Текст книги "Фальшивые лабиринты"

На постоялом дворе

Мы поблагодарили рыцарей, помогли взобраться на коней и сесть в сёдла. Юнис отсыпал каждому на прощание по горсти ирисок «Золотой ключик», и мы разъехались. Нас ждал город, а их – святой Грааль.

Собственно говоря, ни нас, ни их никто не ждал. Просто хотелось так думать.

– Город-то хоть на карте есть? – спросил я, вытаскивая карту. Сэр Жеральд посмотрел на меня и сделал то же самое.

– Разве этот красный кружочек, – предположил Юнис, доставая свою.

– А пунктирная линия – торговый путь, – резюмировал сэр Жеральд, укладывая карту обратно, – и никаких рейсовых драконов…

– Возможно, – я не хотел отказываться от красивой гипотезы. К тому же не давала покоя драконова фига и её несомненное сходство с изображением на карте. Но что тогда символизировал красный пунктир? Царапину на лапе?

И всё же на месте красного кружка оказался именно город. Классический, огороженный высокими крепостными стенами, с железными воротами, за проход через которые мы выложили по большой серебряной монете. Монеты неожиданно кстати оказались в перемётных сумах. Мы, помнится, их туда не укладывали. Спасибо лорду-сенешалю, позаботился.

– Какой постоялый двор рекомендуете? – надменно поинтересовался сэр Жеральд у начальника стражи.

– Такие благородные рыцари не могут довольствоваться меньшим, чем «Бордовая лягушка», – проговорил офицер, подкручивая усы. – Там останавливаются титулованные особы, и не бывает местной рвани.

– Как туда проехать? – милостиво кивнул сэр Жеральд.

– Прямо, до городской площади – и направо, – указал начальник стражи. – А там увидите вывеску.

«Ему, наверное, хозяин отстёгивает за рекламу заведения», – подумал я, трогая поводья.

Мимолётный взгляд упал на спящую собаку, свернувшуюся колечком у городской стены. Или то был адрес чьей-то электронной почты?

Мелькнул указатель со стрелочкой: «Центр», и я подумал, что почему-то никогда не встречал указателей, чтобы написали «Периферия», или «Окружность»…

Постоялый двор оказался действительно хорошим, почти на уровне полуторазвёздочных гостиниц. В помещении было чистенько, светло, без пьяного гвалта и без мордобоя, что мне особенно понравилось. Сразу видно, что Вика сделала его на основе представлений о постоялых дворах «титулованных особ», то есть был он, следовательно, идеальным. Но так и лучше. Грязи и в реальности достаточно.

Владелец двора, беспрестанно улыбаясь и кланяясь, прижал к сердцу брошенную сэром Жеральдом золотую монету и выделил нам лучшую комнату на втором этаже. В ней благоухало мятой и лавандой.

В комнате стояли три кровати. Дубовые, широкие, мощные. Мне с сэром Жеральдом они пришлись как раз впору. Юнисов свободно можно было уложить пяток на одну кровать.

Поужинать мы спустились в общий зал, хотя хозяин предлагал сервировать стол в номере. И перемётные сумы лежали в шкафу, так что голод нам не грозил. Но больше, чем ужинать, хотелось пообщаться с местными жителями: кто-то же видел пролетающего дракона?

Нам повезло: едва сошли вниз, заметили сгрудившихся людей возле крайнего стола у стены, и услышали продолжение разговора, а практически – самое начало:

– …самолично видел. Дракон держал в когтях принцессу с золотой короной на голове, и они отчаянно переругивались.

«Узнаю Вику», – подумал я.

– А куда они полетели? – спросил любопытный из окружения, упредив наш вопрос.

– Туда, на юго-запад, – не глядя махнул рукой рассказчик, случайно мазнув соседа по носу. Тот утёрся, но промолчал, увлечённый рассказом.

– Судя по карте, – прошептал мне на ухо сэр Жеральд, – это поперёк красной линии. Ещё немного – и выедем за пределы карты.

– Что ж, понадобится – выедем, – согласился я.

Кто-то из вновь прибывших высказал сомнение в увиденном, задев рассказчика за живое. Но тот не успел возмутиться, как другой посетитель поддержал говорившего:

– Был дракон! И коготь на правой передней лапе отрубанный подчистую. Я сам видал!

