Текст книги "Одной ногой в США. Сделай шаг к своей мечте"

Станислав Шамаев
Одной ногой в США. Сделай шаг к своей мечте

ИП Таргонский Пётр Викторович

© Шамаев С. А., текст, оформление

От автора

Идея написать эту книгу начала зарождаться еще с того времени, когда я получал первое образование, педагогическое. А что движет преподавателем? Конечно, стремление помогать окружающим, делиться с ними своими знаниями.

Именно поэтому весь тот период я, сам того не понимая, вынашивал мысль о передаче миру своего опыта, о помощи тем, кто готов к переменам и новой жизни.

Так и пришло решение написать книгу, основанную на автобиографии. Она рассказывает, как я, оказавшись в незнакомой стране без гроша в кармане и связей, осуществил свою давнюю мечту – жить счастливо и заниматься тем, что мне нравится.

Сейчас я – лицензированный адвокат, основатель корпорации Shamayev Business Law, которая помогла более 1500 человек со всего мира иммигрировать в США и начать жизнь своей мечты.

В этой книге на личном примере и на примере клиентов корпорации я показываю, что любой человек может получить билет в новую жизнь.

Вместе с тем моя книга будет полезна и тем, кто уже вполне состоялся в своем деле. Для них «новая жизнь» – это увидеть для себя новые горизонты и понять, что они не так уж далеки, как может показаться на первый взгляд.

Хотел бы, чтобы все, кто нуждается в помощи, знали – для каждого у нас припасен счастливый билет.

Я вполне осознанно выбрал роль проводника. Раз так, предлагаю подготовиться. Настал черед сделать шаг навстречу переменам.

Let’s go!

Часть 1. Мое становление

Пролог

Еще пару минут назад я стоял на одной из улиц Майами возле красного «доджа» и объяснял водителю, молодому афроамериканцу, как проехать по указанному маршруту, а сейчас сижу в кресле и чувствую холодную сталь пушки у виска.

– Деньги давай, – сказав это, он выезжает почти на встречку, в последний момент кое-как выкрутив руль.

«Додж» опасно вильнул, а дуло пистолета больно ударило мне по скуле, вернувшись затем в исходное положение.

– Мужик, это преступление, – кое-как выдавливаю я из себя.

– Слушай…

Он не нервничает. Просто напрягается, как зверь перед прыжком. Я замечаю это боковым зрением, чувствую это сильное напряжение, а затем вдруг, почему-то совершенно спокойно, говорю:

– У меня ничего нет.

Хотя как же нет. В моем кармане шесть сотенных, аккуратно сложенных пополам купюр. Все наши с парнями сбережения, оставшиеся после концерта. Шесть сотен баксов в необычайно глубоком для шорт кармане.

Парень кидает на меня злобный взгляд и вновь переключается на дорогу, повысив тон:

– Ты врешь!

– Даже если было бы… – вновь чувствую ком в горле, – не дал.

Больше водила на меня не смотрит. Он убирает пистолет от моего виска лишь затем, чтобы воткнуть его в мои ребра. Раздается щелчок взводимого курка… Вот это уже ближе к тому, чтобы меня напугать. Гораздо ближе.

Глава 1. Первое дело

Наверное, все началось в 1998 году с нашего с мамой маленького предприятия. Хотя нет. Маминого предприятия. Она, полноватая женщина небольшого роста, хохотушка, для которой попасть на прием к губернатору Калужской области в обход всех вахтерш, гардеробщиц-уборщиц, швейцаров и секретарш вообще не было проблемой, наверное, никогда бы не согласилась, чтобы ее бизнес, ее маленький торговый ларек кто-то называл «нашим». Для нее это было не делом жизни – это и была жизнь.

Рано с утра мы едем на оптовый склад, затариваемся по полной программе и везем товар, упакованный в баулы, автобусами и троллейбусами на другой конец города. Рано – значит, вставая не за пять и не за десять минут до школы, а в основном за час до рассвета.

Умываюсь, делаю зарядку и окончательно просыпаюсь, чувствуя себя отдохнувшим и бодрым. Пытаюсь что-то наскоро перекусить, но мама настаивает, чтобы я хорошо поел. А дальше – быстро одеваемся и выходим в предрассветную темень. Мягкий желтый свет падает с высокого фонарного столба, освещая двор и ближайшие заросли кустарника.

