Текст книги "Укромное место"

Глава 30

На следующее утро мой телефон снова подал сигнал – пришло сообщение от Макса Холландера. Это была фотография Дилана с котенком на руках. У мальчика уже стали отрастать волосы, однако на голове был отчетливо виден шрам от виска до скулы. Но он улыбался.

Макс писал:

Познакомься с новым членом семьи. Это Мак (сокращенно от Макбета, конечно). Подумал, что Дилану это будет на пользу. Уже неразлучны. Надеюсь, Банко вернулся! М.

Я ненадолго зависла, глядя на экран, а потом открыла фотографии на своем телефоне. Выбрала ту, на которой Офелия лежала в окружении своих котят и напечатала:

Банко сменил пол. Познакомься с Офелией и ее семьей!

Мой телефон тут же ответил парой смайликов с выражением ужаса, а потом строкой из смеющихся рожиц. А затем еще одним сообщением:

То-то я думал он(а) какой-то толстый. Мои поздравления новой семье!

Я ответила:

Фэт-шеймер ты!

Его ответ гласил:

Пойду, проверю Макбет. Надо хоть удостовериться, какой у нее пол. Одной кошки нам более, чем достаточно.

Я настучала:

Ох, кому ты это рассказываешь? Отчаянно пытаюсь найти котятам дом. Не уверена, что получится.

Макс уверил:

Зная тебя, думаю, всё получится. Удачи.

Я не могла придумать ничего, что еще можно было бы сказать. Отправила пару смайликов с пальцем вверх.

Он не ответил.

* * *

Проблема с котятами Офелии решилась благодаря Розе, но это произошло уже позже, через пару дней, после того, как на виллу «Наранха» неожиданно нагрянул Луис.

– Это правда? – спросил он, когда вышел из машины. – Люди из Валенсии хотят купить дом доньи Кармен?

– Покупатели, действительно, приходили смотреть дом, – ответила я. – И кажется, заинтересовались.

– Joder, – выругался он. – Нехорошо.

– Это нужно для Аны, – сказала я. – Она уже давно пытается продать дом. А в Бенифлоре его никто не хочет покупать.

– Всё равно неприятно. – Он поморщился. – Посторонние люди.

– На дворе двадцать первый век, а вы ведь не в средневековой деревне живете, – возразила я. – Я вот тоже посторонняя.

– Правда. – Он внимательно посмотрел на меня. – И я не слишком-то радовался и твоему приезду.

– Из-за Пепа?

Он покачал головой:

– Нет, нет. Я думал, что Пеп разобьет тебе сердце. И что ты принесешь нам проблемы. Но я ошибался: очень хорошо, что ты приехала.

– Уверена, Карреньо тоже очень милые. И они довольно скоро вольются в общество и станут его частью.

– Они могут быть замечательными людьми, – признал он. – Но, чтобы влиться в общество, нужно несколько поколений. Такова жизнь.

– Что ж, я порадовалась за Ану, и вам бы тоже следовало, – сказала я.

Офелия улучила момент, чтобы отдохнуть от своих материнских обязанностей, и прогуливалась по саду. Она остановилась у куста гибискуса и стала умываться. Я до сих пор ругала себя за то, что с самого начала не догадалась, что она была кошкой.

– Мне пора идти, – сказал Луис.

– Хорошо, – ответила я. – Но если вы хотите узнать о потенциальных покупателях больше, вам нужно позвонить Ане Перес.

– Возможно, я так и сделаю, – сказал он.

Возможно, он хотел бы обсудить покупку апельсинового сада. Я подумала об этом, когда он уехал. Пеп говорил, что их семья раздумывала, не купить ли у Пересов немного земли, чтобы вырубить апельсиновые деревья и посадить на их месте виноград? Конечно, если дом будет продан, это будет хорошим поводом для переговоров. И, возможно, тогда Ана и ее семья смогут получить еще денег.

Офелия подошла ко мне и потерлась о ноги. Я почесала ее за ухом.

– Всё меняется, – прошептала я. – Жизнь идет. Моя. Твоя. Жизнь каждого из нас.

Днем я поехала в Бенифлор, и именно тогда поговорила с Розой о котятах.

– Вот это сюрприз, – засмеялась она. – Ты, наверное, была поражена.

