Текст книги "Русская ось колеса Сансары"

Его маленькая хозяйка позвала за стол. Румяная картошка разложена по тарелкам. Посредине стола широкое блюдо с разносолом: огурчики, помидорчики, чеснок, потерявший в маринаде остроту и колючесть. Большими ломтями нарезан хлеб, два куска с толстым слоем домашнего сливочного масла. Там где обычно стояла бутыль водки размещался изящный кувшин с охлажденным молоком.

Они сели друг напротив друга и приступили к трапезе. Степенно, важно, обстоятельно.

– А можно я буду называть тебя папой?

– Можешь и просто Василием, как друга – рассеянно сказал он. Вера вздрогнула, и печаль пробежала по её лицу.

– Мне так хочется назвать кого-то папой. Я никогда ни к кому так не обращалась. Понимаешь, неужели никогда не смогу сказать вслух: папа?!

– Попробуй, и я попробую отозваться соответствующим образом.

– Папа, ты ведь никогда не будешь пить водку и устраивать пьянки в этом доме?

– Нет, дочка, не буду.

– Ты для меня будешь папой, но это не значит, чтобы ты жил с моей мамкой. Она иногда бывает хорошей, но чаще всего пьяная. Для чего взрослые пьют водку?

– В нашем случае от слабости и неумения найти себе достойное место в жизни.

– А ты всегда был таким… – Она замялась, подыскивая слово.

– Нет, не всегда. У меня была хорошая работа. Тогда я мог запросто купить такой вот дом. Ну, конечно, не сразу выложить полную сумму, а взять кредит, например.

– Что случилось?

– Сейчас я думаю так: мы вновь и вновь возвращаемся словно на исходную, чтобы начать все как с чистого листа, но с более умудренной душой. Понимаешь?

– Не совсем… Я понимаю, что сейчас нам с тобой надо научиться зарабатывать деньги.

– И не только. Надо мне самому себе вправить мозги, как вправляют вывихнутые кости.

– Ты давай побыстрее это делай! – назидательным тоном сказала Вера. И Василий рассмеялся, провел рукой по её длинным волнистым волосам.

– Не постричься ли тебе?

– Ни за что!

– За длинными волосами больше ухода: мыть, расчесывать, заплетать в косу. Зачем тебе это?

– Мамка говорила, если вырастить длинную-предлинную косу, продать можно её за большие-пребольшие деньги.

– Не такие и пребольшие.

– Пусть эта коса будет на всякий случай.

– Уговорила! – с напускной веселостью сказал Василий и подумал: «Как бы не пришлось продавать и себя с такой мамкой…»

***

От детской непосредственности душа явно теплела. Василий встал из-за стола, поблагодарив за вкусный обед, и решил еще раз осмотреть дом. Ведь следовало определиться, где будет комната Веры, а где его. В гостиной однозначно разместится он. В комнате поменьше, возможно, гостевой комнате, устроит детскую. Спальная супружеской четы пусть остается неприкосновенной. Была еще одна комната, назначение которой разгадывал с нарастающим душевным подъёмом. Центральное место в комнате занимал массивный стол с обширной столешницей. Рядом две швейных машины с электроприводом. Такие швейные машины он видел на фабриках. Массивные чугунные боковые стойки, асинхронный электродвигатель с механической муфтой сцепления. Солидный швейный механизм, способный прошить ткань любой толщины, и не только ткань. Наклонившись, Василий поднял отрезок меха накрепко и умело сшитый в одно полотно без видимого шва.

Вот в чём дело! Так значит, уйдя с работы, Веэв организовал скорняжную мастерскую! Выращивал ценных пушных зверей и шил из шкурок шубы. Если принять во внимание качество шва, где шкурки соединены так, что определить, что скроены они из разных кусков, можно лишь с изнаночной стороны, то и само изделие должно отличаться высоким качеством и, вероятно, спросом у покупателей. В наш век повальных массовых вещей изделия с лейблом «Ручная работа» наверняка востребованы, и как раз тем, кто не постоит за ценой, если вещь уникальна и подчеркивает собственную уникальность.

А что если попробовать себя в скорняжном деле? Разорвавшуюся куртку Веры распороть. Сделать выкройки и сшить воедино. Будет чем заняться!

Василий принёс из прихожей сумку Веэв, вытряхнул содержимое на стол. Таблетки, ключи, блокнот, гелиевая ручка в металлическом корпусе, компактный фотоаппарат. Полистав блокнот Веэв, Василий наткнулся на предсмертную запись. В ней, в частности, было обращение к сыну, чтобы поспособствовал продаже дома с беспроцентной рассрочкой Василию.

