Текст книги "Безымянная скрипка"

58. Берегите себя

После новогодних праздников мир зажил по-прежнему. Все те же рядовые будни, холодные ночи и серые дневные улицы без талого снега, бесследно исчезнувшего с наступлением сухого января; все тот же распорядок с пятидневной рабочей неделей и частыми визитами к скрипачу за очередной порцией критики и уроков мастерства.

Больше музыки и меньше рефлексии.

Я с ребяческой радостью дождался транспортировки байка из Великобритании. Три недели – и Ямаха пересекла океан, оказавшись на парковке у многоквартирного дома в Астории. Я уже не мог отказать себе в удовольствии прокатиться по манхэттенским авеню, бруклинским экспрессуэй или дорогам вдоль Гудзона.

Вечер воскресенья я провел в пути на север через Бронкс за пределы города. Вернувшись домой за полночь, с не двигающимися от холода руками и затекшей спиной, я еле стащил всю мотоэкипировку и лег спать, удовлетворенный и умиротворенный.

Впервые за долгое время я спал без сновидений.

Утро выдалось морозное, асфальт кое-где покрылся ледяной коркой, скользкой и неприятной. Я добрался до офиса за пятнадцать минут и оставил байк на противоположной стороне улицы в удачно освободившейся нише, там, куда я обычно и не заглядывал из-за габаритов Дефендера.

Со шлемом под мышкой я стоял спиной к крыльцу стеклянных створок и курил, провожая прохожих взглядом. Горло щипало от едкого дыма, порывистый ветер толкал в спину, по позвоночнику пробегали мурашки. Я потушил сигарету, но не шел в офис, будто чего-то ожидая.

Темно-синий внедорожник Вольво, показавшись из-за угла, уверенно двигался по улице к единственному оставшемуся свободному пространству парковочного места между моим мотоциклом и соседним автомобилем.

Бородач Уолтер Кокс шагал вверх по тротуару и махал кому-то рукой – и я не сразу понял, что жест предназначался водителю Вольво. Автомобиль ловко нырнул в нишу и уже было остановился, но вдруг вновь тронулся – и врезался капотом в мой байк, опрокидывая его на бок.

Я таращился на происходящее как на театральное представление.

Стараясь не расплескать кофе в белом стаканчике, разработчик догнал и обогнал машину, остановившись на противоположной стороне дороги, и развел руками.

Когда дверь открылась, он воскликнул:

– Дамочка, ты что творишь?!

Незнакомка выскользнула из салона, поток холодного воздуха взъерошил длинные каштановые волосы.

– Сука! – выругалась она, захлопнув дверь.

Ни я, ни Кокс не успели вмешаться – незнакомка уже приблизилась к лежащему мотоциклу и присела на сиденье, упираясь ногами в землю, держась за руль и за раму. Пара секунд – и байк уже вернулся в вертикальное положение.

– Зачем ты его подняла?!

– Так надо.

Бородач ошарашенно оглядывался по сторонам, он первым увидел меня, наконец, справившегося с оцепенением. Я пересек дорогу и бросился к ним.

– Ну все, сейчас крики будут, – мрачно вздохнул Кокс.

Незнакомка обернулась. Ее широко распахнутые темные глаза смотрели на меня, а я растерянно сжимал в ладонях шлем, не в силах произнести ни слова.

Мы стояли друг напротив друга, и, казалось, в этой вселенной что-то пошло не так – точно не по плану, – разбиваясь вдребезги на тысячи осколков.

Сердце бешено колотилось в груди, вырываясь наружу сквозь мотокуртку и несколько слоев одежды. Уолтер, недоумевая от произошедшей заминки, помахал перед ее носом рукой.

Незнакомка моргнула.

– Это мой байк, – выдавил я.

– Простите. Мне жаль. Я виновата. Гребаная скользкая дорога.

– Понимаю.

Она продолжала смотреть на меня, я не мог даже вздохнуть. Голова кружилась.

– Надо было ходить пешком, – сказал Кокс. – Я же говорил.

– Я никуда не убегаю.

– Я тоже, – отозвался я. – Я Виктор.

– Я Уолтер.