– Знаешь, я всегда знала, что с этой кошкой что-то не так, – призналась я. – Как будто он – то есть она – следит за мной. Наверное, это у нее проклевывался материнский инстинкт. Но я волнуюсь за котят. Пеп спросил, не хочу ли я избавиться от них.

– Обычное дело, – фыркнула Роза. – Испанцы, конечно, иногда заводят животных, но они не так сентиментальны, как мы.

– Я не сентиментальна. Но я не хочу, чтобы с ними случилось что-то плохое.

– Предоставь это мне, – сказала Роза. – У меня есть пара знакомых, которые могут взять котенка. В любом случае котятам должно быть несколько недель, прежде чем они смогут покинуть маму.

– Восемь недель, если верить Гуглу, – пояснила я. – Но проблема в том, что к тому времени я уже уеду.

– О, правда? – Она забрала у меня пустую кофейную чашку. – Когда ты уезжаешь?

– В конце месяца. Не могу даже поверить в это, если честно. Когда я только приехала, казалось, что времени так много, а вот я уже думаю о том, чтобы вернуться на работу.

– Я буду скучать по тебе, – Роз обняла меня. – И Пеп.

– Я не буду общаться с ним после отъезда, – сказала я. – У нас нет ничего общего.

– Прости, что была с тобой такой противной из-за него, – попросила Роза.

– Как дела у вас с Томом?

Она улыбнулась.

– Пока неплохо. Он очень заботливый. Это мило.

– Я рада. Ты заслуживаешь хорошего парня.

– С ним лучше, чем с Пепом, – сказала она. – Не так забавно. Но лучше. Так что, видишь, – добавила она, – Магда была права. И про Каталину она была права. Возможно, и про тебя и твоего мужчину она будет права.

Я рассмеялась.

– Я – исключение. Но всё в порядке. Правда.

– Не беспокойся о котятах, предоставь это дело мне, – сказала она. – Я позвоню тебе.

– Спасибо.

Я пошла домой.

Хотя, конечно же, вилла «Наранха» – это не мой родной дом.

* * *

Роза работала оперативно. Она прислала сообщение в вотсапе на следующий же день, сказав, что нашла, кому пристроить котят, и спросила, можно ли на них посмотреть. У нее не было автомобиля, поэтому я заехала за ней к кафе.

– Я никогда здесь не была, – отметила она, выйдя из машины во дворе виллы. – Этот дом впечатляет, правда? Мне нравятся ставни.

– Всем почему-то нравятся ставни, – признала я. – Но нужно было всего лишь немного их пошлифовать и покрасить, чтобы они преобразились.

– Ах, точно. – Она повернулась ко мне. – Я же забыла, что это ты всё сделала. Молодец. И сад… – она огляделась, – Это тоже твоих рук дело?

Я утвердительно кивнула и предложила ей пройти в сарай.

– О господи, какие лапочки! – прошептала Роза, когда я подвела ее к кошачьему семейству.

Котята прилипли к Офелии и жадно сосали молоко. Кошка открыла один глаз, чтобы взглянуть на нас. Она знала, что мы не опасны.

– Такие сладенькие… – засюсюкала Роза, когда мы оставили их в покое. – И я так рада, что смогла найти им дом.

– Где? – удивилась я.

– Двоих возьмем к нам в отель. У нас уже есть собаки, с которыми гости могут выходить на прогулку, но мама всегда хотела, чтобы были и кошки. Она теперь просто счастлива.

– А остальные?

– О, там даже лучше! – Глаза Розы светились восторгом. – Их возьмет себе Хэйли Карр. Сестра Каролы. Ты помнишь Каролу? Мы ходили к Магде вместе.

Я кивнула.

– Хэйли работает менеджером в доме престарелых в Алтее. Это минутах в двадцати отсюда. Она хочет применять зоотерапию, старым людям ведь полезно взаимодействовать с животными. Сейчас одна из медсестер приносит свою кошку на работу, и она им очень нравится. Поэтому Хэйли хотела бы поселить животных в доме.

– Какая чудесная идея!

– Ведь правда? Идеальный вариант для деток Банко.

