Текст книги "Русская ось колеса Сансары"

***

Квартиру Васи также в строгом соответствии с планом переделывали в магазин-офис. Также по проекту, согласованному с заинтересованными отделами городской администрации. На фасаде дома, обращенном на оживленный бульвар, прорубили вход, укрепив капитальную стену. Теперь пристраивалось крылечко с ажурным навесом. Внутри квартиры полным ходом шла перепланировка: существующие гипсовые перегородки были снесены и возводились новые. Предполагалось сделать зал, насколько позволит высвобождаемая площадь, остальное – под служебные помещения. Строители здесь из другой фирмы, и работа шла гораздо быстрее и результативней.

Когда Лера и Вася прибыли, работа вовсю кипела. Одного взгляда достаточно, чтобы снять сомнения по поводу квалификации работников. Аккуратность во всём: во внешнем виде, в инструментах, в порядке пользования ими, в организации работы. Лера снова тщательно ознакомилась с ходом строительства – и повода для взбучки не нашлось – все чики-чики, ладно и споро. Однако и здесь без проволочек не обошлось. Бригадир вручил предписание контролирующих органов, которое якобы устанавливало факт нарушения экологических норм и правил.

– Что это за хрень, Василий? – бегло ознакомившись с казенной бумагой, спросила Лера и протянула ему предписание.

– Ловко состряпано! Административный штраф могут выписать тысяч на двести, – ответил Вася.

– Сколько!? За что, интересно?

– Понимаешь, картонная упаковка, строительный мусор – все, что свалено у дверей в кучу, являются отходами пятого класса опасности по федеральному классификатору отходов, и подлежат утилизации на специальных полигонах. Причем, временное хранение допускается на специально оборудованных площадках или в герметичных контейнерах. У нас ни того, ни другого нет. Но есть неточности в изложении нарушения. И очень существенные. Наши так называемые отходы не свалены на газоне у дома, но упорядоченно сложены в упаковке на асфальтированной площадке, имеющей сток верховой воды в колодец ливневых вод. То есть в грунт от нашего мусора ничего не поступает. Как они смогут доказать, что мы устроили свалку отходов? Для этого надо, по крайней мере, полгода валить мусор, а наша стройка и месяца не идёт! – Вася посмотрел на Леру и заключил с улыбкой: – Можно оспорить. Процедура инспекционной проверки не соблюдена. Налицо заурядный наезд чиновников-вымогателей под видом исполнения требований федерального законодательства.

– Ты бы, хозяюшка, попросила этих деятелей-чинуш из красного чума (здание городской администрации) не мешать. Пасут ведь и подсиживают. Ну, подъехать бы надо, по свойски решить, – мялся, не зная, как объяснить, бригадир строителей, – крепкий жилистый мужик с простым лицом, в котором нет и тени лукавинки.

– Здесь не просить, а требовать надо. Требовать, чтобы внятно объяснили свои требования, – отрезала Лера. – Завтра же составлю письменный запрос. Что это, блин, за наезды, ёклмн?! Начинающим предпринимателям норовят вставить палки в колеса! Однозначно, чтобы мзду содрать… Я им покажу, что управа и на них найдется! Выпрямив спину следует разговаривать с властью придержавших.

– Бандиты ещё подъедут за своей мздой, – съехидничал Василий.

– Бандиты поменяли одежды. Чиновничья рать почище бандитов теперь может быть.

– В этом согласен.

– Ладно, Васек, здесь я особых проблем не вижу. Поехали в мой родительский дом.

***

Лера уже знакомила Васю с родителями. Для чего едут сейчас, честно говоря, он не понимал. Не понимал, потому что решение навестить пришло как-то спонтанно, что нехарактерно для Леры, которая планировала дела очень тщательно.