Получается, он потенциальный собственник настоящего дома, где есть всё, чтобы быть независимым от окружающего мира: тепло, земля, мастерская, корова и даже маленькая хозяйка, назвавшаяся дочкой.

По давней деревенской традиции в жарко натопленную баню первыми идут главы семейств, а потом уже старики и дети. Однако, Василий даже не стал дожидаться, когда наполнится жаром бревенчатый сруб банного комплекса: скопившаяся грязь готова отвалиться ошметками, как старая штукатурка от стен. Ему показалось, что этот процесс самоочищения вот-вот начнется, подобно поносу. Нет, первым делом капитально отмоется. Уж потом от души попарится.

Василий, входя во вкус хозяина дома, заторопился в баню. Там скинул провонявшую одежду прямиком в топку и голышом рванул, всё-таки, парную. Хотя знал, что делал неправильно: первоначально нужно тщательно смыть грязь, затем лишь идти в парную, где от жара откроются поры на коже и пойдет очищение на более глубоком уровне.

В парной не высидел и пяти минут: от жара и грязи тело начало гореть. Оставляя следы грязи на полу, быстрехонько переместился в помывочное отделение. Взял мыло, грубую мочалку, тазик и принялся ожесточенно очищаться от грязи и вони. Раза три покрывал себя полностью мыльной пеной, растирал мочалкой, похожей на щетку, запрокидывал над головой тазик с водой, и горячий поток превращался в сход селевых масс с гор. Он так увлекся, что забыл о времени. Стук в дверь напомнил, что есть клиенты на второй заход.

– Папа, с тобой все нормально.

– Лучше не бывает.

– Можно я зайду?

– Ну я это самое…, без одежды.

– Ну и что.

– Понимаешь, родители не должны голышом перед детьми расхаживать.

– А ты не расхаживай! Занимайся, чем занимался. Мне тоже не терпится помыться.

– Ладно, – Василий одел трусы и открыл дверь. Вера быстро шмыгнула в пахнувший жаром проем. Без обиняков быстро скинула всю одежду, радуясь непосредственному контакту обильного тепла. Василий подивился худобе девочки: скелетик, обтянутый кожей с заметно искривленным позвоночником. И если бы не густые волосы ниспадающие до середины спины этот дефект сразу бы бросился в глаза. Да, девочка растет как придорожная трава. Никакого участия, никакой коррекции, без обыкновенного воспитания – пропадёт, растопчут. Продаст мамаша дочку в сексуальное рабство только как экзотический экземпляр страхолюдины. У Василия защемило сердце от жалости.

– Намыливай мочалку и три себя до красноты. Потом я тебе вымою волосы и сходишь чуток в парной посидишь, – велел Вася.

– Ага! – ответствовала девочка и тут же принялась исполнять.

Василий зашел в парную. Долго сидел, отхлестал себя веником, и когда совсем стало невмоготу, вернулся в помывочную. Встал под душ и с небывалым удовольствием облился прохладной водой.

Вера вся покрыта мыльной пеной, как кисейная барышня, как воздушный ангелочек, старательно взявшийся отмыться от следов грешного мира. С каким-то неиспытанным отцовским чувством Василий помог вымыть волосы. А затем и просушил феном.

Прошли в дом. Чистые и румяные улеглись на койку. Василий продолжил чтение сказки. Алиса путешествовала по Зазеркалью, а русская девочка прижималась крепче к найденному папе. Когда Вера, сладко позевывая, сомкнула глазки, Василий захлопнул книгу и на руках перенес крепко уснувшую девочку в приготовленную постель.

Наутро, встав спозаранку, заспешил в мастерскую. В себе ощущал необыкновенный прилив энергии: так хотелось заняться продуктивным трудом! Результатам должна стать новая шубка для Веры.

Теплый электрический свет и непроглядная темень за окном воскрешала давние ощущения сопричастности к большим и важным делам, когда он спешил в заводские корпуса, также наполненные светом, теплом и особым ощущением напряженного ритма хорошо отлаженного производственного процесса, в котором десятки и сотни людей, комплекс машин и механизмов соединяли усилия для производства чрезвычайно нужного и доселе не существовавшего.

Василий разложил на разметочном столе изветшавшую детскую куртку, взял большие ножницы и решительно вонзил их в ткань, стараясь резать по швам. Но нитки настолько изветшали, что можно было просто распарывать на куски.