– Офелии, – поправила я и посмотрела на Розу с беспокойством. – Как думаешь, ты сможешь присмотреть за ней тоже, когда я уеду? Мне не хочется думать, что она будет бродячей, и никто о ней не позаботится.

– Ты такая трепетная, – поддразнила Роза.

– Я собиралась отвезти ее к ветеринару и стерилизовать, но сначала надо отлучить от нее котят, но это займет около месяца. Я уже уеду. Это меня очень беспокоит.

Роза улыбнулась.

– Ты могла бы остаться еще ненадолго.

– Я бы хотела. Но надо работать.

– Я думаю, ты могла легко устроиться в любую ремонтную фирму, – сказала она.

– Даже если так… – Я покачала головой. – Это не моя жизнь, Роза. Мне нравится здесь жить, но мне нравится и моя работа. Было бы ошибкой ее менять.

– Даже ради Пепа?

– Тем более, ради Пепа, – Я скорчила рожу. – Как бы я могла жить с мужчиной, который собирался утопить котят?

– Он просто хотел помочь. И он вряд ли бы утопил их, скорее отнес бы их куда-нибудь.

– Они бы тогда всё равно умерли! – воскликнула я.

– Именно это так сильно поменяло твое мнение о нем? – спросила Роза. – Если бы не это, ты бы осталась?

Я покачала головой.

– Нет. Как я уже сказала, он просто… Просто… Промежуточный этап. И возможно я слишком эмоционально восприняла его отношение к котятам. Но, так или иначе, Роза, я должна ехать домой. Но я очень рада, что гостила здесь.

– Ты уже отошла от прежних любовных потрясений? – спросила она.

Я кивнула.

– Он разбил мне сердце. Но теперь оно бьется ровно.

– Так ведь бывает, да? – Она задумалась. – Я предполагала, что никогда не смогу забыть Пепа, но… забыла. И даже если мы с Томом тоже расстанемся, я изменилась. Уже не такая наивная, как была.

– Это тяжелый труд, – согласилась я. – Нужно меняться. Приспосабливаться. Двигаться вперед. В какой-то момент это нужно делать каждому.

– Я рада, что мы с тобой подружились, – сказала Роза. – Знаешь, ты ведь сделала для нас много хорошего.

– И вы для меня тоже, – сказала я. – Испания принесла мне много хорошего. Надеюсь, я еще вернусь сюда.

Глава 31

А потом неожиданно наступило время отъезда.

Я гуляла по апельсиновым садам, стараясь запечатлеть всю эту красоту в своем в сердце. Я полюбила старинный дом, он больше не казался мне жутким. Здесь моя жизнь текла спокойно и мирно. Дом всегда будет жить в моей памяти, даже когда его продадут, и в него въедут чужаки из Валенсии.

За два дня до отлета я решила позвать знакомых пропустить по стаканчику. Наварро, разумеется, Розу и ее маму, Каролу, Хэйли, которой еще предстояло увидеть котят, Каталину Руиз и Ану Перес. Ана звонила мне накануне, чтобы убедиться, что у меня всё в порядк.

– Я заеду на днях, если ты не против, – предупредила она. – Мне нужно кое-что сделать прежде, чем я смогу завершить сделку.

– Если ты приедешь послезавтра, то имей в виду, что я позвала всех в гости попрощаться, – сказала я. – Приходи.

– Мне это очень даже подходит, – сказала Ана. – Я рано заканчиваю.

– Если хочешь, то можешь остаться на ночь.

Предлагать хозяйке переночевать в собственном доме было как-то неловко. Но я должна была предложить, хотя я надеялась, что она откажется, ведь мне хотелось провести последние дни в одиночестве.

– Нет, – отказалась Ана. – Я заеду к Эдуардо.

Я совсем забыла о брате Пилар, которого я никогда не встречала, но сказала, что буду рада, если и он придет.

И вот, в восемь часов вечера, во вторник, жители Бенифлора – мои друзья – собрались в саду виллы «Наранха».

– Это действительно самый красивый дом в округе, – заметил Луис. – И он идеально подходит для нашей прощальной вечеринки.

– Не нужно о грустном. – Я предложила ему бокал его собственного вина. – Мы встретились и это замечательно. Благодарю всех-всех за то, что вы так хорошо ко мне относились.

