилась на берег за оставшимися.

– Все изменилось, – повторил кок, – кроме луны и крабов. Мы тут, кстати, наловили их предостаточно, так что скоро будет готов завтрак.

После чего как ни в чем не бывало направился к себе в камбуз, но был остановлен красным от гнева капитаном.

– Я не понимаю, почему команда покинула корабль без моего разрешения?..

– Так мы же тебе записку написали, чтоб не волновался, – недоуменно остановился Джасим, вернулся, взял из рук Синдбада карту и повернул ее обратной стороной. – Вот же: уплыли на разведку. Скоро будем. И подпись: команда. Верно я говорю? – обратился он к прибывшим с ним матросам.

– Ну да, – загудели те. – Мы только туда и обратно. На разведку.

Судя по их кислому виду, разведка не удалась.

Завтрак прошел в молчании. Матросы уныло жевали и старались не смотреть ни на капитана, ни друг на друга. На вопросы отвечали односложно, большей частью просто пожимали плечами.

– Тут до нас перебывало столько народу, – решив, наконец, внести хоть какую-то ясность, начал Джасим. – Чуть не на каждом дереве или камне какие-то пометки, знаки… Ямы попадаются, полузасыпанные. В общем, похоже, дело – дрянь. – Он пожевал губами и добавил: – Да и карта, правду сказать, врет. На ней что ни ориентир – то выдумка…

– Я ведь предупреждал, что здесь сильные течения, – нравоучительно заметил Синдбад. – Береговая линия сильно меняется. А почему вы решили, что начинать искать нужно отсюда?..

– Так ведь берег скелета…

– Какого скелета?..

– Обычного. Вон того, – Джасим кивнул в сторону берега.

Проследив взглядом направление, Владимир поначалу ничего не заметил. Бурная растительность, несколько сухих деревьев. Синдбад, похоже, тоже ничего не увидел, потому что сказал:

– Ты выражайся яснее. А еще лучше, покажи пальцем.

Джасим показал. Действительно, в указанном направлении среди бурной растительности имелось высокое сухое растение, один в один – скелетик рыбки, хвостиком кверху.

– Понятно, – буркнул Синдбад. – Остальные ориентиры такие же?

Кок неопределенно пожал плечами.

– Остальные мы не нашли…

– А ям много?

– Да разве ж это много?.. Вот, помню, случай был. Стояли мы как-то в одном порту, чинились. Днищем немного за риф зацепились, течь обнаружилась. Так вот. В тот день, как мы прибыли, там, на главной площади колодец вырыли. Хороший, глубокий. А куда землю девать, никак решить не могли. Вот один и вызвался. «Вы, говорит, мне заплатите, – сколько там, уж и не помню, – а я, говорит, эту землю враз уберу». Не поверили ему, конечно, – но кто знает? – может, действительно уберет. И согласились. На свою голову. Потому как он рядом с колодцем еще одну яму копать принялся. Его спрашивают: это еще зачем? Как это зачем? отвечает, я в эту яму всю землю, что посреди площади мешается, и ссыплю. Народ рты поразевал: и как это, друг друга спрашивают, мы сами не додумались? А тот знай себе лопатой машет. В общем, вырыл яму, ссыпал в нее колодезную землю, утоптал как следует, и за деньгами явился. Ему говорят: «Ты погоди. Ты что же это понатворил? Ты одну кучу убрал, а вторую создал?» А он им в ответ: «Ничего не знаю. Про это уговора не было. Уговор был, что я землю из-под колодца уберу. Я ее убрал? Убрал. Всю? Всю. А что тут вторая куча образовалась – про то разговора не было. Я вам, главное, метод указал. Теперь вы с любой кучей и без меня справитесь». Посмотрели в договор – а там и вправду, про вторую кучу ни слова. Конечно, можно было тяжбу судебную завести, но тут еще один умник выискался. «Да ладно вам, говорит, пускай себе. Мы теперь, действительно, с любой кучей справимся. Отдадим ему деньги, а потом я вам секрет открою, как нам дальше поступить». Расплатились с первым умником, второй и открыл секрет: «Нужно вторую яму размером в два раза больше первой сделать; тогда в нее вся земля из первой и из второй ямы сразу и поместятся». Народ опять рты поразевал; опять своей недогадливости поразились. Взялись за лопаты, но только никак с размером угадать не могут – все время остаток наличествует. Переругались, как водится, каждый свою яму копать принялся, чтоб, значит, соседу доказать, какой тот осел. В общем, через неделю, как нам отплывать, весь город был перекопан и усыпан ямами вперемешку с кучами земли так, что не пройдешь…

