Текст книги "Одной ногой в США. Сделай шаг к своей мечте"

Глава 22. Путешествие на «Ультру»

Зима в Нью-Джерси не очень комфортная: промозглый ветер с океана, дышащие соленым холодом муссоны и наледь на асфальте по утрам. Температура около нуля, а если особенно не повезет, может выпасть снег. Руки тогда начнут покрываться цыпками, кожа на лице – зудеть от очередной дозы файбергласса и стылого воздуха.

Но наконец весна вступила в свои права, и все тут же оттаяло, а что не цвело – начало цвести.

– Парни, мы ехать собираемся, нет? – Витас, парень из Литвы, такой же нелегальный иммигрант, как и я, смешно выговаривает некоторые звуки: вместо «нет» – «нэт», вместо «мы» – «ми».

– Я тебя не понимаю, пан, – Антон обычно опасается сарказма, но с друзьями можно. – Объясни на шпротах и викингах.

– Иди ты… – сравнение удивительно точное. Витас и правда смахивает на викинга: светлые волосы и такая же, исключительно балтийская, бородка. – Я про «Ультру». Двадцать шестое марта! Концерт через два дня, у нас билеты куплены, а вы… – минута обдумывания. Он старается подобрать правильную интонацию (ох уж этот русский!), – т-ы-тьки мнете.

Антон как раз в этот момент делал глоток кофе и тут же прыснул со смеху. Бьет кулаком по столу и извивается в судорожном припадке.

– Нет, ты слышал, – хлопает меня по плечу, пока я изо всех сил пытаюсь сдержаться. – «Тытьки»! – Не выходит. Теперь вместе с Антоном смеюсь и я, а Витас, сидя напротив нас, густо краснеет.

С парнями мы познакомились этой зимой. Они, как и я, как и добрая половина иммигрантов Вайлдвуда, пользовались рваными дырами американского законодательства, чтобы аккуратно оставаться в стране без особых документов.

Та еще парочка. Белорус и литовец, осторожный сангвиник и флегматик до мозга костей. Тимон и Пумба. Знаменитый мультяшный дуэт, вероятно, писался именно с них. И, как часто бывает с новыми друзьями, совместные интересы у нас появились сразу. Билеты на «Ультру», ежегодный фестиваль электронной музыки, мы купили за два месяца до самого концерта. Чтобы подешевле.

– Я терплю тебя только потому, что мы любим одинаковую музыку, – Витас пытается отобрать инициативу шутки себе.

– Ты про лютни и…

– Ребят, – успеваю прервать Антона, пока он снова не начал свое камеди-шоу, – я думаю, как ехать будем?

– А что тут думать, – юморист из Беларуси отвечает мне, утирая рот салфеткой. – Тачку мы уже арендовали, если будем ехать без остановок.

– А завтраки? – тревожно-голодный комментарий Витаса. – Без остановок никак.

– Ладно, шкипер. Если мы сделаем не больше, – поднимает кверху средний и указательный пальцы, – ДВУХ остановок, то доберемся до Флориды меньше чем за день. Если, конечно, с паромом ничего не накроется.

– Каким паромом? – Витас чуть не подавился, слишком увлекшись аппетитным сэндвичем.

– Дело в том, Капитан Америка, что от Флориды нас отделяет…

– Делавэр, – снова прерываю Антона, давая его артистическим способностям немножко передохнуть. – Надо будет переправиться туда на пароме. Так мы сократим около двухсот километров. Поведем, наверное, сменами по четыре-пять часов, о’кей? – сопротивления я не встречаю, так что приходится продолжать: – Я все посчитал: нас как раз трое – один ведет, один спит, один смотрит, как бы чего не приключилось…

– …с бородой Витаса, пока он спит… – Антон идеально заканчивает мою фразу, и литовец тут же начинает кашлять, выплевывая бутербродные крошки. – Да все, пошутил я. В очередной раз.

– Все с вами ясно, шутники, тоже мне, – Витас наконец откашливается и вытирает руки салфеткой. – План отличный. Тогда что, выезжаем послезавтра?

На том и порешили.