В дверях показалась заспанная Вера в длинной ночной сорочке. Она протирала глаза кулачками и была такая милая, что без улыбки нельзя смотреть.

– Спала бы да спала.

– Корове корму надо задать. Доить тоже надо.

– Эх ты хозяюшка!

– Ты кушал?

– Нет, только чаю попил.

– Если я кашу сварю, будешь есть?

– Конечно же, буду!

– Ты умеешь шить шубы?

– Никогда не шил шубы. Но заправить нитку в иголку умею.

– Главное, с чего-то начать, сделать то, что чуть-чуть умеешь, так?

– Ты очень рассудительная девочка! Как говорится, дорогу осилит идущий.

– Дочка, – поправила Вера, – Я твоя приёмная дочка, так?

– Конечно так!… Хотя знаешь, такое документально оформляют. Пишут заявление в соответствующий орган и т. д.

– Вот бы мне научиться писать! Я бы сама написала заявление, чтобы ты стал моим законным папой.

– Представляю ситуацию!.. Я только что сам подумал, что мне следует начать тебя учить читать и писать. Дать тебе первые навыки грамоты. Но не столь для того, чтобы ты написала заявление – тебе нельзя терять ни минуты. Время – это единственное, чего нельзя восполнить. Ты бы сейчас училась в третьем классе. Так что наверстывать упущенное необходимо огромными темпами. В третьем классе могла бы бегло читать, писать без грубых ошибок, иметь представление об окружающем мире и вообще многое другое.

– Я с помощью бабы Мани выучила буквы наизусть, но у меня не получается складывать буквы в слова.

– Не знаешь, как из букв складываются слова?! А за словам, между тем, стоят целые миры. Давай после завтрака проверим. Или, говоря, по-научному, протестируем. Определим, в чём закавыка.

Яркий свет энергосберегающих ламп в мастерской создавал ощущение солнечной поляны. Учитель Василий и ученица Вера сели напротив друг друга. Оба в опрятных одеждах с живым огоньком в глазах.

Вера без запинки строго по порядку назвала все буквы. Первый тест пройден на отлично. Память у девочки хорошая. Вася велел нарезать из плотной бумаги тридцать три квадратика размером с ладошку. И на каждом квадратике. занимая все его поле, нарисовать букву. Пока Вера выполняла первый урок, продолжил сам постигать ремесло портного, раскрыв рукописную книгу Веэв с подробным описанием всего цикла от шкурки до шубки. Веэв также прошел путь от новичка до мастера ремесла.

Василий представил, как это случилось. Изначально обязательно должен быть старый мастер-скорняк, который периодически наведывался для передачи бесценного опыта. У мастера подслеповаты глаза, негибкие дрожащие пальцы, сивый нос и вредный характер, требующий глубоко уважительного подхода. К приходу мастера приготавливались выделанные шкурки, инструменты и прочие составляющие ремесла. Зачастую мастер опрокидывал стопку водки, и не более того. И приступал к неспешному показу, как из шкурок получается красивое изделие. Веэв оставалось тщательно задокументировать цикл операций. И далее самому повторить по созданным операционным картам и маршрутным листам.

Так и создавался рукописный комплект технологических карт, инструкций, заметок, выведанных и самолично установленных секретов мастерства. Пролистав бесценную рукопись, у Василия отлегло от сердца: с такой подробной пошаговой инструкцией новая шубка для Веры считай обеспечена. Вопрос времени.

Вера нарезала квадратики и нарисовала буквы. Проверив правильность написания, Василий похвалил и дал указание сделать еще один комплект букв. У девочки не возникло ни малейшего вопроса: зачем? А когда она сделала второй комплект, к этому моменту на стене учитель закрепил подобие школьной доски, сделанного из ламинированного листа ДСП размером метр на метр.

На школьной доске Василий мелом написал четыре слога: ПА, ПА, ВЕ, РА. И попросил сделать четыре квадратика, уместив в каждом по две буквы. Такие же как на доске.

Вера стремглав выполнила задание. Её косички летали молниями. В тщедушном тельце девочки таилась несоразмерная сила воли.

– Теперь возьми любую карточку и попробуй прочесть, то есть сказать вслух, что видишь.

Вера взяла карточку со слогом ПА и произнесла

– Пе А

– Скажи быстро

– ПЕА!

– Нет, ПА

– Но буква произносится Пе, ты же сам так говорил, когда повторяли алфавит.

– Отдельно она именно так и произносится, но вместе с другой буквой произносится иначе. Часть звучания отбрасывается, как ненужная им обоим.

Вера улыбнулась.

