Текст книги "Укромное место"

Глава 6

Кот присоединился ко мне, видно почуяв запах курицы. Я бросила ему солидный кусочек. Он в мгновение ока проглотил его, посмотрел на меня внимательно – не перепадет ли еще? И устроился на скамейке головой на подушке. А затем украдкой занял всё больше и больше пространства, пока не растянулся по всей мягкой поверхности, оттеснив меня на жесткий камень. Я бездумно чесала его за ухом, а Имельда Мэй пела о любви и разлуке. Я старалась не вслушиваться в текст, а просто позволила музыке отключить рациональное сознание и унести меня в волшебную высоту.

В саду пели какие-то птички. Пушистик мурчал. Я перестала чесать его, и он открыл один глаз, как бы удивляясь моему произволу, поэтому я продолжила. Было спокойно. Безмятежно.

А так ли было безмятежно под итальянским солнцем, когда семья Макинтайров собирались на ужин? Сидели ли они в саду, как я сейчас сижу? Бегал ли вокруг малыш Дилан? Были ли они счастливы вместе? О чем думала в последнее время Александра? Терзали ли ее смутные подозрения или она знала о нас с Брэдом наверняка? Допрашивала ли она Брэда после какой-нибудь нечаянно брошенной фразы, небрежного ответа на звонок? Видела ли она последнее сообщение, которое он отправил мне: «Вот где у меня сегодня ужин. Забежал к ним ненадолго. Люблю тебя. Скучаю. Б.»? Были ли у них семейные скандалы? Или же она просто верила ему, как верила Брэду я, даже не задумываясь о том, чтобы посмотреть его сообщения.

Почему я не догадалась? Это был вопрос, который я постоянно задавала себе. Почему я даже не задумалась над тем, что за те месяцы, которые мы были вместе, я ни разу не встречалась ни с кем из его родных или близких друзей? Почему я просто приняла этот факт, руководствуясь тем, что у нас отношения на расстоянии – хотя от Белфаста до Дублина можно доехать за пару часов?

Не считая пары раз, когда я приезжала в Белфаст (и мы не вылезали из дорогущего отеля, который он забронировал), это он приезжал в Дублин каждую вторую неделю в клинику, где подрабатывал. Это значило, что ему было несложно встречаться со мной, не опасаясь столкнуться с кем-нибудь из знакомых. Конечно, у него были приятели-коллеги в клинике, но я никогда не бывала у него и не встречала никого из них. Он знал старшего ординатора в моей клинике, но с Джеффом Маккарти я лишь пару раз обменялась короткими фразами в лифте, и уж наверняка не собиралась обсуждать с ним Брэда. Да, все-таки встречи в Дублине были беспроигрышным вариантом для любовника.

Я оказалась для него легкой добычей. Все еще несколько уязвимая после расставания с Шоном, но готовая снова наступить на те же грабли и влюбиться в находчивого парня. Таким он был. Я не западаю на плохих парней. Во всяком случае… Не на тех, про которых сразу понимаешь, что они сердцееды. Брэд был другим. Был самым замечательным из тех, с кем мне доводилось встречаться. У нас было полное понимание, когда ты чувствуешь то, что скажет человек еще до того, как он начал говорить. Мы были на одной волне. Хотели одного и того же от жизни.

Так, по крайней мере, думала я. Но всё оказалось по-другому, не так ли? Когда я считала, что он со мной и только мой, он мог думать о своей Александре. О своем чудесном сыне. Или о ребенке, которого они ждали. Я была так уверена в нем. Я так ошибалась…

Я резко встала с каменной скамьи, кот мяукнул в знак неодобрения. Он мягко спрыгнул с подушки и метнулся в густую траву за какой-то птичкой или мышкой, только хвост мелькнул.

Я собрала посуду и пошла в дом. На телефон пришло несколько сообщений от Клео, Сирши и Пилар, пара сообщений от сестры Гонн. Мне пока не хотелось их читать. Вместо этого я стала листать фотографий и промотала до последнего снимка. Брэд не хотел фотографироваться, поэтому в последний момент он отвернулся, и его лицо вышло смазанным.