Он поднял свой бокал, и я вспомнила, как его прочили мне в пару. Все ошибались. Между мной и Луисом не сверкнула искра, не было никакого томительного волнения, которое насторожило бы меня. Так бывает. Всегда интуитивно чувствуешь мужской интерес к себе. Эта мысль заставила меня улыбнуться. Маме бы понравилось, что я думаю о чем-то в духе «ты просто это чувствуешь». Она бы хотела, чтобы это было так: прислушиваться к шестому чувству или третьему глазу, да, к чему угодно, что выходит за рамки ежедневной рутины.

Приехала Роза вместе с Каролой и ее сестрой. Через час, когда все уже радостно болтали друг с другом, прибыла Ана с мужем, Алонсо, и Эдуардо – братом Пилар, который жил в Мадриде.

Оживленные беседы становились все громче. Атмосфера – более расслабленной. Я поболтала с Розой, потом с Каталиной, которая сообщила мне, что Хави по прежнему безобразничает и хулиганит, а давече явился с футбольного матча весь в синяках, прихрамывая. Получил мячом по ноге, но сиял, как новая монетка, потому что его команда победила. Потом я разговаривала с Каролой, снова с Розой и с Еленой Наварро, которая принесла еще вина и сказала, что совершенно очарована тем, как я поработала над домом.

Ко мне подошел Пеп и спросил: уверена ли я в том, что хочу уехать?

– Не совсем, – призналась я. – Но уже пора. Ничего не поделаешь.

Пеп дружески обнял меня, и эти объятия значили, что он меня отпускает. Теперь наши отношения отошли в прошлое и для него. Я останусь в его воспоминаниях, как и он в моих. Возможно, чуть позже мои гости снова соберутся все вместе. Но уже без меня. Я почувствовала укол сожаления. Как бы там ни было, я никогда их не забуду.

Мое внимание привлекли Ана и Луис. Они вышли из дома, о чем-то оживленно беседуя. Луис похлопал Ану по плечу, после чего она отошла в сторону и хлопнула в ладоши. Общий разговор сразу же пркратился, и все повернулись к ней.

– Hola, amigos, – сказала она, а потом, с улыбкой добавила для меня: – Друзья!

Она стала говорить что-то очень быстро по-испански и, на мой взгляд, совершенно неразборчиво. Я совершенно не поняла, почему вдруг все ахнули и захлопали в ладоши. После нее слово взял Луис. Около меня очутилась Роза и стала переводить.

– Он купил виллу «Наранха», – сказала она.

– Да ты что?! – Я посмотрела на нее с изумлением.

– Видимо, он решил, что должен купить этот дом, когда понял, что вилла может перейти к чужакам.

– Что за спонтанное решение! А где он был раньше? – воскликнула я. – Почему сейчас?

– Потому что… – Роза выждала, когда Луис на секунду прервался, после чего повернулась ко мне. – Он сказал, что понял, насколько это важно, только когда узнал, что дом собираются продать. Что его семья и семья Аны крепко связаны друг с другом. Что многие поколения жили и работали здесь вместе… Ладно, тут он немного запутался. Кажется, он говорил что-то о совместной жизни на протяжении столетий, что корни двух семей тесно переплелись… В общем, он почувствовал порыв и… бла-бла-бла… Как-то так… – Она улыбнулась мне.

– …И большое спасибо Джуно. – Луис перешел на английский и все обернулись ко мне. – Она занялась домом и превратила его во что-то невероятно красивое. Джуно сделала доброе дело для дочери доньи Кармен, потому что раньше дом было невозможно продать, а теперь появились покупатели и мне пришлось выложить кругленькую сумму, чтобы дом не уплыл в чужие руки.

Он повторил эти слова на испанском, и гости засмеялись.

– Я благодарю Джуно, но, думаю, Ана благодарна ей еще больше.

Ана подошла и обняла меня.

– Карреньо – люди хорошие, – сказала она. – Но у них есть и другие варианты. Луис будет заботится о доме и нашей земле. Мама была бы счастлива, если бы узнала, что он перешел к семье Наварро.

– Если тут есть моя заслуга, я, конечно, очень рада, – сказала я. – Но бьюсь о заклад, Наварро поняли, что они потеряют, только когда возникла сама мысль о том, что дом перейдет не местным людям.