Услышав это, я проникся необычайной гордостью за свой поступок, но хвастаться, подобно лягушке-путешественнице, не стал.

Вечер прошёл без эксцессов. Никто не орал дурных песен, не щипал служанок за ягодицы – служанок не было. Лишь слуги мужского пола сновали по залу. Должно быть, во избежание соблазнов.

«А чего ещё ожидать от Вики? – уныло подумал я. – Не будет же она райский сад с гуриями устраивать?»

И, чтобы отколоть какую-нибудь штуку, сделать независимую от Вики выходку, я дал себе слово, что как только спутники уснут, выберусь из комнаты – лучше через окно – пройдусь по ночному городу, и если не влезу в самый разухабистый бордель, то уж по работающим всю ночь постоялым дворам пошастаю… Во всяком случае, поищу другие гостиницы.

Но я совсем забыл, что ночь – это выключение компьютера. А какие шастанья электронных импульсов, когда микросхемы не под напряжением? Вот если бы мы сидели на сервере! Он-то включен постоянно…

Так что пожелания мои так и остались пожеланиями. Но были же!

Считаем ворон

Ночь прошла, словно её и не было. Да её действительно не было. Разве что вдруг спонтанно включился бы компьютер, и какая-нибудь паразитная программа заставила нас спасаться от наводнения, извержения вулкана или нападения соседних варварских племен, вот тогда…

Но ничего подобного не случилось: мы спокойненько проснулись утром, умылись, позавтракали – и выехали на юго-запад. Сюда, если верить случайному очевидцу, полетел дракон.

На сей раз сельхозугодия встречались регулярно, и усталые крестьяне, отрываясь от полевых работ, провожали нашу троицу мимолётными взглядами, вялыми, словно капустный лист.

Спрашивать их о драконе мы не решились: не хотели отрывать людей от дела. Вряд ли кто что-то видел: дракон летит бесшумно, а они смотрят вниз, на убираемый урожай. Это более важно, чем дракон с незнакомой принцессой. Вот если бы дракон летел с душераздирающим грохотом, словно прорывающий звуковой барьер истребитель, тогда бы они обратили внимание. Но драконы так не летают.

Вместо расспросов мы время от времени прикладывались к карте, ориентировались на местности и отмечали пройденное расстояние, что являлось единственным развлечением. Да ещё Юнис грыз ириски, а сэр Жеральд считал ворон. Мне заняться было нечем, и я, позевав недолго, присоединился к сэру Жеральду.

Вороны летели равномерно и уныло: возникали на горизонте справа спереди, вяло взмахивая крыльями, пересекали небо и исчезали слева сзади. Пролетая над нами, иногда негромко каркали, свесив голову – нехотя, будто сквозь зубы.

Не успевала одна исчезнуть сзади, как впереди появлялась следующая. Исчезновение и появление происходили до того синхронно, что я обнаружил аналогию с пульсирующим процессом.

«К югу, что ли, тянутся?» – лениво подумал я и зевнул, прикрывая глаза. А когда открыл, вороны исчезли с небосвода.

– Удивительно, господа! – провозгласил сэр Жеральд. – Ровно триста шестьдесят пять штук!

В тот же момент мы увидели ещё одну, спешащую догнать товарок и торопливо взмахивающую крыльями. Что удивительно, в стиле кроль – попеременно.

– Триста шестьдесят шестая! – торжественно сказал сэр Жеральд, делая жест рукой, будто перебрасывал костяшку счётов.

Мы с интересом ожидали продолжения, но, очевидно, лимит ворон на сегодня исчерпался.

– Не означает ли это, что нам придётся целый год гоняться за драконом? – мрачно пошутил сэр Жеральд.

«Это было бы неплохо!» – подумал я, но промолчал.

Юнис поперхнулся ириской.

– Целый год? – прочавкал он. – Так много!

Некоторое время ехали молча, обдумывая символизм встречи, потом решили впредь не обращать на ворон внимания.

«К тому же все они, по логике вещей, одна ворона, – подумал я, – сопряженная с календарём. Был бы бинокль, не сомневаюсь, удалось бы разглядеть на брюшке каждой число и месяц».

– Всё, – прервал сэр Жеральд мои размышления. – Можно выбросить карту.

И сделал движение, будто собирался метнуть листок в близлежащие кусты.

