Текст книги "Одной ногой в США. Сделай шаг к своей мечте"

Глава 19. «Грязное» дело

Тумс-тумс-тумс. Парни-соседи сверху включают музыку с самого утра. Ритмичные, однообразные и низкие биты. Видимо, они таким образом расслабляются, набираются энергии перед рабочим днем. Или, может, курортный сезон в Нью-Джерси, куда я вернулся совсем недавно, настраивает на постоянные тусовки. Кто знает. Но фоновое сопровождение в этом доме не прекращается ни на секунду.

Парни-украинцы со своими «тумс-тумс», девочки, приехавшие откуда-то с Дальнего Востока, и их попсовые завывания, а вечерами дикий рев работяг из Минска. Такой вот русскоговорящий, многоголосый и полифонный дом.

Не зря в городе его прозвали «адским».

Мы вселились сюда в конце мая 2006 года, сразу по приезде – понравилась возможность жить «со своими». А теперь эти «свои» днями напролет будят все комнаты на этаже.

«Так, надо вставать! Вставать до тех пор, пока безудержное и беспрерывное движение соседей сверху не захватило и меня. Еще на работу ехать».

Форменная рубашка, брюки и легкий джемпер сверху – идеальный сотрудник готов.

Я хотел вновь устроиться к Элу, но его заведение начинало работать в режиме «курортный сезон» ближе к середине июня. Сейчас он не нуждался в дополнительном персонале. Но я вновь работаю в отеле. На этот раз в огромном десятиэтажном здании, состоящем из более чем сотни номеров. Атмосфера тут прохладнее, чем у Эла: по пятам никто не ходит и качество помывки раковин не проверяет, но…

Взгляды.

Презрительные – богатых отдыхающих, равнодушные и холодные – старшего менеджера, тревожные и напряженные – коллег-уборщиц. С последними сложнее всего. Команда из десяти – пятнадцати дам старше меня лет на десять каждый день наблюдает за мной, как за енотом в зоопарке: с интересом, изучающе.

Одна из них, которая просила называть себя Кларисса, чуть ли не специально сталкивается со мной в коридоре каждый день в одно и то же время.

– Хай, Кларисса! – а вот и она, чернявая доминиканка с грузной фигурой и тяжелым взглядом. Настоящая шаманка вуду. – Как дела?

– Просто отлично, Стас! Здорово, что ты приехал, – она явно сдерживает хихиканье, – именно сегодня. Как настроение?

Это не к добру. Кларисса никогда мне не отвечала. Стоило мне пройти мимо нее и компании одинаковых, как на подбор, латиноамериканок, они тут же замолкали. Даже если перед этим вели оживленную беседу.

– Э-э, кхм-м, кхм-м… – подавляю приступ внезапного кашля. – Да ничего, спасибо.

– Желаю тебе, – ее крохотные глазки блестят радостной злобой, – хорошего рабочего дня. Мы так обрадовались, когда ты пришел к нам в команду.

«Вообще не пойму, что происходит. Наверное, они употребили что-то запрещенное. Особенно Кларисса!»

Я ухожу от разговора, поднимаясь по бетонной лестнице на третий этаж, как можно дальше от грузной доминиканки, демонстративной опрятности ее формы и странной вежливости.

Затем заправляю выбившиеся края рубашки за пояс, снимаю тележку с уборочным инвентарем с тормозов – и поехали! Впереди с десяток номеров с бутылками на выброс (в конце дня их наберется до пары ящиков), километрами грязных полотенец и… круглыми суммами чаевых. Богатые отдыхающие оставляют их на кровати после отъезда – это и есть наша зарплата. Формальная ставка за час – лишь малая доля. Основные баксы, хрустящие и зелененькие, притаились не в бухгалтерии, а на двуспальных кроватях, незаправленных и в складках.

– Стас? – помощница менеджера, крохотная малазийка, пробегает мимо. – Работаешь?

– Ну да, – рука с мастер-ключом тянется к двери номера.

– Тебя старший зовет. Спустись к нему, ладно?

«Что за?..» Сюрпризы сегодня не прекращаются. Сначала Кларисса со своей странной вежливостью, теперь вызов к начальству. Недобрый знак. Вызов с отрывом от работы почти всегда означает претензии и недовольство.

– Заходи, Стас, – менеджер, бледный унылый парень за сорок, уже ждет меня в кабинете. Кабинетом это назвать сложно – подвальное помещение через дверь от котельной.