– Да, но Карреньо не заинтересовались бы домом, если бы ты его не отремонтировала, – заметила Ана. – Поэтому я должна поблагодарить тебя. И если ты когда-нибудь захочешь пожить в нашей квартире на Бенифлор-Коста – милости просим.

– Вы уже купили квартиру?

– Нет, но я сделала выбор, – сказала она. – Квартирка рядом с рестораном, тем, что с видом на море. Раньше я не могла себе позволить такую квартиру, но благодаря тебе – смогу.

– Я очень за тебя рада.

– И я тоже очень рад. – К нашей беседе подключился Луис. – Я должен был раньше это предложить, это правда.

– Как удачно всё сложилось, – сказала я. – Лучше и не придумаешь.

– Мы будем скучать по тебе, – Луис положил мне руку на плечо. – Все в городе полюбили тебя. Уверена, что мы не сможем уговорить тебя остаться?

Ана покинула нас, ее подозвал Эдуардо.

– Ты хочешь, чтобы я осталась? – Я посмотрела на него с удивлением. – Я думала ты единственный в Бенифлоре, кто испытывает ко мне антипатию.

– Должен признать, я относился к тебе с подозрением, – свел брови Луис. – Это было так странно: ты приехала погостить в дом доньи Кармен, но развернула маштабные ремонтные работы непонятно по каким причинам. Я думал, в этом есть какой-то умысел. Что есть какая-то причина, по которой ты здесь, причина, которая мне не известна. И потом, конечно же, шуры-муры с моим братом…

– Всё уже в прошлом, – успокоила я.

– Да. – Он взглянул на Пепа, который радостно болтал с Хэйли.

– Я приехала сюда отдохнуть, – сказала я. – Только и всего.

– Чтобы убежать от мужчины?

– Какого мужчины?

– В розовой рубашке.

– Нет. – Я покачала головой.

– Тебя трудно понять, – сказал Луис. – Но я хочу сказать тебе спасибо, что ты раскрыла мне глаза. Я действительно хотел купить виллу «Наранха». Я осознал это, только когда едва не потерял ее.

– А я хочу сказать спасибо тебе и всем жителям Бенифлора за вашу доброту.

– Я не был так уж добр к тебе.

– О, ты великолепен, – засмеялась я.

Он посмотрел на меня с недоумением.

– Так в Ирландии говорят, – объяснила я.

– «Великолепен» – это хорошо. – Он кивнул. – Надеюсь, ты когда-нибудь вернешься, Джуно. Правда. Мы будем рады.

Меня окликнула Роза, которая спросила может ли она подсоединить телефон к колонкам?

Я пошла к ней, оставив Луиса.

* * *

После активного общения с друзьями из Бенифлора было странно просто собраться и уехать. Я прослезилась, когда насыпала последнюю миску еды для Офелии – она теперь большую часть времени проводила с котятами в сарае. Беатрис Наварро обещала навещать ее каждый день и наполнять миску, что снимало ответственность с Розы.

– Ты уверена, что это тебя не обременит?

Она сама предложила это во время нашей прощальной встречи, когда мы стояли в компании и смеялись над тем, что я не смогла отличить девочку от мальчика.

– Ну, конечно, – ответила она. – Честно говоря, мне кажется, эта кошка иногда спала под магнолией в нашем саду до того, как ты стала присматривать за ней.

– Кошки всегда уходят к тем, кто о них лучше заботится, – заметила Роза.

– В любом случае, я присмотрю за ней, – заверила Беатрис. – Можешь не волноваться.

Но я всё равно немного переживала, как Офелия тут будет без меня. Замечательно, что Роза нашла, куда пристроить котят. Им будет хорошо в доме престарелых.

– Надеюсь, ты еще вернешься, – сказала Роза.

«И я надеюсь», – подумала я, запихивая сумку в багажник. Я еще раз проверила, чтобы дверь и ставни виллы «Наранха» были заперты, и открыла дверцу автомобиля. В этот момент я услышала за воротами гудок и увидела фургончик «Погреба Наварро».

– Я не мог отпустить тебя, не попрощавшись, – сказал Пеп, когда я открыла ворота. – И не поблагодарив за чудесное лето.

