Текст книги "Фальшивые лабиринты"

Фальшивые лабиринты

Значит, мы убили принцессу? Какую? – мелькнула в голове страшная мысль. Огромную, созданную… ну, не знаю, кем – компьютерным вирусом, вероломным хакером, или самой Викой, разозлённой моим очередным отказом? Или маленькую, ту самую, которую собирались спасти, но обмороченные… опять же, кем? – так-таки и убили? Хотели спасти – и убили?

Я выглянул в окно. Оно выходило на другую сторону башни, противоположную месту битвы, и из него виднелось лишь бескрайнее поле золотой пшеницы, да синяя полоска леса на горизонте.

Я бросился вниз.

«Лучше бы это был очередной морок, лучше бы это был очередной морок…» – повторял я, стуча каблуками и звеня шпорами по лестнице.

Может, дракону надоело уговаривать принцессу выйти за него замуж, и он решил от неё избавиться, причём нашими руками? Кого люблю, того убью? Чтобы другим не досталось… И нас погубить на веки вечные, и принцессу.

Что нам останется, если мы действительно убили её? Только одно: броситься на меч. Или убить друг друга, а последний бросится на меч.

Я выбежал из башни и остановился, втайне надеясь, что морок развеялся, и я увижу зелёный луг и мирно пасущихся на нём коней – больше ничего. И втайне боясь, что увижу маленькую убитую принцессу, и тогда останется только упасть ей на грудь и рыдать, рыдать, рыдать…

И оба моих друга присоединятся ко мне. Но…

Луг заливали потоки крови, и кони испуганно ржали, пятясь от громадной туши, тяжело лежащей посреди поля – в геометрическом центре, как я наскоро определил. Математическая жилка, ничего не поделаешь.

Морок продолжался, и, честное слово, мне стало легче. Во-первых, это означало, что нашу принцессу мы не убили; во-вторых, мы хорошо сражались и победили. Позже разберёмся, кто наслал на нас морок: дракон ли, Вика, какой-нибудь злой волшебник… Главное – путь продолжается!

Я вдруг подумал, что морок, перехват программы, тривиальный взлом, сделал я сам – тот, большой «я», который остался в реальном мире. Увидел случайно, чем Вика занимается, зашёл на её компьютер и сделал по-своему. Могло ведь быть так? – спросил я сам себя и сам же ответил: – да, но только если сильно разозлился. Вообще-то я никогда не занимаюсь хакерством, и…

– Надо бы убрать, – сэр Жеральд взял меня за плечо и кивнул на труп-громадину. Я согласился:

– Давай поищем лопаты и закопаем. Досками не справиться, придётся рыть большую яму.

Но мы не успели двинуться с места: окружающее внезапно задрожало, небо покрылось сетью мелких трещин, облака покатились на землю комками ваты, постепенно исчезая. Они таяли, словно снег, падающий на тёплую землю…

Фигура убитой великанши-принцессы тоже осыпалась вниз лёгким пёплом, будто кремируемая.

Всё это очень походило на действие вируса, который я однажды наблюдал на компьютере Тоши Пятакова. Он ужасно любил экспериментировать со всякими компьютерными прибамбасами и примочками, и собирал приколы типа «Привет Лозинскому!». Ну, вы знаете: вирусы в блоке питания, и прочее. У него была целая коллекция приколов: с переворотами экранной картинки на сто восемьдесят градусов, представлением нортоновской таблицы в рукописном курицелапском исполнении, звучании разных неприличных слов вроде «Слава КПСС!»… И так далее и тому подобное.

И однажды он поймал настоящий вирус…

Скоро окрестный пейзаж осыпался вниз мелкой шелухой, и лишь мы да кони выделялись яркими разноцветными пятнами на тёмно-сером фоне люминофора.

Выглядело это довольно страшновато. И всё же я мысленно перевёл дух: значит, не вирус… А то бы и я лежал сейчас такой же кучечкой шелухи, а вирус бесчинствовал бы на винчестере, громя и его.