Среда. Поздний вечер. Мы с парнями загрузили багажник арендованной легковушки (без шутовской ссоры не обошлось – Антон заподозрил кражу носков) и только что выехали на хайвей. Обожаю это – многофонарная темень и огромные скорости. Пытаясь вырваться из города, стоя в пробках и сигналя каждому встречному, нервничаешь: слишком много людей в конце рабочего дня хотят попасть домой. Почтенные отцы семейств, мамочки, чьи траки доверху нагружены пакетами и бутылками воды, и пенсионеры, пенсионеры, пенсионеры… Но, выбравшись из города, поднимаешься на эстакаду, и – пустота. Только асфальтовое полотно, фонарные столбы через каждые сорок футов и движение.

Поэтому я и вызвался вести первым. Мягко давлю на педаль газа – машина ускоряется. Я испытываю наслаждение от скорости, как гонщик «Формулы-1», раскочегаривший свой болид до трехсот километров в час. Парни при этом перестают увлеченно болтать, немного напрягаясь и провожая взглядами проплывающий мимо зеленый знак «Вы покидаете Вайлдвуд».

Ближайшая остановка случилась у парома, через полчаса.

Чтобы доехать от Нью-Джерси до Флориды, можно выбрать два маршрута. Один – через стокилометровый крюк севернее, через Пенсильванию и Мэриленд, минуя лесостепи и кучу небольших городков колониального стиля. Наш вариант – воспользоваться паромом через реку, по которой проходит граница штата, и оказаться прямо в Делавэре. Паром Кейп-Мэй – Льюис, похожий своими размерами на кита – в длину около ста метров, в ширину более двадцати, – обещает неспешную прогулку по реке Делавэр, переходящей в залив-тезку, который граничит с Атлантическим океаном. Впереди нас около двадцати автомобилей, заезжающих друг за другом на плавательное средство, позади – как бы не больше, каждый из которых норовит надавить на клаксон, выказав тем самым свое нетерпение. Через двадцать минут приходит наша очередь.

– Витас, – Антон кричит и машет руками, контролируя заезд на паром, – поезжай помягче, это тебе не шоссе!

– Не рыпайся, или оставим тебя здесь, – тут же реагирует Витас. – Будешь смотреть на «Ультру» в биноклю.

– Бинокль! Бинокль, грамотей, – Антон поворачивается ко мне, сидящему сзади: – Ты кому руль доверил? Мы же сейчас сами станем плавающим средством. А потом очень быстро тонущим.

– Ой, успокойтесь вы оба, – их дурашливая перепалка больше раздражает, чем смешит. – Заезжайте уже.

После подъема трапа по стальным столбам и перекладинам парома сначала будто проходит судорога, и до всех пассажиров доносится ясно уловимый визг, а затем скрежет пластин винта о несмазанный стержень. Потом толчок и… интенсивный отъезд немного, всего на несколько ощутимых сантиметров назад, вода сопротивляется.

Остаток пути (плыть без малого полтора часа) можно просидеть на душно-пыльном водительском кресле, а можно выйти, чтобы осмотреться вокруг.

– Гэ-э-эрри, – пенсионерка, почему-то одетая в мужскую куртку с вышитой надписью на спине “California”, зовет своего мужа. Тот стоит в дальнем углу, очевидно, чтобы убраться от нее подальше, – ты взял среднюю большую сумку или… – шуршание брезентовым покрытием баула, – самую большую сумку?

– Мэри, не знаю, – в его «Мэри» слышится больше, чем просто обращение к жене. Супружеская жизнь, очевидно, не всегда бывает легка. – Ты говорила взять большую сумку, вот я и взял.

– Я не просила брать тебя большую сумку, Флетчер! – этот тон абсолютно международен. От Мексики до Китая, от Монголии до Доминиканы тон недовольной жены узнается безошибочно. – Я просила взять самую большую сумку!

Антон наблюдает со стороны, спиной прислонившись к двери машины. Витас куда-то отошел, так что ему приходится скучать:

– Как тебе оптовики, а?

– Ты это о ком?

– Про тех американцев с сумками и джипом, – кивает в сторону одиозной парочки, любителей выяснений отношений на расстоянии. – Вроде живут в Америке, а замашки как у наших. Поехали в Делавэр за сигаретами.

– А, ты про них… – наблюдаю, как дамочка продолжает чихвостить Гэрри. Вот бедняга! – В смысле? За какими сигаретами?