– Спасибо и тебе, – ответила я. – Ты сделал меня… Лучше.

– Надеюсь на это. – Он развел руки и приблизился ко мне для объятия. Но теперь объятия были братскими, без намека на былую страсть.

– Хорошо тебе провести время в колледже, – прошептала я. – Не разбивай все сердца без разбора.

Он усмехнулся.

– Постараюсь.

– Ты можешь забрать ключи, – сказала я, освободившись из его крепких рук. – Ана разрешила оставить их в почтовом ящике. Но, думаю, они ведь скоро перейдут к Луису, так что…

– Хорошо, – кивнул он.

Я села в автомобиль и выехала за ворота. Затем я нажала на пульт и закрыла железные створки за собой. Мне было грустно и хотелось всплакнуть.

– Хорошего пути, – махнул рукой Пеп.

– Спасибо. Счастливо оставаться.

– У тебя много друзей в Бенифлоре, – напомнил он. – Тебе здесь всегда будут рады.

– Я знаю.

А потом я нажала на газ и вилла «Наранха» скрылась из глаз, оставшись в прошлом.

* * *

Аэропорт был похож на огромный людской муравейник.

Я кучу времени потратила на то, чтобы сдать багаж и пройти контроль. После этого я вздохнула с облегчением и отправилась в «Старбакс», где встала в конец длинной очереди, чтобы заказать кофе и печенье.

Я пила кофе, отщипывала печенье и размышляла о жизни людей вокруг: куда они едут, почему, кто будет их встречать, когда они прилетят, какие дела отправили их в путь? Судя по пламенеющим ожогам на руках и ногах, большинство возвращалось из отпуска, во время которого они радостно игнорировали совет мазаться солнцезащитным кремом.

Поскольку сама я относилась к этому вопросу крайне щепетильно, мой загар был светло-коричневой. Правда, хотя я носила шляпу от солнца так часто, как это возможно – мои темные волосы стали светлее на пару оттенков. В туалетной комнате перед посадкой на самолет я критически оглядела себя в зеркале и пришла к выводу, что выгляжу довольно симпатично. Я мазнула губы коралловой помадой и тронула запястья поддельными духами, которые купила на рынке Бенифлора. Аромат был один в один с «La vie est Belle», только держался недолго. Вскоре объявили посадку.

Через пару часов я вошла в зал для встречающих в Дублине. Мне всегда было немного неловко в такой момент, потому что я знала, что встречающие сканируют лицо каждого, кто заходит в зал. Я видела разочарование на лицах людей, которые стояли с плакатом «Добро пожаловать домой, Соня», в то время как уставшие водители с табличками «Мистер Мерфи» или «Кей Адати» просто смотрели сквозь меня.

Я повернула к выходу. Я планировала сесть на автобус Эйркоуч до торгового центра «Дандрум Таун Центр», откуда мне всего десять минут пешком до дома. Я сказала Сирше, что мы с ней увидимся, когда она вернется с работы вечером. Но увернувшись от обнимающейся парочки, я услышала свое имя и с удивлением огляделась по сторонам.

– Милая! – Это был мамин голос, чистый и звонкий. – Я здесь.

Как же я скучала по ней – и по Гонн, которая стояла рядом – не передать. Мама была такой же яркой, как обычно: в вишневом платье и с пурпурным шарфом, а Гонн – в облегающих джинсах и красном джемпере. Сестра не особенно заморачивается с одеждой, но если честно, она останется красавицей, даже если на нее надеть мусорный мешок.

– Что вы тут делаете? – спросила я, когда мы обнялись.

– Я бы не допустила, чтобы тебя никто не встретил, – сказала мама. – Тем более, тебя не было дома так долго.

– Чуть меньше трех месяцев. Уж, наверное, не целая жизнь.

– Но мы скучали по тебе, – мама повернулась к Гонн. – Правда?

– Конечно, – кивнула сестра. – Ты хорошо провела время?

– Может, мы уйдем отсюда? – Мне было неловко от того, что люди смотрели на нас. Возможно, они смотрели на маму и раньше, узнав в ней Имельду из «Кларендонского парка», но я не хотела быть в центре внимания.

– За мной, – приказала Гонн, направившись к выходу.

Нас остановили только один раз: женщина средних лет попросила у мамы автограф.