Миг – и всё восстановилось… Кроме трупа великанши: он исчез бесследно. Как будто поработало бесчисленное скопище гигантских жуков-могильщиков, спешно окопавших труп и погрузивших, по своему обыкновению, под землю.

Это ещё сильнее убедило меня в том, что кто-то влез на Викин компьютер и помог нам: она бы заставила нас рыть могилу. А может, я ошибаюсь.

– Во! – только и сумел сказать сэр Жеральд, а Юнис удивлённо покрутил головой.

Только я хранил относительную невозмутимость. Вот что значит догадываться о причинах происходящего! Пока вокруг тебя творится чёрт знает что, и ты не можешь найти разумное оправдание происходящему – ты потерян. Ты тыркаешься в разные стороны, ты мечешься взад-вперёд, проходя три раза по одному и тому же месту, ты ожесточённо чешешь затылок – но ничего не вычесывается, кроме нескольких горстей перхоти. А всё почему? Потому что не знаешь причину случившегося. А вот если бы знал заранее, мог бы приготовиться. А чтобы знать, надо предполагать, надо думать.

Юнис, похоже, находился в аналогичном мечущемся состоянии.

– Да что же это такое? Да сколько же можно? Один морок, второй… В монастыре побывали – не очистились. Кто за кем охотится, мы за драконом, или он за нами?

– Брось истерику! – кинул я ему, а сэр Жеральд дружески обнял за плечи и прошептал:

– Не всё так просто, дружок! Если бы наш маршрут был прямым, я удивился бы. Он и должен быть запутанным. Мало у кого жизненный путь представляет прямую линию – разве что у того, кто меряет жизнь прямой кишкой. В жизни свои лабиринты, свои пороги и подводные камни. И чаще всего жизнь – запутанные зигзаги.

«Это точно, – подумал я. – Если проследить за линией жизни человека от рождения до смерти и отмечать её на карте, то зигзаги и повороты она выписывает – дай бог. И даже если всё происходит в масштабах одного города, то петли будут тоже весьма значительны».

Но если рассматривать не положение человека в декартовом пространстве, а его положение в обществе? Например, работал слесарем – стал замминистра. По какой линии происходит это движение?

А если рассмотреть линию жизни относительно совсем другой системы координат? Например, взять листинг программы, которая описывает петли и зигзаги? Строчки-то все ровненькие! Начинается программа наверху страницы, заканчивается внизу, и если не обращать внимания на бесчисленные «go to», а аппроксимировать начало каждой строки, то можно получить идеальную прямую!

Так что вид линии жизни зависит от системы координат и точки отсчёта. Полная запутанность может смениться идеальной ясностью. Поэтому вполне возможно, что кажущиеся извилистыми лабиринты судеб являются прямыми линиями, прямыми от рождения и до смерти; и если они пересекаются и спутываются, то это одна видимость…

Человек выходит из одной точки и исчезает в другой. И в то же время линии всех людей тесно увязаны между собой, перепутаны, переплетены… Но это иллюзия, это фальшивые лабиринты. Истинная линия жизни – прямая, что бы мы ни видели, что бы нам ни казалось. Прямая хотя бы потому, что следует стреле времени…

Жизнь представляется лабиринтом для тех, кто не знает, куда идти, кто мечется, разыскивая дорогу. А тот, кто знает, не станет тратить время на лабиринты. Для него есть только один путь – прямо к выбранной цели.

– Так может… – Юнис постепенно начал успокаиваться, – надо специально делать зигзаги? Чтобы скорее выйти на финишную прямую?

– Посмотрим, – сэр Жеральд ещё раз крепко приобнял его за плечи и отпустил.

– Так что же делать? – всхлипнул Юнис в последний раз.

– Ехать, – сурово ответил я, – искать. Выполнять свой долг.

– Долг кому? – угрюмо спросил Юнис. – И чей?

– Себе, – ответил я. – Свой.

