Текст книги "Одной ногой в США. Сделай шаг к своей мечте"

Глава 13. Бегущий человек

Третий курс оказался легче, чем я думал. Мой опыт общения с носителями языка не прошел даром. Сидя на парах, слушая ответы преуспевающих одногруппников, я понимаю, насколько ответы некоторых из них далеки от бурлящей языковой действительности Америки.

Орфоэпические нормы? Бросьте, в Штатах так много самых разных акцентов, что выговаривать слова в строго британском варианте часто означает быть непонятым.

Использование каузативной формы? Бред. Никто не говорит «я имею свои волосы окрашенными». Сказанете такое где-нибудь в Бронксе – в лучшем случае будете восприняты как британец, над которым можно пошутить про его любовь к рыбе и жареной картошке, а в худшем – как проныра из департамента по контролю за оборотом наркотиков.

Английский в Америке – это язык сегодня, язык развивающийся, постоянно меняющий формы. На нем там разговаривают и понимают друг друга все: от Луизианы до Калифорнии.

Английский в моем инязе – язык прошлого века, пыльный и дряхлый плод фантазии советских учителей.

Единственная проблема – немецкий. Это кваканье просто не укладывается у меня в сознании. Какой смысл в склонении артиклей? В английском их всего два – "a" и "the", а здесь – свой на каждый род.

Отъезд обратно домой, моя неуверенность в будущем и новый язык – все наваливается тяжким грузом.

Наверное, Андрей Кириллович появляется очень вовремя.

– А-а-а, Стас! Заходи!

Я в кабинете философии. Прихожу сюда, когда думать, мыслить и жить становится уж совсем тяжело. Андрей Кириллович, человек с забавными вкусами в одежде, – мой препод. Хотя нет. Мой учитель. Именно так в медитативных практиках полагается обращаться к тому, кто посвящает в курс дела.

– Здрасьте!

– Забор покрасьте! – как всегда в хорошем расположении духа. Вертится в компьютерном кресле, как на какой-то карусели. Удивительная беспечность. – Чего такой грустный? Что-то случилось?

– Все то же. Я после отъезда сам не свой.

– Угу! – теперь он сидит, скрестив ноги, как буддийский монах. Подумать только – карикатурный мужичок из Калуги, а я ему душу изливаю. – Продолжай!

– Не знаю, что делать. Как будто застрял на одном месте, когда был в Америке. Все было предельно просто – работа, дом, ребята и опыт. Делай что хочешь, ходи куда вздумается. А самое главное – никто не посмотрит косо и…

– Ничего лишнего не скажет?

– Вот именно! – сажусь на стул напротив его рабочего стола. – Еще и этот немецкий. Надо было там оставаться.

– Значит, снова окажешься там, будь уверен.

– Ха! Едва ли, третьекурсникам редко дают повторные разрешения. Уж слишком часто они решают не уезжать.

– Помнишь, мы с тобой говорили про мыслеформы?

Хитрец. В свое время он страстно увлекся медитацией. Но не как все – не просто посмотрел кассетные фильмы про чудеса нетленных тибетских монахов и грезил ночами о поиске таинственной Шамбалы.

В отличие от бездельных домохозяек, мой препод изучил все, что только можно было найти, а после… создал свою личную школу. Нехилый такой микс из гегелевской «Феноменологии духа», меркабы[3]3
  Меркаба – это световое тело человека в форме звездного тетраэдра, позволяющее получать разнообразные эффекты, способствующие духовному развитию человека. Название произошло от древнеегипетских слов «мер», «ка» и «ба», означающих соответственно «свет», «дух» и «тело».


[Закрыть] и собственного понимания мира. Он был убежден, что правильный запрос во Вселенную обязательно приведет к исполнению желания, а пока Космос собирается с силами, чтобы нам помочь, надо пребывать в спокойном и рассудительном ожидании.

Не знаю, что в итоге помогло – медитативные практики, запросы в космос или моя смелость и удача, когда я все-таки решился подавать документы в третий раз, несмотря на очевидно низкую вероятность успеха. Но сейчас, летом после третьего курса, я снова лечу в США.

Мама поддержала меня. И даже отец, столь категоричный почти год назад, сказал:

– Если уверен – поезжай, конечно. Ты уже взрослый и можешь сам принимать решения.