Лера была единственным и поздним ребёнком. Отец и мать работали на производстве, где всегда была высокая зарплата с рядом денежных компенсаций за вредные и опасные условия труда. По этой же причине они и на пенсию вышли рано. По первому списку, то есть мама – в 45 лет, папа – в 50 лет. Папа продолжал работать, и был ровесником Веэв. Работал вовсе не из-за денег – по необоримой потребности продуктивно шевелить мозгами: с завидным и неоспоримым мастерством делать сложную техническую работу.

Таким образом, жили они зажиточно в советские времена, и неплохо – в нынешнее время. Смена политического строя никоим образом не отразилась на материальном качестве жизни, точнее – существенно улучшилась. Предприятие, на котором они работали, было градообразующим, и сам город – так называемое закрытое территориальной образование, созданное сразу же после эпохальной войны прошлого века. Той войны, в которой советский народ подчистую разгромил полчища фашиста Гитлера. Вождь советской многонациональной страны Сталин вывел Красную Армию в центр Европы – и красный стяг победы засиял над Рейхстагом поверженной фашисткой империи. Вровень с победоносным духом Советский Союз вырвался вперед практически во всех направлениях науки и техники. Нужно много стали? – партия сказала «Надо!» – создан и реализован самый передовой способ выплавки стали. Нужны новые материалы – серия открытий в химии. Впечатляющие каскады гидротехнических сооружений… атомный гриб вырос над Хиросимой – значит, будет ответная супербомба с термоядерным боезарядом «Кузькина мать»… В числе основателей секретного города был гениальный менеджер своей эпохи – Лаврентий Берия.

Известно, что за пару десятков протоколов (по-нынешнему заседаний координационного совета) создано советское ядерное оружие и запущен ряд атомных заводов. Вопреки расхожему мнению, что Берия кровавый сексуальный маньяк, он в памяти многих, в том числе и родителей Леры, остался как непревзойденный организатор производства, где железная дисциплина сочеталась с «предельной толковостью разъяснений, как сделать невозможное».

Сверхсекретное и сверхсовременное производство атомных продуктов основали и развили в крае, где некогда первый Демидов, верный холоп императора Петра Первого, превзошел хваленую Европу в горно-металлургической промышленности.

Когда Вася поднимался по лестничному маршу, он непроизвольно настраивал себя, что сейчас разговор непременно будет о производственных делах минувших. Ведь тогда жили с необыкновенным сплавом личного и общего, частного и государственного – не разберешь, где начинается свое, а где общее. Люди могли положить жизнь, здоровье за идею во имя общего блага, что являлось непреложным правилом, а не наоборот – исключением из правил, как сейчас. Национальная идея была доведена и понята каждым гражданином великой страны.

Отец Леры – Николай Васильевич – чуть выше среднего роста, с выбеленными временем волосами, украшавшими высоколобую голову и привносившими ореол благородства. Серо-голубые глаза всегда смотрели внимательно и как будто чуть насмешливо, точнее, иронично с оттенком здорового скепсиса. Во всяком случае, с какой-то своей не высказываемой правдой, которая полностью выливается в дела.

Телосложение Николай Васильевич имел спортивное, скорее, легкоатлетическое – сухопар, подвижен, словно на пружинках. Виолетта Анатольевна – жена и мама – напротив, с налетом артистичности, утонченности и природного обаяния. Несмотря и вопреки возрасту, выглядела прекрасно: стильная прическа, тонкое лицо и руки, грациозная походка и серебряный голос, полный мягких оттенков. Всю жизнь она была красавицей и не растеряла привлекательности до сих пор. В чем, безусловно, немалая заслуга Николая Васильевича, относившегося к супруге трепетно-внимательно, галантно и восхищенно. Ухаживать, снискать улыбки, принимать ответное душевное тепло – с первых дней совместной жизни стало обоюдной потребностью.

Родители встретили дочь, словно не виделись вечность. Пока её обнимали и тискали, как заблудшее сокровище, Вася смущенно перетаптывался у порога.

– Вы уж извините, Василий, – чуть оторвавшись от объятий, с виноватой улыбкой сказала Виолетта Анатольевна.