– Надо повторить! – огорчилась я. – Эта брак.

– Я ненавижу фотографироваться, – сказал он. – И мне не нравится смотреть на свои фотки.

– Они не для тебя, – улыбнулась я. – Они для меня. Чтобы я могла посмотреть на фотографию и почувствовать, что ты рядом, пока ты в Белфасте, а я тут тоскую по тебе.

– Не валяй дурака, Джуно, – сказал он.

– Или, может, мне лучше сделать тебе рентген? – дразнилась я. – Повешу себе на стену пленку с твоим бедром, пожалуй.

– Мои слова «не валяй дурака» пролетели мимо твоих ушей? – В глазах Брэда глазах бегали озорные огоньки.

Я попыталась щелкнуть его еще раз, но он отнял у меня телефон и вместо этого сфотографировал меня. На этих фотографиях я смеюсь, у меня взъерошены волосы, а глаза светятся от моей любви к нему. На нашей общей фотографии я тоже смеюсь, хотя единственная его часть, которая попала в фокус – это ухо Брэда.

Почему он притворялся?

Почему он лгал?

И почему он уехал в этот чертов отпуск и умер там?

* * *

Я несколько раз почесала руку и поняла, что местные мошки меня сейчас съедят. Собираясь в загородный дом я не подумала о кусачих существах и не захватила средства от насекомых, которым можно было бы обрызгать кожу. Однако в доме имелись несколько пыльных свечек с ароматом чая и цитронеллы, поэтому я зажгла пару перед тем, как пойти в гостиную.

Кот встретил меня в кресле. Я не могла понять, как он попал в дом так, что я его не заметила, но, тем не менее, ему это удалось?

– А ну-ка вон, кошара! – приказала я. – Тебе здесь не место. И уж точно тебе не место в мягком кресле.

Котофей и ухом не повёл.

– Ну, чего ты… – Я мягко подтолкнула его под мягкую попу. – Ты не можешь здесь остаться. От тебя шерсть!

Котишка делал вид, что ничего не замечает. Было понятно, что он не собирается покинуть без боя занятый плацдарм. Нахал был прекрасно осведомлен о том, что кот древнее и неприкосновенное животное и не должен слушаться бесмысленных человеческих приказов. Коты выше этого, и мои просьбы мурлыка пропускал мимо своих мохнатых ушей.

– Может, ты такой упрямый, потому что ты испанец? – предположила я. – Может, мне нужно говорить с тобой на испанском, сеньор? В таком случае – vamos! – Я использовала одно из пяти своих слов.

Кот лёг на бок, как будто меня здесь не было.

– Слушай, а если я сейчас дам тебе волшебного пенделя?

Он слегка повел ушами.

– Интересно, понравиться тебе это или нет?

Он зевнул, явно не собираясь вступать в дискуссию.

– Ну, ты и наглец! – воскликнула я. – Придется тебя проучить!

Кот удостоил меня презрительным взглядом: «до чего же ты надоела!», а затем грациозно соскочил с кресла и отправился на кухню. Прыжок – и он в картонной коробке.

– Похоже, ты решил, что здесь твой дом, – сказала я. – Это всё прекрасно, добро пожаловать. Однако босс тут я. Начнем с того, что я дам тебе имя, и оно будет английское.

Я стояла рядом с ним, пока он устраивался в коробке. Упитанный, беспордонный циник, он чувствовал себя на вилле «Наранха» на своем законном месте. Шлялся по ночам по всему дому, ронял разные вещи, пугал меня до смерти, но в остальном был таким же незаметным, как привидение, в которых я не хотела верить.

– Банко, – сказала я. – Это имя тебе подойдет.