– Привет! Я как раз заходил в номер, чтобы…

– Сто двенадцатый? – перебивает он меня.

– Да…

– Сегодня в нем не работаешь.

– В каком смысле?

«Ничего не понимаю, что он несет?»

– Я говорю, что сегодня ты в нем не работаешь. Ты не справляешься. В комнатах, убранных тобой вчера, ворох грязных полотенец, а из холодильника даже бутылки не выброшены, – взгляд тяжелый, как будто затянутый пленкой. – Мне Кларисса показала, понимаешь?.. – последняя фраза звучит почти доверительно, словно он делится каким-то секретом.

«Кларисса. Ну конечно». Теперь все ясно. Дамочки, очевидно, так сплотились за время работы, что просто не готовы принимать в свои ряды еще кого-то. Но специально занести в убранный номер бутылки и разбросать грязные полотенца – настоящий латиноамериканский заговор. Вот откуда ее удивительное дружелюбие утром. Она просто отмечала победу.

– Мне, наверное, стоит сдать форму? – логичный вывод.

Такой работы в городе полно. Бороться явно не стоит.

– Думаю, да, – внезапно менеджер побледнел еще больше. Работа с людьми явно не шла ему на пользу. – Сам понимаешь…

– Да брось, – вижу, бедняга совсем расчувствовался, – ничего страшного.

Хлопаю дверью кабинета, выходя в узкий подвальный коридорчик, а на выходе в главный холл вижу Клариссу. Она стоит прямо, скрестив руки на груди и высоко подняв голову. Глупая. Так стараться ради работы за девять баксов в час. И это в Нью-Джерси в разгар туристического сезона. Если и есть что-то общее между Россией и Америкой, то это одно…

«Спасибо тебе, Кларисса».

От отсутствия мечты и целей, от добровольного согласия жить в склоках не спасет никакой развитой капитализм.

Звон стекла пивных бутылок и осколки смеха вокруг. Мы с ребятами сидим на лестничной клетке позади дома. Свесив ноги с металлических опор, потягиваем кто что и болтаем о жизни. Обожаю такое.

– И что? – Рустам, парень из Беларуси, открывает уже вторую бутылку. Подносит горлышко с крышкой к железной, местами порыжевшей перекладине перил. Отточенным движением коротко бьет по крышке, резко уводя бутылку вниз. Щелк! Делает это так, как будто он сам Дэвид Копперфилд. – Хочешь сказать, она, как ее там…

– Кларисса.

– Эта Кларисса… думаешь, она намеренно исхреначила весь номер? Специально… – глубокий, смачный глоток, – специально, чтобы тебя уволили?

– Ну я не знаю, что у нее в голове было, но… – аккуратно ставлю бутылку на решетчатый пол, – скорее всего, да.

– Бред! Хотя пока я не получил…

Последние слова Рустама заглушил громкий бит. Градус веселья в компании становится выше.

– Говорю, пока я не получил убежище, часто таких дамочек встречал. Приезжают из своих стран третьего мира и сходят с ума от доступности крема для рук в магазинах…

Рустам – смешной парень. Любитель колкого юмора и обладатель темных, почти черных глаз. Родители, кажется, родом из Татарстана.

– Подожди… – первая часть его слов дошла до меня только сейчас, – какое убежище? Ты о политическом?

– Ну да, – еще один глубокий глоток. – И нам, белорусам, хорошо дают убежище. По крайней мере, пока.

– Слушай, а…

Договорить я не успеваю. Из глубины коридора стремительно, почти как марафонец, выбегает парень-сосед. Кажется, с первого этажа.

– Ребята, полиция! Шухер!

– Вы чего?

Вокруг начинает твориться самый настоящий хаос. Душевные посиделки в один миг превращаются в муравьиный клубок беспорядочно бегающих и снующих тел. Десять человек одновременно вскочили, проливая и разбивая все подряд, и бросились врассыпную: кто-то с кем-то столкнулся, кто-то выбежал во двор, а кто-то спрятался за домом. Очень странно. Любой, кто знает нравы американских копов, понимает, что опасности нет.

– Парни, они не тронут. Разве что попросят уйти… эй! – хватаю пробегающую мимо девчонку и усаживаю ее рядом с собой. – Да сядь уже! Чего мечешься?

– Отпусти, – ответом мне становится крик, – отпусти-и-и!