– А я не теряю надежды разжиться драконовым золотом, – добавил сэр Жеральд. – И надеюсь, что ведьма поможет нам переправить его, куда надо. – И он указал на алмазный свисток на моей шее.

Я согласно кивнул.

– Что же касается крючков и помех, – продолжал сэр Жеральд, – то… Помню, отправились мы как-то за золотом гномов. Вот там были крючки! Эти гномы…

– Потом расскажешь, – перебил я его, – поехали!

– Принцесса, – вздохнул Юнис, – найду ли я её?

– Найдёшь, найдёшь, – успокоил я его, – ещё и королём станешь… Давай-ка посмотрим, что нам нарисовала мать-настоятельница?

Я развернул карту. Линия выходила от мельницы-мыльницы, пересекала монастырь и проходила над местом, где, по логике развития событий, мы стояли. Здесь на карте не было обозначено ничего, кроме трёх дубов.

Я поднял голову, пошарил глазами по окрестностям. Нет, дубов поблизости не было. Три пенька разве, трухлявых. Малость устарела карта.

– Если продлить линию, она упрётся в город, – заметил Юнис.

– Город – замок, замок – город, – покачал головой сэр Жеральд, – не странная ли закономерность, сэр Леон?

– Ну почему? – вмешался Юнис. – А мельница, а монастырь?

– И лес, – заметил я. – Не совсем тот, правда, который нам нужен, – я потрогал мотопилу. – И пустыни пока не было. И чего ещё? Гор, морей…

– Море – на самом краю карты, – успокоил меня Юнис, – за горами.

– Это наверняка не то море, – возразил я. – Того на карте быть не должно. Оно появится внезапно, из зеркальца дракона…

– Какой тонкий эвфемизм, – заметил сэр Жеральд, – я бы выразился грубее.

– Спасибо за шутку, – кивнул я. – Ну что, поскакали?

– По коням! – скомандовал сэр Жеральд.

Да, только бешеная скачка может успокоить! Чтобы ветер бил в лицо, сдувая ненужные мысли, сомнения, заботы – и уносил их назад, в забытие, в прошлое. Пусть поют копыта, разбивая в прах камни наших ошибок. Пусть, рассечённая конской гривой, отлетает назад тоска – по деньгам, по принцессе, по невыполненному долгу… Вперёд, вперёд – и только вперёд!

Дорога изменилась. Обычная полевая, пусть и каменистая, усыпанная слоистым минералом, превратилась в тёсаную брусчатку. Копыта коней заплясали, высекая подковами искры. Те испуганно разлетались в стороны, стараясь спрятаться в придорожных кустах – к счастью, зелёных, а не сухих. Иначе пришлось бы останавливаться, искать искры и заталкивать обратно в подковы, во избежание пожара.

В Игроград!

Мелькнул указатель – массивная каменная стрелка с буквами «Игроград».

«Наконец-то я могу читать, – подумал я, – а то показалось, что разучился… Или Вика подобрала соответствующую систему кодировки, или не замечала, что пользуется старыми шрифтами – ANSI-шными, должно быть».

– Дракон повеселиться полетел! – ухмыляясь, прокричал сэр Жеральд, пришпоривая коня. – Повеселимся же и мы!

– Можно подумать, у них свадебное путешествие! – прокричал я в ответ. – Монастырь посетили, теперь в увеселительные заведения направились!

– Замолчи! – закричал Юнис, сжимая кулаки с намотанными на них поводьями. Он чуть не огрел меня плетью, но я вовремя ушёл в сторону, и ему стало не с руки замахиваться.

– Чего он циркулирует по всей стране? – продолжал сэр Жеральд, начиная придерживать коня – вдали показались ворота города, и он не хотел влепиться в них на всём скаку, – неделю за ним гоняемся!

– Пять дней, – ответил я, тоже натягивая поводья, – но ты же не знаешь, какова максимальная скорость дракона. Может, он за два часа пролетит столько, что нам неделя и понадобится, чтобы добраться до его логова.