Синдбад неопределенно хмыкнул и протянул руку.

– Дай-ка карту.

Джасим достал пергамент из-за пояса и протянул ему. Капитан развернул ее прямо на дастархане так, что видеть ее мог любой желающий и придавил края пиалами.

Остров был изображен весьма схематично, причем создавалось такое впечатление, что рисовавший его следовал своим тайным мыслям, в ущерб правде жизни, поскольку в рисунке совершенно отчетливо прослеживалось по меньшей мере шесть осей симметрии, проходящих через его центральную точку. Вокруг контура имелись волнистые линии и примитивные рыбы, обозначавшие, по всей видимости, море. Внутри контура были изображены пальмы, треугольники, кружочки, большой крестик и несколько пунктирных линий, совершенно одинаковым образом петлявших к нему от примитивных рисунков рыбьих скелетиков, которых имелось в наличии четыре. В правом верхнем углу, где по традиции долженствовало находиться компасу с указанием сторон света, находилась ухмыляющаяся, донельзя довольная физиономия пирата; причем, если бы не она, то карту можно было бы рассматривать, развернув ее по отношению к себе под любым углом.

– Не понимаю, – задумчиво пробормотал Синдбад и перевел взгляд с карты на Джасима. – Как здесь вообще можно что-либо понять? С чего вы вообще взяли, что это карта острова сокровищ?

– То есть как это с чего? – заволновался кок, а за ним и вся команда. – А как же крест? Под крестом всегда сокровища закопаны. Карта-то старинная, пиратская…

– Да какая же она старинная? – Синдбад сдвинул пиалы в стороны и свернул пергамент. – Ты же сам говорил, ей не более сорока лет… Сколько вам нужно времени, чтобы понять, что тут ничего нет?.. Давайте отведем корабль в порт – тут ведь часть команды основала город, если я не ошибаюсь? – и пока я там буду заниматься торговлей, ищите себе на здоровье…

Он протянул пергамент Джасиму, как вдруг отдернул руку, снова развернул карту и воззрился на ее обратную сторону.

– Интересно… – пробормотал он.

Команда, включая Владимира, в мгновение ока сгрудилась вокруг капитана. На обратной стороне пергамента ничего не было, кроме нескольких масляных пятен, однако Синдбад продолжал всматриваться во что-то невидимое остальным и задумчиво цедить:

– Интересно…

Затем, словно очнувшись, поднял голову и приказал Хакиму:

– А ну-ка, принеси масла.

– Сколько? – уточнил тот.

– Ну… – Синдбад взял пиалу. – Вот столько, – он перевернул пиалу вверх днищем, там оказалась выемка, – и еще вот столько. Масло надо экономить, его осталось не так много…

Джасим согласно кивнул, и Хаким исчез.

– Еще мне понадобится свеча. Зажженная, – уточнил капитан.

Кто-то помчался за свечой. Все были заинтригованы до чрезвычайности и проявляли крайнее нетерпение. Наконец, свеча была доставлена. Затем появился Хаким, аккуратно несущий пиалу с маслом.

– Давай быстрей, чего ты там копаешься! – крикнули ему.