– Я бы не стала просить, – объясняла она. – Но я еду в Англию на встречу с сестрой, а она очень любит вашу героиню в «Кларендонском парке».

– Без проблем. – Мама подписала протянутую ей бумажку. – Меня нисколько не напрягают охотники за автографами, – сказала она, когда мы сели в машину Гонн. – Давайте признаем – ирландцы терпеть не могут просить автографы – не хотят, чтобы ты слишком много о себе возомнила.

Я рассмеялась. Она была права. Наша нация не испытывает благоговения перед знаменитостями. Даже больше, чем люди всех остальных народов, мы хотим, что наши звезды понимали, что в них нет ничего особенного. И возможно, из-за того что я выросла в среде относительно известных людей, я совсем их не замечаю. Однажды мы с Сиршей и Клео были в баре, где Боно выпивал со своими друзьями. Я его даже не заметила. Позже, Клео рассказала, что никто к нему даже не подошел. Мы считаем, что слишком круты для выклянчивания подписи на первой подвернувшейся бумажке.

Мама продолжала рассказывать об обыденных семейных делах, пока мы не выехали из аэропорта. Но вместо того, чтобы поехать по трассе М50 к Дандруму Гонн поехала в центр.

– Куда ты едешь?! – воскликнула я.

– Домой, конечно, – сказала мама. – Ты остаешься у нас на ночь.

– Но… Но, я планировала другое, – возразила я. – Сказала Сирше, что мы с ней увидимся дома.

– Завтра увидитесь. В понедельник ты снова выйдешь на работу, и я совсем не успею с тобой пообщаться, – упорствовала мама.

– Мы можем встретиться и поболтать на выходных. Но я должна поехать домой.

– Mi casa es su casa, – сказала она. – Уверена, ты теперь знаешь испанский достаточно хорошо, чтобы понять.

– Мой дом – твой дом. Можно и не знать испанского, чтобы понять эту фразу. И, конечно, ее дом был домом, в котором я выросла. Но его я никогда не могла назвать своим на сто процентов. Хотя в этом была и моя вина, ничуть не меньше, чем ее.

Я вздохнула.

– Тоже верно, – согласилась я. – Но только на одну ночь. Я не ребенок, мам. Я не жила с тобой с тех пор, как окончила школу.

– Я не тащу тебя с собой, как ребенка, – сказала мама. – Я приглашаю к себе свою дочь.

И это положило конец моим возражениям.

* * *

В доме в районе Ренела всегда царил легкий хаос. Прихожая постоянно была завалена куртками, ботинками, зонтами. Мама никогда не брала с собой зонтик, и каждый раз, когда ее настигал дождь, она покупала новый зонт, еще ярче предыдущего. Гостиная была папиной вотчиной и напоминала все стереотипные изображения кабинета писателя сразу. Вдоль стен – полки, прогнутые от книг, на полу – охапки сценариев, а его огромный стол из красного дерева покрыт горами бумаги. Единственная дань современности – открытый ноутбук и принтер в углу.

Большая часть жизни семьи проходила на кухне. Изначально, кухня и столовая были отделены друг от друга, но предыдущие владельцы сломали стену между ними, и кухня стала одной большой комнатой, занимающей всю оставшуюся часть дома, дальнюю от входа. Мы всегда ели за кухонным столом, а обеденная зона была занята огромным модульным диваном, обтянутым зеленой тканью. Мама и папа купили его, когда мне было около десяти лет, и, хотя теперь он продавлен местами, на нем было всё так же здорово развалиться, как раньше.

Сейчас его занимали мой брат Батлер, Ларри – его муж, Гил – муж Гонн, Гил, а также Чан и Аланна – мои племянники. Через стекло большого окна я увидела отца в саду на заднем дворе. Он стоял под яблоней на примятой траве и курил трубку. Мамин запрет на курение в доме предвосхитил аналогичный запрет государства лет эдак на пятнадцать. Я никогда не курила, и мне совсем не нравится затхлый запах сигаретного дыма, но карамельный запах папиной трубки с легким ароматом сливочного масла всегда казался мне расслабляющим, и я сидела рядом с ним, когда он нарушал мамино правило. Его, конечно же, ждала головомойка. Никто не переспорит маму, если она вбила что-то себе в голову.