– М-да? – неопределенно произнёс сэр Жеральд, а я принялся высчитывать:

– Предположим, скорость дракона равна пятистам километров в час, тогда за два часа он пролетит тысячу. А лошадь за сутки больше двухсот не пройдёт – если её не загонять, конечно. Вот и получается неделя. Другое дело, что дракон – тоже живое существо, а среди живых существ никто не может развить скорость в пятьсот километров. Стрижи в пикировании достигают двухсот-двухсот пятидесяти километров, но кратковременно. Организм не выдерживает таких нагрузок. Длительное время птицы могут лететь со скоростью не более восьмидесяти-ста километров в час. Точной же скорости дракона мы не знаем. Можно лишь предполагать, учитывая большую прочность чешуи по сравнению с оперением, ряд других факторов, которые я и постарался учесть, сделав сей вывод.

– А не мог ли он лететь с отдыхом? – предположил сэр Жеральд.

– Вполне вероятно. Тогда он мог улететь на большее расстояние, но затратить больше времени.

– Эх, рыцари, – произнёс Юнис, – спорите вы неизвестно из-за чего.

Лошади уже перешли на шаг, и он успокоился.

– Вспомните: у колдуньи мы были на второй день пути, а она показала по тарелке дракона в своём замке.

– Ну? – хором спросили мы с сэром Жеральдом.

– То есть я хочу сказать, что он летел не больше одного дня.

– Ценное предположение, – язвительно заметил я, – я пытаюсь рассчитать, сколько он пролетел за два часа, а ты говоришь, что он мог лететь целый день! Стратегический бомбардировщик получается, а не дракон.

– А может, он стратегический дракон? – обиделся Юнис.

Он хотел сказать ещё что-то, но поперхнулся и протянул руку вперёд:

– Дракон!

Но то был не дракон, а змея, удав. Очень толстая, и с потрясающе оскаленной зубастой пастью. Она ползала среди кочанов капустного поля и поглощала зайцев, снующих туда-сюда, и периодически набрасывающихся на капусту. Увлечённые питанием зайцы и составляли небогатое меню змеи, удлиняющейся с каждым съеденным.

«Что-то знакомое, – подумалось мне, – но в данной реальности встречается впервые…»

– Обожаю зайчатину! – произнёс сэр Жеральд, облизываясь.

И через мгновение я увидел, как у змеи сменилась голова: у неё проявились черты сэра Жеральда с чёрными усиками и модной причёской. Венчала её кокетливо сдвинутая набок шапочка с пером. Голова разинула пасть и резко увеличила скорость передвижения и заглатывания. На лошади же сэра Жеральда восседал незнакомый рыцарь с головой змеи.

– Э-э-э, нет, вернись обратно! – запротестовал я.

– Ты кому говоришь? – не понял Юнис, оборачиваясь ко мне.

Но лицо сэра Жеральда успело вернуться на прежнее место, прежде чем Юнис посмотрел на него.

Сэр Жеральд смущенно откашлялся, облизнулся и разгладил усы, смахивая заячий пух.

– Пардон, увлекся, – извинился он.

– А это игра для удава, или для зайцев? – спросил Юнис, только теперь заметивший прыгающих зверьков.

– Скорее, для зайцев, – пояснил сэр Жеральд, – для удава это еда…

«Да тут, оказывается, можно стать кем угодно, по желанию! – восхитился я. – В рамках программы, разумеется. Мигрирующие гены? То есть файлы?..»

– Ну что, поехали дальше? – предложил подкрепившийся и потому полный оптимизма сэр Жеральд.

Но дальше ехать было некуда: мы упёрлись в кованые городские ворота, и джинн летал перед воротами вправо-влево, бросаясь белыми звёздами.

Мы закрылись щитами и принялись маневрировать, время от времени обстреливая джинна из арбалетов.

Скоро вся земля перед и под нами заблестела от звёзд. А джинн всё метал и метал. Топтать звёзды? Ах, ты!..