– Стас, бегом! Троллейбус отходит, – мама не идет, а бойко, почти по-спортивному бежит к остановке.

– Ага!

Успевая заскочить в троллейбус, мы садимся на места в самом конце салона и обсуждаем логистику: как будем упаковывать и доставлять товар. А затем пересаживаемся на другой транспорт. На этот раз на автобус, который идет на окраину города – все базы там. Это места, где можно купить подешевле, чтобы затем продать подороже. Скажете, спекуляция? Уместнее, пожалуй, ритейлинг. Впрочем, гораздо честнее сказать – адский труд.

Толкаясь в очереди, доверху нагружаем и без того видавшую виды «китайку», клетчатого монстра с неудобными ручками. Собрать всё по списку – та еще премудрость. Хоть учебники пиши.

– Ну куда шоколад-то кладешь? Сломается! – всплескивает руками мама.

– Ой, да что ему будет? Шоколаду этому, – я пытаюсь запихать пару десятков батончиков «Сникерс» в баул как попало.

– Я говорю, наверх положи. А бутылки пластиковые – вниз.

Секунда молчания и…

– Так, давай перекладывай всё!

Вот этого все время и боишься. Ничего не поделать. Теперь придется ставить баул на пол, мысленно проклиная оптовые склады с их огромными площадями, производителей ломкого шоколада и даже китайцев – изобретателей клетчатых сумок, а затем складывать все по новой.

– Стас! Тяжелое – вниз, легкое – наверх! Что непонятного-то? – получаю я очередной лайфхак от мамы.

Все нужно делать быстро, рывками. Рывками застегивать молнии на сумках. Рывками бежать обратно на остановку и пролезать в автобус. В нем – красные от уличного мороза, озлобленные лица пассажиров. Носы с широкими порами, духи «Красная Москва», какие-то непонятные дубленки и пар из множества недовольных ртов. И почти все как один говорят:

– Мальчик, куда заходим-то? Не видишь, людям стоять негде?

Или:

– Пацан, боками резче двигай! Не пройти никак.

Самое катастрофическое – старушки. Порою кажется, что планета с оси сойдет, если хоть одна из фанаток свекольных волос именно сегодня утром решит никуда не идти. Но нет. Утро в автобусе, что очередь на почте: средний возраст – "over 60", реакция на двух бизнесменов с большими пакетами – неприязнь.

А дальше – с пересадками к магазину, а точнее, небольшому ларьку на остановке: одна палатка с коридорчиком для входящих и застекленной витриной, за которой сидит продавец.

Надо спешить расставить все товары в правильном, почти академическом порядке. Муляжи жвачек, тянучек и шоколадных батончиков – выложить наглядно под окошком витрины, разноцветные пачки сока – поставить чуть пониже, от светлых к тем, что потемнее, стеклянные бутылки с алкоголем – на уровень глаз, чтобы взгляд радовался!

И так почти каждый день.

Мама стала бизнесвумен не от пылающего внутреннего огня и не от страсти к предпринимательству, а от несгибаемой воли и маленьких зарплат. Систематической недоплаты и неуважения к ее труду. Педагог в школе-интернате и товаровед на фабрике – ее предыдущие социальные роли. Учительница английского с оравой детей вокруг и песней про то, как «падает, падает Лондонский мост». Вечно бегающая туда-сюда, знающая все и обо всем сотрудница фабрики одежды. И там, и там – работа с утра и до глубокого вечера, а денег чуть больше, чтобы купить еду на месяц. Для себя и подрастающего сына, а еще мужа, начальника пожарной бригады.

Бывшего.

Папа-пожарный – почти что воплощение детской мечты. Красные машины с воющими на много кварталов вперед сиренами, десятки пожаров, несчетные суточные дежурства и спасенные жизни. Бригадой отец начальствовал долго, а после ухода из пожарной части, еще несколько лет проработав на заводе инженером пожарной безопасности, вышел на пенсию.