– Что вы! – Он вдруг представил, что и его будут так тискать и поспешил заверить. – Я так же рад, как и вы. Передаю вам дочку в целости и сохранности.

– Во даёт! – хмыкнула Лера и рассмеялась.

– Да вы проходите. Садитесь за стол. Только Вася, будь добр, снимай туфли на одном коврике, перешагивай на другой через этот порожек и обязательно надевай тапочки, – мягко, но требовательно сказала мама Леры.

Стерильная чистота, которая царила в квартире, делала Василия несколько скованным. По приходу с улицы первым делом тщательно мыли руки и вытирали их бумажным одноразовым полотенцем. Василий понимал, что такая приверженность к чистоте – следствие длительной работы во вредных производственных условиях, если точнее – в средах с определенной радиоактивностью и чрезвычайным риском для здоровья и жизни при несоблюдении правил радиационной безопасности.

Тем не менее гордость, что трудовая жизнь прочно связалась с уникальным производством, наполняла жизнь каким-то особым смыслом. Сейчас это тем более удивительно, когда найдено как будто неубиваемое мерило – деньги, зарплата, которые как золотой ключик открывают дверь в мир роскошных ощущений. Но куда денешь то богатство души, что прежде в каждом поколении находило блистательный выход, несмотря на слухи о тлене и тщете? Сегодняшнее поколение – это поколение могильщиков, которыми навеки приказано похоронить «души прекрасные порывы». Именно так считал Николай Васильевич и готов подискутировать.

Молодых сразу же усадили за обеденный стол. Отменно приготовленные блюда томились в ожидание гостей, источая ароматы. Здесь был салат из и свежей морской капусты, с рубиновыми включениями ягодок клюквы, тарталетки с красной икрой, сочные ломтики буженины, прикрытые и оттененные кудрявой витаминной зеленью: сельдерей, шпинат, укроп, настурция, тмин, фиолетовые листья базилика и белые стебли спаржи…

Василий, уступая настойчивым просьбам Виолетты Анатольевны попробовать то и это, наложил себе в тарелку без разбору со всех холодных блюд по изрядной доле и в замешательстве посматривал – каким же столовым прибором воспользоваться. Столовые инструменты из старинного серебра, красивые, увесистые. Подобное, помнится, разглядывал в музее – теперь мог взять в руки и употребить по прямому назначению, хотя сразу и не разберёшь: вилочки, ножи и ложечки были разложены в определенном порядке…

– Начинай есть тем прибором, который ближе, – чуть слышно шепнула Лера и добавила: – Олух.

– Случаем, не из Эрмитажа столовое серебро позаимствовали? – поинтересовался Вася.

– Да, конечно! Супруг с утра слетал в Питер, – в тон ему сказала Виолетта Анатольевна и, глядя на смутившегося Васю, с легкой укоризной добавила: – Это наш ежедневный рабочий инструмент за столом.

– Да уж, колбасу с бумажно-соевым наполнителем такой вилочкой есть не будешь. – Василий попытался подыграть.

– Её никакой вилочкой есть нельзя, тем более – в промышленном городе.

– Ааа, понимаю! Бороться со всем античеловеческим – это аномально и невозможно. Когда в воздухе токсичные вещества, пусть в небольших концентрациях, в воде – своеобразный коктейль нечистот, приправленный продуктами распада хлора, на ручках дверей на кнопке лифта сидят в засаде мириады микробов и т. д. и т. п. – если это все сразу скопом наваливается, значит, пропал человечек. – Василий разговорился, словно тщась сгладить неведение в правилах хорошего тона, стараясь отделаться от ощущения неуклюжести.

– Ты прав, – поспешил одобрить Николай Васильевич. – Думаешь, почему здоровье, в частности моё, не порушено, хотя я вот этими руками держал металлический уран?

– Неужели водочка, исконное русское лекарство, помогла? Ею вымывали шлаки и токсины?