– Ну, может, за пивом или наггетсами в упаковках, кто их знает. Поди разберись, что у них в голове.

– А зачем им ехать в другой штат? – теперь Гэрри пытается унять свою жену, сравнивая размеры разных сумок. – Сигарет и в Нью-Джерси навалом.

– Да, но на них наценка семь процентов. Никогда не замечал?

– А в Делавэре?

– А в Делавэре, брат, считай, дьюти-фри, – Антон потягивается и зевает. Как бы намекая, что после парома за руль он точно не собирается. – Штат упразднил налоги на продажу. Привлекают бизнесменов. Вот старики, которым делать нечего, и едут затариваться. Райская жизнь, а?

«В самом деле». На секунду представляю, как выглядела бы моя жизнь, окажись я на их месте. Неспешные прогулки по утрам, посиделки в кафе за классическим завтраком, пока какая-нибудь Пегги или Джулия наливает кофе, гольф по субботам, голосование за республиканцев и вот такие вот променады в другой штат. Так… за сигаретами.

– И не говори.

– Ладно, дружище, будет и нам счастье.

Дождавшись, когда впереди стоящий транспорт освободит нам проезд, мы выехали на асфальт. А дальше вновь хайвей, теперь уже ночной: дорога, фонари и скорость. Понимаю, почему американцы – нация заядлых автомобилистов.

– Стас, – еще не рассвело, как Антон открыл глаза, потирая их, и посмотрел на часы. – Давай-ка, наверное, меняться. Ты свое нарулил.

Требуется усилие, чтоб оторвать взгляд от дороги. Асфальт и полосы гипнотизируют. Навевают такой… абсолютный дзен, что ли.

– Ты глаза свои видел? – слова заставляют Антона мельком глянуть в зеркало заднего вида. – Краснючие вон. Подрыхни еще пару часов. Я пока что вижу дорогу.

– Слушай, не уснешь? – он протестует скорее из-за долга, чем из-за желания. После каждого слова – зевок, в конце каждого слога – усталость. И, не получив ответа, добавляет: – В общем, разбудишь.

– Вот как усну – сразу проснешься.

– Ладно, давай аккуратнее, юморист, – машет рукой Антон.

Его последнее слово уже не слышно. Растворяется в фонарно-неоновом свете хайвея и сне. В зеркале заднего вида – Антон и Витас спят, прислонившись друг к другу.

«Вот чудики!»

– Ребят! – восемь утра. Рядом с полотном хайвея я замечаю несколько кафешек и пару мотелей. – Ребят, просыпайтесь, давайте! – тыкаю Антона и Витаса. Те спят богатырским сном, даже не дернулись.

– А? – Витас открывает глаза первым. Растирает руками лицо, чтобы привести себя в чувство. – Что-то случилось? – опять это его литовское «случ-ы-лось».

– Да, камрад, – Антон проснулся как раз вовремя. Время для утренних шуток. – Вильнюс горит!

– Сейчас я тебя подожгу!

– Парни, – устало говорю я. Слишком долго вел, чтобы участвовать еще и в этих шуточных баталиях, – завтракать будете? Я вон впереди вижу Denny’s. Надо заехать, наверное.

– И то правда.

Denny’s – воплощение всего самого американского в Штатах. Особенно по утрам. Американские звезды и полосы почти на всех доступных поверхностях, исключительно американские пенсионеры за столиками, полноценно грудастые официантки.

– Нам три американских завтрака, – Антон не нашел глазами бейдж и выдал: – М-э-эм.

– Конечно, красавчик, – женщина в переднике, уставшая, но удивительно вежливая, кричит поварихе через стенку: – Хей, Джули! Дай три завтрака этим орлам! Проголодались, мальчики?

Если и снимать фильмы про настоящую Америку, то здесь. Судя по обвислым щекам и количеству морщин на лицах некоторых посетителей, часть из них застала Великую депрессию.

