Текст книги "Фальшивые лабиринты"

– Должны, – пожал плечами сэр Жеральд, – а как иначе? Таковы правила, такая такса.

– Давайте сначала освободим принцессу, – распорядился я. – А вдруг это всё-таки наша? Мало ли: у дракона состав крови поменялся, гемодиализ давно не делал, в кровеносных сосудах грязь накопилась.

– Пошли! – сэр Жеральд стукнул кулаком в стену, и кулак неожиданно провалился внутрь. Сэр Жеральд покачнулся и чуть не влетел следом за кулаком. – Что за чертовщина!

Стены, до того плотные и твёрдые (а каким ещё должен быть камень?), внезапно заколебались, по ним прошли волны – и начали постепенно бледнеть, медленно исчезая. Всё растворялось в воздухе, будто он приобрёл свойства крепкой кислоты – и труп дракона, и лужи крови, и стены замка, и строения внутри, и высокая главная башня, из окна которой продолжала умоляюще протягивать руки так и не освобождённая нами принцесса…

Исчезло всё, в том числе и ров с крокодилами. Мы очутились посреди ровного поля, а неподалеку нелепо уставилась в зенит выдвинутая пожарная лестница, возле которой мирно паслись кони.

– Наваждение! – пробормотал сэр Жеральд. – Морок.

Словно в ответ на его слова послышался издевательский хохот, похожий на смех Фантомаса.

– Кто это? – закричал сэр Жеральд, стискивая меч и поднимая над головой. – Покажись – и сразимся!

Лишь тишина стала ему ответом – владелец хохота не удостоил нас ни появлением, ни повторным смехом.

– Трус! – завопил сэр Жеральд. И вновь никакой реакции.

– Этого следовало ожидать, – пробубнил я под нос, – а то чересчур рьяно мы взялись за дело. Вика так быстро с игрушками не расстаётся…

– О чём ты, Серж-Леон? – удивился сэр Жеральд, вкладывая меч в ножны.

– Да так… вспомнилось кое-что. Ты прав: нас околдовали, это ясно, как окружающий нас день.

– Но мы сражались всерьёз, это не игрушки!

– Кому не игрушки, а кому… Ладно, разберёмся позже, а теперь хорошо бы убрать лестницу. Согласись, она может понадобиться не раз.

Легко сказать «убрать», а как? Мы обошли её пару раз, сложили, покрутив рукоятку, но она осталась большой и громоздкой. В таком виде в перемётную суму она не влезет. Нет, конечно, если бы у нас имелся слон-тягач, можно было везти её за собой подобно стенобитному орудию. Но это бы сильно стеснило нас и ограничило манёвр.

Я почесал затылок. В голову ничего путного не лезло. Два сражения подряд не способствовали мышлению.

Но должен же быть какой-то выход? Как в сказках: бросил Иван-царевич на землю щёточку – вырос густой лес. А обратное действие? Что-то ничего не припоминается. Ах, да, было что-то вроде «…скатала Марья-царевна золотое царство в яблоко…» У Марьи-царевны получилось, а у меня? Мы лестницу скатали, то есть свернули, а вот как её уменьшить?

Я ходил вокруг лестницы и думал, думал, думал…

Оставить здесь? Жалко. Ведь пригодится. Неужели в сказках нет подсказки? Подсказка – это скрытый смысл сказки, сказка между строк, под сказкой…

Бросил Иван-царевич на сыру землю… Стоп! Может, в этом всё дело? Атлант от сырой земли силу берет, Микула Селянинович – тоже. Всё от земли происходит и из земли растет. Потому Иван-царевич бросает, а не поднимает. А поднял бы… что тогда, а? Никто ж не пробовал. Попробуем поднять – может, уменьшится? Атлант-то силу потерял!

– Давай поднимем? – предложил я, указывая на лестницу.

– Зачем? – удивился сэр Жеральд.

– Сдается мне, что она сожмётся.

Сэр Жеральд хмыкнул, но ничего не сказал.

Мы обступили лестницу и попытались поднять. Ничего не получалось.

«Может, корни успела пустить? – подумал я. – Придётся подкапывать…»

– Тяжеловато, – пропыхтел сэр Жеральд. – А ну, ещё разок! Раз-два, взяли!

Мы упёрлись. Лестница дрогнула и оторвалась от земли. И… принялась стремительно уменьшаться, словно проколотый воздушный шарик.