Перед отъездом в США я встретился с Таней. Мы пообещали друг другу поддерживать связь, хотя я чувствовал, что у наших отношений нет будущего.

Глава 14. Из грязи в князи

Тик-так. Тик-так.

Утром так тихо, что механический звук часов на каминной полке похож на удары молотка по наковальне. Гулко прокатывается по комнате, отталкиваясь от стен и звеня в коллекции фарфоровых кружек.

Тик-так. Тик-так.

Старушка, хозяйка дома, который мы снимаем с ребятами, слишком любит свое родовое гнездышко – согласилась сдавать нам только первый этаж, а сама, как Большой Брат, контролировала наше поведение со второго. Здорово, что на месяц она уехала в Филадельфию к родне – можно наслаждаться вечеринками сколько влезет. На втором этаже сейчас живут такие же студенты, как и мы.

Протирая спросонья глаза, я еще раз обвожу взглядом комнату. В отличие от прошлых «общаг», здесь довольно уютно. И просторно. Старинная, не потерявшая свою привлекательность мебель, аккуратный бюджетный паркет на полу, небольшая, в тему общего интерьера люстра, слегка потертая временем.

Тик-так. Тик-так.

«Господи, хоть бы кто слово сказал…» – тишина меня не пугает, скорее вводит в ступор.

Во всех моих прошлых apartments шум не утихал ни на мгновение: то банда бразильских студентов рьяно отплясывает сальсу этажом выше, то за стенкой слышно, как парни-туристы из Страны восходящего солнца готовят рамен[4]4
  Рамэн, или рамен, – японское блюдо с пшеничной лапшой.


[Закрыть], когда споры об ингредиентах плавно перетекают в клановую борьбу.

В этот дом мы заехали в начале лета 2005-го, и здесь совсем все по-другому. Я проснулся рано и могу слышать, как скрипит тугими пружинами кровать Ани в соседней комнате, когда та решает повернуться с одного бока на другой.

– Ста-а-ас! – Таня застыла на пороге и шепчет, еле-еле, будто боится разбудить мирно спящий кирпич стен. – Ну, Ста-ас!

– Оу? – лениво поворачиваюсь в постели. – Что случилось?

– Кофе будешь?

Вот это щедрость. Как упустить такую возможность?

– Да-а…

– Слушай, мне тогда тоже сваришь, пожалуйста? Только без сахара, ладно? – шалость удалась. Упархивает в сторону ванной комнаты, прежде чем я успеваю сообразить, в какую попал ловушку.

Возражать уже поздно. Дверь душевой, слегка скрипнув, громко хлопает и тем самым пробуждает остальных.

– Hey, bro… – проснувшийся и слегка опухший Фернандо, оставшийся на ночевку после бурной пивной вечеринки, буравит меня колумбийским взглядом. – Wanna make me coffee?[5]5
  Wanna make me coffee? (англ.) – Не хочешь сделать мне кофе?


[Закрыть]

– Go look for a coffee machine…[6]6
  Go look for a coffee machine (англ.) – Иди поищи кофейный аппарат.


[Закрыть] – сонно смеюсь, натягивая майку. Это Америка, и здесь самое главное качество – находчивость.

Утренний завтрак – почти что ритуал. Пропускают только те, кто в это время уже выходит на работу. Таким ребятам вместо медитативного созерцания клубов кофейного пара приходится одеваться в армейском темпе и в турборежиме давить на педали велосипедов. Я – счастливчик. Заступать на смену к Элу только через два часа, так что смело могу наслаждаться временным бездельем.

Еще бы трескотня Тани не мешала:

– Мальчики, а чего посуду не помыли? – посуда ее, это она так пытается делегировать обязанности. Может, причина тому – хитрые болгарские гены?

– Так твоя же, – Фернандо освоил ее игру в совершенстве. Я часто становлюсь свидетелем их переглядываний. Эти двое явно жалеют, что в доме находится сейчас еще кто-то кроме них.

– Парни, вы не знаете, когда старушка обратно возвращается из Мэриленда?

– Она в Филадельфии, – вспоминаю, как созванивался с домовладелицей последний раз. Никогда бы не подумал, что можно так долго говорить о состоянии паркета и обсуждать чьих-то внуков.

– Так когда? Надо же думать, куда двигать дальше. Сомневаюсь, что тетя Полли будет рада нам осенью. Да и собирать по шестьсот баксов каждую неделю как-то уже утомительно.