На приготовление порции уходит ровно четыре минуты. Одна – чтобы бросить на жарку две полоски бекона и на топленом жире довести до золотистости края яйца. Еще шестьдесят секунд – чтобы натереть на терке сочную картошину и, слепив из стружки что-то вроде большого оладушка, кинуть его на раскаленный металл. На обжарку уйдет еще пара минут. Пока мы с парнями сидим, официантка наливает кофе из огромного кофейника. Никаких ограничений. Его тут будут подливать столько, сколько нужно. Старички-завсегдатаи пользуются этим и гоняют ее туда-сюда по три, а то и по четыре раза, говоря что-то вроде:

– Джули, дорогуша…

– Да, Хэнк? – знать имена основных посетителей – негласный закон любого общепита. Это я еще в Нью-Джерси выучил.

– Подлей-ка нам кофе, красавица.

Пока она подливает кофе в и без того полную кружку, старички стыдливо переглядываются и периодически вызывают леди на разговор.

– Джули, ты сегодня прямо леди Спенсер…

– Че-е-его, Хэнк? – на кого-кого, но на принцессу Диану эта буфетная краса точно не похожа. Местами крашеные волосы и крепкий сигаретный дух. – Ты чего говоришь такое?

– Клянусь тебе, дорогуша, – старикан явно в ударе, выглядит он отлично. – Я видел ее в восемьдесят первом на свадьбе с принцем Чарльзом. Ты – один в один.

– Хэнк, ты что несешь? – дает отпор Джули под свист и улюлюканье соседей Хэнка. – Тоже мне британец. Да от тебя несет Айовой крепче, чем от буйвола.

– Обломала она тебя, Генри, – приятели довольны. Шоу получилось на славу.

В такой обстановке мы с парнями доедаем свои завтраки. Порции такие большие, что даже проглот Витас не доедает до конца.

– Парни, – усилием воли он подавляет отрыжку и поднимается с дивана с таким трудом, что тот отъезжает, скрипя ножками по полу, – надо двигаться. Давайте! По коням!

– Полегче, шкипер! – Антон остановился на середине оладушка, решив сделать перерыв. – Я так объелся, что ближайшие десять миль мы будем ехать, как автобус… с остановками.

– Да что там ехать. Часов через восемь доберемся до Флориды. Чувствуешь, как стало теплее? – отвечаю я.

– Ну что, викинг? – Антон поднимает глаза на Витаса, который вытирает салфеткой пот с лица, ожидая нас возле столика. – Уже вспотел, я смотрю, от таких-то тропиков?

– Пошел ты, – смачно отвечает тот, показывая фак. Он в слишком хорошем настроении, чтобы препираться. Яичница, бекон и картошка делают свое дело.

Что-что, а про надвигающееся тепло Антон заметил совершенно верно. Чем ближе мы подъезжаем к Флориде, тем теплее воздух и богаче растительность. На въезде в Мельбурн, маленький аналог австралийского сити, пальм становится больше. Они качаются из стороны в сторону под легким бризом, подобно маятникам. Такая вот вечнозеленая физика.

Этот городок – наша следующая остановка после кафе Denny’s. Тихая главная улица, тенистые променады и нависающие галереи домов. Идиллическая картина. На каждом первом углу – овощные или фруктовые развалы, на каждом втором перекрестке – стайка опрятных пенсионеров в солнцезащитных очках (берегут зрение от ультрафиолетовых радиоактивных лучей), каждое третье заведение – кафе.

То, в котором решаем остановиться мы, кажется, паназиатское. В меню нескончаемые комбинации лапши удон, вариации мяса с соусом терияки и непостижимые пролетарским сознанием копчености.

– Вы готовы сделать заказ? – крохотная официантка, слишком маленькая и смуглая, чтобы притворяться китаянкой, уже второй раз подбегает к нам с блокнотом.

– Да! – почти выкрикивает Витас, и она вздрагивает.

– Ну кто бы сомневался. Девушка, пока он вам на уши не подсел, – Антон тыкает в пункт меню, доверительно подмигивает крохе с бейджиком, указывая на меня, – принесете эту звезду Мишлен молодому человеку?

Я слишком занят просмотром красочных картинок, чтобы это заметить.

Отвлекся, лишь когда передо мной появилась официантка.

– Ваши «Кунг Пао», сэр… – фарфоровая тарелочка нежно стукает о стол прямо напротив меня. Крошка-официантка (думаю, она все-таки из Камбоджи) смотрит на Антона с улыбкой. За розыгрыши полагается знатная прибавка в чаевых.

– Мои что?