– Не торопись, – удержал я его, – вдруг дракон сделает крюк?

Границу карты мы пересекли, переправляясь через реку на плоту-пароме, управляемым огненно-рыжим паромщиком, сильно смахивающем на паромщика из Кирандии.

«Очень удобно, – подумал я, – борода вместо спасательного жилета, видна издалека. Не оттого ли жилеты оранжевого цвета, что в паромщики раньше рыжих отбирали?»

– А скажи-ка, друг, – поинтересовался сэр Жеральд у паромщика, – не видал ли ты…

– Дракона, что ль? – перебил его паромщик и сплюнул в реку. – Как не видать, видал. Туда полетел.

И он указал примерно в ту сторону, куда мы направлялись.

– А что там за места, можешь сказать? – осторожно поинтересовался я.

– Места как места, – лениво отвечал паромщик, крутя ворот и время от времени сплевывая в воду. Может, боялся, что река пересохнет, и он лишится работы? – Точно такие же, как тут.

И указал в сторону, откуда мы пришли.

Больше вытянуть из него ничего не удалось: он высказал всё, что знал, и начинал повторяться.

Снова начинались неизведанные земли, а спросить было не у кого. Паромщик отплыл обратно, нагрузившись несколькими телегами с крупной репой и молчаливыми хозяевами оной, которые не ответили ни на один вопрос, как мы ни спрашивали. И на берегу никого не осталось.

Что впереди? Куда двигаться? Вопросы множились, а ответов не добавлялось.

– Эх, сейчас бы лавку сувениров встретить, да карту купить! – пробормотал я, надеясь, что вздох мой будет услышан, кем следует. Должна же быть какая-то подсказка. Иначе как узнать, куда мы попали? И куда направиться?

Но придорожная местность оставалась пустынной: лавка не встречалась. Паслись стада коз, овец, коров, кур. Пастухи играли на жалейках, сопелках, дудочках и волынках. Игра сопровождала нас всю дорогу. Но, несмотря на смену музыкальных инструментов, мелодия не менялась.

Конечно, где-то они жили, но ни сёл, ни деревушек вдоль дороги не было. И становилось непонятно: куда ведёт дорога, если не выполняет главного предназначения, не соединяет населённые пункты?

Юнис не выдержал испытания молчанием и неизвестностью, и направил коня к ближайшему пастушку. Но тот, заметив, что к нему скачет целый рыцарь, выпучил глаза на манер овечьих, испуганно подхватил котомку, дудочку и скрылся в кустах.

Юнис, чертыхаясь, повернул обратно: спросить у овец он не догадался. А я бы на его месте спросил, и не сомневаюсь, они бы ответили!

Меня существующее положение дел устраивало: я знакомился с географией страны, её нравами и обычаями. И не одной страны, а нескольких. Спасение принцессы откладывалось, а значит, продлялось моё существование. Хотя сейчас мне отчаянно захотелось пройти по коридорам института, сделать математическое обеспечение какому-нибудь хоздоговорному проекту… Получить скупую благодарность от ВэНээСа, ведущего научного сотрудника, а может и небольшую денежную премию – и прокутить в тёплой компании.

Но и тут жизнь почти наладилась: компания подходящая, люди встречаются мирные, не приходится поминутно лезть в драку и кричать: «Мой меч – твоя голова с плеч!». Погода в последнее время тоже устраивала.

На мельнице-немельнице

За поворотом дороги блеснула излучина реки. Натуральный синий цвет, каких в природе не бывает: блестяще-глянцевый. Нет, на море – пожалуйста, в кино – сколько угодно, а у настоящих рек я такого цвета никогда не видел.

Реку перегораживала неширокая плотина, рядом с которой стояла водяная мельница. Колесо не вращалось.

– Если кто хочет русалок увидеть, то искать недолго. Тут им раздолье. Самые русалочьи места, – произнёс сэр Жеральд, придерживая коня.

– Мельник прикармливает, что ли? – пробормотал я.

– Сами разводятся, – отвечал сэр Жеральд. – Вода стоячая, тихая, а пруд им, что зал для бальных танцев. Любят они танцевать на воде.

– А давайте зайдем к мельнику и спросим о драконе… а заодно и о здешних краях, – предложил Юнис.

– Дело! – поддержал его сэр Жеральд.