– Да иду я, иду! Как бы не расплескать…

Когда он приблизился, выяснилось, что пиалу он несет донышком кверху. В выемке, с горкой, было налито масло.

– Что-то я не понимаю… А остальное масло где? Я тебе сколько сказал принести? – начал закипать Синдбад.

– Сколько заказывали, столько и принес. Чего попусту ругаться-то? Остальное здесь…

С этими словами Хаким перевернул пиалу, и масло вылилось на дастархан. Возникла немая сцена.

– Куда же оно могло подеваться? – недоуменно пробормотал Хаким. – Я ведь сначала сюда налил, а потом, как было сказано, в донышко…

– Кто-нибудь, принесите кувшин с маслом, пока я его тут прибью! – в сердцах заявил капитан, но был удержан от рукоприкладства великодушным Джасимом.

Масло было принесено, аккуратно налито в пиалу, и Синдбад, обмакивая в него кусок материи, принялся осторожно водить им по расстеленной на дастархане карте. Доведя пергамент до нужного состояния, он велел двум матросам держать его за углы и ни в коем случае не отпускать, а сам принялся водить под ним зажженной свечой. И, – о, чудо! – на поверхности стала проступать надпись, красивая, четкая – арабской вязью. Решив, что этого достаточно, капитан осторожно принял пергамент из рук матросов, повертел в руках, рассматривая вязь, после чего перевернул.

Как оказалось, лицевая сторона карты во время процедуры протирания оказалась на пролитом Хакимом масле, и теперь, вместо изображения острова, на ней красовался очень живописный ухмыляющийся пират. Одна его нога попирала собой сундук, а правая рука покоилась в кармане, причем, судя по недвусмысленным выпуклостям, переплетение пальцев образовывало кукиш.

Бурная радость быстро сменилась разочарованием – прочитать написанное не мог никто. Чтобы не повредить ценный пергамент, вязь была скопирована на обрывки материи. Каждый желающий, – а желали все, – получил свою копию и мог делать с ней все, что заблагорассудится. В результате члены команды принялись слоняться по палубе, поворачивая в руках доставшиеся клочки то так, то эдак, что-то бубня и натыкаясь друг на друга.

Вскоре за борт полетел первый клочок, за ним, спустя время, еще один, пока все выданные экземпляры не оказались плавающими возле «Золотого ишака», замусорив акваторию. Стало совершенно очевидно, что текст зашифрован, и прочитать его без ключа вряд ли удастся.

Дело, как ни странно, спас джинн, которому надоело сидеть в лампе. Выбравшись на палубу и осведомившись, в чем дело, он заграбастал первоисточник, повертел его, подобно прочим, несколько раз поднес к глазам и отодвинул, после чего воскликнул:

– Это писал какой-то безграмотный. Все порядочные люди пишут справа налево, а этот – наоборот…

Однако, не смотря на обнаруженный ключ к шифру, решенная задача нисколько не приблизила жаждавших сокровищ к их нахождению. Надпись гласила: «От берега скелета подбитый глаз на лысине с кувшином вина змеею до гнезда птицы Рух пять шагов влево пять шагов вправо увидишь сам».

– Берег скелета – вот он, – уже не в первый раз пробормотал Джасим, махнув рукой в сторону засохшего растения. – Подбитый глаз с лысиной организовать не трудно, – он каким-то подозрительным взором окинул сгрудившуюся команду, при этих словах дружно подавшуюся назад, – кувшин вина есть, змея, гнездо… Все по отдельности понятно, а вот в целом? Не понимаю…

– А чего тут понимать? – Джинн сегодня был в ударе. – Подбитый глаз на лысине – это тень соответствующей формы, отбрасываемая облаком на соответствующей же формы пригорок. Встав в центре тени, нужно выпить кувшин вина, а затем, двигаясь по траектории, подобной змее, придти к нескольким большим камням, напоминающим формой яйца птицы Рух. Отмерив от них два раза по пять шагов, увидишь что-то, о чем не написано.