Косясь в сторону входа в здание офиса, разработчик протянул ладонь, я пожал ее на автоматизме.

– Стелла.

Я улыбался как дебил. Она подала мне руку, пальцы были холодными, мне не хотелось отпускать, и я держал ее дольше обычного.

– Вы хоть на байк посмотрите, все ли целое, – вмешался Уолтер.

Я нехотя переключил внимание с незнакомки на мотоцикл, повреждений я не заметил. На бампере Вольво тоже не было царапин.

– Все в порядке, – бросил я.

Я был растерян, я не понимал, что делать дальше.

– Ну раз в порядке, гоу на работу. Нам пора.

Уолтер выжидающе смотрел на незнакомку, та смотрела на меня. У меня перехватывало дыхание.

– Если что-то понадобится…

– Оставьте свой номер, – перебил ее я.

– Какой номер? – встрял Уолтер. – На одном этаже работаем. Пошли уже, у меня кофе остыл.

Она в недоумении приподняла бровь.

– Томпсон? – улыбнулась незнакомка, я стал улыбаться еще шире. – Точно.

Несколько мгновений спустя мы наблюдали, как она достает из автомобиля рюкзак, закидывает лямку на плечо и прячет кисти в карманы короткой дубленки. Вольво моргнул фарами, издав звук включившейся сигнализации.

Кокс развернулся на пятках и направился к крыльцу, Стелла шла следом. Я, не желая отставать, шагал позади и крутил в руках шлем.

Хотелось курить. Когда мы миновали крутящиеся лопасти из стекла и металла, незнакомка замедлила ход, оборачиваясь, разглядывая меня с едва различимой улыбкой. На приветствия попавшихся навстречу в холле коллег она лишь небрежно кивала.

В замкнутом кубе лифта знакомый аромат духов щекотал ноздри, рюкзак с ее плеча касался моего локтя. Я боялся встретиться с ней взглядом.

Я молчал, кусая губы, ощущая на себе изредка бросаемые взгляды, незнакомка даже не перебрасывалась фразами с Уолтером.

Створки распахнулись, мы оказались в холле, разделяющем этаж на два крыла опенспейсов.

– Было приятно познакомиться, Виктор, – проговорила она, замедляя шаг, ожидая моей реакции. – Берегите себя.

59. Справедливость

Первую половину дня я не мог думать ни о чем, кроме знакомства с незнакомкой. Я старался отвлечься на работу, отвечал на вопросы коллег, слушал через наушники музыку, пытаясь заглушить мысли, но тщетно. Мне хотелось оглядываться в проход или снова идти к вендинговому аппарату в общий коридор, лишь бы узнать, что будет дальше.

То, как она произнесла мое имя, засело в ушах – словно первым и единственным, что я слышал в этом мире, был звук ее голоса.

Страх и одновременное предвкушение, что мой мир уже не будет прежним, будоражили сознание. Тело тоже было взбудоражено… На месте не сиделось. Я едва не опрокинул стул и вышел из опенспейса, направляясь за очередной порцией кофе на кухню – очевидно, чтобы стало еще хуже.

Из коридора сквозь стекло я вновь наблюдал, как она хмурилась и что-то объясняла проект-менеджеру из нашего отдела, оборачиваясь на других сотрудников, подходящих к ней с просьбами и вопросами. Уже начиная злиться от повышенного внимания, незнакомка отъехала на крутящемся стуле со своего рабочего места в противоположный конец помещения и накрылась ноутбуком, сложенным уголком, закатывая глаза.

– Меня здесь нет! – даже из коридора я различил, как рычала она. – Если будете меня отвлекать, я точно ничего не успею!

Я бы на их месте не стал ее злить… Мгновение спустя каждый в офисе уже занимался своим делом, покорно разойдясь по периферии, и отдел разработки ненадолго погрузился в мир и покой.

Любопытно, но она, кажется, не общалась в приказном тоне только с Уолтером. Остальных, даже юного адепта Джесси, Стелла Валле терпела.

Я часто видел их – незнакомку и бородача – вместе в лифте и в перерыве на обед, их столы располагались стык в стык, иногда они сидели за одним столом. А вдруг они встречаются?