– Дезмонд! – Она постучала по стеклу. – Джуно приехала! Заходи.

Это послужило сигналом для Аланны и Чана: они вскочили и обняли меня. Папа, потушив трубку, зашел в дом и тоже обнял меня. Парни остались на диване, хотя закивали, что рады меня видеть.

– Знаете, ведь когда мы в Дублине, то иногда можем и больше трех месяцев не видеться, – с задором отметила я. – Вовсе не нужно устраивать такой переполох.

– Конечно, нужно, – сказала мама. – Ты моя блудная дочь. Ты пропала и только теперь вернулась.

– Я не пропала, – возразила я. – Во всяком случае, не после той первой ночи, когда я думала, что меня убьют на дороге.

– О-о-о, что случилось? – спросил Чан.

Я стала рассказывать им о том, как добиралась до виллы «Наранха», обрисовывая жуткую атмосферу дома, в который я приехала в кромешной тьме, и, наконец, появление Банко.

– Ты такая крутая, тетя Джуно, – сказал мой племянник. – Никто из моих знакомых не остался бы жить в доме с привидениями.

– Ну, привидений там на самом деле не оказалось. – Я рассказала, как кот Банко превратился в кошку Офелию, и как удачно Ана смогла продать дом семье Наварро. Естественно, про жаркий секс с Пепом Наварро я умолчала.

– Звучит интересно. – Папа задумчиво посмотрел на меня. – Почти, как сериал. Год в Провансе. Лето в Испании. Только реалистичнее. Но нужно, конечно, больше событий. Что-нибудь зловещее, связанное с атмосферой дома, например.

– Там произошло убийство. – Я наслаждалась непривычной ролью рассказчицы. – Во время гражданской войны.

– Боже! – воскликнула мама, когда я закончила. – Вот тебе история, Дезмонд. Бедного мужчину вздернули прямо на глазах у жены и детей. Подумай только, какая эмоциональная травма. Какая драма!

– Возможно. – Папа зажал незажженную трубку зубами, посасывая ее. – Исторические сюжеты сейчас популярны. Не для RTE, конечно. Они такое не сделают.

– Нетфликс, – предположила Гонн. – Или Амазон Прайм.

– В масштабах общего ужаса войны – это лишь мелкий инцидент, – сказала я. – Не думаю, что он подойдет для воскресного прайм-тайма.

– О, но это осуществимо, – сказала мама. – Так и представляю себя в роли бабушки, которая вспоминает свое прошлое. Ты должна всё это записать, – приказала она, – пока не забыла. Тогда папа сможет поработать с этим материалом.

Это был первый раз, когда семье потребовались мои навыки написания художественных текстов. Меня охватило приятное теплое ощущение, хотя мне всегда тяжело писать заметки, а уж тем более про гражданские войны и дома с привидениями.

– Должны быть кадры прошлого и в настоящем, – подсказала Гонн. – Зрителям нужно немного романтики. У тебя не было там романтических историй, Джуно?

Я почувствовала, как заалели мои щеки. Мама посмотрела на меня с надеждой.

– Я завела много друзей, – сказала я. – Но не было ничего особенного.

– Ты можешь немного приукрасить историю, – Гонн обратилась к папе. – Пусть у нее будет горячий красавчик-испанец. И конечно же, для мужа и жены во время войны тоже можно прописать романтическую историю.

– Вы можете немного сбавить обороты? – Мне уже становилось неловко от осознания, что мои щеки горят. – Вы превращаете мою поездку в какой-то остросюжетный роман. Ничего такого не было.

И это чистая правда. Романа у нас с Пепом не было. Но, когда мы сели ужинать в тот вечер, я задумалась: что бы они сказали, если бы узнали. Если бы я рассказала им про Брэда и Александру, про Пепа и Луиса, и про визит Макса Холландера? Как бы они определили жанр этой истории?

А еще, чтобы уж наверняка, я могла подбросить им историю о Магде Буранья. Я снова вспомнила ее предсказание. Ну и где же тот мужчина, который преодолеет огромное расстояние, чтобы найти меня? Куда он подевался?

Для сюжета папиной рукописи, может, и подойдет, но в реальной жизни я бы на это не слишком полагалась.