Текст книги "Русская ось колеса Сансары"

7. Валя и Валентина

Валя приехала в город глубокой ночью. Пустынный вокзал и тусклый свет фонарей тонким флёром печали тронули сердце: в девичьих грёзах жил иной образ возвращения. С объятиями и цветами родных и близких. Девушка грустно усмехнулась, невесть откуда взявшаяся белая кошка жалобно мяукнула, поднимая хвост трубой. Валя с радостной поспешностью провела рукой по мягкой шерстке. Окружающая темень вмиг преобразилась в дивную мглу. И легкой поступью Валя вошла в сень умиротворенного сном города.

Небо черно как сажа на остывшем мангале. От легких дуновений загулявшего ветра слышен шелест листвы уснувших деревьев. Мелькающий лунный свет на мгновение выхватывал улицы и тротуары, скользил по домам и деревьям, и замирал на одинокой стройной девичьей фигуре с перекинутой через плечо средних размеров сумкой, неторопливо шагающей в ночном сумраке.

Казалось, милая симпатичная девушка с русыми волосами, распущенными до плеч, засиделась в гостях, из-за явного пустяка повздорила с любимым, и глухая ночь раскрыла объятия для обиженного сердечка. Не опасаясь ничего и никого, дивчина кошачьей поступью постигала таинственную сень бархатной ночи.

На самом деле этот пеший переход был последним звеном в долгом пути возвращения домой: Валя двое суток ехала в поезде, пять часов летела на самолете, полтора часов тряслась в пригородной электричке. И прибыла в город, который покинула восемь лет назад с твёрдым убеждением никогда не возвращаться.

И вот – вернулась.

Она уехала из города сразу, как окончила школу, не задержавшись ни единого дня. Получила аттестат о среднем образовании. Не мешкая, купила билет в один конец, чтобы переместиться как можно дальше, на сколько хватит денег: получилось – на тихоокеанское побережье. Устроилась на рыбоперерабатывающий завод раздельщицей рыбы. Сразу стала зарабатывать очень неплохие деньги.

По ее расчетам, лет через восемь она, не напрягаясь, заимеет квартиру в крупном дальневосточном городе, обзаведется японским авто – каким-нибудь навороченным мощным джипом. Непременно выучится по цивильной специальности, а то и закончит институт. С высшим образованием проще найти работу квалифицированнее, с меньшими затратами физического труда. И тогда будет жить-поживать «в шоколаде» на береге синего моря-океана, с деньгами и душевной радостью.

В исходном городе, оставалась мама – единственный родной и любимый человек. Маму она перевезёт, как только купит квартиру. Но год назад у мамы случился обширный инсульт. Тяжелая болезнь напрочь приковала к постели: ноги полностью обездвижены. Передвигаться самостоятельно даже в инвалидной коляске она не могла. Мать какое-то время скрывала от дочери тяжкий недуг, но лечащий врач настоял, чтобы она – разбитая параличом пенсионерка – поставила в известность дочь.

Можно взять такси на вокзале и в считанные минуты оказаться у подъезда дома. Но осталась бы усталость от долгого сидения в поезде, самолете, в аэропорту. Пройтись пешком и подышать свежим ночным воздухом города детства, юности, как раз представилось одним из высших наслаждений.

Тихо вышагивающая девушка с любопытством бросала быстрые взгляды на улицы и дома, так знакомые с детства, и отмечала, что ничего и не изменилось с тех пор, когда она, такой же глухой ночью, неспешно вышагивала на вокзал с небольшой сумкой, перекинутой через плечо, в которой вольготно разместились косметичка, документы и теплый свитер. Только кошелек был пуст, а сердце жадно стремилось к новым неизведанным ощущениям… Сейчас – наоборот.

Около дома, где родилась и выросла, Валя приостановилась. Глаза машинально среди сотни окон нашли своё. Теплившийся свет докладывал: мама не спит и ждет. Дочь, коротко вздохнув, стремительно скользнула в подъезд дома, и сердце сладко дрогнуло. Заворожено замерла. Каждая ступенька и каждый подоконник открывал пласт воспоминаний.

В дни зимних каникул в начальных классах из квартир сюда выскакивали сытые и веселые детишки и часами играли в жмурки. Забавная игра! Сколько было смеха, живости, неподдельного интереса. Несмотря на трескучий мороз, в подъезде тепло, чисто и опрятно. Стены не обшарпаны, потолки сияли белизной, полы регулярно мылись. Жильцы не сорят, не мусорят, вытирают ноги перед входом в подъезд о специальную съемную металлическую решетку с бетонным трапом-приемником грязи. Все в доме знают друг друга по имени и отчеству, приветливо здороваются, заглядывают в гости хотя бы на минутку, непроизвольно разраставшейся до полновесного часа.