Ревность, зависть… «Нет, не может быть такого, – твердил я сам себе, бездумно открывая и закрывая каталоги проекта. – Вселенная не может быть так несправедлива».

На справедливость я роптал зря. Чуть позже, не выдержав безделья и нудности полумертвого офиса, я спустился на лифте и вышел на улицу. Я угрюмо глядел себе под ноги и намеренно старался не поднимать голову. Каково было мое удивление, когда я наткнулся на незнакомку, щелкающую зажигалкой на том самом месте, с которого я наблюдал, как она опрокидывает мой мотоцикл.

Тусклое дневное солнце играло медью в ее волосах, я боролся сам с собой. Стоит ли мешать ее уединению?

Она почувствовала мое присутствие и обернулась. Я старался вести себя непринужденно, я поравнялся с ней, встав по левую руку, и достал пачку сигарет.

– У меня дерьмовый день, – с усмешкой произнесла она, без утайки глядя мне в глаза. – А как вы, Виктор?

Ну вот опять… Зря она так. Я был готов растаять, растечься по тротуару черным пятном и утечь в замерзающий водосток, звук голоса ласкал внутренности, забираясь под ребра.

Я сунул сигарету в зубы, набрал полную грудь воздуха и только потом ответил:

– Много работы, но ничего делать не хочется.

После затяжки голова закружилась, словно я курил в первый раз.

– У меня то же самое. Релиз бета-версии по срокам через неделю, а нам еще далеко даже до перехода в тесты… – конец сигареты в ее пальцах заалел, и она медленно выпустила дым через нос. – Но это все потом. В двух кварталах отсюда есть кафе – готовят быстро, но вкусно. За сорок минут успеем… Ты уже обедал?

60. Бейглы

Вот так просто – мы шли вверх по авеню в бургерную, называвшуюся почему-то булочной. Я и она – продолжая беседовать, улыбаться и успевать смотреть по сторонам, преодолевая перекрестки и светофоры.

Я искренне не понимал, в чем причина ее репутации злобной суки: она казалась остроумной, вежливой и внимательной, и даже если не брать в расчет мое смущение, я чувствовал себя с ней невероятно легко.

Будто мы сто лет знакомы и понимаем друг друга с полуслова.

Мы по очереди забрали подносы с заказами и теперь сидели за высоким столом напротив окна, а перед нами, горячие и аппетитные, источали съедобный аромат бейглы с начинками, как у бургеров. Если бы мне сегодня утром сказали, что все будет так, я бы ни за что не поверил.

– Ты давно работаешь на Томпсон? – поинтересовалась незнакомка, облокотившись на поверхность стола, наблюдая, как я пытаюсь укусить бейгл.

– С начала осени.

– В ее студию не так-то просто попасть.

– То, как я в ней оказался – история не хуже «Дьявол носит Прада».

Я испачкался в соусе, темные глаза смотрели на меня пристально. Я невпопад откусил булку, слайсы овощей посыпались на поднос, незнакомка терпеливо ожидала, когда я прожую.

– Ну же, расскажи.

Потом она приступила к уничтожению обеда.

У нее, к моей досаде и одновременному восхищению, получалось эстетично и аккуратно – не как у меня, с летящими во все стороны крошками.

– Я познакомился с миссис Томпсон в галерее на Бауэри, – говорил я, и незнакомка кивала, вытирая уголки рта салфеткой. – Я раскритиковал выставку, экспозиция действительно была отвратительной… Мои шутки тоже были отвратительны – и, видимо, поэтому она спустя несколько дней предложила мне работу.

Брови собеседницы поползли вверх.

– Я не удивлена, – протянула она, вновь беря в руки бейгл. – Ты, и правда, очаровашка, на тебя трудно не запасть.

Я не понимал, шутит ли она. Она по-прежнему рассматривала меня, не скрывая взгляда под длинными ресницами, мои уши зарделись, предательски выдавая неуместную стеснительность.

– Пф-ф, я вообще-то еще то чудище, – пожал я плечами, отводя глаза и поспешно переводя тему. – Самое смешное, что у меня не было ни опыта, ни рекомендаций!

Зря я это сказал.