– Кто среди нас пил, тот давно в мире ином. Свободные радикалы алкоголь связывает – это да, но рискуешь пристраститься. Принимать акоголь в течение получаса после работы, точнее, после контакта с радиацией. Сейчас, безусловно, выстроены кардинальные системы защиты, четкая система радиационной безопасности, а в начальном этапе риск облучения был очень велик. Вы читали книгу «Мария Кюри», написанную её дочерью в далеком и зловеще памятном 1937 году? Супруги Кюри, как известно, положили начало в изучении и использовании энергии атома. Эта книга – яркое отображение потрясающей жизни… Записные книжки Марии и Пьера до сих пор излучат радиацию. Они-то сами и были первыми учеными, погибшими от этой, прежде неведомой, лучевой болезни… Чтобы сохранить здоровье и здесь, то есть контактируя на работе в той или иной степени с радиоактивностью, рецепты те же, что и у долгожителей: ищем недостающие крупицы здоровья.

– А знаете, Василий, как он ищет?.. – Виолетта Анатольевна подобрела. – Садится на велосипед, и километров за тридцать укатит ясным погожим деньком. Попьет в том населенном пункте кваску или чаю из термоса. И обратно. До сих пор зимой – лыжи, коньки, бассейн. Летом – велосипед и пешие туристические переходы по местным достопримечательностям, а их много.

– Надо взять на заметку. Как насчёт садоводства-огородничества.

– Нет, Василий, – сказал Николай Васильевич. – Наши садоводы, точно добровольные каторжане. Занятие это нужное и полезное, но не каждому так дано с землей возиться. Мы же сюда из Москвы приехали, по комсомольской путёвке – строить город и производство будущего. И родители наши москвичи, то есть мы – потомственные горожане. Здесь в городе очень любопытный конгломерат образовался. Из столиц – лучшие умы и профессиональные навыки. Из деревень – лучшие руки, несгибаемый запал. Армада заключённых – и та была воодушевлена. И всех нас объединяла романтика нового, гордость за своё предприятие, что мы делаем по настоящему феноменальный прорыв в науке и промышленности. Вот, послушайте, что я недавно откопал в своём архиве. Это статья московского журналиста Сергея Лескова, корреспондента газеты «Известия», опубликованная лет пять назад. – Николай Васильевич метнулся к книжному шкафу, откуда бережно извлек драгоценный документ времени. Надел очки и стал неторопливо, сдерживая эмоции, читать пресс-релиз сокровенной повести пламенных лет «Замок на холме» – о секретном городе и производстве, опередивших всё и вся на несколько поколений…

***

Николай Васильевич отложил газету в сторону. Установилась пауза: пища духовная переваривалась хуже, чем пища материальная.

Лера ковырялась вилочкой в салате ассорти, выуживая только то, что нравится. Она и слушала рассеянно, вполуха.

– В целом замечательная статья, но есть неточности, – резюмировал Василий.

– Насчёт секса? – поинтересовалась Лера.

– И не только.

– Да есть неточности. Но не в этом суть, – ответил Иван Васильевич и убрал газету на прежнее место хранения.

– Статья написана порядка 8 лет назад. Теперь все ведущие игроки ядерного рынка освоили центрифужную технологию, пока менее эффективную.

– Скажите, Николай Васильевич, с каким ощущением держали в руках металлический уран? – Вася отложил вилку в сторону.