Я смеюсь и выпускаю ее, как раз когда входит полиция. Мощный свет фонарика бьет прямо в лицо. На меня смотрят двое рослых, плечистых служителей порядка:

– У вас всё в порядке?

– Да, офицер! – поднимаю руку, чтобы поприветствовать. Я так увлекся, что даже забыл поставить бутылку на пол. – Привет!

– Соседи жалуются на шум, какие-то крики, – просипел второй посаженным голосом.

– Мы себя тихо ведем, все нормально, – пожал я плечами. – Возможно, это кто-то буянит в соседних домах.

Через несколько минут они уходят. Никаких задержаний с последующей депортацией или допросами в участке не происходит. Рационализм во всей красе. Деньги налогоплательщиков тратятся по назначению.

Я съезжаю из «адского дома» через две недели: постоянные тусовки отдыху не способствовали. К тому моменту я уже совмещаю работу в ресторане и вечерние смены в сувенирном магазинчике (никаких магнитиков на холодильник – тут популярны пивные кружки с логотипами и забавные курортные футболки), так что домой возвращаюсь вовсе без сил. В этот раз выбор пал на симпатичный домик в тихом районе. Ребята-соседи – по большей части македонцы: широкие лица, короткие кудрявые волосы и рост ниже среднего. Забавные чертята. Реагируют на полицию так же болезненно и негативно, как мои бывшие сожители. Вот только, завидев свет их мощных фонариков, они кричат не «Бегите! Полиция!», а безумно смешное и необъяснимое: «Прячьтесь! Цыгане приехали!»

Я пытался рассмотреть за спинами полицейского наряда толпу цыган. Ни одного не увидел. Даже спросил у копов, но те, проверив мои зрачки, ушли так же, как и предыдущие. Чуть позже меня настиг приступ хохота, когда один из македонцев рассказал, что «цыгане» – это на их сленге аналог русского «мусора». Так сильно я давно не смеялся.

Глава 20. Вредное производство

Вечерние смены продавца в магазине – продать товар, завернуть его в пакет и широко улыбнуться, сказав: «Спасибо за покупку, приходите еще!» Долгие часы в ресторане – тесные ботинки и усталая спина в конце дня (присесть иногда не получается). Я бы провел так все лето, не случись разговора с Рустамом. Работа продавцом и официантом была сезонной – скоро пролетят августовские деньки, и все начнет закрываться. Поэтому, когда вопрос о повторной смене места жительства уже нельзя откладывать, он делает мне интересное предложение:

– Слушай, мы тогда не договорили. Я же тебе работу хотел предложить, – он быстро оглядывает меня, как бы прицениваясь. – Ты вообще что собираешься зимой делать?

– Честно? – не люблю откровенничать, кому-то раскрывая свои планы, но Рустам вроде свой человек. – Мы думаем снова уезжать. Все потихоньку прикрывается.

– Охота тебе так мыкаться? – хитрец, хорошо считывает внутреннее состояние. – Есть вариант. Айда со мной на стройку? Начальник, Дима Межевич, тоже из Беларуси. Все свои, не обидят.

– Ну… – вспоминаю, что я никогда не имел с этим дела. Странное предложение вчерашнему официанту. – Слушай, я ведь в таких местах никогда не работал.

– Да мы научим, – им явно недостает людей, если он так хватается. – Там ничего сложного. Освоишь за пару дней.

Хочу я того или нет, но на следующий день мы приезжаем на встречу с Димой, минским коллегой, таким же мигрантом и таким же парнем, который не хочет никуда уезжать. Название фирмы – Bel Construction.

– Двенадцать долларов в час, плюсом еще доллар сверху, если работаешь хорошо, не убегаешь и не филонишь, – Дима, удивительно образованный для прораба парень, сразу берет меня в оборот. – Работа не из приятных, но ничего сложного. Самое главное тут – делать все не спеша и с толком. Ты, я смотрю, крепкий, так что сработаемся.

– Но у меня даже оборудования никакого нет.

– Это всё дадим, не думай. У нас вся фирма-то – пара траков и инструменты. Соглашайся. Если вдуматься, – ехидная, едва заметная улыбка, – работа мечты.

«Работой мечты» оказывается монтаж так называемого файбергласса на балконы жилых застроек. В теории я должен нанести химикаты на стекловолокно, подождать денечек, а потом отшлифовать и покрасить. И все! Тяп-ляп – и готово!