Благодаря маме, которая играла роль Леди Макбет много раз, Банко был первым призраком, с которым я познакомилась. Я приходила на чтения пьесы вместе с крёстным, еще одним ведущим актером своей эпохи. Ярость, с которой мать произносила отрывок: «Прочь, проклятое пятно», заставила меня заплакать. Потом она объяснила мне, что это всё притворство, и я с удивлением спросила, зачем ей притворяться?

– Ты ведь тоже притворяешься, верно? – спросила тогда мама. – Представляешь, что ты доктор, учительница или космонавт?

Я хотела стать космонавтом, когда была маленькой. Хотела полететь к звездам.

– Я ребенок, – ответила я. – Дети не притворяются. Они играют взаправду. А ты взрослая. Тебе не нужно.

Я тогда не знала, что взрослые притворяются гораздо больше, чем дети. И мы более наглые, когда делаем это.

Когда я стала постарше, мама объясняла мне, почему Леди Макбет сошла с ума, и рассказала о персонаже Банко, который преследует короля. Гонн привела меня на премьеру в Театр Аббатства. Я помню, как она ткнула меня под ребра, когда мама появилась на сцене. В роли она была еще более убедительной, чем тогда, когда я приходила на чтения, и теперь ее актерская игра полностью меня захватила. Я знала, что это моя мама, которая делает мне завтрак по утрам и ругается, когда я оставляю одежду на полу своей комнаты, но одновременно она превратилась в другого человека, которого я не знала.

Банко, которого играл мой крёстный, стал таким же откровением для меня. Я полностью поверила в то, что он – мятежный дух. Я прочитала кучу книжек с картинками, чтобы поверить, что призраки все-таки не существуют.

Несмотря на философский смысл этой пьесы, меня покорила не блистательная актерская игра, а яркие декорации, а также ведьминский котел, который бурлил и изрыгал дым. Я спросила маму о том, что в это время происходило за кулисами. Мать посмотрела на меня с отчаянием.

– Ты не должна думать об этом, – сказала она. – Ты должна была перенестись мысленно в ту эпоху.

Из-за моих расспросов о вещах весьма практических, мама так и не поняла, насколько сильно мне понравился спектакль. И хотя я ходила на многие ее премьеры, у меня сложилось ощущение, будто она решила, что я безнадежна. Думаю, с ее точки зрения так и было. Но, возможно, не совсем. Уж точно не совсем, если я могу назвать кота в честь призрака Банко.

Кот Банко возился в коробке и снова счастливо мурлыкал. Не зная чем себя занять, я пошла в гостиную и проверила телефон.

Сообщения от друзей, в которых все выражают надежду, что я наслаждаюсь Испанией и у меня всё хорошо. Сирша особенно переживала за меня. Она видела, в каком я была состоянии и, полагаю, она боится, что в одиночестве я стану совсем плоха.

Одно сообщение от сестренки Гонн, длинное и бессвязное, впрочем, соответствующее ее обычной манере разговора. Она сбилась с ног в поисках няни для Чиэна, младшего из моих племянников, на воскресенье, и спрашивала, свободна ли я? Чиэну только что исполнилось тринадцать. Его сестре Аланне – шестнадцать. Они мечтательные и музыкальные ребята, как их родители, но думается, что Аланна, запевала школьного хора, вполне в состоянии присмотреть за тринадцатилетним братиком один вечер. Я так ей и написала, а затем добавила, что я в Испании.

Сообщение Гонн пришло тут же с соответствующим звуком струн арфы.

Чтооооо?! Когда ты уехала?

Вчера.

Ты ничего не говорила.

Это было спонтанное решение.

Где ты находишься?

Это место называется Бенифлор. Где-то между Аликанте и Валенсией.

О-о! С кем?

Одна.

Пока сестра переваривала эту новость, в нашей переписке наступила пауза. Побыть в одиночестве, чтобы поймать музу – неотъемлемая практика в семье Райанов, но это не то, что могла бы сделать я.

У тебя всё нормально?

Конечно.

Она ничего не знала о Брэде. Да и зачем ей знать? Мы мало общаемся.