– Во-первых, Василий, вы должны знать о трех видах излучения. Металлический уран – источник альфа-излучения, от которого можно кратковременно защититься даже листком бумаги. Вред можно получить, если съесть его… Поэтому страха не было. Когда держал колбу с первыми крупицами, было ощущение первооткрывателей. Это, знаете ли, редкое ощущение, об нём ни словами сказать ни пером описать… Столько про уран тогда сказано. Загадочный элемент будущего. Само понятие радиоактивности пришло, словно из области научной фантастики. Сама работа была реальной научной фантастикой. Ведь то, что делали мы, не делал никто. Потому что мы здесь впереди планеты всей. Как, впрочем, и во многих других областях советского пространства времени. Сейчас намерено принижается ценность и значимость тех научно-технических свершений советского времени. А это не так. Мы тогда уже создали лучшее в мире производство. Я серьёзно считаю, останься Берия у руля страны, мы стали бы еще тогда, чем-то вроде Китая сейчас. То есть экономические зоны с частным бизнесом при высокой социальной защищенности; здоровая конкуренция внутри страны. Здесь многое, что можно сказать В советское время у нас в уральском краю, что ни город, так уникальное производство, о котором точно такую же статью можно смело писать. Как, впрочем, и по огромной стране были рассредоточены центры научно-технического прорыва.

– Согласен, это огромная отдельная тема. Ну, а что же двигало тогда? Корысть, страх? Не простое же любопытство?

Лера вскинула глаза на Васю и ответила за отца:

– Папа был коммунистом.

– Скажу больше: был и остаюсь. Партийный билет как лежал в сейфе на работе, так и лежит. Но никому он теперь не нужен. Стал реликвией.

– Почему же? Есть партия, которая является правопреемником прежней коммунистической партии. Логично продолжать гнуть… эээ… коммунистическую линию.

– Вот именно – ту линию, которая вывела русский народ в число передовых наций, сейчас гнут и в колесо, и в спираль. Клика предателей сдала с потрохами страну, – жестко сказал Николай Васильевич, как отрезал. – Нет такой партии.

– Пусть нет. Неужели лишь вера в коммунистические идеалы двигала вперед?

– Именно так.

– Но откуда это взялось? Сама человеческая натура предполагает хороший труд, как основу жизни. Справедливое распределение результатов труда.

– Да вы что, Василий! Вы – идеалист. У нас пока не наговорятся, за работу не возьмутся. Рабочий день начинается с перекура. Движущая сила – побудительный эмоциональный заряд иного рода: очень долго работали от нужды, чтобы просто выжить. От крайней бедности. При этом барчуки, ничего не делая, купались в роскоши. Буржуазный строй формально уравнял всех в возможностях, ликвидировав привилегии знати. Но простой народ в целом оставался быдлом, тяговой силой – фактически бесправной, униженной, ущемленной, нещадно эксплуатируемой. Вместо аристократической знати появилась буржуазная – ничем не лучше. Сейчас появилась евро-американская знать… Коммунистическая партия впервые в истории человечества построила реальное социальное государство с равными возможностями для всех. В нем не надо уповать на небеса – справедливость была в фундаменте общества. В евро-американском социально-экономическом пространстве также ставится стратегическая цель жить хорошо. Но для предприимчивых, и чаще всего – для пройдох, проходимцев, жуликов. У нас – для всех.

– Под видом коммунизма создавалась новая религия. Генеральный секретарь ЦК партии становился вровень с Патриархом. Однако, как известно, немногие соблюдали требования святости и непорочности, – вскользь заметила Лера и повинилась: – Ты уж прости, папочка. Как говорится: «Платон мне друг, но истина дороже».

Василий заговорил с плохо скрываемым негодованием:

– Поэтому-то большинство церквей было разрушено, священники расстреляны? Меня этот факт потрясает чудовищностью. Принять не могу. У меня такое понимание. Есть незыблемая нравственная основа, и более совершенной нравственной основы, чем Иисус Христос, нет. На религиозной основе двигаться дальше. Зачем все время создавать что-то новое. Ну, не идут дела, как требуется – это же не значит, что надо всё разрушить и строить заново, придумывая новые нравственные законы, новый кодекс строителя светлого будущего. Понимаете какой подход: не нравится – сломаем, не получается – разрушим. Как это по-научному? Революционный радикализм! Мне всегда возмущает, что мы готовы сломать даже сук, на котором сидим. Ломаем и рушим без оглядки, как будто нет основы, которую из поколения в поколения нужно укреплять, насыщать новым, развивать, обогащать расширившимся пониманием.