На деле все немного иначе.

Первый этап – подготовка деревянной поверхности балкона. Надеваю перчатки и респиратор. В руках у меня огромная шлифовальная бандура, пластиковая ручка с кнопками и полирующий диск. Нажимаю кнопку пуска и, унимая дрожь в руках, буквально впечатываю ее в деревянную стену – надо убрать все бугры и занозы до нанесения химии. Шлифовать всего ничего: огромную лоджию, свисающую со второго этажа кондоминиума, типового жилья фирмы Bel Construction. Таких домов в Нью-Джерси полным-полно.

После шлифовки убираю бандуру в сторону и приступаю к обработке химией. Для начала необходимо окончательно выровнять поверхность: замазать все прорези от шлифовального аппарата и естественные неровности черным, как сажа, вязким кремом. После контакта с затвердителем тот засыхает через полчаса и шлифуется. Затем в дело вступает синяя масса Resin, которую мы обычно называем «резиной». Задорно-синяя, как незамерзайка, и отвратительно пахнущая.

Дальше расстилается рулон стекловолокна, ковер спрессованных стеклянных ворсинок. И вновь в дело вступает Resin: пропитываю валиками с синей, быстро застывающей массой стеклянный ковер, сначала по краям, и от центра остальную поверхность. После этого делаю перерыв: времени впереди – примерно пять часов, а до пляжа рукой подать.

После отдыха начинается самое интересное.

Затвердевшую водонепроницаемую поверхность, файбергласс, нужно несколько раз отполировать.

Привет, полистироловый, легкий, шуршащий костюм химзащиты! С горем пополам натягиваю «снизу вверх». До тех пор, пока капюшон со вшитой резинкой не обтянет голову. Застегиваю молнию, надеваю двойной респиратор, очки и туго заматываю скотчем те места, куда может проникнуть ядовитая стеклянная пыль: щиколотки и запястья. Но, честно сказать, это помогает лишь отчасти: что-то все равно проникает сквозь защиту.

Дышать в таком комплекте нелегко, а еще сложнее – работать. Все тело потеет, покрываясь липкой, не просыхающей корочкой. Спустя полчаса кожа начинает нестерпимо чесаться, глаза краснеют и слезятся, постоянно хочется чихать.

Осталось всего ничего – покрасить подготовленную поверхность.

Как итог: симпатичная водонепроницаемая лоджия, на которой может с комфортом отужинать целая семья обеспеченных американцев, типичных скупщиков кондоминиумов в Нью-Джерси.

Так проходит каждый рабочий день. Одинокие прогулки до стройки в начале рабочего дня и уставший шаг обратно в конце. Единственное развлечение – техасский покер с ребятами из бригады каждую субботу. После месяцев совместной работы мы решили снять кондо – полторы тысячи зеленых плюс счета за коммунальные услуги за один из построенных нами домов. Покер на деньги – отличный способ поднять копеечку на квартплату. Особенно когда игра выглядит примерно так:

– Ну что, – Паша, парень с громадными руками, уже знатно поддатый, тасует колоду, – салаги? Готовьте кошельки. Я сегодня в ударе.

– В каком ударе, господи? – его оппонент, худенький мигрант из Гомеля, аккуратно ставит бутылку на пол. – Разве что в пивном…

– Я вообще-то как… – пытается подавить икоту, но не получается, – как стекло, ик!

– Ты хотел сказать, как файбергласс.

– Так, сдавай уже, умник, – снова приступ икоты и быстрый взгляд на меня. – Стас, ты с нами?

– Конечно, – еще бы, как пропустить такую возможность. Паша и остальные игроки допивают четвертую бутылочку. Того и гляди либо останусь за столом единственным трезвым, либо они раньше времени бросают свои ставки, чтобы побежать в туалет. – Сдавай!

– Вот это дело!

Игра продолжается недолго. Самое забавное в ней – наблюдать, как хорошо поддатый Паша пытается сохранять спокойное лицо, когда в руки попадается хорошая карта, и как моментально видит радость на лице других игроков.

– Ты чего лыбу давишь? – парень из Гомеля не улыбается уже минут десять, но в Паше играет подозрительность. Все ради победы.

– А ты чего такой грустный?

– Что? В рукавах что-то прячешь, да?