Обычно немногословный, папа однажды рассказал историю из советских времен, как во время тушения пожара в одной из квартир червонцы прилипали к подошвам сапог пожарных, и он следил, чтобы его подчиненные, даже случайно, не унесли с собой ни одной купюры. Так за все время своей службы он принес домой… промокший до нитки томик стихов Есенина – подарок благодарных хозяев спасенной квартиры.

После его ухода на покой, проводов и торжественных речей пожаров в городе меньше не стало, а вот денег в месяц убавилось ощутимо. Государство не сильно заботится о героях тогда, когда они больше не могут отдавать ему всех себя.

Так и вышло, что мамино первое дело стало работой, а…

– Молодой человек, мне «Винстон» синий дайте!

…главным источником дохода в семье.

Глава 2. Обмен опытом в Хантсвилле

Год 2000-й. Мне пятнадцать. Я первый раз в Москве, в аэропорту Шереметьево. Первый раз совершенно один, покинув родной город, преодолел почти двести километров, чтобы встретить маму, которая скоро прилетит из США.

В зале ожидания народу не протолкнуться. Я стараюсь пройти ближе к дверям, откуда должны уже скоро появиться пассажиры, но меня останавливает массивная дама за сорок, недоброжелательно сверля взглядом через большие линзы очков:

– Мальчик, не толкайся!

– Да… извините, – я пытаюсь сделать два шага назад, уходя из поля зрения упитанной мадам, и наступаю на ногу хрупкой блондинке.

– Да что такое! Осторожнее! – возмущается «вельветовая» леди лет двадцати, взмахнув фиолетовой сумочкой, и я вновь извиняюсь, решая больше не предпринимать попыток оказаться в первых рядах.

Прошло шесть недель с тех пор, как мама уехала в Соединенные Штаты. Воображаю, с какой радостью она проходила таможенный контроль на другом материке.

Как на вопрос офицера, который вооружился печатью и серьезным изучающим взглядом: «Какова цель вашего визита?» – она, просияв, ответила:

– Приехала по гранту обучения для бизнесменов.

Не терпится увидеть ее. Подумать только: всего каких-то полтора месяца разлуки, а мне кажется, что мы не виделись целый год. Оглядываюсь по сторонам, изучая толпу ожидающих. До чего же все разные и в то же время похожие друг на друга.

Одетые в разную одежду, разного возраста, национальности и телосложения, с разными привычками, навыками и мечтами.

Но каждый из нас одинаково смотрит на двери зала прилета – напряженно и одновременно предвкушая скорую встречу с близким человеком, – когда диктор по громкой связи объявляет:

– Прибыл самолет рейса Нью-Йорк – Москва. Пассажирам просьба пройти в зону выдачи багажа.

Еще десять минут перетаптывания с ноги на ногу, и…

Мама.

Выходит из раздвижных дверей. Везет за собой не один, а сразу два чемодана. Увидев меня в толпе, расплывается в улыбке и крепко обнимает, когда я подхожу перехватить чемоданы.

– Привет, Стася, – она всхлипывает, но тут же берет себя в руки и, вытирая слезы, вновь улыбается. – Я так соскучилась. Ты сам, один приехал меня встречать?

– Я уже достаточно взрослый, мам. Почему нет?

Вечером мы уже дома, и теперь, разбирая привезенные мамой многочисленные подарки (одежды тут хватит, наверное, на открытие еще одного магазина) я вспоминаю, как непросто дался ей выигрыш этого гранта.

С момента нашей первой совместной поездки на оптовый склад за первой партией продуктов прошло уже почти два года. Мамин бизнес пополнился еще одним металлическим вагончиком-ларьком, также усовершенствованным «предбанником». Была одна торговая точка, а стало две. И мы уже не вставали спозаранку, чтобы успеть на самый первый троллейбус, и не развозили товар вручную. Логистикой теперь занималась компания, с которой мы заключили договор. Ну а мама стала похожа на самого настоящего директора. Из добродушной начинающей предпринимательницы она совершила апгрейд до матерого, знающего свое дело управленца.

Узнав про то, что американское правительство предоставило особый грант, дававший возможность тридцати предпринимателям из Калуги приехать в Штаты и перенять опыт ведения бизнеса, мама думала недолго.

– Стас, я, наверное, поеду.