– «Кунг Пао». Это традиционное блюдо из…

– Ой, Стас, не выпендривайся, а… – Антон успевает прервать ее раньше раскрытия карт. – Посмотри вон на Витаса, все уплетает. Дружище, ты тарелку-то оставь, ее есть не надо.

– Ф-то? – прибалтиец на радость Антону хлюпает сочным кимчи.

Накалываю содержимое тарелки на вилку. Белесая масса в густом медово-травяном соусе оказывается упругой и волокнистой. Опасливо подношу ко рту, мало ли что там задумали эти приколисты, и…

Ничего особенного.

Таинственное блюдо из рук таинственной официантки на вкус оказывается самой обычной курицей. Спокойный, мясной, распадающийся на много маленьких волокон привкус. Ничего особенного… Кроме смеха ребят напротив.

– Чего ржете, олухи?

– Как тебе мяско-то? Травануться не боишься?

– Да ты чего? – вижу, как Антона с Витасом буквально сгибает пополам от хохота. Мне требуется задать еще несколько вопросов, чтобы узнать…

Это была лягушка. Точнее, ее бодрые, полные прыгучих сил лапы.

Новое путешествие – новый опыт. За этим мы и приехали. Конечно же, я с аппетитом демонстративно доедаю блюдо.

После очередной сотни километров и пары сотен дружеских перепалок в машине мы наконец-то доезжаем до Майами. Конец нашего путешествия. Финальная точка долгого пути.

Пальмы здесь – выше, улицы – шире, а небоскребы в даунтауне так и сверкают в лучах яркого субтропического солнца. Такое ощущение, что город создан для вечного праздника. Тут и там по улицам бегают дети в плавательных костюмах, их мамы в летних легких платьях и парео обвешиваются всем, в чем есть хоть сколько-нибудь карат, и гордо идут позади, зацепив под руку мужей-богачей.

Хватает и ярко выделяющихся на общем фоне «ищущих связи с космосом». Йоги и духовные практики всевозможных тайных мастей и союзов расстилают коврики в парках и достигают дзена и нирваны, попутно расставляя точки на лбы всем желающим.

Толпы туристов из Латинской Америки и студентов по обмену из стран Центральной Европы каждый год стекаются сюда ради одного действа. Мистического, самого электронного из всех электронных фестивалей.

«Ультра».

Главная парковая зона города с прилегающими улицами оцеплена. Все имеющееся пространство отдано организаторам фестиваля, который проходит только два дня – в пятницу и субботу. И за это время успеть надо всё.

Зона разделена на несколько участков. Один участок – одна сцена со своим специфическим контентом. Поменьше – для любителей транс-электронных звуков и странных танцев. Побольше – для фанатов релакса. И, конечно, самая большая, главная сцена, где выступают звезды, хедлайнеры, ради кого приезжают из разных стран.

Вместо двух дней мы купили билеты только на один – самый первый. К счастью, варианты выхода из положения на «Ультре» появляются очень быстро.

– Парни, – низкорослый мужичок, почти что гном, рыжеватая борода торчит во все стороны, как пружины проволочной губки, вовремя замечает нашу растерянность, как только мы выясняем стоимость билетов на второй день, и расстегивает кошель на поясе, в котором что-то сложено в целлофановый пакет. – Интересует?

– Дядь, ты чего? – Антон побаивается незнакомцев. – Нам дурь не нужна.

Комментарий уместный: на «Ультре» пасутся толпы дилеров и просто подозрительных типов.

– Антон, успокойся! Нам билеты предлагают, – Витас в такие моменты – наш главный решала. – Сколько?

– Цену в кассе дели на четыре, и договоримся, – глазки-щелочки бегают из стороны в сторону. Он не пытается обмануть. Скорее боится быть пойманным.

– Серьезно? – не могу поверить такому счастью. Цены в кассе просто исполинские.

– Да-да, только давай быстрее.

В итоге мы экономим кучу денег. Редкое везение.

Два дня фестиваля пролетают просто отлично. Дикие рейвы и тусовки на протяжении сорока восьми часов – незабываемый опыт.

После фестиваля осталось достаточно долларов, чтобы нагуляться по городу вдоль и поперек. Но желудки урчат, требуя завтрака.

Замечаю симпатичное кафе через дорогу и иду туда, оставляя парней подождать на улице.