«Комедия какая-то! – я сижу, пытаясь сдержать приступы хохота. – Он реально сейчас похож на героя из „Следствие ведут колобки“».

– Паш, ты нормальный? – худой парнишка явно развеселился. – Это, блин, покер, а не подкидной дурак.

Дело могло бы дойти до драки, если бы не время вскрывать карты.

– Что у тебя? – Паша пытается показать свою комбинацию. Бесполезно, он слишком пьян, чтобы даже руку протянуть.

– Не знаю, – парень из Гомеля не лучше него. – Я одну карту потерял, кажется. Парни, – оборачивается в мою сторону, – давайте заново начнем, а?

– Ик! – Паша в своем репертуаре.

«Похоже, деньги мои».

Это очевидно. Я единственный человек за столом, у которого в руках оказалось хоть что-то похожее на комбинацию. Остальные либо допились до такой степени, что потеряли половину, либо внезапно подумали, что играют не в покер, а во что-то другое, и начали усиленно собирать только черную масть. Удивительно. Но весьма доходно! За один такой вечер я собирал до двух сотен. Пара недель – и квартплата отбита!

Вечно так продолжаться не может. Холодные снежные зимы в Нью-Джерси, работа на стройке и пронизывающий ветер с океана убивают меня. Я совсем не понимаю, что здесь делаю. Один, без родственников и семьи, даже без документов. Единственное, что есть, – неизвестно как полученные права.

На следующий день я решаюсь позвонить своей сестренке Оле.

– Алло! – жизнерадостный голос на другом конце трубки. Как всегда, в приподнятом настроении.

– Привет, сестричка. Я как раз еду на работу. День сегодня какой-то особенно серый. Может, скоро даже пойдет снег.

– Стас? – она удивлена. Еще бы. Даже не помню, когда я звонил ей в последний раз. – Привет… Здорово, что ты позвонил! Что у тебя с голосом? Что-то случилось? – удивительно, она всегда это понимает. Мы вроде не близнецы, но интонации она улавливает безошибочно.

– Да все норм… – прерываю сам себя, понимая, что хочу сказать на самом деле. – Слушай, хотел спросить совета. Я не знаю, как поступить. Надоела вся эта история.

– Ты о чем?

Тут я рассказываю ей все. Про свое нелегальное нахождение на территории Штатов и угрозу быть депортированным. Про работу на стройке, где мне каждый день приходится контактировать с опасными химикатами. Про квартплату, зиму, общажность и в конце концов про то, что…

– Слушай, я вообще не знаю, зачем это все нужно. Мне кажется… – набираю побольше воздуха, чтобы все-таки это сказать, – мне иногда кажется, что стоит вернуться, вот.

Оля молчит. Она вообще редко когда выдает ответ сразу, необдуманно. Всегда предпочитает взять паузу. В этом, наверное, ее огромная ценность.

– Ну приезжай.

– Что? – я такого ответа явно не ожидал. – Что ты говоришь?

– Я говорю, приезжай, – интересно, откуда в ней такая твердость? Она как-то удивительно убеждена в том, что говорит. «При-ез-жай» – три отчетливых слога. Три маленьких стука в дверь родного дома. Звучит уютно. – Если все и впрямь так плохо, как ты говоришь, то даже не думай оставаться. У мамы сейчас все в порядке. Магазин процветает. Ей все еще можно продавать алкоголь и сигареты, – на том конце трубки я услышал ее короткий смешок.

– Но…

– Стас, ты ведь сам это выбрал, правда ведь? Ты сам выбрал Америку. Сам решил, что не хочешь оставаться в универе. Сам взял и направил свою жизнь. Откуда в тебе сейчас какие-то сомнения? До этого ты прекрасно справлялся без чьих-либо подсказок.

– Я… – черт возьми, я просто в смятении. Оля говорит острые, пробирающие до глубины души слова. Но как будто бы… абсолютно верные.

– Я это к тому, что только ты можешь понять, чего хочешь на самом деле, – продолжает Оля. – Но сейчас тебе нужно сделать выбор, в который ты веришь: остаться или вернуться, – секундная пауза. Она переводит дыхание. – Ладно, давай. Мне на работу пора. Чуть позже созвонимся. Люблю! Пока!

– Пока!

Я сижу до тех пор, пока машины позади не начинают сигналить – зеленый свет. За две с половиной минуты нашей беседы Оля смогла переварить мысли, с которыми я не мог справиться такое долгое время.