– Вот так-так! – воскликнул сэр Жеральд, глядя на лежащую на наших соединённых ладонях маленькую пожарную лестницу, а Юнис посмотрел на меня с уважением.

– Ты настоящий колдун, Серж-Леон! – сказал он.

– Мы все колдуны, – успокоил я его.

– Ну, ты и сказанул! – выразился сэр Жеральд, и на всякий случай перекрестился.

В монастыре

И снова перед нами встала задача: куда идти? Как и в прошлый раз, ночёвка на свежем воздухе, весьма привлекательная с точки зрения улучшения здоровья и единения с природой, могла обернуться своей противоположностью, дать отрицательный результат. Ночевать в обмороченном месте не хотелось: вдруг бы мы проснулись в драконовой темнице, скованные цепями? Или, того хуже, обгрызенные давешними крысами, с удовольствием взявшими реванш за поражение – и голые наши скелеты укоризненно глядели бы друг на друга, покачивая головами и молча упрекая: «Ну, и что ты теперь?», «А ты?».

Любые города казались, как ни странно, наименьшим злом: они нас пока не подводили. Если же ехать в очередной замок, вполне можно очутиться в той же ситуации, то есть опять вляпаться в неприятность. Мы уже приехали в замок, послушали «очевидца». И на карте замок обозначен – а что получилось?

Я снова предложил монастырь, тем более что теперь он оказался намного ближе, за лесочком. А может, то был другой монастырь? Или тот же самый, но в другом месте. Подобное ведь не вызывает особенных трудностей: скопировал и перенёс в любое место.

– После всего, что случилось, нам просто необходимо запастись святой водой, – утвердительно сказал я.

– А почему рядом со святым местом мороки водятся? – упорствовал сэр Жеральд.

– Элементарно, – я сделал подчеркивающий жест рукой. – Монастырь, представляя собой святое место – с этим, надеюсь, никто не спорит? – вытесняет всякую нечисть за свои пределы. Но далеко оттеснить не может: у любой силы имеется свой радиус действия. И потому на определённом расстоянии от монастырей всегда существует зона повышенной концентрации нечисти. И наоборот: если где-то есть особо нечистое место, его неминуемо должно окружать так называемое «кольцо святости». Так они и чередуются: святость-нечисть, святость-нечисть… Как протоны и электроны, или северный и южный полюса магнита.

Сэр Жеральд, поражённый моей эрудицией, замолк, а Юнис поинтересовался:

– А это мужской монастырь, или женский?

Я пожал плечами:

– Кто его знает? Тут не проставлено ни буквы «м», ни буквы «ж»… Да что беспокоиться: в любом монастыре есть гостевая комната, то бишь келья, где принимаются странники любого пола.

– Хорошо, пошли в монастырь, – согласился Юнис. Сэр Жеральд хмыкнул, но, скрепя сердце, кивнул:

– Едем. Думаю, нам это не повредит. Во всяком случае, сильно.

Мы поехали.

Я-то ответил Юнису, что не знаю, какой монастырь, но сам предполагал, почти не сомневался, что монастырь окажется мужским. Мне уже представлялись строгие изможденные лики монахов, моления и бдения, царящий повсеместно дух ладана… Ну не позволит мне Вика переночевать в женском монастыре! Такие искушения, такие соблазны, такой запах… интересно, перебивает ли святой дух – женский? Да она измучается ревностью, глядя на экран!

А, с другой стороны, почему бы и нет? Вдруг она специально? Устроит мне одновременно и испытание и искушение. Или испытание искушением. А чуть что не так – выключит компьютер. Или выдумает что-нибудь более зловредное.

Мне начали рисоваться картины её садистской изощрённости: вот я, разговорившись с какой-нибудь особо привлекательной монашкой, прошу у неё разрешения – или принимаю предложение – посетить её келью, дабы… Ну, например, помолиться вместе, или посмотреть уникальную икону, или оригинальное издание Библии, или… Да мало ли на что можно посмотреть в келье, оставшись наедине с молодой красивой женщиной?

Я ехал, ничего не замечая по сторонам, и моё воображение живописало разные вдохновляющие картины: вот мы уединились с молодой монашкой в её келье, развернули… молитвенник… И в самый неподходящий, я бы сказал, пиковый момент, разверзаются небеса – или, наоборот, трескается и расходится пол, – и оттуда появляется… ну, не знаю, что, но что-нибудь обязательно появляется. Вот Вика и посмотрит на мою реакцию… или эрекцию.