Хорошо. Дай мне знать, как вернешься. Можем встретиться за чашечкой кофе.

Конечно.

Я не стала говорить, что планировала пробыть в Испании пару месяцев. Это вызвало бы волну вопросов. Так она и маму подключит. В конце концов, это всё очень на меня не похоже. Я ведь такая серьёзная, разумная. Живу правильно, но скучно.

Правда, влюбилась в женатого мужчину, который погиб во время землетрясения.

* * *

Мы повстречались с Брэдом на семинаре по цифровой рентгенографии, который проходил в Национальном конференц-центре. У нас завязался разговор, когда мы стояли в очереди за кофе в перерыве между секциями. Мы выяснили, что оба были на концерте Брюса Спрингстина в этом году. Брэд сидел на один ряд дальше от сцены, чем я.

– Это же не ты была в бейсбольной кепке с надписью «River»? – спросил он. – Еще и скакала на стуле?

Я улыбнулась.

– Нет, это была моя подруга Клео. А я была в вязаном шарфе.

– Я помню! – воскликнул он. – На нем еще были названия песен.

– Неужели заметил? – удивилась я. – Долгими зимними вечерами я занимаюсь вязанием. Это успокаивает нервы.

– Нам всем не помешает успокоительное, – сказал он, и вдруг понизил голос: – Послушай, не хочешь выпить чего-нибудь такого-этакого со мной, когда всё закончится?

Конечно же, я сказала «да». Мы лишь перекинулись парой фраз, но, думаю, я в него втюрилась уже тогда.

Окончательно погибла я на первом нашем настоящем свидании, пару недель спустя. Мы встретились в Национальной галерее. Шона и мертвым было не затащить в картинную галерею, а мне галерея нравится, там еще кафе замечательное. А потом мы с Брэдом отправились в очень модный дублинский ресторан на Графтон-стрит. После этого Брэд настоял, чтобы мы выпили по стаканчику на сон грядущий в отеле «Шелбурн». И мы выпили.

Я чувствовала себя коронованной особой, когда сидела у окна с коктейлем «джин-слинг», смотрела на прохожих за окном и в полуха слушала Брэда, рассуждающего о нововведениях в цифровой рентгенографии, которые обсуждались на семинаре.

Вдруг он замолчал и засмеялся.

– Прошу меня простить, – сказал он. – Я читаю тебе лекцию, как будто ты моя подчиненная. А ты ведь совсем-совсем не моя подчиненная, Джуно Райан.

– Надеюсь, что так, – улыбнулась я. – Было бы непорядочно распивать коктейли с боссом.

– Просто отлично, что ты хорошо понимаешь то, о чем я говорю, – сказал он.

– После пары таких коктейлей ты можешь молоть любую чепуху. Я буду делать вид, что мне всё ясно. – Я приподняла бокал с коктейлем.

– Классный коктейль, правда? – Он тоже поднял бокал.

Мы чокнулись. А потом он сказал, что я красивая.

Я не красивая. Когда я говорю так, это не из-за излишней скромности. Я объективна, как всегда. Моя мама красивая даже сейчас. В свои двадцать она была просто сногсшибательна. У нее божественная фигура. С возрастом она становится только более элегантной. Когда я смотрю на старые фотографии, то удивляюсь, почему за нее не ухватились киношники? Даже на любительских фотографиях она выглядит потрясающе. Гонн тоже красивая, хотя и не такой завораживающей красотой, как мама. Но у нее те же золотисто-карие глаза, которые бесподобно подчеркивают цветные фото. Мои глаза обычные, карие, без каких-то особенно выдающихся особенностей. И волосы раньше приносили мне хлопот даже больше, чем сейчас: слишком длинные, чтобы аккуратно уложить, слишком короткие, чтобы придумать что-нибудь интересное. Я до сих пор никак к ним не привыкну, если честно. Каждый раз, когда вижу себя в зеркале, удивляюсь тому, как я выгляжу.