Я останусь. Сестра права – нет ни малейшего повода страдать и мучиться. Я приехал сюда вовсе не за тем, чтобы повторять безнадегу и серость образа жизни там, на родине. Я выбрал Америку и остаюсь. Думаю об этом, проезжая перекресток. А затем смотрю через лобовое стекло вперед, на небо: будто в подтверждение моим мыслям снег перестал идти, и тучи решили разойтись, уступив место солнцу, радостно засиявшему лучами в магазинных витринах.

«Надо ценить то, что имеешь. Все остальное придет».

Глава 21. Восемьдесят миль в час

Февраль 2007-го. Воскресенье. Я проснулся от вибрации и мелодии телефона. На ощупь дотянулся до тумбочки и отключил звук. Через пару минут сотовый вновь завибрировал, теперь уже на беззвучном. Надо заканчивать с этой привычкой и отключать его по крайней мере на выходные.

«Если это с работы – пошлю куда подальше!»

– Стас, здорово! Ты спишь, что ли?

– Олег? Чего в такую рань? – кажется, это приятель, с которым я познакомился недавно. Он тоже живет в Нью-Джерси. Заядлый тусовщик и пройдоха.

– Вставай, а то все проспишь, – шмыгает носом. Он всегда так делает, когда хочет сделать какое-нибудь предложение. – Тут в Атлантик-Сити дегустация пива. Платишь сто пятьдесят баксов, и всё, гуляй на здоровье!

– И?

– Что и? Поедешь, нет? Я своих звал, но они заняты. Хватит спать. По коням!

Вспоминаю, что дел сегодня особенно никаких нет. Почему бы не проветриться? Я соглашаюсь.

Через час мы уже на месте.

Сотня разбросанных тут и там небольших палаток с разными сортами пива. Немецкое, чешское, французское… даже родную «Балтику» не забыли. В каждом брезентовом киоске наливают по чуть-чуть, отдавая в руки не больше пластикового стаканчика. Тут не напьешься.

Мы тем не менее смогли. К концу дня от меня и Олега остается только тело, «святой дух» остался плавать в одной из пивных палаток. Я пьян, но не настолько, чтобы земля и небо периодически менялись местами. Олег же именно в таком состоянии.

– Дружище, – я его поддержал в последний момент, иначе бы он растянулся в луже на обочине. – Поехали домой, сейчас. На автобус сядем, и… и вперед.

– Не-не, мне завтра на работу, ты чего. Какой автобус? Сейча… – Олега знатно занесло на очередном повороте, и я опять удержал его за шиворот. Удивительно, как он мог еще нормально говорить. – Сейчас сядем к… ко мне и домчим за минуту.

Мои протесты бесполезны. Пытаюсь отговорить Олега, но у меня ничего не выходит. Мы садимся в машину и уже через минуту…

Бам!

Вписываемся прямо в бетонный столб неподалеку.

– Олег, твою мать! – я пытаюсь привести его в чувство. – Заканчивай давай, хватит!

– Нормально-нормально! – по-моему, он меня не слышит. Лицо и шея покраснели и опухли, глаза смотрят тяжело и квело. Он выруливает опять на асфальт.

Как только мы выехали на хайвей, Олег возомнил себя Шумахером. Он забыл про тормоз и впечатал педаль газа до упора в пол.

– Олег, ты чего? – я вижу впереди быстро приближающийся пункт сбора платы, и мне становится не по себе. Бетонный кубик со шлагбаумом – типичная картина для американских платных дорог. – Олег, тормози давай!

Бесполезно, он как будто на автопилоте. Опасном и скоростном. Шлагбаум становится все ближе и ближе. Я вижу кузов машины впереди. Огромный трак модели “SUV” или вроде того. Кажется, что приближаемся к нему стремительнее кометы. Бросил взгляд на приборную панель: скорость на спидометре восемьдесят миль в час. Только когда я буквально срываюсь на крик…

– Оле-е-ег!

…он меняется в лице и нажимает на педаль тормоза. Но уже слишком поздно. Кузов трака моментально заслоняет собой все остальное пространство.

Пуф!

Так взрываются подушки безопасности. Странное ощущение. Будто в тебя на большой скорости врезается мешок с песком. Тяжелый, плотно-воздушный и как-то странно пахнущий. Выползаю из салона. Алкоголя в крови не осталось ни капли. Только скребущее, гадкое ощущение в горле.