– Значит, глаз никому подбивать не надо? – как-то разочарованно спросил Джасим и тут же возмутился: – Как можно в качестве ориентира выбрать облако? Оно сегодня есть, а завтра нету…

– Как раз поэтому и выбирают, – основательно заметил джинн. – Нет облака – нет ориентира. А даже если и есть, нужно, чтобы форма соответствовала, иначе ничего не получится.

– Так и быть, – сказал Синдбад, прислушивавшийся к их разговору. – Завтра на рассвете отправляемся на поиски. Один день – не больше. Ну, два, в зависимости от обстоятельств. А потом – срочным порядком в Индию. Даже если что-нибудь найдем.

Весь оставшийся день и даже часть ночи были посвящены подготовке. Проверялись и заново затачивались лопаты, заступы и кирки; проверялись на прочность веревки; на всякий случай изготовили носилки. Джасиму досталось больше всех – помимо большого кувшина вина, тщательно закупоренного и запечатанного, был приготовлен сухой паек, по числу членов команды и наполнены свежей водой тыквенные фляги. Пользуясь случаем, капитан привел в порядок саблю, которой собирался проделывать проходы в густой растительности. Компас он также намеревался взять с собой.

Ужин оказался скомканным, обычного обмена историями не состоялось. Все разошлись по своим местам и улеглись, но вряд ли кто в эту ночь заснул. То тут, то там в темноте раздавались какие-то вскрики, неясное бормотание; время от времени кто-нибудь вставал, подходил к борту и всматривался в берег. Общее построение на палубе состоялось задолго до рассвета и пробуждения капитана.

Остаться на борту ни добровольно, ни принудительно, не пожелал никто. Пришлось бросать жребий, по результатам которого остались два матроса, причем, во избежание недоразумений, их привязали к мачтам канатом с таким расчетом, чтобы они свободно могли перемещаться по палубе, но ни в коем случае не могли ее покинуть.

После высадки на берег, Синдбад отдал команду рассредоточиться вправо и влево от растения-скелетика, держать дистанцию в десять шагов, делать остановки через каждые пятьдесят шагов и перекликаться. Целью было поставлено отыскание лысины. Посмотрев направо, потом налево, капитан поднял руку и указал направление движения, после чего все, дружно позабыв о только что выработанном плане передвижения, ломанулись в лес словно стадо слонов.

Владимир перемещался справа от Синдбада, джинн – слева; они были единственными, кто двигался согласно договоренности. Где-то впереди раздавался жуткий треск и не менее жуткие вопли; по мере углубления в заросли треск и вопли стали раздаваться повсюду, так что если бы не компас, на который ориентировался Синдбад, и не Синдбад, на которого ориентировались Владимир и джинн, экспедиция потерпела бы неудачу в самом начале.

Вскоре ситуация изменилась к худшему. Почти каждое встречное толстое дерево содержало какую-нибудь пометку, оставленную, по всей видимости, предыдущими кладоискателями. Такие же пометки содержались и на изредка выступавших из почвы камнях. Обнаружив знак, который посчитал за верное указание копать, кто-либо из матросов тут же принимался за дело, оповещая радостным криком соратников, тут же спешивших на зов. Вскоре наступало разочарование, правда, ненадолго, после чего команда разбредалась в разные стороны, чтобы спустя пару-тройку минут вновь собраться. Ни о каком систематическом поиске речи быть не могло.