Подъехав к мельнице, мы увидели… ну, не полный упадок и развал, но небольшое запустение.

Двор порос травой, дрова на траве двора – тоже, хотя поленница выглядела внушительно: под крышу сарая. Трава росла и на крыше.

Сначала я подумал, что растут зерновые – те, что мелют на мельнице. Понятно: упало зернышко, закатилось, не захотело попадать под жернова – вот и проросло. А может, мельник эксперимент ставит. Очень удобно: выросла пшеница на крыше – везти никуда не нужно. Можно тут же и молоть.

Но оказалось – растет обычная трава: тимофеевка и тимьян.

– Эй, есть кто-нибудь? – гаркнул сэр Жеральд. От крика всполошились воробьи, привычно оседлавшие охлупень амбара.

Скрипнув, растворилась дверь, и из мельницы, весь в белом и сам совершенно седой, вышел мельник. А кем ещё мог быть вышедший, в таком-то обличии?

– Здравствуйте, добры молодцы! – произнёс он.

Мне его обращение не понравилось: ни с того, ни с сего вспомнил доброго медведя. Тот тоже был-был добрым молодцем, а потом – хлоп! – и нате вам: медведь. И, что особенно плохо, добрый. Как ему в лесу жить? Нам его доброта на пользу пошла, а ему каково? Ни птичку не съесть, ни рыбку… Любой заяц обидеть норовит, а за волков и говорить не приходится. Так что с дедом надобно поосторожнее: будет угощать – откажемся. Но пока всё шло спокойно.

– Далеко ли путь держите? – продолжал мельник.

Так, фразы стандартные, заклинаний не содержат. Это хорошо.

– Хотели узнать, – надо с ходу ошарашить, – не пролетало ли что по небу в прошедшие дни?

– Да много чего летало… – мельник остановился в замешательстве. – Вечером – комары да мошки, да ночные бабочки, а днём – мухи, воробьи, вороны… И опять же бабочки, но дневные. Пчёлы…

– А покрупнее ничего не встречалось? – продолжал наседать я.

– Дракон, что ли? – старичок сразу обрадовался. – Ага, пролетал. И в когтях держал что-то дивно сверкающее, аж в глазах слепило…

– Ага… И куда полетел?

– Да во-он туда, – старик махнул рукой.

– А по карте показать не можешь, дед? – вкрадчиво спросил я, в то же время опасаясь, как бы он не сказал: «А давайте карту – покажу!» – Мы с собой твой взмах не заберем, а вдруг понадобится ещё взглянуть?

– Да… – старичок вроде как застеснялся, – была карта, и не одна, да только…

– Что случилось? – сэр Жеральд расправил плечи. – Может, отнял кто? Ты расскажи, не таи. Догоним, схватим, да и намнём бока, а то давненько не разминались, пора кому-нибудь кости переломать!

– Нет, нет! – успокаивающе повел ладонями старичок. – Никому ничего ломать не надо. Просто… дело вот какое, – наконец решился он. – Стар я стал, вот что. Всю жизнь проработал здесь, в прачечной…

– Где?! – мои брови полезли наверх, сплющивая лоб. Да и у товарищей-рыцарей тоже. – Это что, не мельница?

– Нет, – грустно ответил старичок, – прачечная.

– А ты, стало быть, прач? – уточнил я, пытаясь образовать название профессии «прачка» в мужском роде.

– Пральник, – возразил старичок. – Работал я, работал, да состарился. А белья в стирку навезли горы. Полные сараюшки, – указал он. – Навезти-то навезли, а постирать не могу. С силами не соберусь.

– Но хозяева хоть напоминают? Бельё-то, небось, потребно?

Старичок совсем закручинился:

– Они не могут прийти, пока не постираю. Если бы постирал – пришли бы, а не постирал – не идут. Таков закон… Но что я могу сделать? Я так стар…

– Ладно, оставь причитания, – прервал его сэр Жеральд, – ты что-то говорил о карте?

– Да! – с жаром воскликнул старец. – И не о карте, а о картах, потому что их несколько! Но я не помню точно, сколько, – добавил он, – запамятовал.

– И где же они? – спросил Юнис.

– А? Они? Ах, да, карты! Да-да-да, карты там, тоже там, – и он махнул рукой на сараюшки, – все там.