Интересно, что невесть откуда взявшиеся зеваки принялись ржать и отпускать разного рода шуточки, едва мы ушли в глухую защиту. Попытки сэра Жеральда и Юниса прицельно выстрелить из арбалета вызывали ещё большие взрывы хохота.

– Странно работает привратник, – заметил сэр Жеральд. – Если бы он защищал ворота от врагов, тогда понятно, а сейчас? Сюда разве не могут войти все желающие? Какой же это Игроград?

Через толпу зевак к нам протолкался один, смеявшийся меньше – может, потому, что у него меньшее чувство юмора? Или потому, что остальные лежали от смеха вповалку, и не могли подойти?

– Ловить надо звёзды! – задыхаясь, проговорил он. – А вы отбиваете!

– Ловить? – изумился сэр Жеральд.

– Ну да! – воскликнул зевака. – Это же игровые жетоны! Теперь вы обязаны купить все упавшие. Если бы вы поймали пару штук и метнули в джинна монеты, он бы сразу прекратил. Теперь же все будут считать вас завзятыми игроками. Или так оно и есть? – и он с уважением отошёл.

– М-да… в некотором роде, – протянул я и запустил в джинна золотой монетой.

По монете бросили и Юнис с сэром Жеральдом.

Джинн подхватил монеты, моментально успокоился и перестал кидаться звёздами-жетонами. Но и того, что нам пришлось собрать, я думаю, хватит на все аттракционы Игрограда. Если, конечно, сама продажа жетонов не розыгрыш.

Мы въехали в ворота.

И оказались на безграничном шахматном поле. Вернее, среди шахматных полей. Они раскинулись по обе стороны дороги так, что между ними не оставалось ни малейшего просвета. Хорошо, на самой дороге не было клеток. Впрочем, мы и без них чувствовали себя пешками.

Фигуры приветственно махали руками, коронами, хоботами, хвостами… Наши кони вежливо откликались на тихое ржание шахматных.

Что интересно, шахматы были не только белые и чёрные, но и синие, и жёлтые, и зелёные, и красные…

А мне кажется, оптимальной раскраской для шахматных фигур будет раскраска под зебру. Для обеих сторон. Просто надо договориться, чьи фигуры будут с белыми полосами на чёрном фоне, а чьи – с чёрными на белом…

Нарды усиленно трясли костями, завлекая желающих поиграть. При этом выстукивалось что-то забавно-непонятное: не то калинка-малинка, не то летка-енка. У математиков, сами понимаете, неважно с музыкальным слухом: один из моих собратьев вообще говорил, что музыки нет, а есть маленький шум и большой шум…

Мне понравились шашки: маленькие, бочкообразные. Они почему-то перекатывались с поля на поле: попрыгав на одном и доигравшись до снятия с доски, они быстренько перебегали на другое и принимались прыгать там, иногда совершенно по другим правилам.

– Что с вами? – остановил я одну.

– Подрабатываю! – пискнула она. – Отыграла в стоклеточные шашки – бегу в обычные, затем помчусь в рэндзю, потом в Го… На одну зарплату разве проживёшь? Пустите!

Ошарашенный, я уступил ей дорогу, и она покатилась дальше.

«Го, – это по-японски «пять», – подумал я. – А по-нашему «крестики-нолики».»

Засмотревшись на танец шарика по рулеточному блюду, я почувствовал себя не в своей тарелке: окружающее поплыло вокруг, и я очутился на вращающемся кругу. На меня мчался огромный шар со злобно ухмыляющейся физиономией дракона, в которой постепенно, отражением, начали проступать мои собственные черты…

Миг – шар промчался сквозь меня, и наваждение исчезло. Мы опять стояли на улице и пялились на скачущий шарик рулетки.

Кем я был в этом наваждении? Шариком? Драконом? Самим собой?

Казино рангом повыше сияли переливающимися рекламой вывесками, манили окнами, завешенными тяжёлыми портьерами. У входа стояли привратники и требовали заполнить анкету. Очевидно, таким образом казино пыталось бороться с жульничающими клиентами. Но кто потребует анкету у казино?