– Это точно также как вдвоем люди становятся немножко другие

– Ну да! Что-то приходится отбрасывать, чтобы притесаться к друг другу в одно целое.

– Это, наверное, трудно!

– Когда есть желание, всё трудное превращается в конкретный результат. В твое маленькое и даже большое достижение. Я из этих шкурок, вот увидишь, сделаю шубку. Мне тоже трудно. Но меня эти трудности заводят.

– Как это?!

– Во мне просыпаются силы. У человека много сил, но нет воеводы, начальника, который эти силы объединяет в одну. И тогда любая трудность становится благодатной почвой, но которой произрастает успех.

Однако, соединять буквы в слоги, а слоги в слова оказалось большой трудностью. Они бились над этим два дня.

Три дня, как не стало Веэв, представлялись как Василию, так и Вере тремя годами жизни. В этом удивительном свойстве времени Василий убеждался не раз: механический ход времени силой своего желания можно либо ускорить, либо замедлить.

А на четвёртый день приехал сын Веэв. Ещё с аэропорта он сообщил о прибытии.

Вася и Вера как-то сразу присмирели: едет наследник, как он отреагирует на присутствие в доме, принадлежащем ему по закону, странной парочки. Отца и дочки. По возрасту Василий мог бы быть отцом, но тогда Веру он родил в девятнадцать лет. Что же было тогда, девять лет назад? В девятнадцатом году жизни он закончил первый курс института и лето провёл на берегу Тихого океана в составе студенческого стройотряда. Тогда у него была любимая девушка, и он вполне мог стать отцом…

Встречать сына Веэв Василий вышел с Верой. Они долго вглядывались в морозную мглу, перетаптывались с ноги на ногу, когда, наконец, поднимая вихри снега, не затормозил у дома белый джип.

Игорь Владимирович статью походил на отца. Высокий, спортивной выправки, с породистым лицом. У него небольшой бизнес в Подмосковье: держал крупный магазин бытовой электроники. Совсем недавно у него родились двойняшки. Поэтому молодая жена не смогла приехать. В доме, который купили родители, Игорь Владимирович был лишь на похоронах матери, Антонины Степановны. Звал отца к себе. Но уезжать отцу сродни предательству: на кого оставит дорогую могилу?

Мужчины крепко пожали руки.

– Так и не смог оправиться от болезней, – с тяжелым вздохом сказал Игорь Владимирович. – Вы, Василий, последний, говорил с ним?

– Получается так. В тот день собрался перебраться к нему, в этот дом, чтобы помогать. До этого времени перебивался на временных жилищах.

– Будем считать, что я к вам на постой прибыл.

Василия отлегло от сердца. Чуть выдвинув примолкшую Веру на обозрение гостя, представил:

– Это моя почти что приёмная дочь. Зовут Вера, – поспешил ответить Василий, обнимая девчушку за плечи. – Сирота при живых родителях. Девочка самостоятельная. Умеет по хозяйству хлопотать.

– Помощница, значит. Меня знаешь, как зовут?

Вера кивнула. Такие солидные мужчины обычно щедры на подаяние. Она с робостью и восхищением смотрела Игоря Владимировича. Быть обеспеченным и независимым – это их мечта с папой Васей.

– Судебно-медицинская экспертиза проведена: признаков насильственной смерти нет, – сообщил Василий.

– Слава Богу, что не нашлось негодяя, посмевшего замарать руки. Для меня отец всегда идеал мужчины, отца, супруга.

Василий с пониманием кивнул, отметив про себя, что негодяй есть. Этот негодяй с женской личиной, и зреет кара для неё.

– Пойдёмте в дом, – на правах хозяина пригласил он. – С дороги чайку попьете. Вера блинов напекла. Сообщу обстоятельно, в какой стадии дела с похоронами. Владимир Владимирович, оставшись один, словно предугадал быструю кончину: без Антонины мир для него однобок и страшно неказист. Он мне сказал, что купил место на кладбище рядом с почившей супругой. И на месте своего предполагаемого захоронения посадил куст калины. Так все и есть на самом деле. Теперь на месте калины выдолбили могилу…

***

На похороны пришло много людей, сослуживцем и сотоварищей. Василий большинство из них знал. В зале прощания, где сгрудились у гроба, к нему протискивались, здоровались, интересовались. Василий, позаимствовавший одежду Веэв, внутренне содрогался, что кто-нибудь разгадает действительно, кто он есть на самом деле. А маленькая щуплая девочка с большими темными глазами, не отходившая ни на шаг от Васи вызывала острое чувство тревоги и жалости.