Пардон, но если я это допускаю, то должен вести себя строго наоборот: по-пуритански целомудренно, идеологически выдержанно: «Руссо туристо! Облико морале!» Попробуй, проверь!

Однако, предполагая, что я могу знать о её планах, Вика в свою очередь может что-нибудь спровоцировать. И подобная провокация, как мне кажется, должна проявиться в массовом подмигивании монашек, построении ими многоэтажных глазок, приглашающее-завлекающих жестах, а то и в синхронном обнажении белых ножек – как в кордебалете. Правда, это не совсем вяжется со статусом монастыря, но ради своих целей, я думаю, Вика пойдет и на изменение статуса. Откуда я знаю, как она представляет себе женский монастырь? Может, чем-то вроде гарема.

Но нет, эти мысли – чисто мои, и Вика не имеет к ним никакого отношения. Просто я нафантазировал картины предстоящих оргий и развратов. Зачем Вике лишние хлопоты? Ничего подобного не будет, а будет обычный мужской монастырь со строгим уставом, где бородатые и усатые монахи занимаются домашним хозяйством, и у которых я должен буду научиться экономному и рачительному ведению оного, что впоследствии мне пригодится в счастливой супружеской жизни… Не исключено, что пребывание в монастыре запланировано исключительно ради трудового воспитания: я буду убирать, стирать, готовить обед, ухаживать за домашними животными типа коров, свиней и коз (а также кошечек и собачек), обрабатывать землю, подстригать плодовые деревья… И так далее, и тому подобное.

Мне захотелось повернуть коня: если сбудется то, что я сейчас намыслил, лучше переночевать в замороченном месте! Мне казалось это меньшим злом. Бог не выдаст – свинья не съест.

По обе стороны дороги появились возделанные поля. На них трудились… Половую принадлежность работающих я определить не смог – вследствие большого расстояния и одинаковости монашеской одежды, равно пригодной как для мужчин, так и для женщин.

Показались белые стены монастыря, из-за которых золотились маковки пятиглавой церкви и блистающие на ней кресты. Выходит, монастырь – христианский? Но сбоку ворот висел большой гонг, как в монастырях тибетских, и сидела статуя Будды. А ворота были почему-то украшены арабской вязью. Но бывают ли в арабских странах монастыри? Может, верно моё предположение насчёт гарема?

Юнис соскочил с лошади и ударил в гонг.

– А я хотел поднять лошадь на дыбы и долбануть его копытом! – усмехнулся сэр Жеральд. – Показать чудеса вольтижировки.

– Зачем же так грубо? – заметил я.

Скрипнув, приоткрылось окошечко в дверях.

– Кто такие и зачем пожаловали? – раздался тонкий голос, могущий одинаково принадлежать как женщине, так и специфическому мужчине.

– Мы – мирные странствующие рыцари, – начал Юнис, – хотели бы переночевать в вашем монастыре…

– И набраться святости, – продолжил сэр Жеральд.

– Входите, – ворота распахнулись. Привратник (ца?) отошла (шёл?) в сторону.

Мы направили коней в ворота: Юнис в поводу, мы с сэром Жеральдом – верхом. Конечно, это было не по уставу: полагалось спешиться. Но мы замешкались, глядя во двор монастыря, и не сдержали коней, а они устава не придерживались.

По двору чинно сновал тёмный монашеский люд. Я впился глазами в окружающее, стремясь разрешить мучащую меня загадку.

Строгая одежда свободного покроя легко скрадывала формы тела, но не могла скрыть походку.

Монастырь оказался женским!

Я почувствовал, как конь уходит из-под ног, и я падаю. Неужели на меня так подействовало? Не может быть!

Оказалось, копьё зацепилось за перекладину ворот и едва не сдёрнуло меня на землю, но я вовремя среагировал и сделал вид, что спрыгиваю сам. Хорошо хоть не шлепнулся навзничь, на всеобщее посмешище!

Монашки пересекали монастырский двор в разных направлениях, плетя свои, только им известные сети, словно пауки – паутину. Или создавая лабиринт, в котором мне предстояло запутаться и заблудиться.