– Времени нет сюсюкаться. Вперёд и с песней. К примеру, я атеист, но не воинствующий. В потусторонние заморочки не вникаю. Реальных хватает, которые тоже реальными способом решать надлежит.

Лера улыбнулась: перепалки мужчин разных поколений забавляли. Причем, она-то знала, что потусторонний мир есть, и улыбнулась тому, что, будь отец у неё верующий и оцерковленный, она бы не смогла устанавливать глубоко родственную связь с её никому неведомым князем Тьмы. Василий заметил улыбку, и дрожь пробежала по телу.

– А вот Лера может подтвердить, что духи – не пустые россказни, – сказал Василий и с опаской посмотрел на царевну-дочку.

– Это всего лишь новомодное увлечение. Развелось этих экстрасенсов, колдунов, знахарей, астрологов, нумерологов, религиозных реформаторов. Чушь это! – резюмировал отец.

Вася продолжал смотреть на Леру, и она нехотя сказала:

– Я бы так не утверждала безоговорочно. Параллельный мир – это реальность. Миры в тесной взаимосвязи… Но пусть каждому по словам его. Истина редко рождается в споре, она приходит чуть позже, и часто – совершенно другой.

– У вас дочь прямо-таки прорицательница! – восхитился Вася.

– У неё всего лишь способности к психологии. Ей бы в институт соответствующий, на кафедру. До доктора наук доросла бы, а то и выше: научное открытие оставила потомкам.

– У меня своя кафедра: я если и психолог, то в прикладном варианте. На этой кафедре у меня отличный штат: Вася у меня ассистент, есть умудренный опытом доцент, Владимир Владимирович, есть говорун-бездельник Леша – такие обычно идут по общественной линии. Будь профсоюз, точно его возглавил бы. Есть шеф проекта, этакий хитропродвинутый сановник. И есть цель, которую мы достигаем… Скучать, папулечка, не проходится. Там я заодно и материал для диссертации набираю. Кстати, почему бы и не одолеть вторую вышку? Говоря на вашем языке, получить второе высшее образование. Современный российский менеджмент: теория и практика. Или на факультет теологии махнуть? Я интересовалась! Но нет такой концессии, теологической кафедры, ответившей полностью всем моим изыскам. Я свой путь сама пробиваю.

– Что значит – путь? – Заинтересовался отец.

Лера снисходительно взглянула на отца, продолжив:

– Петр Демьянович Успенский говорил так: «Первый путь – путь факира. Это долгий, трудный и ненадежный путь. Факир работает над физическим телом, над преодолением физического страдания. Второй путь – это путь монаха. Этот путь короче, надежнее и яснее определен. Он требует некоторых условий, но больше всего он требует веры, ибо если нет веры, то человек не может быть истинным монахом. Третий путь – это путь йога, путь знания и сознательности… Четвертый путь – совершенно особенный путь, не являющийся комбинацией трех других… Во многих отношениях это путь оказывается более трудным, чем другие, потому что нет ничего труднее, чем изменить себя внутри без изменения внешнего». Здесь есть множество интересных моментов. И один из них – идея «скрытого знания», недоступного заурядным людям, которое пронизывает всю историю человеческой мысли. И сама-то мысль зародилась и начала развиваться благодаря этому знанию, чтобы объять и подчинить ещё одну движущую силу Вселенной, то бишь сознательную биологическую жизнь. Знание это становится доступным после череды чрезвычайных испытаний, которые ломают обычное восприятие человека и обычной ход его мысли и, соответственно, адепт – равно держатель «скрытого знания» – становится способным влиять на окружающую действительность, управлять ею.

– Гм, занимательно говоришь, дочь. Причём тут коммунизм?