– А деньги? – тогда я знал об Америке лишь то, что билеты туда-обратно стоят целое состояние, а на флаге у них – звезды и полосы.

– Грант компенсирует все затраты. Как я поняла, они еще и сверху приплачивают.

– Вот так просто?

– Ничего не просто, надо отбор пройти. Я во время подачи заявления увидела в списке человек шестьсот.

– Да уж, но шансы-то все равно есть.

– Конечно, есть – прорвемся!

Харизма ли мамина помогла, амбиции или знание языка, или все вместе, но другие соискатели остались не у дел.

Мама собрала необходимый пакет документов, развезла их по всем контролирующим инстанциям, а потом… прошла все три этапа: письменное тестирование, устную беседу о достоинствах своего дела и финальное собеседование с комиссией.

В тот день, когда она пришла домой после того, как узнала о своей победе, ее было не узнать: весь вечер была задумчивой и слегка рассеянной. Видимо, переваривала мысль о том, что уже скоро она, отважная, но маленькая женщина из Калуги, попадет в абсолютно другую страну, другое полушарие, другой мир, наконец.

– Мам, а это чего? – я держу в руках длинную майку, чуть ли не до колен, с нарисованным спереди ярко-красным логотипом хоккейного клуба «Детройт Ред Уингз», одиннадцатикратным обладателем Кубка Стэнли, а на голове – крутейшая бейсболка с изображением сурового быка «Чикаго Буллз». Парни в классе за эти вещи передрались бы.

– Это я тебе в Нью-Йорке купила.

– Ты же говорила, что была в Алабаме, в этом… Хантсфилде.

– Хантсвилле, – укоризненно смотрит она на меня. – Это у них, между прочим, тоже своего рода Калуга. Надо бы знать тебе.

– В смысле у них тоже полно скульптур и храмов?

– В смысле это город космонавтики, Стас.

Мы смеемся и продолжаем разбирать вещи, сидя на полу в гостиной, там, куда бросили все чемоданы после ее приезда. Многочисленные футболки с логотипами команд NBA и американского футбола, толстовки и брендовые брюки. Я раскладываю на коленях широкие хип-хоп штаны. Однотонные, но безумно стильные.

– Эти я тоже в Нью-Йорке взяла. Там такие всё больше афроамериканцы носят.

– Так что ты там делала все-таки? Вы же бизнес вроде как должны были изучать. Я думал, ты в «Пабликсе» работала.

– Я и работала, но только две недели. А следующие две недели – в «Вин-Дикси». Их основной конкурент, кстати. Это было великолепно – столько всего изучила. Но до этого у нас была культурно-ознакомительная программа – неделя в Нью-Йорке. Там мы обменивались опытом с местными бизнесменами.

– Это ведь где Белый дом? Как он, видно его через толпы китайских туристов?

– Белый дом стоит в Вашингтоне, ты что! Статуя Свободы, Бруклинский мост и так далее. Но там много туристов из Азии, это факт.

– А ты не туристка, что ли?

– Но я приехала не только делать сотни снимков и любоваться американскими достопримечательностями, – улыбается мама.

Бизнес-туристов по приезде в Хантсвилл подселяли к семьям, захотевшим по этой программе стать волонтерами. Это было в произвольном порядке. Кому-то везло меньше, и они попадали к среднему классу американцев. Кому-то больше – их ждала зажиточная семья, живущая в большом доме и владеющая ранчо с несколькими гектарами земли.

Мама попала к одинокой женщине средних лет, Аноре, прожженной американке до мозга костей. В перерыве между стажировками в крупнейших американских супермаркетах Publix и Winn-Dixie та втягивала ее в самые разные приключения: скачки на лошадях, увлекательный тур по совсем не туристическому штату Алабаме, плавание по Теннесси-ривер.

– Стас, ты знаешь, там ведь в Америке у каждой семьи свой дом.

– В смысле? А в «Брате» вроде как ничего кроме небоскребов не видать.

– Так это только в больших городах, да и то не во всех районах.

– У них тоже есть районы?

– Ну да. В Калуге – Октябрьский, Ленинский и Московский, а в Нью-Йорке – Бруклин, Бронкс и так далее.