Но это вновь заработала моя фантазия, а они о том и не думали, а просто спешили по делам. Низко надвинутые капюшоны не давали возможности разглядеть лица. Молодые или старые? А то Вика может и очередной финт выбросить: я к монашке, а она у истоков христианства стояла.

Нет, по возрасту они все разные, допустим, но надо же знать точно, где какая… хотя бы для общего развития.

Привратница показала нам гостевую комнату, коней отвели на конюшню две молчаливые монахини в тех же капюшонах.

«Скрытные люди», – подумалось мне.

Юнис всё порывался рассказать привратнице, что мы, дескать, давно преследуем дракона и хотим освободить принцессу. Но привратница мягко пресекала его попытки разоткровенничаться, отвечая в том духе, что монастырь принимает всех нуждающихся, что о нас будет доложено матери-настоятельнице, которая наверняка нас выслушает. А если кто захочет исповедоваться, то примет и исповедь. И если мы хотим оставить пожертвование монастырю, то это лучше делать тоже через мать-настоятельницу. Если же мы хотим ужинать, то ужин принесут сюда, потому что негоже молодым мужчинам смущать монашек и послушниц, не за тем они сюда пришли…

Всё это она произносила тихим голосом, не поднимая головы, так что её лица мы не увидели.

– Пардон, – перебил её сэр Жеральд, – а отхожее место у вас где?

Я подозрительно покосился на него: он явно перехватывал инициативу. Едва я собрался задать этот нестандартный вопрос, как он тут же его озвучил! Вот и гадай, что это означает: обычное совпадение, предугадывание моего вопроса или же что-то иное? Например, непосредственное восприятие сэром Жеральдом моих мыслей? Единство через программу.

Монашка поперхнулась.

– У ко… у ко… у конюшни, – еле выговорила она, – слева…

– Мерси, – поблагодарил сэр Жеральд, – можно пройти самому, или позовёте сопровождающих?

– Идите, – уничтожающим тоном произнесла привратница. – Да не шастайте по двору без толку!

Она удалилась. Сэр Жеральд, ухмыльнувшись, направился в другую сторону. Мы с Юнисом принялись рассматривать комнату.

Белёные стены полуарками переходили в потолок. В углу, у иконы с неявным ликом, теплилась лампадка. Четыре мощные дубовые кровати стояли вдоль стен. Середину комнаты занимал прочный стол и придвинутые к нему стулья. Шкаф притаился в углу.

– Интересно, – сказал я, – а если приедет больше четырёх человек, где они будут ночевать? На полу?

Юнис не ответил, он молился: стоял у иконы и неслышно шевелил губами. Странно, раньше за ним подобного не замечалось.

Вошёл сэр Жеральд. Юнис тотчас отодвинулся от иконы. Сэр Жеральд покосился на него, но ничего не сказал.

Снова хлопнула дверь. Вошла монахиня – та же, или другая, по одежде было не разобрать.

– Я – настоятельница монастыря! – звучным голосом произнесла монахиня и откинула капюшон за спину.

Я пошарил возле себя рукой, обнаружил стул и сел.

На меня смотрела Вика!

– Здравствуйте, гости дорогие! – произнесла она, присаживаясь. – Не проголодались ли? Сейчас вас накормят…

Она картинно хлопнула в ладоши, дверь распахнулась, и в комнату, одна за другой, вошли две монашки – или послушницы? Говорят, их статус можно определить по одежде, но я бы не взялся: не специалист. Они несли блюда с едой – бараньим пловом. Это что, намёк? Очень тонкий.

– Кушайте, гости дорогие, – угощала мать-настоятельница (лучше я буду звать её так, по роли), – сегодня у нас скоромное (ты смотри – вспомнила!), так что вам повезло. Таким бравым рыцарям надо много есть, чтобы восполнить затраты энергии. Куда путь-то держите?

– Да так, гоняемся за одним драконом… – небрежно произнёс я, пытаясь рассмотреть под капюшоном лицо ближней послушницы. Мне показалось, будто…

– Дракон унёс принцессу! – с жаром воскликнул Юнис, запуская ложку в груду плова. – И мы поклялись освободить её!

– Похвально, похвально! – мать-настоятельница одобрительно закивала.

– А вы случайно не видели, куда полетел дракон? – поинтересовался сэр Жеральд.