– Кстати о тете Полли, – Аня входит на кухню, сонная и растрепанная. Голубые глаза в утреннем свете кажутся почти что прозрачными – забавный контраст на фоне худощавой, по-южноевропейски смуглой Тани. Инь-ян из моей группы. Здорово, что они тоже решили поехать, хоть кого-то мои рассказы впечатлили. – Она ведь скоро приедет. Мы так и будем жить с ней? Того и гляди заборы красить заставит…

– В такой компании, – Таня стреляет глазками в направлении Фернандо. Момент неудачный, тот как раз шумно прихлебывает кофе, – можно не бояться, да, ласковый? – точно зря. Колумбиец не услышал ее комплимент.

– Парень с работы много рассказывал про свой родной город во Флориде, – ответил я. Вопрос жилья поставлен остро, поэтому предлагаю ребятам свой вариант.

– Это где? – Аня заинтересовалась. Тоже устала от курортности американских пенсионеров и хочет изменений.

– Санкт-Петербург вроде, – до чего забавно звучат наши слова в иностранной транскрипции. – Говорит, клевое местечко.

– Не знаю, Стас, – Таня на секунду оторвалась от созерцания буйных локонов Фернандо. – Мы с Анькой, может, и поедем, но на учебу вроде как тоже пора… Смотри, как самому нравится.

– Извини, бро. Мы с Хуаном валим обратно на родину. Там нарисовалась работенка, – говорит Фернандо, и Таня уходит в свою комнату. Видимо, на этой почве у них буквально вчера произошел конфликт: Таня хотела близости, а колумбийский мачо к ней отнесся достаточно холодно, отчего и получил в ответ звонкую пощечину.

– Ладно, ребят, я пойду… – делаю еще глоток кофе, запивая последний кусок круассана, и поднимаюсь со стула. – Пора собираться и дуть на работу.

Эл говорил что-то про важное объявление. Очевидно, опять что-нибудь про шампуни, Буша и времена, когда в Америке «жили мужчины, которые делали настоящие дела».

Когда говорят, что в Америке неизбежны лишь смерть и налоги, забывают упомянуть про страстную любовь янки к морализаторству, вставочкам из Библии и постоянному киванию головой – кто-то же должен быть с ними согласен.

В комнате та же тишина, так же старательно работает механизм часов, показывая тем самым, что время идет и надо быстрее собираться, чтобы не опоздать на работу.

Вещей не особенно много: футболка и пара рабочих джинсов из тех, что покрепче. Мимолетный взгляд в зеркало – чек-ап перед рабочей сменой. Волосы должны быть уложены, а глаза – смотреть в одном направлении, даже если ночью была бурная вечеринка. Молниеносный прыжок в седло велосипеда – и короткая прогулка с ветром в волосах. До работы ехать всего ничего: десять минут – и я на месте. Эл наверняка уже ждет.

– Значит, так, парень! – старый республиканец сегодня как-то особенно взбудоражен. – Сегодня в твоей жизни грядут перемены.

– Простите? – не знаю, что смутило меня больше: его торжественно выпяченный живот, раскрасневшееся лицо или мимолетный взгляд Регины, подкрепленный доброжелательным «поздравляю!» с прибалтийским акцентом.

– Нет, мой мальчик, никаких «простите-извините». Привыкай! Ты теперь босс, – его рука, удивительно сильная для шестидесятилетнего мужчины, хватает меня за плечо и направляет к трем стройным симпатичным блондинкам из Восточной Европы, которых я очень хорошо знаю. Еще бы – ведь я вместе с ними работаю уже третье лето в этом отеле, а с одной из них живу в одном доме.

– Не совсем понял.

– Мой мальчик, хватит тебе полы драить! Знаешь, что сделало эту страну великой?

– Тедди Рузвельт и борьба за верховенство права?

Стоящая поодаль Регина тихонько хихикнула в сторонку, похоже, оценив мою шутку.

– Повышения, сынок! Повышения. Мы, американцы, уважаем труд и тех, кто от него не отлынивает. Думаешь, я просто так каждый день проверяю твою работу? – голос Эла строг и серьезен, но тайком, так, чтобы не видели девчата, он подмигивает. – Мне не плевать на свой отель, вот что я тебе скажу…

– Согласен! – я отвечаю ему таким же серьезным тоном.