– Коммунисты как раз хотели похоронить это знания, испепелить, залить кровью, выжечь кислотой, сгноить в лагерях… И создать свою религию в виде марксистко-ленинского мировоззрения. Но невозможно уничтожить то, на чем основан мир. Деньги и частную собственность. Вот коренная ошибка. Свою трансформированную религию-мировоззрение сами же и нарушали. Это вторая ошибка. Заврались!

– А твой путь куда ведет? – спросил отец.

– Ну, конечно же, в коммунизм!

Волна смеха прошла по сидящим за столом, после чего Лера не преминула добавить:

– Только коммунизм не советский, и вообще, он не так называется, но смысл один: либо съедим друг друга, либо сумеем договориться, и на основе этого знания станем правильно координировать работу и жизнь друг друга из одного объединяющего центра. Глобальное объединение людей. Тогда откроется трансгалактическая связь.

– Мудрёно! – ответил отец.

– Поэтому рухнул Советский Союз, – сказал Василий. – Для глобального объединения этот строй не подходит. Три славянских лидера в одночасье распустили огромную страну. Начались кровавые разборки, пределы собственности в бывших республиках. Страна скатилась в аутсайдеры по валовому продукту. До перестройки по этому показателю была в десятке ведущих стран.

– Всё очень просто. Обыкновенная война сверхдержав за сферы влияния. Подготовили, внедрили предателей. Холодную войну проиграли, и начался целенаправленный развал страны. Но разве можно поработить русский народ? Можно лишь утопить его в пьянстве, отравить токсичной пищей, наркоманией. Отравить мозги распутством. Вакханалией серости. Затем – одни неумные желания роскоши. Золотые унитазы им подавай и прочую белиберду.

– Папа, ну, опять ты за свое. Сам же говорил, что после драки кулаками не машут. Аляску продала императрица Екатерина. Теперь продадут все российские губернии подчистую. Что, эскимосам плохо на Аляске американской? Также и аборигенам-русским будет вполне комфортно в американизированной стране.

– Ты загнула, дочь! Как же тебе в головушку такое могло прийти? Василий, не дорабатываете: женская половина хоть и прекрасная, но и приструнивать надо.

– Да ты сам приструниваешь на словах. А дай тебе отпор, чертыхнешься и уйдешь читать свои книги, – возразила Виолетта Анатольевна.

– Тебе, папочка, не лучше ли принять, что все течет, изменяется. То, что раньше было плохо, теперь – норма. Идет постоянная переоценка ценностей… Тарас Бульба не смог бы сейчас убить сына.

Василий едва не опрокинул тарелку с кулинарным изыском, набрал полную грудь воздуха и выдохнул его вместе со словами:

– Я не согласен. Переоценке должны подвергаться не те нравственные ценности, которые должны быть незыблемы, но способы их достижения. Не получается так, значит, иным методом их сделаем. Этот не идет, не приводит к нужному результату – другим манером добьёмся. Потому что есть твердая нравственная основа, которую нельзя менять. Так или иначе, будет возврат, но через несчастья и трудности. Она также входит в составляющую так называемого «скрытого знания». У меня другая половина этого знания.

– Ага! Почём продашь? – спросила Лера, схватив его за плечо с игривой улыбкой.

– Не продается! – Василий легким движением высвободил плечо из цепкого захвата.