– Дракон? – спросила мать-настоятельница. – Видели мы одного. Полетел… – она покрутила головой, вспоминая направление, – оттуда туда. Не пустой летел, гружёный. Да они тут часто летают… – она осеклась и принялась потчевать: – Кушайте, гости дорогие, кушайте! Сёстры – мастерицы на все руки, и в поле и дома…

– По карте отметьте, пожалуйста, – попросил я, доставая карту и расстилая её.

Мать-настоятельница склонилась над платком-картой.

– Вот отсюда летел вот сюда.

– Точно?

– Истинный крест, – и она перекрестилась левой рукой.

– А скажите пожалуйста, – вдруг спросил сэр Жеральд, – сколько сестёр в вашей обители?

– Монастырь у нас большой, – вздохнула мать-настоятельница, – триста шестьдесят пять душ, если со мной, а в високосный год – триста шестьдесят шесть…

– А если без тебя? – пробормотал я. Но она услышала и тихо сказала:

– А без меня – никого.

Я кивнул и принялся есть. Мать-настоятельница продолжала рассказывать:

– Живем мы тихо, скромно, спокойно, на отшибе, в стороне от больших дорог. Хозяйство ведём сами: и готовим, и убираем.

Мы с сэром Жеральдом молча кивали, поглощая пищу. Юнис не оставлял попыток пересказывать нашу историю, но сквозь плов выходило плохо. Так и не знаю, поняла ли мать-настоятельница хоть что-либо из его рассказа, и было ли ей это интересно.

Поев, мы запили жирный плов великолепным вишнёвым компотом – для вишни, на мой взгляд, был не сезон, но я вспомнил, что это любимый компот Вики, да, признаться, и мой, и успокоился. Зачем поднимать шум по мелочам? Вот если бы случилось что-нибудь неприятное, можно было и придраться.

Мать-настоятельница удалилась, сэр Жеральд принялся готовиться ко сну, а я подбил Юниса посетить заведение, где недавно побывал сэр Жеральд – то самое, слева от конюшни…

Выйдя из туалета, я прицепился к Юнису:

– Дай ириску!

– У меня нету! – защищался он.

– Врёшь! Я знаю, что у тебя есть всегда! – продолжал наступать я.

– Здесь будешь есть? – он сменил тактику и решил укорить меня. – Грязными руками?

– Я не для себя – я Малышу.

Юнис сдался, и, покраснев, сунул мне в руку несколько ирисок.

Я заглянул на конюшню.

Кроме наших коней, в ней стояли ещё две или три клячи – по сравнению с нашими богатырскими конями – и несколько длинноухих серых ишаков.

Я угостил Малыша ириской, потом ещё одной; пожалев, сунул по ириске лошадям Юниса и сэра Жеральда и обернулся, услышав сзади сдавленный писк.

Сквозь щель в деревянной перегородке на меня смотрели два глаза. Два сияющих глаза. И, сдаётся мне, два очень знакомых глаза.

– Вылезай! – скомандовал я.

Монашка нерешительно встала во весь рост из-за перегородки, за которой пряталась.

Да, я ожидал чего-то подобного, поэтому в обморок не упал.

Монашкой тоже была Вика!

– И все триста шестьдесят пять – на одно лицо? – догадливо поинтересовался я.

Монашка кивнула:

– Это очень удобно: никто никому ни в чём не завидует. Все одинаковые.

– Клоны проклятые… – пробормотал я себе под нос.

Она не поняла. Она не поняла бы и в своём нормальном облике, а не то сейчас, когда вынуждена разыгрывать тупую деревенскую девку (интересно, что она для этого применила: пустой цикл или просто отжала кнопку «турбо»? – у неё очень старый компьютер).

– Что? Какие клопы? У нас клопов не бывает, всё чисто… керосином травим.

– Да нет, это я так… Ты что тут делаешь?

– Тебя жду, – тихо произнесла она, – каждый день. Жду, когда посмотришь на меня, когда полюбишь…

Меня чуть не замутило.

– Это я уже слышал… там, наверху. А по легенде что делаешь? Как монашка, сейчас?

– Ишачонка кормлю… вчера только родился, славный такой!

– Детёныша ослицы? – уточнил я. – Маленького ослика? Ослёнка?

– Да… Хотите посмотреть?

– Нет, спасибо, – я отказался, потому что подумал: взгляну на ишачонка – а у него моё лицо. – Меня друзья ждут, извини.

И быстро вышел.