Энтузиазм иссяк, когда солнце поднялось в зенит. Команда, не потеряв по дороге никого, что уже было само по себе немалой заслугой, изрядно выдохшись, выбралась поочередно на широкую поляну, невесть каким образом оказавшуюся посреди зарослей. Просто удивительно, что на ней не росло деревьев и кустарника – исключительно невысокая, зато очень колючая трава. На матросов, всех без исключения, жалко было смотреть – помятые, облепленные листьями и пылью, кое-кто в репьях и каких-то насекомых, уставшие и раздосадованные. Молча, стараясь не глядеть друг на друга, примостившись кто где сумел, достали они сухие пайки и принялись их уничтожать, запивая водой из тыквенных фляг, когда кто-то вдруг произнес:

– Так ведь это же лысина!..

Волшебное слово разом вернуло команду к жизни.

– А ведь и правда!.. – вдруг разом загомонили все. – Как есть лысина!.. Другой такой во всем лесу вряд ли сыщешь!.. Настал, наконец, праздник и в нашем кишлаке!..

Воспрянув духом, матросы принялись обшаривать поляну в поисках указателей, но ничего не нашли. На беду, погода стояла ясная, в небе – ни облачка.

Но теперь, когда сокровища оказались так близко, команду было не остановить. За неимением облака, было решено изготовить из веток некое подобие глаза, и запустить с ним вместе в небо джинна, который, расположившись между солнцем и поляной, отбросит тень нужной конфигурации. Сказано – сделано.

Нацепив на себе веревки, скрепляющие нарубленные ветки, джинн кое-как воспарил над лесом и попытался создать тень, но там, на высоте, присутствовал ветер, постоянно менявший направление. Джинна сносило то в одну, то в другую сторону по причине большой парусности изготовленного «подбитого глаза», и в соответствии с его перемещениями по небу – по земле перемещалась команда.

Наконец, поняв, что ничего путного не выйдет, Синдбад, предводительствовавший перемещающимися, замер посреди опушки.

– Нет, так у нас ничего не получится, – задумчиво пробормотал он и добавил, глядя вверх, – ой, халтура!..

Как раз в этот момент роза ветров по какой-то прихоти судьбы перестала меняться, джинн застыл, и капитан оказался как раз в центре тени.

Вбив на всякий случай лопату, чтобы не потерять ориентир, рядом с ней поставили матроса, которому Джасим стал подносить пиалы с вином, лично наливая из кувшина и после каждой спрашивая:

– Ну, что?

– Да это не вино, – отвечал тот, осушив очередную пиалу. – Ни чуточки не вино, ни капельки даже не вино, ну просто совсем не вино…

В это время наверху произошел несчастный случай: налетел маленький шквал, джинн не удержал высоту и подбитой уткой рухнул куда-то в заросли, теряя по дороге ветки из разваливающегося «глаза».

Когда глаза команды, сопровождавшие этот полет, вернулись к стоявшему возле лопаты матросу, тот, произнеся очередное «совсем даже не вино», протянув пустую пиалу Джасиму, навзничь рухнул на колючки.

Возникшее замешательство, впрочем, длилось недолго. Пока решался вопрос, что делать с неподвижным «указателем», тот неожиданно открыл глаза, сел, вытянул руку, совершенно нормальным голосом произнес: «там», после чего снова растянулся.

Все взглянули в указанном направлении и увидели джинна, опутанного веревками словно паутиной, выбиравшегося из кустов черепашьим шагом.

– Тут, кажется, тропа какая-то, – сообщил он.

Его распутали, «указатель» уложили на носилки, и гуськом двинулись по тому, что и в самом деле казалось тропой, петлявшей, как и было указано на карте, змеей. Впереди шел капитан, орудовавший саблей, поскольку дорожка, – если только это была она, – изрядно заросла.

Вскоре обозначился просвет. Снедаемые нетерпением матросы готовы были, бросив все, мчаться к нему сломя голову, но тропинка, словно бы издеваясь, повела их в сторону.

Так повторялось несколько раз, пока, наконец, измученная нетерпением команда не выбралась на открытую местность и принялась с недоумением оглядываться.