– Это моя земля! Мой бесконечная битва! – он явно увлекся. – Ладно, парень. Теперь они – твоя бригада. Сделай так, чтобы девушки надраили всё до блеска, и будь уверен, – внезапно его голос становится еще серьезнее, – за все их ошибки спрос будет именно с тебя!

«Подумать только! – размышлял я, наблюдая, как Эл, довольный своей буржуазной выходкой, уходит по своим делам и оставляет меня наедине с командой. С моей командой! Меня, третьекурсника факультета иностранных языков из какой-то Калуги, он поставил на должность управляющего! Меня, молодого парня с нулевым опытом руководства, обычного работягу, а не своего сына, который является прирожденным руководителем, и не свою невестку, знающую гостиницу как свои пять пальцев. На эту должность поставили меня, вчерашнего уборщика, мальчика на побегушках».

Оля, Лена и Аня, три блондинки, такие же, как и я, студенты, приехавшие подзаработать, удивленно смотрят на меня, открыв рты.

– Сэр? – Лена, та, кого взбалмошная речь Эла поразила сильнее прочих, смотрит на меня с плохо скрываемой иронией и говорит на ломаном русском: – Мы есть работать сейчас?

– Лен, ну хватит издеваться, – я постарался говорить как можно серьезней. Так сказать, сразу расставить все точки над i. – Давайте так, девчат, – оставим все наши подколки и усмешки дома. Здесь – работа. Вы – мой персонал. Я – ваш супервайзер…

– Воу-воу, суперважный, – мило улыбнулась Аня. – Не гони коней. Не надо разговаривать с нами, как с мексиканцами из бедных семей. Ничего, что мы живем в одном доме?

– Ну, хорошо. График работы вы знаете, – я смягчил тон и попытался пошутить, в точности как Эл выпятив невидимый живот. – И помните, что наши показатели влияют на наше будущее. Живой пример перед вами.

– Точно суперважный, – прыснула Оля, и все закатились смехом.

Но… рабочую смену никто не отменял. Все занялись своими обязанностями: Оля покатила перед собой тележку с аксессуарами уборщицы номеров в другое крыло здания, Аня ушла в комнату обслуживающего персонала наглаживать постельное белье, Лена начала готовить свободные номера для заезжающих вскоре клиентов. А я ходил по всему отелю и проверял на чистоту стены и ковролин, проводил ревизию свободных комнат, тестировал освещение и, конечно, работу своих уборщиц. Стройные симпатичные блондинки продолжали меня подкалывать, а я отшучивался как мог и отслеживал качество их работы.

Через пару недель я собрался с мыслями и напустил на себя доброжелательный, но неприступный вид (мамина школа даром не прошла – привлекай, но не распускай). И персонал в итоге принял меня как своего руководителя.

Никогда бы не подумал, что смогу понять Эла. В конце очередного рабочего дня сердце стучит, как сошедший с ума метроном. Тук-тук, тук-тук…

Поднимаюсь на третий этаж, чтобы проверить, не сломал ли кто-то из моих барышень «особенную» раковину в семнадцатом номере. Смеситель в ней держится на честном слове, поэтому достаточно одного неосторожного движения, чтобы устроить маленький Всемирный потоп.

Молниеносно, почти как гоночный болид, спускаюсь на второй этаж, кожей чувствуя, что что-то не так с ножкой кровати в номере для молодоженов (поколения новобрачных слегка ее расшатали). А после, смахнув рукавом форменной куртки пот со лба, вылетаю на первый и поднимаю руками-домкратами массивный шкаф-гардероб.

«Так и есть, – расстроился я. – Аня вчера все же не помыла под этой бандурой».

Готовлюсь к разговору с ней, но тут же вспоминаю, что она сегодня взяла отгул. Да и поздно уже: мой очередной рабочий день в должности руководителя подошел к концу, спрошу у нее уже дома.

Как раз закидываю ногу через раму велосипеда, когда пластиковый кирпичик начинает истошно трезвонить:

– Алло? – я вижу незнакомый номер, и становится как-то дискомфортно. – Это кто?

– Стас, это Антон, – слышу в трубке голос еще одного студента, который живет в нашем доме. Он очень встревожен, а позади шумно топают чьи-то ботинки. – Поезжай домой, у нас ЧП.

Глава 15. Американские горки

– Что случилось?