– Может и продавать нечего?! – Лера усомнилась. – Просто вы, мужчины, спорщики! А русский интэлэгэнт во все века готов мудрствовать и вечно плутать между двумя вопросами «Что делать?» и «Кто виноват?», и при этом палец о палец не ударить, чтобы сделать что-то путное, путёвое… Что сказал ваш дедушка Ленин про интеллигенцию? Вот что: «Русская интеллигенция не мозг нации, а её га..но», извиняюсь, да не к столу будет сказано. А вообще-то наступает эра снаффов. Не знаете? Так послушайте… Snuff – заснятые на пленку (накопитель) реальные убийства, кошмарные жестокости. Считается, что снаффы – искусство будущего. Потому что современный человек, бедный и богатый (сверхбедный и сверхбогатый), одинаково опустошенный меркантильными интересами, снимает последние табу на моральные ценности, и сама мораль становится «предрассудком», от которой надлежит скорее избавиться. Цель современного этапа некоторых стран – «совместная безболезненная деградация, называемая комфортной жизнью». Под наркотическим дурманом сладкой жизни распыляются последние человеческие ценности – чтобы не превратиться в бессознательное дерьмо, именно первобытный ужас снаффов возвращает потрясенное сознание к некоей незыблемой основе, плотно укутанной сакральной тайной, которая эзотерическим путем вправляет мозги. Меркантильная направленность интересов, умопомрачающий гедонизм (безудержные наслаждения), разрушающий баланс радости и страдания однозначно выплывают к практике снаффов, где реальные жертвы и зрители периодически меняются ролями. При хорошей редактуре результат получится ошеломляющий.

Мужчины сразу заволновались, зашумели, готовя контраргументы. Лера поспешила ретироваться:

– Спорить с вами не буду. Да и не честно: двое на одну… Давайте-ка лучше с приятным трепом покушаем, а потом оставайтесь и спорьте, хоть до вечерней зари. Кстати, папа, Вася неплохой механик, секёт по машинам. Может помочь тебе с ремонтом. Говорил ты, что стойка передняя постукивает?

– Правда? – Папа повернулся к Васе.

– Ну да, могу кое в чем пособить. Но лишь по механике. В автомобильной электрике я пас.

– Вот и чудненько, – заключила Лера. – Оставайтесь и решайте сугубо мужские, а главное – практичные проблемы. Я поработаю за компиком. Надо разобраться с предписанием экологической надзорной службы. Я обычно в таких случаях сразу на двух ноутбуках работаю. Открываю в интернете кучу документов, ищу зацепки в них…

– Бывает ночами сидит, – подтвердил Вася.

– Конечно, чтобы грамотно увернуться от бездны бюрократических неувязок, откровенного вымогательства под маской закона, приходится перелопачивать кучу информации. А вы тут же рассуждаете, что есть добро, что зло… – с ехидцей заметила Лера.

– Ладно-ладно, дочь, мы тебя отпускаем.

Николай Васильевич и Вася с удовольствием переключились на автомобильную тему. Оба содержали раритетные автомобили. Николая Васильевич с советских времён ездит на ГАЗ-24 белого цвета.

Василий четыре года назад неожиданно для себя купил старенький «БМВ». 1985 года выпуска, трешка-переходка, с пробегом под две сотни тысяч, но кузов темно-синего цвета не гнилой. Купил недорого – машина предполагала ремонт: люфты, стертые тормозные диски, отсутствовал звуковой сигнал, прогорел глушитель и многое другое. Такие авто покупают либо рукастые водители, либо с возможностями тратить баснословные деньги на восстановительный ремонт. Вася запал на оригинальную форму машины, неуловимый изначально присутствующий драйв и конструкторское совершенство могучего детища немецких инженеров. Ремонт его не пугал. Больше двух лет он непрерывно что-то ремонтировал, при этом «БМВ» всегда был на ходу. Ездил Вася мало, скорее для того, чтобы сделать оздоровительную пробежку для машины, проветрить, обсушить на ходу скрытые полости кузова и прогнать смазку по механизмам движения, между тем прислушиваясь, приглядываясь и определяя место и объём следующего ремонта: что еще заменить. Для чего выискивал по интернету новые запчасти. Получал и производил замену, в чем и заключался ремонт. Так он основательно обновил автомобиль: трансмиссия, ходовая, подвеска – все новое! У движка ресурса еще на пару сотен тысяч, коробка передач в принципе не убиваемая, сцепление для замены подготовлено. Постепенно весь уход свелся к кузову, который не в силах противостоять ржавчине. Тут и там начинала вылетать автоэлектрика, что было дремучим лесом. Таким образом, ретро-автомобиль требовал постоянного внимания и ухода, как балованная красавица.