В старших классах, когда изведан вкус сигареты, алкоголя и нетерпеливых мальчишеских губ, подъезд стал местом свиданий, сбора для совместных вояжей во внешний мир за порцией веселья, радости, «огней большого города»…

Валя негромко постучала в дверь, и дверь тут же отворилась. На пороге оказалась незнакомая пожилая женщина в синем спортивном костюме.

– Вы Валя? – строго спросила она, и морщинке на лице её разгладились. – Мы вас очень ждем. Сообщение о приезде получили, посчитали по времени, что появитесь утром.

Валя по-хозяйски разместила в гардеробе легкую куртку и чуть заметно улыбнулась: её домашние тапочки в целости и сохранности поджидали на видном месте.

– Успела на последнюю электричку. Вы ухаживаете за мамой? – как бы между прочим поинтересовалась Валя, переобуваясь в памятные тапочки. Пристальный взгляд скользил по девушке, оценивая пригодность к нелегкой работе по уходу за тяжелобольными. Да и вообще, какова же дочка, словно восставшая из небытия. Модная, со вкусом одетая, мягкие уверенные движения, стройная, гибкая, с ясным взором светлых глаз, искрящихся неподдельной радостью.

– В некотором роде сиделка на добровольных началах. – после короткой паузы фэйс-контроля ответствовала подобревшая дама в спортивном костюме. – Меня зовут Агриппина Семёновна. Я волонтер из общества инвалидов. Надежда, матушка ваша, не спит, ждет, только о вас и разговоры в эти дни.

Валя быстро прошла в комнату. Навстречу порывисто ровно на половину тела поднялась мама, села в постели, подавшись вперед с вытянутыми руками, изможденная, седая, с глазами, полными слез и тихой радости. Они обнялись. Валя бережно прижимала к её себе; слабые материнские руки дрожали. Унимая дрожь, нежно и ласково поглаживая, дочь говорила:

– Теперь все будет хорошо. Я вернулась. Мы с тобой победим эту болезнь.

– Ты уехала с денежной работы. Я нарушила твои планы.

– Ну и что! Будет мне надо – возьмут обратно. Я приехала на год, а дальше посмотрим. Деньги у меня есть, могу даже и не работать это время, или поищу работенку на полставки. У меня во Владике (Владивосток – прим. автора) однокомнатная квартира – сдала в наём на один год. Так что посмотрим как быть лучше: продать квартиру здесь и переехать во Владик, или наоборот.

– Ты совсем взрослая стала, девочка моя. Я, видишь, какая теперь: целыми днями всё лежу, людям одни трудности создаю.

– Когда у нас, мам, жизнь легкая была? Не расстраивайся и не вини себя. Главное теперь у меня – ты.

У мамы повлажнели глаза, а Валя гладила по седой голове как малое дитя, рассказывая, как ехала через полстраны. Незаметно обеих сморил сон. Не убирая рук друг с друга, крепко уснули: дочка в кресле, вплотную придвинутом к кровати, мама – на самом краешке допотопной постели.

Утром после завтрака Агриппина Семеновна, назвавшаяся добровольной сиделкой, сказала Вале:

– Так, милая, давай я тебя поучу, как ухаживать за лежачей больной. Никогда прежде не приходилось заниматься подобным?

– Нет, так, чтобы совсем лежачие – не приходилось.

– Так вот, слушай. Около больной всегда должен быть телефон и судно, – Агриппина Семеновна подвела Валю к постели. – Вот симпатичное удобное судно, сейчас их делают пластмассовыми. Наверное, догадываетесь для чего оно; в некотором роде это переносной унитаз. Больная должна лежать на специальном резиновым круге. Этот круг оберегает от пролежней. Видели когда-нибудь? Смотрите. Круг надувается через эту пипку. Но сильно не надувайте, круг должен быть мягким и достаточно легко продавливаться под пальцами – иначе долго не прослужит. Лопнет. Потом замучаетесь: не всегда такие нужные изделия бывают в аптеках. Если есть достаточно денег, купите специальный ортопедический матрац. Утром и вечером непременно умываться. Купите освежающие салфетки…

Валя слушала с похвальным вниманием, и некоторые моменты записывала в блокнот. Вскоре Агриппина Семеновна ушла, перепоручив больную долгожданной дочке.