Триста шестьдесят пять Вик. По одной на каждый день, а в високосный год тоже не отдохнешь – появляется дополнительная, триста шестьдесят шестая.

Да, ни о каких ночных походах и речи быть не могло – спать, спать, и спать! И поскорее.

Ночью меня мучили кошмары: мириады Вик водили вокруг меня хороводы, я путался в них, как в лабиринтах, и не мог отыскать выхода. Да и где выход, если куда ни пойди – всюду Викино лицо?

Ну, хорошо, а как она кошмары-то насылает? Или это мне самому снится, а компьютер она выключила? Но тогда это удивительно вдвойне. Зато радует: я начинаю получать самостоятельность.

Спасём дракона!

Уснуть спокойно мне удалось лишь под самое утро, но, как ни странно, я успел выспаться. Мало того – я проснулся с острым ощущением чего-то несделанного и с огромной жаждой деятельности.

Посмотрев на товарищей, я заметил, что они также горят желанием совершать великие дела. Юнис, по-моему, даже дымился.

– Итак, – коротко сказал я, – не будем терять ни минуты. Все прекрасно знают, что нам предстоит сделать. Нам нужно убить принцессу и освободить дракона!

– Правильно! – гаркнул сэр Жеральд, расправляя плечи.

– Такая большая, а мучает такого маленького… – всхлипнул Юнис.

– По коням! – скомандовал я.

И мы поскакали. Мы даже не стали завтракать. Я был сыт по горло желанием немедленно расправиться с принцессой. Какое-то внутреннее чутьё подсказывало мне, куда следует скакать, чтобы как можно быстрее выполнить предназначение. И тогда всё: свобода, награда, все блага мира окажутся у моих ног.

Правда, второе внутреннее чутьё, намного слабее первого, копошась где-то на дне сознания, подсознания, кэш-памяти, шептало, что тут что-то не так, что наоборот: мы должны убить дракона и освободить принцессу. Но явная нелепость мысли лишь немного смущала, но не заставляла задуматься. Как можно убивать дракона, когда он – хороший? А принцесса – злая. Она похитила его и унесла в железной клетке. Все так говорят, все очевидцы. Не далее как вчера нам в трактире рассказывали:

– Схватила прямо на лету – огромная, злая, зубы ощерила… Лапищей своей огромадной… Он, бедный, чуть не задохнулся, а уписался точно. А она его за это чуть не задушила. И в клетку сунула. Бросила ему воробья дохлого, а он цветочки любит… и ягодки!

– Ну и принцессы нынче пошли, – вторил ему другой, – в наше время таких не было!

Показался замок. Я узнал, узнал типовой проект средневековых замков! Все замки в этой проклятой стране построены на одно лицо. Так экономнее, не надо напрягать фантазию, не надо расширять память, не надо заниматься апгрейдом.

И пусть он выкрашен в весёленький красно-зелёный горошек на белом фоне – я знаю, что внешность обманчива, и в нём скрывается злобная и коварная принцесса, которая похитила маленького и слабенького дракончика. А я-то надеялся, что он станет мне усладой в одиночестве и опорой в старости…

Я нёсся и не понимал, что несу. Но общая логика первого внутреннего чутья не находила никаких противоречий в мыслях; они плавно перетекали из извилины в извилину и лишь чуть-чуть спотыкались на втором уровне. Но только спотыкались, не задерживаясь.

Вон, вон она появляется, принцесса – гороподобная, величиной до неба. её платье украшено алмазами величиной с пятиэтажный дом – то-то будет добыча!

В руках у неё огромный меч, она изрыгает пламя, но мы её не боимся. Длинный меч – длинный рычаг, а ещё Архимед доказал, что длинный рычаг проделывает слишком длинный путь, или же для его поворота требуется большая сила. На чём-то одном она обязательно проколется!

Нас трое: трое друзей, трое рыцарей, трое воинов… Что это за рёв? А, это ревёт принцесса, это её боевой клич. Она что, родная сестра иерихонской трубы? От её крика высыхают горы, рушатся моря, листва облетает с елок и сосен, а птицы умирают на лету и остаются висеть в небе чаинками, прилипшими к экрану монитора…

На небе сияет мультипликационное солнце – это не солнце, это смайлик: оно жёлтой аппликацией приклеено к синей бумажке неба, на котором написано «Рецепт», а лучи, медленно поворачиваясь, вспахивают зелёную бумагу травы, прорывая её и распугивая залегших на днёвку зайцев и ёжиков.