На губах собеседницы играла улыбка, в теплом взгляде я прочел одобрение. В следующее мгновение она посерьезнела, чуть наклоняясь вперед, заставляя меня невольно придвинуться ближе.

– Я надеюсь, – она почти перешла на шепот, всматриваясь в мое лицо, – она ничего не попросила взамен?

Я опешил, и от резкого категоричного ответа меня удержало только искреннее беспокойство на ее красивом лице.

– Нет, – хриплым голосом отчеканил я, отпрянув.

Так вот оно что! Какой же я был дурак, если сам до этого не догадался: весь офис именно из-за этих подозрений на меня косится!

Я провалился в мысли, но короткая фраза незнакомки вернула меня к реальности.

– Прости, – мягко молвила она, по-видимому, чувствуя себя неуютно.

Мне было сложно на нее злиться. Слишком много противоречивых эмоций боролись внутри, чтобы поддаваться дурацкому чувству уязвленности.

– Пустяки. Я привык быть плохим мальчиком.

Я вновь приблизился, как бы невзначай опускаясь к высокой столешнице, возвращаясь на прежнее доверительное расстояние, на котором мы ели бейглы, пачкаясь в соусе.

Она не поверила моим словам, но это ничего не меняло. Я приложу все усилия, чтобы она знала только лучшие стороны меня.

…Когда лифт доставил нас на четырнадцатый этаж, мы продолжали обсуждать встроенный в человеческое сознание механизм распознавания лиц – а началось все с того, что нам обоим мерещились рожи в тенях, деталях механизмов и складках одежды. Нам обоим не хотелось расходиться по офисам.

На площадке на меня буквально налетел Джесси Харрис, торопливо намеревающийся влезть в кабину. Он заметил, как мы с незнакомкой не отводим друг от друга взглядов, и притормозил, остановившись между нами, пропуская остальных пассажиров вперед.

– Подойдешь потом ко мне, у меня для тебя интересная задача, – обратилась Стелла к замешкавшемуся Джесси, снимая короткую дубленку.

Затем ее взор устремился в мою сторону. Она улыбнулась, отчего сердце вновь затрепетало, а ладони мгновенно вспотели.

– До встречи, Виктор.

– До встречи, – отозвался я, провожая ее глазами, пока она не ускользнула в стеклянные двери.

Лишь несколько секунд спустя я понял, что Джесси до сих пор не уехал на лифте.

– Почему ты мне не сказал, что вы общаетесь? – больше растерянно, чем недовольно, спросил он.

Я прикрыл веки, и затем, с паузой, произнес:

– Я сам до недавнего времени не знал, что мы общаемся.

61. Драма

Тем вечером, когда я уходил домой, она все еще сидела в опенспейсе, как и большинство остальных ее коллег-разработчиков, привыкших ночевать в удобных, но скрипящих креслах за однотипными столами.

Я не смог себя заставить привлечь ее внимание – чтобы она на меня посмотрела.

И я не поехал к скрипачу. Я хотел сохранить воспоминания о необыкновенном дне, я боялся, что он более не повторится – и не хотел портить впечатление.

На следующее утро я в привычное время поднимался на лифте – чтобы застать незнакомку на рабочем месте, несколько секунд ловить взглядом ее образ по ту сторону стеклянной стены, но все пошло не по плану.

Ее там не было.

Ближе к обеду я, все же, услышал о ее появлении – не различить шум даже через коридор было просто невозможно. Кто-то громко выражал недовольство, постепенно нараставший по тону монолог прервался ответными репликами, спокойными и редкими.

Я обернулся, прислушиваясь, отрывая зад от стула. Лишь я один еще не подошел к прозрачной панели – телеэкрану, за которым разворачивались драма.

Грозным героем первого плана был Джесси Харрис. Его ослепительной партнершей – моя знакомая незнакомка.

– …хочешь отрабатывать на мне свой материнский инстинкт – найди себе другую жертву! С меня хватит – мне надоел этот гребаный заботливый тон! Я не виноват, что у тебя нет детей, все вы бабы одинаковые! Я тебе не ребенок, сука, мне не нужна мамочка! – орал Джесси, и щеки его горели от гнева и возмущения.