На все вопросы, относительно себя, Василий отвечал: всё замечательно, лучше не бывает, что занимается индивидуальной предпринимательской деятельность. С животным страхом и крепнущей ненавистью поджидал Леру. На поясном ремне закрепил тот самодельный охотничий нож, которым распорол брюхо осатаневшего пса. Нож становился ритуальным орудием смерти. И напрасно: она не приехала на похороны. Словно гражданский ритуал прощания мог поколебать её мистическую составляющую, словно она что-то почувствовала. Живой Василий с ножом у живота и невидимая сущность Веэв, остававшаяся после кончины физического тела – возможно, могли вместе взяться за рукоятку ножа. И часть её невидимой переместилось бы в могилу. А воткнутый в её живот нож отправил бы обольстительное тело в ледяную расщелину забвения.

Несмотря на грянувший мороз за тридцать градусов большинство пришедших поехали и на кладбище, а потом и на поминальный обед.

Звучали искренние слова прощания, отзывающиеся гулким эхом в просторном зале столовой. Кто-то затянул песню, которую любил Веэв. Сначала на него шикнули, но приглушенный голос и героическая тема оказалась созвучно общему настрою. До конца он не допел – слова захлебнулись в рыданиях. Он, стыдясь слез, поспешно извинился и замолчал, и казалось навеки захлопнулось сердце.

Дом Веэв не представлял ценности для сына. В ночь и день после похорон Игорь Владимирович разобрал вещи родителей. Взял самое памятное, домашний архив – всё это уместилось в специально купленной объёмистой сумке. Остальное он всё оставил Васе. Оставил с одной лишь просьбой: чтобы могилы родителей были ухожены, а летом стояли у изголовья памятников в мраморной чаше живые цветы. По истечении шести месяцев, когда Игорь Владимирович вступит в наследственные права, он в точности выполнит последнюю волю отца, запечатленную в блокноте холодеющими пальцами. Живое сознание, которого теряло физическую форму, и как будто находило её в Василии.

Последнюю ночь Вася проговорил с Игорем, как два закадычных друга перед разлукой. Вместо водки пили крепчайший кофе. Вера, прижавшись бочком к Васе, вполуха слушала рассказ о странной взрослой жизни, беспросветно трагической, а потом и вовсе уснула.

Василий с горечью рассказал про ту работу, где бок о бок творили судьбоносные дела. Коснулся про Валерию, и у обоих заходили желваки по лицу. Вера, свернувшись клубочком на диване, крепко спала. Ей невдомёк это имя, как знак новой действительности, захватывающей власть, устанавливающей новые традиции и порядки. Но если бы знала Вера, какую роль должна сыграть и какую миссию выполнить!

– Я посмотрю как лучше сделать: либо сразу оформим куплю-продажу, либо генеральную доверенность, чтобы ты сам собрал необходимые бумаги и оформил дом на себя. Единственно, что я не хочу: не продавай дом. Пусть он будет памятью о родителях.

– Этот дом стоит порядка двух миллионов. Я не представляю, когда и как смогу заработать такие деньги, – твердил Василий.

– Мы столкуемся на миллион.

– И это много!

– Василий, научись в этой нашей непростой жизни ставить цели и достигать их. Иногда это единственный выход из тупика, где всё дрянь, в окружении ворья и жулья.

Вася судорожно вздохнул, с кислой улыбкой выдавил:

– Много сказано хороших и умных слов, но всегда чего-то не хватает, чтобы слова перестали быть словами.

– Не хватает решимости сжечь мосты и не оглядываясь идти вперед.

– Что ж, остаётся сжигать мосты. В доме Владимира Владимирович длительное время можно жить совершенно автономно. Для меня это шанс!

– Мы оформим куплю-продажу с рассрочкой на десять лет. В год тебе придется отдавать по шестьдесят тысяч. В месяц по 5 тысяч. Это немного, учитывая, что средняя зарплата в вашем регионе 30—40 тысяч. Заработаешь много денег, погасишь мой кредит досрочно.

– Ты даешь моим планам зеленый свет!

– Я думаю, отец так и хотел. Я выполняю его волю.

Они по-дружески обнялись. Неожиданная дружба дала недостающую силу и волю к изменениям в жизни.

На следующий день Игорь уехал. А у Василия появилось сразу две цели: за полгода научить Веру читать и писать, дать представление об окружающем мире, и найти работу, чтобы быть в состоянии воспитывать девочку и выполнять долговые обязательства. Два мощнейших стимула захватили его ум, сознание, сердце.