На входе меня встречает звон колокольчика. Душновато тут.

– Hi! – обращаюсь я к кассиру. Азиат за стойкой бросает на меня ленивый взгляд и продолжает что-то записывать в блокнот. Парень в белом, очевидно повар, в дальнем углу болтает с кем-то по телефону и хохочет.

– Это все, что есть? – я киваю в сторону выставленных подносов. На них – картошка фри (здесь это называется френч фрайз), овощи в нарезке чуть толще листа бумаги, мясные наполнители с заветренной корочкой сверху и что-то похожее на морскую капусту. А еще запах… как у селедки. Только хорошенько прожаренной.

– Yeah… – тот вяло кивает в ответ. Последний его слог улетает в потолок, туда, где неторопливо крутятся огромные лопасти вентилятора.

«Ну нет, спасибо».

Я тут же выхожу и уже направляюсь обратно к ребятам, но не тут-то было: огромный «додж» подкатывает к обочине и преграждает мне путь.

Глава 23. На волосок от смерти

За рулем серьезного «доджа» серьезный парень-афроамериканец. Столкнись с таким в Америке в первый раз, я, как пить дать, подумал бы, что он рэпер. Опустил стекло со стороны пассажирского сиденья и что-то пытается мне сказать.

Можно учиться, наверное, вечно и все равно не выговаривать "th", как они. Когда он говорит, полные губы причудливо отталкиваются друг от дружки, так что получается сочное, твердое «д».

Что-то он нервничает. Видать, потерялся. Вот он тычет пальцем в телефон, показывая мне какую-то улицу. Видимо, думает, что я местный.

– Sir, I don’t know…

Серьезный водила «доджа» что-то никак не успокоится. Все называет и называет какую-то улицу. Хотя секунду! По-моему, я знаю, куда ему надо. Подхожу поближе и показываю рукой в верном направлении. Пытаюсь объяснить, но громила что-то не на шутку взволнован: все размахивает своим телефоном с открытой картой и просит показать, вращая глазами.

– Дай сяду, – я открываю пассажирскую дверь, чтобы показать недотепе путь на его же телефоне. Иногда кажется, что американцы слишком импульсивны. Быстро впадают в панику, если не знают, как поступить. – Значит, смотри, поезжай прямо, а потом направо. Вот же! Видишь, тебе навигатор проложил…

Звук резко стартовавшей машины.

Парень с силой жмет на педаль газа и, выбросив руку вправо, захлопывает мою дверь. «Додж» летит вперед, через мгновение оставив место, где я подсел в него, кажется, в сотне метров позади. Инерция вдавливает меня в спинку кресла. Я смотрю на громилу и ничего не понимаю.

– Мужик, ты чего? Куда поехали-то? – чувствую, как в животе образуется комок. Как будто бы мышцы и связки сжимаются в один плотный, дрожащий от напряжения узел. Я держусь за тканое полотно сиденья и смотрю на парня в водительском кресле.

– Сейчас ты мне за пять секунд покажешь, и я тебя обратно довезу.

Он резко сворачивает за угол, отъезжая все дальше и дальше от той улицы, где мы встретились. Теперь я вижу небоскребы даунтауна. Тысячи окон сотен квартир и офисов. Для их обитателей автомобиль на дороге, наверное, кажется муравьем.

– Куда обратно? Мужик, – сглатываю комок, пытаясь выдержать тон, – ты это… поворачивай давай. Меня друзья ждут.

Его левая рука лежит на руле. Он ведет «додж» неровно, все время петляя из стороны в сторону. Опасно. Его реактивный, почти с конвейера «додж» легко может съехать с нужной полосы. Было бы гораздо удобнее вести его двумя руками. В том числе и правой. Где она, кстати?

Вот.

Прямо передо мной.

Правая рука, сжимающая серебряный большой пистолет. А еще холодный. Я чувствую кожей виска ни на что не похожий холод металла. Тяжелый объект очень плотно прижат к моей голове. Как в детстве, когда ждешь маму зимой у магазина и опираешься на замерзший фонарный столб. Холод и полное сопротивление гравитации. Только еще страшно…

– Ты…

– Деньги давай, – сказав это, он выезжает почти на встречку, в последний момент кое-как выкрутив руль.