Они стояли друг напротив друга в центре опенспейса, как коты, выгнувшие спины, отстаивающие территорию, готовые зашипеть и броситься выцарапывать друг другу глаза – коты, у которых глюкоза в крови зашкаливает, коварный сахарный диабет. Она выглядела растерянной, он – полным кипящей злости, – но поток слов не иссякал.

– Неужели ты не видишь – ты душишь своим вниманием, я сыт по горло! Я сам решу, чем мне заниматься вне стен этого террариума, и если захочу – сторчусь и сдохну, но тебя забуду спросить! Оставь меня в покое!

Он резко развернулся на пятках, едва не вписавшись в стоящий позади стол, и вылетел из стеклянного куба, хлопая дверью. Широко шагая по коридору, он достиг лифта и начал стучать пальцем по кнопкам, желая поскорее исчезнуть, провалиться сквозь землю, сбежать – лишь бы не попасть под ответный огонь.

– Хренов наркоман! Ну и проваливай к черту! – наконец, выпалила Стелла, глядя ему вслед, но не двигаясь с места.

Затем она закрыла красивое бледное лицо руками и плюхнулась на стул.

Занавес.

Все присутствующие двух офисов, как по команде, вмиг потеряли интерес, разошлись по местам и вернулись к незавершенным делам.

Казалось, один я пребывал в замешательстве. Сказанные Джесси слова не задели незнакомку, но задели меня.

Рассуждал бы я так же, если бы ко мне она проявляла такую заботу… и любовь?

62. Альфа-самец

Спустя пару часов я в сопровождении проект-менеджера Томаса Эванса не торопясь шел в переговорную партнерской IT-компании через весь отдел, где нас уже ожидали трое, включая Стивена Фэлкона.

Того самого, которому не так давно чуть не воткнули ручку в глаз.

Фэлкон был сухой пятидесятилетний стиляга с въедливым взглядом, со смарт-часами и в очках с оправой стоимостью в половину моего байка. Я терпеливо отвечал на вопросы маркетологов и изредка высказываемые их директором замечания.

Когда встреча завершилась с выгодным для миссис Томпсон исходом, я быстро позабыл о Фэлконе и остальных, в мыслях была одна лишь задумка, которую я намеревался осуществить. Я направился к центру опенспейса, еще немного, и коленки бы дрожали.

Знакомая незнакомка не замечала, как я подкрался к ней – поглощенная строчками кода на экране, в защитном куполе больших наушников, дугой сидящих на макушке, она не сразу повернула в мою сторону голову.

Я, набравшись смелости, с невозмутимым видом присел на ее стол, чтобы оказаться в поле зрения.

– Привет, – произнес я, невинно хлопая глазами.

Стелла стянула наушники, из открытых динамиков, обрамленных кожаными амбушюрами, доносились грозные рыки и мелодический дэт-метал. Она приподняла бровь, в своей обычной манере задержала взор на моем лице.

А потом улыбнулась. Так, что мое сердце пропустило удар, и кровь хлынула к щекам, отчего сразу стало жарко.

– Здравствуй, Виктор, – кивнула она, откладывая в сторону продолжавшие петь наушники.

Она ждала, когда я объясню цель визита, я тупил и тянул время. Секунды размышления казались вечностью – несмотря на то что я заранее прокручивал в мыслях не один раз, как я, с пустяковостью бумажного самолетика, позову ее на ужин.

– Как ты? – нашлась она, по-прежнему не сводя с меня глаз, глядя снизу вверх, откинувшись на спинку крутящегося стула.

– Хорошо, спасибо, – проблеял я, уставившись на свою коленку. – Ваш Фэлкон только что утвердил сроки, так что теперь мы будем видеться чаще.

Я поздно понял, что сказал глупость: ее многогранная мимика изобразила и досаду, и тошноту, и усмешку.

А еще я вдруг осознал, что мы в помещении не одни… Ворчливый голос за моей спиной пробубнил:

– Псс, альфа-самец, ты на моем столе сидишь!

Я не стал пучить глаза и отвечать, я просто пересел ближе к незнакомке, сдвинув зад с мебельного стыка на принадлежавшую ее столу половину. Стелла бросила строгий взгляд на Уолтера, но увидев, что тот более не обращает на нас внимания, спросила, обращаясь ко мне:

– И какие сроки?