– Карты – в грязных тряпках? – возмутился сэр Жеральд.

– Какие это тряпки? – возразил старичок. – Там платки, только платки, наша национальная одежда, как женщин, так и мужчин. Ими покрывают голову, их повязывают на шею, ими перевязывают рукава рубах, ими подпоясываются…

– …ими вытирают сопли, – добавил Юнис, для которого последнее действие было особенно незабываемо, поскольку происходило совсем недавно.

– Да, да, и в этом нет ничего страшного: и сопли и слёзы. И раны тоже перевязывают платками, – добавил старичок. – Поэтому на них может быть всякое.

– И их надо выстирать, – мрачно резюмировал сэр Жеральд.

– Да, – просто ответил старичок. – И когда платки станут чистыми, тогда вы и найдёте свои карты… то есть ваши карты нашей страны… то есть наши карты, которые станут вашими… – он запутался и замолчал.

– Так, благородные рыцари, – сэр Жеральд обвёл нас взглядом, – переквалифицируемся в прачки?

– В пральники, – буркнул я.

Перспектива стирать засморканные и окровавленные платки меня не прельщала. Но иначе мы не добудем карту! Мне снова захотелось плюнуть на всё и поехать в свободный поиск по городам и весям. Наняться к какому-нибудь королю в рыцари, или открыть своё дело при помощи колдуньиных вещей.

И если бы не данное себе самому слово, я бы, наверное, так и сделал. Зачем мне принцесса, если я, быть может, умру в тот самый момент, когда освобожу её? Стоит ли принцесса смерти? Добро бы ещё был выбор: принцесса или смерть. А то вопрос стоит иначе: принцесса и смерть, либо ни принцессы, ни… а вот это неизвестно. Не будет принцессы – всё равно может быть смерть. Что лучше: смерть с принцессой или смерть без оной? То вроде героем погибну…

Перебирал я невеселые мысли, пока мы разгребали сараюшки и вытаскивали горы платков – сотни, тысячи, миллионы! Юнис по молодости попытался словчить, и, чтобы старик не слышал, прошептал, что попробует отыскать и выстирать только платок с картой. Но когда увидел, что все платки имеют одинаковый серый цвет, полученный не то от долгого вылеживания в сарае, не то от въевшихся пыли, паутины и плесени, не то по иной, непонятно-сказочной причине – отказался от хитрости и принялся понуро таскать платки в мельницу… то есть в мыльницу, то есть в пральницу… тьфу! – в прачечную. После первого же рейса вернулся повеселевший и рассказал, что вручную стирать не придётся: там стоят машины.

Заинтригованный, я нагрузился кипой платков и поволок на стирку, чуть не спотыкаясь.

В прачечной действительно стояли машины. Разумеется, не сверкающие хромом и никелем, не блистающие разноцветным пластиком, а скорее наоборот. Но те деревянные чаны и мешалки, что находились в помещении, внушали уважение не только размерами, но и оригинальностью конструкции. Если это ещё и будет работать, то создателям сего, несомненно, следует присудить по меньшей мере степень магистра-механикуса. И на каком только сайте Вика их содрала? Не бывает таких механизмов!

Старичок был тут как тут. Он засыпал в чаны порошок, открывал и закрывал вентили на трубах, двигал рычаги… По всему было видно, что его болтовня о собственной немощи – не более чем отговорка, вызванная желанием заполучить дармовую рабочую силу.

И только однажды он поманил к себе Юниса – повернуть самый главный рычаг, поднимающий заслонку на лотке, подающем воду на мельничное… прачечное колесо.

Юнис, усмехаясь, потянул рычаг. Да не тут-то было! Рычаг не шелохнулся, а Юниса инерцией притянуло к стене. Тогда он, покраснев, повис на рычаге едва ли не всем весом, да ещё уперся ногой в стену. И рычаг медленно-медленно, по миллиметру, стал подаваться. Юнис восторжествовал.

Что до меня, то я сразу понял причину задержки, едва выглянув в окно: русалки, играя, уцепились за заслонку и не давали той подняться. Я шикнул на них, и они с писком попадали в воду, подняв тучи брызг.

Освобождённый рычаг легко пошёл вниз, вода с шумом ударилась о колесо, оно заскрипело, повернулось, завращалось – и пошло приводить в действие многочисленные механизмы, за скрежетом которых совершенно потерялся тонкий русалочий писк.