– Антон, ты Стаса набрал? – слышно, как Аня горланит откуда-то из соседней комнаты. Редко слышу ее такой. – Спроси, он деньги в общак кидал, нет?

– Стас, тут такое дело… – Антон явно не привык сообщать плохие новости: его голос осип, как после знатной вечеринки. – Ты деньги дома хранил?

– Какие? Те, что на аренду хозяйке?

– Ага.

– Ну да. Там же, где и все, – как и положено. А что? – я уже начинаю догадываться, что произошло.

Неясный монотонный звук на фоне, который превратился в приближающийся звук полицейской сирены. Совершенно очевидно, что…

– Нас обокрали, Стас. Приезжай поскорее, о’кей?

Главное достоинство детектива – это его усы. У нашего они – высший класс. Роскошные, темные, с легкой проседью, они аккуратно подчеркивают слегка ироничную складку у рта. Благо приехавший на вызов спец его открывает редко, больше слушая нервозное кудахтанье Ани и лишь изредка задавая наводящие вопросы. А пока та отвечает, выплескивая свои эмоции, он рассудительно поглядывает то в блокнот, то на аккуратно застегнутые пуговицы зеленого пиджака.

– Когда, говорите, заметили пропажу денег? – пока наш Пуаро спрашивает, его помощник, высокий тощий мужик, ходит по дому. То ли смахивая пыль с полок, то ли выискивая улики.

– Я же уже говорила, – Аня начинает злиться и, похоже, не понимает, что усач просто иронизирует. Мы с Антоном и Фернандо переглядываемся украдкой. Пора бы ей уже успокоиться. – Пришла после смены, увидела, что в двери разбито стекло. Открыла нычку, чтобы положить часть денег на оплату недели, а оказалось, что какая-то сво…

– Анют! – успеваю прервать ее, пока совсем не разошлась. – Сэр, есть вариант, что деньги все-таки найдут?

Пуаро сканирует меня оценивающим взглядом. Ус дергается от желания подколоть, но я, по всей видимости, кажусь ему слишком уставшим.

– Сказать по правде – вряд ли, – детектив бросает взгляд на Аню, ожидая ее реакции.

– Что? Вы что, вообще ничего делать не собираетесь? – он угадал: гордая дочь болгарских степняков сдаваться не собирается.

– Знаете, сколько таких краж происходит каждое лето? – в ответ на ее слова тощий кивает. – Воры пользуются тем, что вы не местные. Залезают в дома и не крадут ничего, кроме денег, – опасаются навредить реальным владельцам. К тому же, – внезапно он вспоминает, – сколько, говорите, было украдено?

– Шестьсот. Американских. Долларов, – немного подумав, Аня добавляет: – Сэ-э-эр.

Наивная. Как будто от упоминания того, что доллары американские, расследование пойдет быстрее.

– Мисс, напрасно вы так. Думаю, виновник такой же приезжий, как и вы, – детектив встает, собирая свои вещи. Делать ему тут больше нечего. – Вот мои контакты, – протягивает он мне аккуратную белую карточку, – позвоните, если вспомните что-то важное. Наберете – попадете в офис шерифа. Останется лишь спросить меня или моего помощника. Всего доброго!

– Хамы! – не бросить едкого комментария Анька не могла. А затем прошла, демонстративно стуча каблучками по паркету, в дальний угол комнаты и упала в большое кресло-пуф.

«Хамы уж точно визиток не оставляют. Хорошо, если уйдут, не прихватив с собой невиновных. Ну, да черт с ним. Совершенно ясно, что пора применять план Б».

– Ребят, в конце лета предлагаю махнуть в тот городишко, о котором говорил парень с моей работы, – смотрю в сторону Ани. Она расстроена – сидит поникшая, наблюдая, как за окном сгущаются сумерки. – Судя по его рассказам, там гораздо теплее, чем здесь.

У всех нашлись причины, по которым они остаются в Нью-Джерси. Мою авантюру поддержал Антон, а Лена, очаровательно улыбнувшись, сказала:

– Ну куда ж я без тебя.

Лена на два года старше меня, невысокого роста, стройная красотка, с пышными, вьющимися темно-каштановыми волосами. Мы с ней на одной волне, спокойные, рассудительные и с изрядным чувством юмора. Это нас и сблизило – два месяца назад у нас с ней завязались отношения.