***

Прошла неделя, прошел месяц, второй месяц, и Валя поняла главное – не допустить упадка собственного настроения. Жизненное пространство сузилось, много грязной работы, мама порой неосознанно капризничала, и вдруг уразумев это, долго извинялась, что тоже порой сильно раздражало. Окном в большой мир остались телевизор и радиоприёмник.

Была еще одна тяжкая боль, что совершенно расстраивала настроение, да так, что несколько дней одолевала жуткая хандра. Мама это прекрасно видела и по-своему старалась порадовать дочь.

– Я сегодня сделала два рекорда! – с гордостью заявила пришедшей из магазина дочери. – Ты дольше обычного ходила за продуктами, что-нибудь непредвиденное?

– О да! Но совсем чуть-чуть этого непредвиденного. Встретила Ленку из соседнего подъезда, помнишь, вместе бегали мы? Не сразу узнали друг друга. Про девчонок наших она мне рассказала. Света в Подмосковье живет, замужем за военным. Таня где-то в городе, у нее двое детей от разных мужей, сейчас живет с третьим, тихим пьяницей, и сама вкалывает на двух работах, ходит в обносках, денег все время не хватает. Марина музыкальное училище закончила, поет в хоре, представляешь?… Я что-то разболталась. Давай говори, какие твои рекорды.

– Я сама перевернулась на живот!

– Молодчина! Правда, надо осторожнее, и когда я дома.

– Сама пересела с постели в коляску!

– Не может быть! Это, действительно, твой рекорд. – Дочь обняла и поцеловала мать. – Я нашла массажистку, очень хорошую. Она проведет 10 сеансов массажа ног. Купила новые лекарства: говорят, очень сильные, в смысле действенные. Поднимают на ноги в прямом смысле. Курс лечения полтора месяца.

– Эти лекарства дорогие. У меня пенсии разве что на две-три таблетки хватит.

– Забудь про деньги. Этого добра пока у меня и, соответственно, у нас предостаточно. А кончатся – заработаю снова. Так что не переживай и не думай на этот счет: хоть не деньжища, но денежку зарабатывать научена… Пойду готовить ужин. Скажи-ка, чего хочешь: котлету куриную с пюре или творожную запеканку?… Затрудняешься выбрать? Хорошо, я сделаю оба блюда сразу. Не спорь, не спорь со мной. Попробуешь и того и другого понемногу. Или вместо котлеты изготовлю маленький сюрприз. Хочешь сюрприз?! Ведь сегодня у нас маленький праздник! Будем сами раскрашивать наши трудные дни. Иногда бывает и так: искусство, проще сказать, умение жить – это всё делать красиво. Еда становится единственном в своём роде кушаньем, квартира – опрятным и радостным гнёздышком, одежда – возможность вносить каждодневную новизну собой и себе.

– Ты, прямо-таки, умница!

– Приходится! – сказала дочка.

Валя ушла на кухню. В прежней жизни она редко стряпала; с удовольствием питалась в столовой или кафе. По возвращению к маме приготовление вкусной и здоровой еды, кроме окрашивания будних дней в светлые тона, стало первой обязанностью и одним из условий выздоровления опекаемого родного человека.

Изо дня в день постигалось кулинарное искусство: вычитывались редкие рецепты, разыскивались недостающие ингредиенты – плита превращалась в первородный котел. И задуманное приобретало единственную форму, цвет и вкус. Удивительно, но поварское дело пришлось Вале по нраву. Она пекла пироги и булочки, готовила соусы, бульоны, фрикассе из телячьей грудинки, пудинг из печенки, щуку по-итальянски, яблоки с лапшой, суфле из орехов…

Приготовление эксклюзивной еды отвлекало от удручающих мыслей. Шипение, кипение, бульканье, дразнящие ароматы, чудесные превращения сырых несъедобных продуктов в аппетитные искусно оформленные блюда – в этом успокаивающая прелесть.

На этот раз, в качестве сюрприза, Валя приготовила индейку, фаршированную каштанами. О, это что-то! На красивом подносе преподнесла блюдо маме и весело сказала:

– Будем пробовать каждый день новое блюдо! Маленький праздник каждый день! Вот, взгляни, – индейка в хрустальной посудине придвинулась к маме. На лице больной изобразилось изумление, а непроизвольно проглоченная слюна как безоговорочное признание очередной кулинарной вершины.