– А русалкам моющие средства не повредят? – спросил я у старичка-прачечничка, который полностью преобразился, занимаясь любимым делом. Он буквально светился, что было совсем нелишним в полутёмном помещении.

– Какие моющие средства! – возмутился старичок. – Обычный мыльный раствор! Кому повредит мыло? Хоть помоются! В кои-то веки…

– Нет, но всё-таки мыльная вода, по-моему, отрицательно влияет на водную флору и фауну, – авторитетно заявил я.

– Только не на русалок, – предупредительно произнёс старичок, – у них от мыла чешуя лучше блестит. Мыло-то на основе природных компонентов, экологически чистое. А дышат они всё равно кислородом из воздуха.

И, видя моё недоверчивое выражение лица, добавил:

– Пойдём, посмотрим.

Мы вышли на небольшой балкончик над нижним бьефом плотины. Крутилось колесо, весело разбрызгивая воду и передавая вращение на уходящий в стену толстый вал.

Старичок указал вниз.

– Смотри-ка! Сюда сбрасывается отработанный раствор и промывные воды.

Из стены торчала труба, а из неё била мощная водяная струя.

Место падения воды кишело живностью. Рыбы, головастики, взрослые лягушки, громадные жуки-плавунцы, ещё какие-то невообразимые существа и твари – иного слова не подберу – глотали мутную воду, яростно процеживали через жабры, бросались в струящийся поток, чуть ли не дрались за каждую каплю.

А русалки катались на колесе, со смехом балансируя на замшелом ободе. Оказавшись внизу, они в два взмаха мощного хвоста доплывали до берега, попутно подхватывая что-нибудь из воды, или из копошащейся живности, и торопливо прожёвывая. Затем обползали вокруг плотины по мокрой траве в верхний пруд, и продолжали забаву.

– Соскучились, – ласково сказал старичок, – проголодались…

– Так у вас в верхний пруд ничего не попадает? – догадался я. – Он чистый?

– Ничего, – подтвердил старичок, – оттуда только забираем, а всё сбрасываемое питает множество организмов. Выходит-то сплошная органика! Они привыкли за многие годы. Что одним грязь, другим – пища.

– Хорошо, что есть такие существа, – согласился я и повернулся к верхнему бьефу плотины.

По зеркальной глади верхнего пруда медленно кружились русалки, распластав на воде зелёные-зелёные, с перламутровым отливом волосы.

– Наелись, – ласково сказал старичок, – отдыхают.

Мы вернулись внутрь.

Первая партия выстиранных платков была готова. Юнис ждал новых указаний.

Старичок-прачечник показал, как пропускать платки через отжимные вальцы. Они выходили практически сухими! Но и это не всё: другие вальцы, разогреваемые от трения друг о друга, высушивали и выглаживали платки. Юнису оставалось одно: аккуратно складывать. Он добровольно вызвался на это довольно горячее место.

Серый цвет платки теряли на самом последнем этапе, когда проходили через сушильные вальцы. Платкам возвращался первозданный вид. Тут было на что полюбоваться! Платки становились разноцветными, пёстрыми, с рисунками, в том числе и тематическими, изображающими картины былых сражений, с портретами полководцев и прочими атрибутами людской культуры и быта.

Но карт среди них пока не попадалось.

Время шло, груда грязных платков таяла, чистых – росла, а карт всё не было.

Юнис начал подозрительно поглядывать на старичка-прачечничка, но тот продолжал хранить невозмутимый вид.

Наконец Юнис не выдержал:

– Что это такое! – воскликнул он, бросая один из оставшихся платков, так и не сунув в вальцы гладильно-сушильного агрегата. – Нет тут никаких карт!

– Позвольте, юноша, – старичок вежливо подобрал брошенный Юнисом платок и ловко опустил в сушилку. И – о чудо! – невзрачный серый платок, пройдя сквозь горячие валки, превратился в настоящую топографическую карту масштаба 1:10000!

Мы, оставив все дела – они, собственно, уже закончились, – бросились рассматривать карту.