«Додж» опасно вильнул, а дуло пистолета больно ударило в скулу, вернувшись затем в исходное положение.

– Мужик, это преступление, – кое-как выдавливаю я из себя.

– Слушай…

Он не нервничает. Просто напрягается, как зверь перед прыжком. Я замечаю это боковым зрением. Чувствую напряжение, повисшее в воздухе, а затем вдруг, почему-то совершенно спокойно, говорю:

– У меня ничего нет.

Хотя как же нет. В моем кармане шесть сотенных, аккуратно сложенных пополам купюр. Все наши с парнями сбережения, оставшиеся после концерта. Шесть сотен баксов в необычайно глубоком для шорт кармане.

Парень кидает на меня злобный взгляд и вновь переключается на дорогу, повысив тон:

– Ты врешь!

– Даже если было бы… – вновь чувствую ком в горле, – не дал бы.

Больше водила на меня не смотрит. Он убирает пистолет от моего виска лишь затем, чтобы воткнуть его в мои ребра. Раздается щелчок взводимого курка…

Страх – неприятное чувство. Когда боишься, кажется, что тело перестает быть твоим. Секундой до – оно было родным, теплым и живым. Минутой после – чужим, холодным и мертвенно-липким от пота.

Пушка водилы смотрит на меня так долго, что я в подробностях успеваю изучить страх и себя в нем. Я чувствую, как в районе виска начинает пульсировать крохотная вена, а сердце чуть ли не выпрыгивает из груди. Слух настолько обостряется, что я явственно слышу, как скрипит спусковой крючок под указательным пальцем верзилы. Пальцы у него толстые, маслянистые. Железо под одним из них как бы тихо стонет. Еще чуть-чуть, и стон превратится в выстрел.

Я предпринимаю последнюю попытку его образумить:

– Мужик, остынь. Это ведь преступление.

– Give. Me. Your. Money, – вновь повторяет он, а взгляд злобный и напряженный.

Чуть больше пауз между словами – чуть меньше уверенности в том, что я вообще выберусь отсюда живым. Кожа у меня сейчас почти что мраморная. Летом в детстве, когда Америка и грабители с пистолетами были только на картинках в книжках, мы с друзьями часто находили лягушек. Они прятались в больших вечнозеленых лужах, в затопленных водой карьерах. Бледные и влажно-прохладные. Я сейчас похож на одну из них.

Еще бы. Он ведь вдавил ствол пистолета мне в живот.

– Я выстрелю, если ты не отдашь.

«Он не шутит. Тут не до Антона с Витасом. И не до наших шестисот баксов, которые я сейчас сжимаю в кармане…»

– Ладно! – я пытаюсь сдерживаться, но выходит плоховато. Слишком резкий поворот на выезде из даунтауна, и ствол его пушки тут же бьет меня по нижнему ребру. – Ладно, договорились! Я отдам.

– Пф-ф-ф… – громила не выдыхает и не расслабляется. Скорее сбрасывает напряжение, подобно тягачу состава. Со свистом выплевывает воздух в атмосферу.

– Ты только… – очередной резкий поворот подбросил пушку выше привычного. Гораздо выше. Здоровенное дуло пистолета не ударило по ребрам, а вмазалось прямо в мечевидный отросток. Клянусь, он не выстрелил только из-за какого-то почти смешного везения. Меня прошибла новая волна холодного пота. – Твою мать, мужик! Ты только пушку! Пушку убери!

Он отодвинул дуло пистолета, но тот все еще направлен на меня.

– Давай деньги. Говорю в последний раз.

Я закрыл карман рукой. Шесть сотен баксов. Наши траты на последний день отдыха и на обратную дорогу до Вайлдвуда. Наши американские завтраки в кафе, где есть Полли, Пегги и им подобные. Наша гарантия вернуться домой.

«Может, верзила очень занят дорогой? – в голове, словно молекулы совершают броуновское движение, кружатся мысли. – Мы уже давно выехали из центра и сейчас проезжаем что-то вроде железнодорожных путей. Он слишком озабочен тем, как бы не повредить колеса своего драгоценного „доджа“. Пистолет хоть и направлен на меня, но смотрит как бы в другую сторону. А если я сейчас дерну его руку вверх, он не успеет выстрелить».