– Вкусное блюдо первым делом следует обозреть, полюбоваться, а потом не спеша кушать. Это приготовлено из диетической охлажденной индейки в пароварке. Для особого вкуса она фарширована телячьей печенкой, поджаренной в масле и протертой на терке, смешанной с французской булкой, предварительно смоченной в бульоне, с добавлением каштанов, которые, в свою очередь, выварила в молоке до мягкости… Давай еще по глоточку красного столового вина выпьем. Исключительно для вкуса. Вино усиливает вкус, оттеняет одно и выводит на первый план непостижимо заманчивое… Алкоголь в хорошем вине как консервант. Его небольшое количество голову нам не вскружит. Мне с некоторых пор противно алкогольное опьянение. Радости полно совершенно в другом, например, с душой приготовленных кушаньях.

– У тебя и без вина одно объедение получается.

– Ты мне льстишь.

– Нет же! И где ты так хорошо готовить научилась? Росла ты такая бой-девчонка: попробуй, тронь тебя, мальчишкам спуску не давала.

– Бой-девчонка от злости. Было ведь к нам во дворе пренебрежительно-снисходительное отношение. Жили без отца, ты – мать-одиночка. Каждая копейка у тебя на счету. А они – в сытости и достатке. Квартиры в коврах, дефицитная импортная мебель, большой цветной телевизор. Придешь к ним в гости, ну к той же Ленке, глазеешь с тихой завистью: как хорошо люди живут. Тогда-то и мечта у меня появилась: где-то заработать много денег и вернуться на белом коне в виде дорогого автомобиля и тугого кошелька с неиссякаемой монетой. Может быть, так и получилось, но засилье какого-то душевного мрака, остервенения, оподлячивания, озверения – не зная даже какое слово подобрать! – после дебильного развала страны советов поломало и мои планы. Теперь, чтобы быть счастливым, нужны не деньги – деньжищи! Счастливым в смысле оградиться от дурости, гнилья, мрази.

– Когда тебе будет столько же лет, как и мне, тебе не надо будет никаких денег.

– Как же не надо? На какие шиши покупать, хотя бы лекарства? Надо, мамулечка! Особенно сейчас, в эпоху перемен, которым нет конца… Когда еще будет у нас цивилизованное общество, в котором каждому добропорядочному гражданину будет гарантировано достойное существование. Может быть, это того же рода сказка, что и вас тешили коммунистическим раем, как тешат сказками о счастливом обществе средних собственников.

– Ты сегодня разговорчивая, добрая и веселая. А прошлую неделю хмурилась и нервничала. – Мама заговорила совершенно о другом.

– У меня болела голова. Не знаю отчего.

– Так ли? Я заметила, как только приходят у тебя «критические дни», ты становишься уж слишком раздражительной и нервной. Потом они у тебя нерегулярные и длятся подозрительно долго.

– Ах, вот как! Ты следишь за мной.

– Я же мать. Ты моя единственная дочь, одна-единственная кровинушка. Я не могу понять, в чем дело. Ты что-то от меня скрываешь. Меня это тревожит. Скажи в чем дело, я прошу тебя, доченька.

– Зачем тебе, мама? Зачем знать все неприятности, что со мной случились?

– Вот видишь, я права! Пойми, мы многими ниточками связаны. Я вижу, тебя что-то мучит. Вижу-вижу. У меня разные догадки – это ещё хуже, я пугаюсь этих догадок. Скажи, доченька, всё, как есть. И нам обеим станет легче.

– Сомневаюсь… Ну, хорошо. То, что ты сказала о моих критических днях, действительно так: нерегулярные, обильные и длятся долго.

– Это очень тревожные симптомы, – покачала головой мама, – Сходи к гинекологу и обследуйся.

– Ходила и к гинекологу и к эндокринологу. Прописали мне таблетки, глотаю их практически беспрерывно.

– Есть ли улучшения? УЗИ проходила?

– Да дело совсем не в этом, что подозреваешь. – Валя смолкла, вдруг насупившись.

– Расскажи, тогда в чем дело, – осторожно выспрашивала мама.

– Ты расстроишься. История эта ужасная и отвратительная… Я, всё-таки, не понимаю, зачем тебе говорить о том, что сама хочу забыть?

– Затем, что мы с тобой одно целое. Сама понимаешь, когда непонятно где и что болит – к мучительной боли добавляется безысходность

– Хорошо, слушай, раз уж начали.

Валя мужественным стоическим голосом, углубившись в себя, поведала тайную душевную боль. Рассказав достаточно подробно, она перевела на маму просветленный горем взгляд, и не увидела ни тени осуждения, недовольства, порицания, напротив, в родном лице была та же неутешная боль, что и у нее. Они обнялись, и слезы полились у обеих.

– Почему так несправедливо устроен мир. Тебя бросил наш якобы отец. Твоя жизнь прошла в сплошных лишениях, в тяжелой работе, и я, похоже, повторяю твою судьбу.