Поэтому, когда Брэд сказал мне, что я красивая, я улыбнулась и ничего не ответила. Он повторил это еще раз, и я начала, как обычно, нести чепуху, что я выросла среди по-настоящему красивых женщин, что в семье не без урода, но он остановил меня на середине предложения, забрал коктейль из моей руки и поцеловал меня. Затем он сказал, что я самая красивая девушка, какую ему довелось встречать в своей жизни, и что моя красота не только в том, что я умна и образованна, но и в том, что на меня просто приятно смотреть. Кто бы устоял против такого комплимента? Кто?

Он настоял еще на паре коктейлей, и я согласилась просто потому, что не хотела идти домой. Он сказал, что если бы он остановился в отеле, чуть менее изысканном, чем «Шелбурн», то, возможно, попытался бы утащить меня в свою комнату – априори подразумевая, что я хотела быть утащенной, – но у него не хватит смелости провернуть такое в одном из лучших отелей Дублина. А я сказала, что, конечно, никому не позволю затащить меня в постель на первом свидании.

Я встала, и он обнял меня, чтобы восстановить мое равновесие пока мы шли на улицу, чтобы найти мне такси. Это было нетрудно, перед отелем стояла целая шеренга.

– Как бы я хотел увидеть тебя еще раз, до того, как уеду завтра, – сказал он.

– В котором часу ты уезжаешь?

– Рано, – сказал он. – К девяти я должен быть на станции.

– Я могу встретиться с тобой в семь, – предложила я.

– Правда?

– Конечно.

Он поцеловал меня на прощанье, и я уехала домой, окутанная облаком счастья. Я продолжала пребывать в этом облаке и на следующее утро, когда мы пили кофе с десертами снова в «Шелбурне».

– Сегодня ты работаешь? – спросил он, расписываясь на чеке, и я ответила, что работаю, но в вечернюю смену.

– Тогда иди скорее домой и поспи еще немного, – предложил он.

Я кивнула, но была уже слишком бодра и чувствовала себя необыкновенно окрыленной, чтобы идти домой. Я пошла по Графтон-стрит, мыча себе под нос «Dublin Can Be Heaven» и удивляясь, как так получилось, что всего несколько недель назад я была в глубоком отчаянии из-за Шона, а теперь… Теперь даже если бы Шон позвонил мне и сказал, что совершил ужасную ошибку и по-прежнему любит меня и не должен был бросать, я бы ответила: «Шон? Какой-такой Шон?» – и положила бы трубку.

Шон был моим прошлым. Брэд – настоящим. И я надеялась, что он станет и моим будущим.

Конечно, мы были вместе всего лишь три месяца, да и это время было ограничено, потому что мы жили в разных городах, а еще ведьсуществуют разные расписания из-за специфики работы в клинике. Мы виделись не так часто, как могли бы при других условиях. Конкретнее, мы виделись всего раз восемь, хотя говорили по видеосвязи почти каждый день. Мы переспали после третьего свидания. Брэд, без сомнения, был лучше в постели, чем Шон. Он был идеален.

Вернее, мог бы быть идеален, если бы не был женат на Александре.

Глава 7

Через пару дней я уже не вскакивала в ужасе, когда утром меня будил очередной грохот. За несколько дней на вилле «Наранха» я успела привыкнуть к тому, что это, скорее всего, Банко. Он или возвращается домой, проспав всю ночь на плитке в патио, или выбирается на утреннюю прогулку через окно. Поскольку на окнах были решетки, я решила, что оставлять окно и ставни на кухне открытыми на ночь вполне безопасно. Банко с удовольствием использовал открытое окошко в качестве своей персональной двери и ронял все предметы на своем пути.

Я встала с постели и аккуратно открыла скрипучие ставни. Перед домом был припаркован небольшой белый фургон. Я отпрянула от окна, потому что была неодета и не захотела устраивать шоу для незнакомца. Я поспешно оделась, размышляя, не стук ли в дверь разбудил меня? Затем я кое-как причесалась и спустилась на первый этаж.