Место, где они оказались, являло собой почти ровную возвышенность, довольно высоко над уровнем моря. Размером приблизительно в три футбольных поля, она была усыпана какими-то странными обломками, напоминавшими фрагменты огромных яиц. Чахлые кустики, пыль, едва прикрывающая камень – и ничего больше. Зато вид на море, равно как и на тянущийся вдаль остров, открывался великолепный.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Джасим. – Здесь же когда-то была гора. И площадка, где-то пять на пять шагов, – прекрасный наблюдательный пункт… А, – лицо его внезапно просветлело, – это, должно быть, те самые невольники, которые остались на острове. Помните, я вам рассказывал? Им надо было откуда-то камень брать на строительство города, вот они…

Один из матросов подобрал странный фрагмент и теребил его в руках.

– Я тоже чего-то не пойму, – сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь, – по виду, как яичная скорлупа… Только что ж это за птица может вылупиться из такого яйца?.. Она же больше слона…

И в этот момент взорвался Синдбад.

– Пять шагов влево, пять вправо?.. Увидишь все?.. Наблюдательный пункт? – орал он, багровый от злости, потрясая кулаками. – Гнездо птицы рух? Сколько их было, этих невольников? Двадцать? Сто? Как мог один человек за ночь перетаскать столько сундуков, и никто этого не заметил? Сокровища? Вместо того, чтобы честно зарабатывать на жизнь торговлей, клады ищем?.. Хватит! С меня довольно! Я сегодня же, – нет, сейчас же! – снимаюсь с якоря и отплываю в Индию! А кто не хочет – счастливо оставаться. Часть горы еще осталась – могут строить себе все, что вздумается! Хоть город, хоть памятник собственной глупости! Только покрупнее памятник, чтобы на века!

После чего решительно зашагал в обратный путь.

Команда, пряча глаза и вздыхая, потихоньку потянулась следом.

…Ужин прошел невесело, в молчании и тяжелых вздохах. Сразу по окончании Синдбад удалился к себе, а команда разбрелась кто куда, не сделав даже робкой попытки собраться в обычный кружок. Отплытие было назначено на завтра, желающих остаться и продолжить поиски не нашлось. После того, как на палубе все было приведено в надлежащий порядок, Джасим ненадолго скрылся, а затем вновь возник, держа в руках какой-то плоский продолговатый предмет, завернутый в мешковину. Присев около опрокинутого казана, он принялся его разворачивать.

– Подарок, – пояснил он проходившему мимо Владимиру и горько вздохнул. – От капитана Зажажа. Хотя какой, собственно говоря, подарок? Не пригодился никому, вот он его мне и вручил на прощание… Ерунда какая-то…

Он снял мешковину, и глазам Владимира предстало нечто, аккуратно завернутое в кусок красной материи. Нечто было перехвачено синей лентой накрест, и содержало надпись золотыми буквами, начертанием похожими на рунические: «ВОЛШЕБНЫЕ ТАВЛЕИ».

У Владимира перехватило дыхание.

– Это ему от каких-то северных купцов перепало, – произнес Джасим. – Что такое – никто не знает… Наверное, как и карта…

– Джасим… Джасим… – прерывающимся голосом сказал Владимир. – Я ведь, кажется, тебя спрашивал… Я же за этой самой вещью… В Индию… А она, оказывается, у тебя… Это игра такая северная, ну, что-то вроде шахмат… Подари ее мне, пожалуйста, она ведь тебе все равно ни к чему. Или нет, не подари. Я тебе за нее все, что хочешь отдам… Правда, у меня, собственно, ничего нет… Хотя, постой, вот – лампа с джинном…

Сказал – и тут же пожалел о невзначай вырвавшихся словах. Джинн, ведь, он хоть и не вполне такой оказался, каким его в сказках изображают, а все-таки сколько соли вместе съедено…

– Джинн, говоришь? С лампой? – заинтересовался Джасим. – А он у тебя по какой специальности?