– Не говори так. Мне было трудно, но я счастлива: я вырастила тебя. Принимай на веру, что по какому-то неизвестному закону тебе дано многое претерпеть, что так и должно быть, чтобы не заблудилась твоя настоящая радость… Верю, у тебя наладится. Помнится, у меня были серьезные осложнения по этой же части, когда нас бросил отец, и я осталась совершенно одна в городе, с тобой, малюткой. на руках – и ничего, справилась: готовила травяные настои и пила их с молитвой. Врач тогда страшно удивилась моему. не иначе, как чудесному излечению. Врачи умеют лечить простые болезни. Когда придет серьезный недуг, они разведут руками, назовут лишь вероятность излечения. Поневоле поймешь, что все от Бога. А каждый человек – его частица, значит первым делом нужно вызволить в себе те ниточки, что связывают нас с Богом, делать так, чтобы изначально заложенная в нас капля Божественной Благодати росла и укреплялась. Тогда отступят болезни, и жизнь наполнится радостью.

– Мне это непонятно, – сказала Валя, как отрезала.

– Тебе надо сходить в церковь и отстоять службу. У тебя сердце доброе и настоящее; ты поймешь, что только с Богом возможна правильная жизнь. Потом, глядишь, и причастишься.

– Не понимаю. В церкви служат такие же люди, как мы.

– Они не то, чтобы служат, как мы ходим на службу-работу. Нет! Они соблюдают древний ритуал и святое место, поэтому Святой Дух в отдельные минуты явственно ощутим.

Валя удивилась. Глаза с живым интересом глянули на маму, преобразившуюся чем-то необыкновенно светлым. Она помолчала, словно что-то пытаясь уразуметь, сказала примирительным тоном:

– Ладно, схожу когда-нибудь.

– Не ладно и не когда-нибудь, а в это воскресенье иди. Будет большой праздник. Я вот недавно прочитала в газете беседу с нашим батюшкой, с отцом Сергием. Он говорит… (мама вытащила из-под подушки газету) … Лучше я прочитаю, слушай:

– «Дом вещественный и дом душевный, построенные на песке безверия, обращаются в мусор… То, что в нас есть доброта, совесть, забота о детях – не наша заслуга. Это – естественное состояние человека. Это не приобретённое его качество: шёл и нашёл. А выражение образа и подобия Божия в человеке. Как и вера. Она заложена в нас на генетическом уровне. Вера подобна музыкальному слуху. Если её развивать – она принесёт плоды. Если нет – человек так и останется глухим к голосу собственной совести и Богу. „Бог в моей душе“… (таково устойчивое мнение: Бог в душе, а не в построенном руками человека храме, что можно жить и без Бога, жить по совести, делать добрые дела и быть хорошим человеком) … „Бог в моей душе“ – это пустые слова. Вера без дел мертва и ничего не даёт. Она приносит свои плоды только тогда, когда двигает человека к исполнению воли Божией. А воля Божия изложена в Священном Писании. Невозможно жить в государстве, не зная его законов. Нельзя жить духовной жизнью, не зная Священного Писания. Господь пришёл на землю и основал церковь. И ввёл в неё таинства – исповедь, причастие. И если человек говорит „мне этого не нужно“, а в скобках читай „я безгрешен“, то это – страшное и глубокое заблуждение… у нас есть в жизни только два пути – один с Богом. Второй – без него…»

Валя снова призадумалась, теребя прядь волос. Мама смотрела выжидающе, её бледная иссохшая рука чуть подрагивала.

– Какие-то необычные строки, – вымолвила дочь. – Для меня Бог что-то очень далекое. Мы живем инстинктами, и наши желания – их отражение.

– Возьми эту газету, почитай сама. Прочитай два, три раза. Постарайся вникнуть, и поймешь, как далеки мы от истинного понимания жизни.

– Жизнь от этого не изменится.

– Изменится!

– Мама, ты ровно президент или генералиссимус – так решительно говоришь. Откуда столько убежденности?

– Тех, кого ты назвала, управляют людьми, но не душами. Каждому воздается по вере.

– Ага, значит, есть душа? Есть живая вера?

– Есть.

– Да ну тебя, мам. Давай лучше кушать.

– Конечно же, надо испробовать твоё изумительное блюдо, а потом я расскажу, как вести себя в храме, и что вообще такое церковная служба.

– С чего ты взяла, что мне это надо знать?

– Ты должна сходить в церковь, как будто это я. Сходи вместо моих ноженек.