Слишком поздно. Я уже успел посмотреть в окно и заметить бетонные перегородки с обеих сторон. Въехать на скорости чуть больше ста километров в час (а гонит он гораздо быстрее) – и ты размазан по одной из них.

Делать нечего. Да и бугай напоминает о себе довольно быстро:

– Чего ждешь? Умереть охота?

– Да сейчас я!

«Сотка!» Одну из «ценных бумаг» мне удалось отщипнуть от пачки и оставить в кармане.

Мои руки почти не дрожат, когда я протягиваю деньги грабителю:

– Держи! – и тут же добавляю: – Больше нет, можешь проверить!

– Только без глупостей.

Рукой, державшей пистолет, он быстро бьет меня по карманам. К моему счастью, стодолларовая купюра слишком тонкая и старая, чтобы обнаружить себя. О телефоне такого не скажешь. Мобильник лежит в противоположном кармане, привлекая внимание «моего личного водителя». Тот кивает головой и машет стволом.

– Что мне… – «Господи, до чего же надоело все это!» – Мобильный тоже отдать? На! – тянусь к карману, чтобы открыть застежку и высвободить устройство связи. – Забирай, черт тебя…

От завершения фразы меня спасает звук. На этот раз тормозной. Вжии-и-и-и!.. Громила ударом ноги по тормозу останавливает тачку. Полученные деньги он кидает куда-то под магнитолу и кричит:

– Выметайся!

Он резко открывает дверь и выталкивает меня из салона. Выкатываюсь из машины, и нога цепляется за высокий бордюр. Приземляюсь на тротуар правым коленом, в последний момент руками смягчая падение, а затем, сморщившись от боли, смотрю в сторону «доджа». Тот уже превратился в точку на фоне уличных джунглей.

«Фух, – мыслей в голове особенно нет. Я застыл в том же положении, в котором вышел, – правая нога слегка согнута, чтобы ослабить боль, левая рука ощупывает сто долларов в кармане. – Вот это приключение».

Все произошло так быстро, что я еще прихожу в себя минут десять.

– Да, Антон, возьми ты уже трубку наконец! – мобильник пару раз тихо провибрировал, сигнализируя, что батарея в скором времени прикажет долго жить. Судя по индикатору на экране, времени у меня совсем немного. Ровно до тех пор, пока два процента не превратятся в ноль. Закон подлости? В Америке это называется законом Мерфи, но легче от этого не становится.

Я вновь звоню на номер Антона.

– Sorry, – приторный голос дикторши в трубке. Хуже не придумаешь, – the subscriber is not available now…

– Боже, боже, нет. Давай соединяй… – мне внезапно становится смешно: я упрашиваю робота, чтобы он заставил Антона включить телефон.

– Please, call back later!

– А-а-а!

Ничего, кроме животных криков, во мне не остается. Водила выбросил мое финансово нерентабельное, коммерчески бесперспективное тело в каком-то неизвестном районе. Деревянные лачуги (чудо, что такие переживают стабильно раз в год приходящие тайфуны и ураганы), чумазые дети временами выглядывают то из-за свалки автомобильных шин, то из-за синей бочки с логотипом из нефтяных капель. Баррели – основное звено международной торговли, даже в трущобах.

– Антон, твою мать! – сбрасываю, пока телефон не разрядился. У меня осталось совсем немного времени, а ребята даже не в курсе, где я могу быть. Набираю Витаса. Может, мне повезет.

– Алло? – господи, за эту балтийскую мягкую и неторопливую «л» я готов обнять этого литовца. – Стас, ты где ходишь? Мы тут все обыскались уже. Приходи давай, – на заднем плане слышно, как чавкает и похрустывает Антон. Такие вот помощники, – а то мы без тебя всё съедим.

– Витас! – я стараюсь говорить как можно громче. Динамик барахлит и вот-вот перестанет работать окончательно. – Витас, приезжайте за мной! Меня ограбили!

– Ф-то? – слышно, как Антон с набитым ртом пытается вырвать трубку у Витаса. – Ф-то он там говорит? Дай ф-юда!

– Стас, погоди. Ты о чем? Кто ограбил? – я бы все сейчас отдал, чтобы люди могли понять все с первого слова, не задавая наводящих и уточняющих вопросов. – Ты где?