Я с опаской посмотрел на расстилающийся на платке ландшафт: не покажет ли и он фигу? Но фиги на карте не было. Карта напоминала… лабиринт. Лабиринты ведь разные бывают, не все состоят из каменных стен и прямых углов. За множество веков человечество придумало массу всяких лабиринтов. Есть земляные, травяные, деревянные, костяные… Но самыми сложными бывают жизненные – в них люди блуждают дольше всего…

И через очередной лабиринт, на этот раз ландшафтный, нам предстояло провести свой путь, ровный и прямой, словно полёт дракона.

Старичок между тем пропустил через вальцы оставшиеся две тряпки, и в наших руках очутились ещё две карты. Точно такие же.

И снова точка нашего стояния оказалась в левом нижнем углу. Но соседний правый занимала застиранная до белизны зона. И никакого красного пунктира.

– Перехлорировали? – пробормотал старичок, растягивая карту-платок. – Обесцветилась?

Он расстелил две оставшиеся карты, но и на них белело треугольное пятно.

– Наверное, место Колдовского леса, – неуверенно сказал старичок. – Там никто не бывал, поэтому о нём ничего не известно. Оттого и на карте белое пятно.

– На старинных картах тоже встречались белые пятна, – заметил Юнис, – Но там обычно рисовали всяких чудовищ, – он поёжился.

– А не тот ли это Колдовской лес, который мы проходили? – развернул плечи сэр Жеральд. – Если так, он нам не страшен! Мы прошли через него – и живы!

– Что-то мы постоянно крутимся возле Колдовского леса, – пробормотал я, – не в нём ли и живёт дракон? А всё остальное – его увертки, попытки заставить нас кружить вокруг да около?

– Вам просто повезло. Там действительно встречаются разные чудовища, – сказал старичок, отвечая сэру Жеральду. – Но о драконах никто не слышал, – повернулся он ко мне.

– Значит, дракон полетел не туда? – спросил я.

– Нет, не туда, – обрадовал нас мельник-мыльник, – он летел вот так, – и указал путь вдоль кромки заколдованного леса, – а куда после свернул, уж и не знаю…

– Хорошо. Не могли бы вы рассказать о вашей стране? Надо же нам узнать хоть что-то.

– Страна у нас хорошая, – старичок почему-то оглянулся, – чистые реки, высокие горы, тут обширны поля и обильна земля…

Что-то мне его слова напомнили.

– И люди у нас хорошие, – продолжал он, – сеньоры заботятся о своих вилланах, те платят им тем же… И если бы не соседство с этим, – он указал на белое пятно на месте Колдовского леса, – была бы полная идиллия.

– Расскажите немного о городах, – попросил Юнис.

– Зачем тебе это? – прервал его сэр Жеральд. – Наше дело – найти и убить дракона, а там видно будет.

– Для общего развития, – огрызнулся Юнис, – когда ещё здесь побываешь?

– Возьмешь тур – и приедешь, – успокоил я его.

– На коне быстрее, – отмахнулся Юнис, – где я тура искать буду?

Я не стал ему объяснять разницу между туром, конём и ослом, а принялся прощаться со старичком-прачечником:

– Большое спасибо за карты и за сведения о драконе. Я думаю, вы скоро услышите о нас.

Сэр Жеральд согласно заулыбался и закивал.

– Вам спасибо, – хитро сощурился дед, – без вас я бы никогда со стиркой не управился.

– Это точно, – подтвердил Юнис.

Отъезжая от мельницы-прачечной, мы встретили спешащих навстречу радостно улыбающихся людей – на подводах, конных и пеших.

– За платками едут, – догадался Юнис и удивился: – И как только узнали?

Я обернулся. Подъезжающие окружали старика-прачечника, обнимали его – только что не качали и не подбрасывали в воздух. Люди разбирали платки, взмахивали в воздухе, образуя пеструю радужную метель. Потом грянула песня, и собравшиеся пустились в пляс.

– А нам – ничего! – пробормотал Юнис, сжав кулаки.

Сэр Жеральд усмехнулся:

– А чего ты хотел? Это не тот подвиг, за который чествуют рыцарей.

«Да, – подумал я, – Геракл вычистил Авгиевы конюшни – и что? Эти скоты опять загадили… Но Гераклу хоть легенда осталась. А кто их чистил после – никто не знает. Разве что Авгий ликвидировал конюшни, пустив животных на мясо – чтобы отпраздновать грандиозный подвиг Геракла… Но это вряд ли. Недаром история умалчивает о подобном факте».