Банко определенно ушел ночью – его нигде не было видно. Бумага в коробке уже приняла форму его тела и покрылась серебристо-серой шерстью. Я открыла дверь кухни и вышла на свежий воздух. С другой стороны дома доносились какие-то звуки. «Возможно, это местный фермер приехал, чтобы собрать апельсины, – подумала я. – Но даже если и так, он мог бы и предупредить меня». Я осторожно обошла дом.

И увидела мужчину, похожего на греческого бога. Во всяком случае, я именно так представляю себе идеальных красавцев.

Высокий, загорелый, атлетического телосложения, на нем были только выцветшие голубые шорты до колена. На его груди и спине блестели капельки пота. У меня перехватило дыхание. От парня невозможно было оторвать глаз.

Он чистил бассейн и не поднял голову, когда я приблизилась. Я поняла, что он не слышит меня из-за наушников. Я откровенно пялилась на него, не в силах поверить, что такие красавчики действительно существуют.

– Здравствуйте, – сказала я и кашлянула.

Голос прозвучал хрипловато, мне давно не приходилось его использовать. Я не говорила ни с кем, кроме рыжей официантки, хотя, конечно, изредка болтала с серым котом.

– Здравствуйте! – повторила я громче.

Он заметил меня и повернулся ко мне. Глаза были цвета горького шоколада. Он был слегка небрит и так великолепен, что у меня растаяло сердце. Я прикинула, что парню немного за двадцать.

– Здравствуйте, – сказала я снова. – Меня зовут Джуно. Я живу здесь.

Он вытащил наушники из ушей и положил в карман шорт.

– Здравствуйте, – сказал он по-английски с акцентом. – Я здесь, для чистить бассейн.

– Я так и поняла.

Он положил шланг на край бассейна. Вода была гораздо чище, чем тогда, когда я только приехала.

– Вы работаете каждый день? – спросила я.

Он замешкался, пытаясь понять мою фразу.

– Только один раз в неделю, – сказал он. – Сегодня. Этот день каждую неделю.

– Понятно.

– Бассейн… Грязь… Давно не чистили, – добавил он. – На прошлой неделе я был два раза. Тут была… – Он пытался найти подходящее слово, но в результате сдался. – …Деталь, которую нужно поменять… Насос. Но я не могу сделать это сегодня. Там простая штука. Бассейн готов. Можно плыть.

– Хорошо. Спасибо.

– Вы любите плавать?

Я как-то об этом особенно не думала.

– Да.

– Здорово, когда бассейн есть. Сейчас не очень жарко. Но позже, очень. Скоро жара.

Для него, может, и не очень жарко, а для меня уже достаточно. Я просто вспотела, глядя на него.

– Скажите… Могу я вам предложить чего-нибудь попить? – спросила я. – Воды? Сока?

– Нет, спасибо, – ответил он. Его английский вдруг улучшился, как будто он смог преодолеть барьер. – У меня с собой бутылка воды.

– Хорошо.

– Я скоро закончу, – сказал он. – Вы сможете поплавать.

– Спасибо, – ответила я.

– Мне говорили, что в доме появится постоялец. Вы друг семьи?

– Я работаю с Пилар, – ответила я.

– Я знаю ее, – кивнул он. – Она приехала… Приезжала… сюда много раз со свой мама. Она хороший.

– Очень хорошая, – согласилась я.

Он вытащил из бассейна большой синий шланг и свернул его кольцом. Затем взял щетку с резиновым скребком и принялся чистить плитку наверху.

– Пилар тоже приедет? – спросил он. – Пока вы здесь?

– Я не знаю.

– Давно ее не видел. Она работает вместе с вами в Англии?

– В Ирландии, – поправила я.

– А-а, – он качнул головой. – Это не одно и то же, да? Совсем другое место.

– Совсем, – улыбнулась я.

– Гиннесс, – сказал он.

Печальный, но неизбежный факт: стоит упомянуть, что ты из Ирландии, как люди вспоминают пиво «Гиннесс».