– А в Алабаме?

Мы сидели в гостиной самой обычной хрущевки. В щебне-бетонной коробочке, где кроме нас проживала, наверное, сотня таких же семей. Я и представить не мог, чтобы у каждой из них был свой отдельный, пусть даже самый маленький дом.

– Как у Ильфа и Петрова. Сплошь и рядом «одноэтажная Америка».

– Серьезно?

– Абсолютно, – в глазах мамы плескалось что-то похожее… не на зависть, а скорее на восхищение. – В каждой семье есть машина, а то и две. А если зайдешь к любому жителю штата на участок без разрешения, он имеет право стрелять на поражение. Там почти в каждом доме есть боевое оружие.

– Так ведь посадят, – в памяти мелькнула унылая тетка из детской комнаты милиции. Она приходила к нам однажды в класс, чтобы прочитать лекцию об опасностях употребления наркотиков и криминального образа жизни, а в качестве «бонуса» рассказывала страшные истории про статьи, этапы, КПЗ и условно-досрочное освобождение.

– Вряд ли посадят. Не имеют права, – ответила мама. – Это считается защитой своей частной собственности.

Трудно сказать, что впечатляет больше всего.

Мамина история про поездку в Америку, в которую еще недавно верилось чуть больше, чем в полет на Марс (такой далекой и неземной казалась эта страна). История про здания, крыши которых теряются в небе от головокружительной высоты, про «одноэтажность» и возможность отстаивать свои права до последнего, а также процветающие магазины и торговые центры, про музыкантов в нью-йоркском метро и оголтелых, самозабвенно танцующих уличных артистов брейк-данса. Или энергия, с которой она описывает все это. Энергия вулкана, готового вот-вот взорваться, извергнуться воплем чистого восторга.

Мама продолжает:

– Представляешь, меня один из зажиточных фермеров даже катал на своем частном самолете. У них там очень развита гражданская авиация. Аэродромы на каждом шагу! Я не верила своим глазам – еще минуту назад мы были на земле, и вот уже я смотрю на город с высоты птичьего полета! Мы летим в город на окраину штата.

Столько впечатлений за один день, что мне всю ночь снятся сны, как будто я на своем самолете путешествую по всему миру, а затем проведываю своих друзей и вручаю им крутые подарки из разных уголков света.

После поездки в США мама сразу же начала масштабироваться: тут же приобрела площадь для магазина, а впоследствии докупила еще несколько десятков квадратных метров. С этих пор бизнес пошел в гору.

А ее увлекательные, красочные рассказы о жизни в США, видимо, отпечатались у меня в голове на подсознательном уровне.

Я не знал, увижу ли своими глазами жизнь в Америке, убедившись или, наоборот, разочаровавшись в маминых словах. Но понимал, что, если мне представится возможность взглянуть на все воочию, обязательно ею воспользуюсь.

Глава 3. Битва за бутылку водки

Когда маме удалось расширить свой бизнес, стало значительно легче.

Конечно же, было непросто: долгие переговоры с владельцем помещения и местной «крышей», наверное, километры договоров о передаче собственности, актов приема-сдачи и нотариальных справок и ведомостей.

Как итог – еще одна торговая точка. Теперь уже просторный магазин с большим количеством продукции и несколькими продавцами. Совсем неподалеку от старого ларька. Настолько неподалеку, что новые продавцы, теперь уже подчиненные мамы-директора, частенько захаживают ко мне в конце смены разменять крупные купюры или избавиться от мелочи, когда той становится слишком много. А я… а я теперь почти за главного. Почти.

Все так же помогаю маме, стоя за прилавком. А порой ночую в ларьке на раскладушке, охраняя неотъемлемую часть маминого бизнеса. Даже когда отстаивать то, что она строила по кирпичику каждый день, приходится совершенно буквально… боем.

Утро. Самый его исход, когда автобусы ходят реже, а людей на остановках становится поменьше. Рабочий день уже начался, но только не для пьянчуг, которых в районе всегда много. Приземистые, опухшие, грустные мужички в непонятных спортивках в это время как раз просыпаются после вечерних посиделок во дворах, сбрасывают с себя комья грязи и снега (если приходят в себя под кустом или в подвале жилого дома) и идут искать опохмел.