– Строитель он, – буркнул раздосадованный донельзя на самого себя Владимир. – Вот только не знаю, захочет ли он…

– Захочет, – убежденно произнес Джасим. – Держи свою игру. Где он? Ну-ка, мы с ним сейчас потолкуем!.. Ты, главное, не встревай, я ему сейчас сам все объясню.

Владимир нехотя достал лампу и вызвал джинна с неизменным бутербродом. Джасим тут же подхватил того под локоток и, отведя к борту, принялся с жаром что-то говорить, стараясь, чтобы его не услышали. Тем не менее, кое-что отрывочно доносилось: «…я тебе говорю, там что-то есть…», «…такой дворец отгрохаем, что все султаны обзавидуются…», «…ну да, сразу после Индии…»

– Все в порядке, – спустя минут пятнадцать-двадцать кок похлопал Владимира по плечу. – Он согласен.

Прощание вышло коротким. Саблю, предложенную Синдбадом на память, Владимир взять отказался. Крепко пожав руки и обнявшись с каждым из выстроившихся на палубе матросов, стараясь справиться с подступающим к горлу комом, он, крепко прижав находку к груди обеими руками, сел на борт спиной к морю, еще раз окинул предательски повлажневшими глазами команду «Золотого ишака» во главе с капитаном, резко кувырнулся назад, как научил его джинн…

* * *

Было бы неправильно не уделить хотя бы нескольких строк столь популярному в арабских сказках персонажу, как птица Рух, тем более, что на эту тему имеется прекрасная статья, опубликованная на сайте http://www.vokrugsveta.com и называющаяся «Правда о птице Рух». Приводим ее начало.

«Бузург ибн Шахрияр (X в.), житель одного из портовых городов Персидского залива, автор известной в средние века книги «Чудеса Индии», записал сообщения морских капитанов о фантастической птице, охотнице за слонами.

Видимо, это первая литературная фиксация легенды, где повествуется о далекой, но все же доступной области мира. Любопытно, что имя птицы при этом ни разу не называется. О ней пишет, со слов собеседника, великий среднеазиатский ученый Х-XI вв. аль-Бируни: но имя «рух» неизвестно и последнему, якобы видевшему ее во время своих странствий в степях севернее Китая.

Невероятные сведения о рогатой птице, затмевающей в полете солнце, вызвали неподдельный интерес у энциклопедиста из Газни, хотя он и не скрывает своего скепсиса относительно ее свойств.

Знаменитый арабский путешественник ХІІІ века ибн Баттута, проведя двадцать четыре года в странствиях, вернулся в родной город Танжер (Марокко) и вскоре, исполняя волю султана, продиктовал писцу свои воспоминания. Есть там и история встречи с птицей рух. Из китайского порта Зайтун ибн Баттута отплыл в Индию на судне, принадлежавшем правителю Суматры.

Десять дней команда не видела солнца, и судно оказалось в незнакомом море. На сорок третий день плавания в море появилась гора, и ветер погнал на нее корабль. Все искали утешения в смиренных молитвах и в покаянии, вспоминает ибн Баттута; он даже составил список подаяний, которые купцы обещали раздать бедным в случае спасения. Вдруг при восходе солнца они увидели, что гора взлетела высоко в воздух! Матросы стали прощаться друг с другом. На вопрос ибн Баттуты, что случилось, они ответили: это птица рух, которую сначала все приняли за гору. Она погубит корабль, если его увидит. В это время Аллах послал ветер, который увлек судно в сторону; больше они страшную птицу не встречали…

Еще один старинный автор, Агапий Манбиджский, именует ее асфур алфил (букв. «птица-слон»), что, по-видимому, должно было показать необычные размеры птицы.

В космографическом введении к своей «Книге заглавий» Агапий дает описание первого «климата» – зоны мира, – соприкасающегося с «пылающей землей». В этой зоне сосредоточены необычные природные явления, животные и птицы фантастических размеров.