…Мы болтали около получаса, я обо всем на свете забыл. Необычный, непривычный всепоглощающий восторг переполнял меня изнутри.

Предчувствуя скорое завершение разговора, я, наконец, решился.

– Поужинаем сегодня?

Я затаил дыхание. Мягкая улыбка предназначалась исключительно мне.

– Сегодня не могу… Как насчет завтра?

С внимательностью кота, следящего за птицей, она наблюдала за моей реакцией.

– Завтра? Да-да, конечно, давай завтра!.. После работы завтра, – выпалил я, готовый согласиться на все что угодно.

Я надеялся, это не было так заметно… Я скомкано попрощался, ради поддержания приятельской атмосферы пожав руку задумчивому бородачу, даже не сообразившему, в чем дело, и ретировался, ощущая на своей спине взгляд.

63. Опустить руки

– Где там можно запутаться?! У тебя четыре струны и четыре пальца! Все остальное – в голове!

Анж злился и ходил кругами по дощатому полу.

– Ты же не задумываешься, – продолжал он, – как берешь ноту, когда поешь! Я в твоем возрасте…

В моем возрасте что – уже ненавидел весь мир? Был заносчивым, считал себя исключительным со своим скрипичным талантом? Брал уроки и пытался превзойти учителя?

– …играл каденцию Соре, – закончил он фразу, не прекращая движение. – Я же говорил тебе: не думай – играй!

Я в отчаянии издал невнятный звук, похожий на скулеж.

– Бесит! – пожаловался я.

– Меня тоже бесит, – совершенно серьезно ответил Анж. – У тебя же получалось, что с тобой не так?

Он прав, сегодня все выходило из рук вон плохо. Несколько дней назад тот же самый отрывок я воспроизводил с закрытыми глазами, на ощупь, руководствуясь лишь ощущениями. Сейчас же от безысходности я хватался за любой способ быть в моменте, не отвлекаться на лихорадочно блуждающие в голове думы о завтрашнем дне и слышать инструкции скрипача.

– Я, наверное, просто устал, – солгал я.

– Нет-нет, не смей опускать руки! – оборвал он меня, в буквальном смысле выпрямившему конечности, в которых безжизненно повисли инструмент и смычок. – Пока не закончишь, тебя никто не отпускал.

У меня даже не было сил злиться. Я был убежден – мы ходим по кругу; то прогресс, то снова провал.

И что он во мне нашел? В скрипках я бездарность.

– Как дела с твоей бывшей? – поинтересовался я.

Анж не сразу ответил: он сперва удивился, а затем прищурился, и рот его изогнулся в ухмылке.

– Даже не старайся сменить тему.

Он указал рукой на скрипку, жестом призывая поднять ее и положить на плечо.

– И все-таки?

Я хотел убедиться, что он на своей шкуре знает, что со мной происходит.

– По-прежнему. Ничего не изменилось, – сухо отозвался он, ожидая, когда я вернусь к уроку. – Если это все, что ты хотел спросить, будь добр, начни с начала.

Отнюдь не все.

– И ты с этим смирился?

– А чего ты хочешь? Я никуда не тороплюсь, – рассуждал Анж. – Мне и вечности мало, чтобы вновь собраться с духом и решиться все вернуть.

– А как же волшебная скрипка и вся эта магия? Я думал, ты воспользуешься…

Он не дал мне договорить – он резко вскинул ладонь, заставив меня заткнуться.

– Она терпеть не может скрипки, – зачем-то пояснил Анж после паузы.

– Тогда вообще зачем все это? Ты учишь меня играть, но если ничего, кроме красоты звука в ней нет, какой в Безымянной скрипке толк? Скрипка не может дать единственное, что мне нужно!

Почему все так помешались на ней? Разве не лопнет лживая сказка, как мыльный пузырь, когда скрипач перестанет играть?

Анж склонил голову, опуская взгляд в пол.

– Она говорила мне то же самое… Но я ее не слушал. Быть может, из-за этого я и поплатился всем, что имел.