С большинством я так или иначе знаком – они либо проходили мимо витрины, из-под тяжелых бровей поглядывая на мамин «радующий взгляд» алкоголь, либо запомнились безумным внешним видом, когда мы сталкивались на улице.

Этот посетитель ничем от них не отличался.

Я стою за прилавком, когда он вваливается в узенький коридорчик перед витриной. Хлопает входной дверью, в два шага подходит к витрине, опираясь на ее край липкими, красными от частных ночевок на улице руками, и покрасневшими глазами всматривается в стекло. На лице так и написано: «Вот это удача!»

Еще бы. Подвернулся шанс пообщаться с субтильным мальчиком-продавцом, а не какой-нибудь внушительной теткой. Я смотрю, как он возвращается к входной двери и на один оборот поворачивает замок, а затем вновь подходит к окошку.

«Вот это номер. Что он задумал?»

– Водки дай мне, – в криво сидящей шапке-петушке, с клочками пегой, кустарниковой бороденки он похож на автомобильного болванчика.

– Двадцать два пятьдесят.

В его сторону я стараюсь не смотреть.

– А?

– Я говорю, водка за двадцать два пятьдесят, – голова болванчика в ответ смотрит пустыми, блеклыми глазками. Под одним из них смачный лиловый синяк. – Двадцать два рубля пятьдесят копеек.

– Ты меня не понял… я говорю, водки дай мне.

Не смотреть на него не получается. Лицо полыхает красным, а руки сжимаются и ищут опору. В голову приходит спасительная мысль про мамин перцовый баллончик под стойкой.

«Нельзя. Быстрее сам задохнусь в душегубке этой».

Мужик за стеклом начинает злиться. Его руки лежат на пластиковой кромке окошка.

– Так, дядь… – как можно мягче предупреждаю я его. – Ничего я тебе не дам. Иди давай.

– Ты…

Спасение найдено! Рядом со мной на полу стоит компактный огнетушитель. Красный цилиндр со спусковым механизмом, мой якорь уверенности в себе.

– Дядь, я говорю, домой иди.

– Э-эгх! – хрюкает алкоголик, ухватившись руками за верхнюю створку ведущей ко мне и водке «ковбойской» дверки. Верхняя часть, в отличие от нижней, не была закрыта, и он распахивает ее, хватая меня за лацканы куртки. Я чувствую, как воротник стягивается наподобие петли и становится трудно дышать. Его руки пытаются подобраться поближе к моей шее. – Я говорю, водки дай, су…

Окончание слова улетает в небо. В последний момент я дотягиваюсь до компактного огнетушителя и с размаху попадаю в его лиловый сочный синяк. Грабитель совершенно по-поросячьи взвизгивает и летит в дальний угол «прихожей». Видимо, он не полностью закрыл замок входной двери. Тот щелкнул, и вошла Настя, продавщица из нового маминого магазина. Дородная тетка, на голову меня выше и с руками вдвое больше моих. Наверное, зашла разменять крупную купюру.

Она проследила за моим взглядом и посмотрела на алкаша, который держался за лицо и тихо скулил.

– Да ты что? – меня потряхивает, волны напряжения расходятся по всему телу, а Настя уже держит алкаша за шиворот, как какого-то нашкодившего котенка. – Ты чего делаешь, чертяка?

– А-а-х… – он только и смог выдавить из себя. Глаз у него выглядит просто ужасно.

– Вали отсюда! – выкидывает Настя его из ларька, как настоящий боец MMA. – Чтоб я тебя больше здесь не видела!

Вечером после работы мама подошла ко мне своей капитанской походкой и обняла меня.

– Стас, ты молодец! Не пропадешь.

– Не понимаю, о чем ты.

– Мне Настя рассказала, как ты отстоял точку…

Она просит рассказать историю еще раз, внимательно слушает и задает уточняющие вопросы, скрестив руки на груди и поджав губы – знак большого беспокойства. А после, вздохнув и слегка улыбнувшись, одобрительно кивает головой и уходит спать. Судя по всему, мой подвиг ее впечатлил.

Мне почему-то кажется, что у меня этих подвигов впереди еще очень и очень много.