Я кивнула.

– Я пивал… Пил… Однажды, – сказал он. – Прости, мне не очень понравилось.

– Я его тоже не очень люблю, – призналась я. – Я больше по вину.

– Здесь много хороших вин, – сказал он. – Их стоит попробовать.

– Постараюсь.

– Моя семья делает вино, – сказал он. – Я принесу в следующий раз.

– Нет, это совсем не обязательно… – заторопилась я и сразу поняла, что это невежливо с моей стороны. – Будет хорошо. Спасибо.

Закончив с плиткой, он накрыл предмет, который, как я поняла, был насосом для бассейна.

– Я установил время, когда он будет включать и выключать, – пояснил он. – Это нужно, чтобы вода оставался чистой.

– Отлично, – сказала я.

– Теперь в нем можно купаться.

– О'кей.

Он закрыл люк и закинул шланг на плечо.

– Увидимся. Следующая неделя. Ты здесь на много недель, да?

– Я еще точно не знаю, – сказала я. – Но на следующей неделе точно буду тут.

– До встречи, – уверенно сказал он. – Я принесу вино.

– Спасибо. Нужно ли мне закрывать за тобой ворота?

Он задумался на секунду, а затем покачал головой.

– У меня есть кнопка. – Он залез в карман шорт и вынул пульт. – Все о'кей.

– Тогда увидимся на следующей неделе.

– Hasta luego[2]2
  До свидания (исп.).


[Закрыть]^*, – сказал парень и направился к машине.

* * *

Я – женщина с надломленной судьбой. Мой любовник погиб при несчастном случае. Он предал и меня, и свою жену, о которой я даже не подозревала. В душе моей ком из горя и сожаления. Я ушла в отпуск за свой счет и провожу его в одиночестве в чужом доме. Не спала нормально уже несколько месяцев. Приехала на виллу, чтобы снова обрести покой, хотя знаю, что мне уже никогда не стать прежней.

И вот, ни с того ни с сего, я залюбовалась чистильщиком бассейнов.

– Да ты просто порочная женщина, Джуно Райан, – сказала я вслух, вернувшись на кухню. – Нет у тебя ничего святого. Как ты вообще могла себе такое позволить…

Я запретила себе думать о том, какие картинки могли бы дальше возникнуть в моей голове, если бы я себя не остановила. Вместо этого, я сделала кофе и взяла его с собой на каменный столик, вместе с круассаном, купленным в магазине.

Когда я слизнула последние крошки круассана с пальцев, объявился Банко и прыгнул ко мне на скамейку. Ткнулся головой в колени и счастливо замурчал.

Почему от кошачьего мурлыканья сразу расслабляешься? Присутствие Банко меня успокоило и предотвратило волну недовольства собой. Нельзя думать о плохом, когда чешешь кота за ушком. Это просто невозможно. Сидеть на жесткой каменной скамейке было неудобно, но мне не хотелось вставать и тревожить его.

– А ты вот совсем не стесняешься меня потревожить, – заметила я, когда ноги стали неметь. – Это правда, что кошки считают себя божественными существами.

Телефон завибрировал, пришло сообщение от Клео. Она выразила надежду на то, что я прекрасно провожу время на отдыхе. Я ответила, что так оно и есть. Не упомянув только о чистильщике бассейнов. Но я отметила, что теперь у меня есть компания в виде кота.

Ты – одинокой женщиной с котом, – ответила она. – Похоже, нужно тебя навестить.

Всегда пожалуйста, – ответила я.

Постараюсь, – написала она в ответ. – Но ты знаешь, как тут у нас. Суета безумная. Кстати, сегодня к работе приступила новый рентгенолог. Очень компетентная.

Это хорошо, – написала я.