В конце летнего сезона стало ясно, что сроки действия наших иммиграционных документов истекли, и мы задумались о получении водительских прав. Они существенно облегчали жизнь в США и давали право водить машину.

Мы выяснили, что в штате Иллинойс можно было сдать на права за один день, причем там не спрашивали иммиграционный статус, и уже следующим утром отправились на минивэне в Чикаго. Всего лишь день пути – и на месте.

Из достопримечательностей здесь – упругой железобетонной нитью перекинувшийся через реку мост и отличный деловой квартал. А темнокожие состоятельные бизнесмены в строгих костюмах так и шныряют по улицам в поисках холодного капучино и дорогущих марокканских сигарет.

– Сэр, не переживайте – наберете достаточно баллов, и права ваши, – обращается ко мне инструктор по вождению, изрядно вспотевший от солнечных лучей, бьющих в лобовое стекло. Он достает бланки из своей папки и щелкает шариковой ручкой. Мой экзамен начинается.

Двигатель «Доджа Караван» 1988 года нашей эры рычит и клокочет, когда я поворачиваю ключ зажигания. Я все еще не уверен, что хочу остаться в Штатах, но утробный, жизнеутверждающий звук машины словно говорит мне: "Stay here!"[7]7
  Stay here! (англ.) – Оставайся здесь!


[Закрыть]

Самое главное – не облажаться. Переключаюсь на заднюю передачу, чтобы выехать с парковки, аккуратно жму на педаль газа и…

…мягко цепляю задним бампером бок старенького «кадиллака», стоявшего тихо-мирно в соседнем ряду.

«Упс! Удачное начало, нечего сказать».

– Простите, сэр, – расстроенно отстегиваю ремень безопасности и выхожу посмотреть на последствия: удивительно – на бампере «доджа» большая вмятина, «кадиллаку» хоть бы хны. – Сегодня просто не мой день.

– Вы отказываетесь сдавать экзамен? У вас еще есть шанс набрать баллы.

– Оу… Я бы хотел продолжить, – вот это неожиданность. Вновь сажусь и, застегнув ремень безопасности, аккуратно трогаюсь с места.

Машина поддается с трудом. Мне непривычно работать с такой массой: проворачивать руль – что вытягивать из колодца ведро, наполненное водой. Я не вписываюсь в повороты, еду не по строгой траектории.

Что удивительно, после вождения я уже слышу в учебном центре свой «вердикт»:

– Вы сдали. Поздравляю!

А затем принимаю от инспектора блестящий пластик водительских прав и смотрю на него, как на золотой слиток.

Наверное, самое ценное, чему меня научила Америка, – осознание, что все меняется.

Спустя несколько дней я и горстка оставшихся ребят, те, кто все-таки решил ехать во флоридский аналог города на Неве, находимся в аэропорту. А точнее – бежим. Диспетчер уже как несколько минут объявил о завершении посадки, и нам приходится нестись сломя голову.

Вот он! Шестой выход блестит стеклом раздвижных дверей. Коридор-рукав еще не убран – значит, шанс все еще есть.

Протягиваю посадочный талон сутуленькой даме в серой форме, наблюдая, как буквально на глазах захлопываются выходные прозрачные двери.

– Сожалею, сэр, – она говорит медленно и кивает в сторону уже закрытого выхода. Затем ставит печать на билет. – Ожидайте другого рейса.

– Вы что, шутите? – наблюдаю, как за стеклом пассажиры никуда не торопятся уходить. Видимо, ждут, когда начнется посадка. – Там вон еще люди стоят! Посмотрите!

– Сожалею, сэр, – произносит она, как робот, абсолютно без эмоций. – Таковы правила.

Замечаю, как очередь начинает редеть. И вот уже последний счастливчик идет навстречу распростертым объятиям постоянно улыбающихся контролеров.

Таковы правила…

Впрочем, нам повезло – через час мы сели на следующий рейс.

Краем уха я услышал разговор двух ребят о том, что они уже приняли решение остаться в США.

Я тоже остаюсь, но на некоторое время. Еще поживу, подзаработаю деньжат, а затем вернусь в Россию. Мамин бизнес продолжает цвести буйным цветом. Наработаю опыт в продажах, закончу иняз, а там видно будет.

Хотя, с другой стороны, и в Калуге я не горю желанием оставаться.

Наверное, решение придет чуть позже. Всему свое время.