Сэр Жеральд цепляется за луч, чертыхается, ухватывает обеими руками, дёргает и отламывает. И уже едет торжествующе, с лучом наперевес, словно с копьём. А за его плечами сверкает ещё одно копьё, настоящее! Теперь у него два копья!

Нам с Юнисом завидно, мы тоже хотим иметь солнечные копья. Мы останавливаемся, подпрыгиваем, пытаемся схватить хотя бы один луч… Но солнце испугалось остаться без лучей, оно прячет, поджимает их. И больше не улыбается – улыбающаяся мордочка на диске сменилась мордочкой грусти: ему жалко сломанный луч.

Так тебе и надо, не растопыривай лучи как попало!

Гороподобная принцесса приближается, размахивая мечом. Сэр Жеральд с бешеным гиканьем пришпоривает коня и поудобнее перехватывает солнечный луч для броска. Мы с Юнисом устремляемся следом, поднимая копья. Великанша-принцесса взмахивает мечом, но не успевает опустить – прав старик Архимед, прав! Сэр Жеральд, не доезжая до принцессы, замахивается и мечет солнечный луч ей в грудь.

В это время я и Юнис, обогнав сэра Жеральда, вонзаем копья в принцессины башмаки и пригвождаем к земле. Принцесса, поражённая солнечным лучом, взмахивает руками, роняет меч и падает навзничь. Мы окружаем её и успеваем нанести по нескольку ударов, пока она не поднялась. Добить сражённого врага! Спасти дракончика!

Но принцесса ещё жива, она вскакивает, подбирает меч и принимается размахивать направо и налево. Но нас-то трое! А она не может махать мечом сразу в три стороны. В правую, в левую… и ещё в какую-то.

Что нам её меч! Он нам не страшен: у нас три меча, а у неё один. Три больше одного!

Это хорошо, что она не спряталась в замок, а вышла в чистое поле. Мы на конях, мы окружаем её… Изрыгай же своё пламя, противная принцесса, мы его не боимся! Что же ты ела, что пила, если рыгаешь пламенем? Бакинские нефтепромыслы? Сибирские перегонные заводы? Иранские танкеры? Всё равно, что бы ты ни изрыгала, мы искрошим тебя мечами – в азу, в гуляш, в фарш. Мы хорошо потренировались на кусках мяса, мы умеем делать фарш!

Всё! Больше не будет гулять эта девица во саду и в огороде: кто-то – кто это? Сэр Жеральд? – спасибо тебе, сэр Жеральд! – вышибает у неё из рук меч, второй кто-то – кто это? Юнис? – спасибо тебе, Юнис! – отрубает ей голову, а третий кто-то – кто это, я? – спасибо тебе, я! – вонзает ей меч прямо в сердце…

Всё, принцесса убита. Но сделано не всё. Главное – спасти бедного дракончика! Маленького хрупкого дракончика, томящегося в ржавой железной клетке. Эта похитительница не захотела посадить его в красивую эстетическую, экологически чистую клетку из нержавеющей стали!

Где же он? В башне из слоновой кости? В башню, в башню, на самый верх! Что это – винтовая лестница? Почему она не вращается? Для чего Архимед изобрёл винт, если он не вращается? Архимеда сюда! Пусть разберётся со своим винтом! Ладно, обойдёмся без Архимеда, с Архимедом потолкуем позже – наверх, наверх!

Вот он, вот он, мой хороший, мой любимый дракондильчик! Зелёненький-зелёненький, изумрудно-зелёненький, с золотой-презолотой короночкой на голове, весь сияющий изнутри, светящийся… Лети, мой светлячок неоновый!

Я беру клетку, открываю, подношу к окну, распахиваю одним ударом ноги – цветная мозаика витражей лёгкой пылью сыплется наружу – и выпускаю дракончика из клетки. Лети, лети милый мой! Голубок зелёненький…

Дракон исчезал в синей мгле бесконечного неба. Мы стояли у окна и синхронно махали ему вслед левыми руками.

Когда не стало видно и малой точки, в которую он постепенно превратился, мы очнулись…

– Что это было? – прохрипел сэр Жеральд, хватаясь за голову.

– Мне плохо! – простонал Юнис, соскальзывая на пол по стене, к которой успел прислониться.

Я посмотрел на свои руки.

Кровь.