Текст книги "Безымянная скрипка"

102. Желание

Я проснулся, полагая, что окажусь в квартире в Ист-Виллидж – в объятиях моей незнакомки, на широкой кровати под лучами утреннего солнца, глядящего в ряд окон напротив, – однако все было не так.

Стелла лежала рядом – руки ощутили приятное тепло ее тела, – но обстановка вокруг была непривычная: массивная кровать с балдахином-пылесборником, угрюмые стены большой холодной спальни и оконные проемы, выходящие на северо-запад, высокие, как и все вытянутые вверх предметы замкового убранства.

И я – в сковывавшем движения жилете, рубашке и брюках несовременного кроя.

Я проснулся, все еще находясь во сне.

Стелла пошевелилась, темные глаза распахнулись. Я не сдержался и прижал ее к себе чуть сильнее, чем она ожидала, с ее улыбающихся губ сорвался растерянный вздох.

Наконец-то мы одни! Наконец-то я больше не должен скрывать своих чувств, и могу насладиться ею, раствориться в ее заботливых объятиях, блаженно потягиваясь на постели! Млеть от трепета, когда она гладит меня по волосам, и пальцы щекочут кожу за ухом, ложатся на щеку…

Я в томном предвкушении провел рукой снизу вверх от груди до открытого плеча по ткани платья с тугим корсетом, взял Стеллу за подбородок и развернул лицом к себе.

В следующее мгновение я уже настойчиво целовал ее в до сих пор улыбающиеся губы. Она в замешательстве лишь сделала судорожный вдох, но даже не думала мне отвечать.

Я отстранился, ощущая на себе непонимающий взгляд незнакомки.

– Ты чего?.. – пробормотала она, замерев в моих цепких руках, все так же продолжая дотрагиваться до моей щеки, но уже не шевеля пальцами. – Не проснулся еще, что ли?..

Она недоуменно улыбалась, а я в смущении начал хватать ртом воздух.

Почему она не хочет целовать меня?!

Здесь у нас другие отношения.

Здесь, возможно, я больше ее сын, чем ее любовник. А может, даже, и вовсе мы не…

Я приподнялся на руках, сел рядом, боком к ней, и отвел глаза – их начинало щипать.

– Да, наверное, – я прикрыл лицо ладонью, выдыхая воздух через нос. – Прости.

– Все в порядке, – отозвалась она.

Ее голос был мягким – она ничуть на меня не злилась.

Мне почему-то захотелось, чтобы она влепила мне затрещину… Потому что если бы все изначально было в порядке, если бы я не был извращенцем, я бы не мучился так – ничего бы этого не было.

– Я обещала показать тебе озеро с кувшинками.

Незнакомка положила руки мне на плечи, я немного успокоился и обернулся.

– Если пойдем сейчас, – добавила она, – застанем еще не сошедшую росу.

…День внутри сновидения пролетел незаметно, мы ходили к озеру в лесу у подножия замковой горы, бродили по диким тропам и любовались живописной природой.

Я забыл утреннее происшествие и беззаботно шагал в ногу со Стеллой, иногда беря ее за руку. Порой я не мог отделаться от ощущения, что за нами кто-то наблюдает.

На веранде полузаброшенного охотничьего дома, внутрь которого мы так и не стали заходить, незнакомка предложила возвращаться домой – чтобы успеть до заката.

За все время я так и не спросил, что за чертовщина творится в этих владениях, и почему Анжу нужно опасаться замка и местных жителей, включая инфернального старика, а нам – нет.

И еще я заметил мертвую тишину в некоторых частях лесной глуши. Птицы молчали, не было слышно шелеста крыльев, звери обходили те места стороной. Ни одна белка не прятала свои орехи у корней деревьев вокруг охотничьего дома, ни одна мышь не пробежала в траве за все время привала.

Я спросил об этом Стеллу.

– Хищники. Добыча и пища – редкий ресурс во владениях графа, – объясняла она. – Здесь уже всех съели, а оставшиеся в живых прячутся в безопасности.

– А замок – безопасное место?

Она на меня посмотрела – скорее озадаченно, чем недовольно.

– Нет, – коротко отозвалась она. – Такой же лес, может, еще и похуже.

– Тогда почему мы там? Может быть, нам тоже стоит уехать?

Незнакомка вздохнула, словно я спрашивал несусветную глупость, но ее взор был мягким и терпеливым.

– Ты же сам хотел сюда приехать… В прошлый раз тебя не смущали ни мрачные коридоры, ни ледяные сквозняки, ни волки, – с усмешкой вещала она. – Нам здесь ничего не угрожает. Конечно, нужно быть осторожным – как и везде, но…

– В чем вопрос Владана? – перебил ее я.

– Вопрос?

– Да, он ждет от скрипки решения. Как она поможет ему?

– О чем ты? – приподняла она одну бровь. – От скрипки?

Мы, казалось, говорили на разных языках. Почему она меня не понимает? Она будто не слышит. Она – другая, или она просто не знает?