Мы двинулись вдоль столов, щедро бросая жетоны и, разумеется, проигрывали. Приходилось успокаивать себя мыслью, что везёт дуракам.

В казино мы не заходили. Вряд ли туда пустили бы коней, а оставлять четвероногих друзей не хотелось: их могли увести и пристроить где-нибудь на шахматной доске.

Сновали зазывалы. Один осторожно прижал стремя моей лошади к сердцу и предложил отправиться в подземный лабиринт собирать микросхемы, второй, подошедший с правой стороны – искать алмазы. Хорошо, что они боялись подойти к Малышу сзади. Да и спереди тоже.

В этом квартале предложения прогуляться по лабиринтам попадались на каждом шагу: висели на стенах, торчали на щитах-указателях, летели на воздушных шарах… Просто удивительно, как часто люди стремятся попасть в тупиковые ситуации только для того, чтобы отыскать выход. И им это нравится! Может, они думают, что из самостоятельно созданного лабиринта проще выйти? Но обычно эта иллюзия запутывает больше всего.

И всё же мы прошли улочки-лабиринты, не запутавшись!

И оказались на огромном, бескрайнем игровом поле. А может, на обычном незастроенном пустыре. То есть на незанятом пространстве винчестера.

И увидели приближающееся облако пыли.

Несмотря на то, что за пределы Игрограда мы не успели выйти, облако расценили как потенциальную опасность, и на всякий случай примерились к копьям и мечам. Но тревога оказалась напрасной, а опасность – мнимой.

Мимо промчался здоровенный красный колобок – распаренный от погони, – а за ним летели огромных размеров ножницы, угрожающе щёлкая лезвиями.

– Чего это они? – спросил сэр Жеральд.

– Подстричь хотят, – пояснил проходящий мимо зевака. – А он не желает.

– Да он и так лысый! – удивился сэр Жеральд.

– На нём удивительно быстро всё отрастает. Пока они его догонят, волосы успеют вырасти.

– А я думал, он побрился, а платить не хочет, – предположил я.

– Тогда уж не побрился, а постригся, – возразил сэр Жеральд.

– И побрился и постригся, – я был непреклонен. – Ты представляешь себе лысого колобка с бородой?

– Будет мешать катиться, – согласился сэр Жеральд.

Далее пошли ряды логических головоломок – мои любимые игрушки! Я хотел включиться в решение, но одна деталь остановила меня: думали одни, а двигать камни или тяжёлые сундуки приходилось другим. И именно здесь, на передаточных звеньях от решения к действию, неизбежно возникали искажения и путаницы.

Едва мы свернули на соседнюю улицу, как были оглушены. Тут в тирах стреляли, пуляли, ракетили, взрывали массу монстров, мешки мишеней, тучи тарелочек и невероятное количество невообразимых космических кораблей.

У сэра Жеральда и Юниса засветились глаза – точно подсветка инфракрасного прицела. Я тоже был не прочь развлечься, и мы малость задержались – и чтобы отвести душу, и чтобы израсходовать жетоны.

Но нам приходилось не только отдыхать и развлекаться.

– Дракона не видали? – спрашивали мы чуть не у каждого игрока.

Некоторые в ответ отрицательно мотали головой, некоторые вертели у виска пальцем, а один с гордостью произнёс: – Я пять штук убил! – за что его самого чуть не убил сэр Жеральд.

Впрочем, инцидент мы быстро исчерпали в ближайшей пивной, где подавали выпивку за те же жетоны. Ёмкость инцидента оказалась равной шести кружкам пива с каждой стороны.

Эротических кварталов нам не встретилось – то ли они находились на окраинах, то ли включались после двенадцати ночи, то ли Вика хотела оградить нашу нравственность. Хотя если она решила меня проверить, надо было проверять до конца…

Нет, мне удалось… увидеть распахнутую настежь дверь, в которой стояла восхитительная обнажённая блондинка. Но из-за её плеча скалил зубы какой-то ужасный вирус – не то «I Love you», не то сифилиса.