«Твою мать!» Вижу, что произошло с машиной. Трак, в который мы врезались, не пострадал: его кузов был значительно выше, так что мы попали как бы под него. Удивительно, но как будто не осталось ни одной царапины. Чего не скажешь про наш транспорт: бампер и капот смяты гармошкой. Поразительно, как я и Олег остались живы.

Он уже вышел из машины и пытается договориться с водителем трака.

– Мужик, – протягивает ему руку, как бы в жест примирения, – пятьсот долларов, и нас здесь не было. Разъезжаемся, как в море корабли.

Не вышло. Работник пропускной станции уже вызвал полицию, и наряд приехал довольно быстро.

Олега отправили на заднее сиденье машины, прямехонько за решетку.

– Сэр, – офицер в отглаженной форме подходит ко мне, – как вы себя чувствуете, вам нужна помощь?

– Э-э-э, – я еще в шоке, но уже достаточно трезвый, чтобы нормально связывать слова в предложения. – Нет, офицер… все отлично.

Он внимательно смотрит на меня, прежде чем спросить:

– Поедете с нами? Или останетесь?

Смотрю на Олега. Он гораздо трезвее, чем был до того, как сел в машину, но все еще красный, кричит и размахивает руками. С арестом он не согласен.

– С вами, офицер. Посижу рядом с ним.

В машине начинается настоящий цирк. Словно предполагая, какое обвинение ему предъявят в участке, Олег не может усидеть на месте. Крутится, то и дело спрашивая полицейского, можно ли остановить машину.

– Офицер, давайте вот здесь. Стопорните минуточки на две, а?

– Сидите на месте, – американская полиция редко бывает многословной. – Нам надо попасть в участок и оформить вас.

– Офицер, вы не понимаете. Мне очень надо в туалет. Давайте вон там, где деревья?

– Ждите! Мы скоро доедем.

– Да я сейчас прямо здесь это сделаю.

– Сделай, – офицер повернулся и прожег Олега взглядом. – И тогда будешь за собой убирать.

Олег начинает напоминать волчок. Как я умудрился в такое вляпаться! Отличное воскресенье, ничего не скажешь. Внезапно, будто желая поднять настроение всем в машине, Олег выдает:

– Офицер… – секундная пауза. – Are you human?[10]10
  Are you human? (англ.) – Вы человек?


[Закрыть]

Полицейский, невозмутимый как скала, вдруг улыбается:

– Человек. Поэтому не справляю нужду под каждым кустом, а хожу исключительно в туалет.

Когда приехали в участок, у Олега конфисковали права. Он тут же начал бушевать, но быстро поутих, получив от стражей порядка пару успокоительных ударов дубинкой по ребрам.

Полдня мы давали показания, а затем я позвонил знакомым, и через полчаса нас забрали.

Наверное, не произойди со мной этого случая, не побывай я на грани жизни и смерти, разговор с Олей быстро бы забылся. Однако теперь, осознав, насколько ценна жизнь сама по себе, я понимаю: все, что происходит, – к лучшему. Я смотрел на чистое голубое небо, наслаждался лучами солнца и чувствовал, как хрупка жизнь.

Нужно беречь ее и радоваться тем мелочам, что тебя окружают. Да хоть тому же безоблачному небу или аккуратно подстриженному газону, мимо которого мы сейчас проходим.

И, конечно же, надо следовать своим мечтам.

Уже в мае состоялся не очень приятный разговор с Леной. Все как раз шло к этому. Она уже стремилась к более серьезным отношениям. Создать семью, родить ребенка, сдувать пылинки с мужа и готовить ему завтраки, провожая на работу, – вот о чем она мечтала. Я же не был готов к этому и честно в этом ей признался. Зачем ее лишать счастья, притворяясь, что мне это по душе, и, по сути, предавать себя. Мы расстались по-доброму, пожелав друг другу скорейшего исполнения всех желаний.

У меня же в голове играли басы и светомузыка. Пару месяцев назад сбылась моя мечта: я побывал на «Ультре»[11]11
  Ultra Music Festival – ежегодный фестиваль электронной танцевальной музыки, который проводится в Майами.


[Закрыть]. И сейчас точно знал, что в 2008 году я вновь буду там танцевать в огромной многонациональной толпе молодежи под мощные хиты David Guetta, Armin van Buuren, Moby и многих других мэтров электронной музыки.