Мы перекинулись еще парой сообщений, затем Клео сообщила, что у нее закончился перерыв и нужно возвращаться к работе. Я представила ее на первом этаже клиники, представила, как она вежливо беседует с пациентами. Как старается развеять все их тревоги. Иногда пациенты спрашивают, заметили ли мы что-нибудь на рентгеновском снимке? Ставить диагноз и сообщать им – это не наша задача, это задача врачей, вроде Брэда Макинтайра. Но, разумеется, иногда опухоль видна невооруженным глазом, и ты понимаешь, что человеку предстоит тяжелый путь. Такие моменты самые трудные в нашей работе.

Я испытывала чувство вины. Клео осталась там, в клинике, на передовой, ей приходится делать часть моей работой, объяснять новому рентгенологу, как у нас всё устроено, в то время как в моем списке дел самое сложное – это выбрать, что я буду есть на обед.

Это как-то неправильно. Я не должна была так распускаться. Я не должна была позволить личным проблемам повлиять на работу. Должна была справиться.

Котишка мурлыкал у меня на коленях, а я вспомнила «греческого бога». Это прогресс – раз у меня появляются «нечистые мысли», как сказали бы монахини в католической школе, в которой я училась, то, я двигаюсь вперед к душевному выздоровлению. Приятно знать, что я все еще могу об этом думать, но не собираюсь реализовать крамольные мысли. Я вовсе не собираюсь заниматься огнедышашим страстным сексом с едва знакомым человеком. Я хочу… И тут я запнулась. Я не знала, что хочу…

Заметив, что его перестали чесать, Банко одарил меня укоризненным взглядом, изящно спрыгнул с каменной скамьи и удалился, гордо подняв хвост трубой.

– Извини, – вздохнула я.

Мне нравилось, что коту не было дела до меня. Я не хотела, чтобы обо мне кто-то заботился. Если честно, я сама о себе не заботилась.

Чем бы заняться? Я снова стала тяготиться бездельем. В голове не было ни одной стоящей мысли. Я обошла виллу, окидывая ее критическим хозяйским взглядом. Мой взгляд упал на ставни, я поняла, что они отчаянно требуют ремонта. Если покрасить их и покрыть лаком, думаю, дом будет выглядеть более презентабельно и станет привлекательнее для покупателей, которых мама Пилар хотела бы найти. Конечно, покрасить дом тоже не помешало бы, но это большое дело. А вот ставни, если подумать…

Я рассмотрела их вблизи. Дерево когда-то было темным, но теперь выгорело на солнце до бледного оттенка, а петли расщатались и даже заржавели. Возможно, я не очень творческий человек, но определенно хорошо справляюсь с практическими заданиями.

Однажды я попросила у Шона перфоратор на день рождения. Он же подарил мне духи. Чудесные дорогие духи. Но я предпочла бы перфоратор. Теперь, хорошенько осмотрев ставни, я поняла, что смогу их починить. Мне хотелось это сделать. И лучше заняться ремонтом, чем сидеть тут с книгами по медицине, которые будут напоминать мне о Брэде. Уж лучше занять себя каким-нибудь полезным делом, пока я здесь. Это то, что мне нужно, чтобы двигаться вперед.

Я отправила Пилар сообщение, спросив, не будет ли ее мать против, если я займусь мелким ремонтом дома?

Ты что, с ума сошла? – ответила подруга. – Ты на отдыхе. Мама не рассчитывает, что ты будешь там что-то делать.

Но я бы сама хотела, – написала я в ответ. – Что-нибудь по мелочи.

Несколько минут спустя пришло сообщение. Я рассмеялась:

Без проблем, сумасбродная ты наша!

Я провела изыскания в доме и нашла чемодан с рабочими инструментами, а в сарае – пару плетеных стульев для улицы и полосатый зонт. К моему удовольствию, кроме молотков, тяпок, грабель и пил, там также была шлифовальная машинка, которая идеально подошла для работы со ставнями. Я отнесла стулья и подушки для них на патио и поставила в тенёк. Раскрыла зонт над каменным столиком. После этого я приняла душ по-быстрому и переоделась в футболку и шорты. Ввесьма довольная собой я закрыла дом и отправилась в Бенифлор.