– Владану ничто не поможет – даже какая-то, как ты говоришь, скрипка. Волшебная скрипка… – невесело рассмеялась она. – Этот парень явно переоценил свои способности.

– Я серьезно, Стелла. Скрипка в его руках – не просто инструмент, она помогает увидеть инварианты, понять задумку Архитектора, узнать правила игры.

Незнакомка с неверием уставилась на меня, уже без улыбки на бледном лице. Она хотела спросить, откуда я это взял, но я ее опередил.

– Я просто это знаю, поверь мне. Думаешь, почему Владан так вцепился в скрипача? Ему нужна музыка, он думает, что она исполняет желания, он ждет, что архитектор освободит его.

– Ты слышал, как он играет?

Я сглотнул.

– Нет. Но мне любопытно.

Мне нужно было солгать – для ее же блага.

– И у тебя даже есть желание?

Я кивнул, на мгновение прикрыв глаза. Она одобрительно улыбнулась.

Я приблизился, я не сводил с нее взора, а потом осторожно, боясь спугнуть ее своей настойчивостью, положил ладони ей на плечи.

– А чего бы ты хотела? – спросил я тихо.

Незнакомка, по-прежнему улыбаясь мне, без долгого раздумья ответила:

– У меня есть ты – а больше мне ничего не нужно.

От ее слов по телу разлилось приятное тепло, сердце в груди вновь забилось трепетным огнем. Я не стал ничего говорить – она и так все прекрасно поняла.

…Когда мы возвращались домой, солнце уже клонилось к горизонту, раскрашивая закатными тонами небо.

У замкового входа на мощеной тропе после массивных ворот, в цветастых одеждах, со своими кибитками и лошадьми, расположился табор. Архитектор о чем-то беседовал на незнакомом наречии с одним из мужчин. Пока мы подходили к зданию, я таращился и на Анжа, и на цыган.

Скрипач почувствовал мое пристальное внимание, но не подавал виду, пока мы не поравнялись с ними. Цыгане настороженно замолкли, поклонившись, и отводили глаза, а кое-кто даже попрятался в повозки.

– Графиня, виконт, – поклонился он нам. – Добрый вечер.

– Приветствую вас, мсье Анж, – отозвалась моя незнакомка, встречаясь с ним взглядом, и он отреагировал спокойно, нисколько не смутившись.

Я бы на его месте смутился.

Я кивнул скрипачу, следуя вверх по пологому склону двора за Стеллой, придерживавшей длинный подол платья. Она не одобряла наше с ним общение… Я прошел несколько ярдов и обернулся: он, уже не разговаривая ни с кем, просто стоял поодаль, повернув голову в нашу сторону.

Я ничем пока не могу помочь ему, я не знаю, как распутать этот клубок загадок. Я не хотел бы, чтобы странствующий архитектор стал жертвой таинственных игр хозяина замка и моей прекрасной графини.

103. Покой

– …и останется таким – он заперт в темнице тела, превращенного неумолимыми столетиями в труху, которое не рассыпается, просто потому что не может. Он не чувствует вкуса ни еды, ни вина; не ощущает ни тепла солнечного света, ни эмоций в пустой груди с мертвой мышцей вместо сердца – лишь одна пустота. У него – все книги всех библиотек, все знания всех эпох, от рождения и до смерти человечества… Но их всегда будет недостаточно. И естественно, ему скучно, и он будет искать развлечений, причем любых!

Незнакомка говорила тихо. Дневное светило, только что скрывшееся за линией гор и лесов, подслушивало заговорщически произнесенную речь. На замок опустилась ночь, она окутала его синим покрывалом с крапинками далеких звезд. Яркой сырной головой сияла желтая низкая луна на краю небосвода.

– Нас познакомила вечность – но с ним она обошлась жестче. Он был горд, он не хотел все, он не хотел больше, он хотел лишь свои владения – и ему достался мертвый замок, а мне – вселенная. Я не могу ему помочь – это не в моей… юрисдикции, – подобрала она нужное слово. – Мы как два сварливых старика, у которых нет выбора – дружим и ненавидим друг друга.

Она говорила о графе. Инфернальный старик варится в своем собственном проклятии. Я не застал начало ее монолога, вклинившись в будоражащую разум иллюзию с середины, но и так было ясно: хозяина замка архитектор проклял так же, как и нас.

– Так вот что он хочет: лекарство от бесчувственности! – изрек я.

Я отошел от каменной перегородки балкона и остановился рядом с незнакомкой, глядящей вдаль, скрестив руки на груди.

Пряди ее волос, забранных в прическу, колыхал становящийся холоднее ветер, мне захотелось увести ее в комнату – чтобы она не замерзла.

– Лекарство… Такого средства просто нет, – категорично заявила Стелла. – Для этого надо быть… живым.

– А сэр Ли – он же живой, вовсе не бесчувственный.

– Ли существует в моей вселенной, Владан властвует в своем замке.

Я смотрел на нее немигающим взором. Мы все играем в игру Вселенной Расщепленной Звезды – за исключением Владана. Ему не повезло.

Владан хотел именно этого? А получил… скуку смертную. Вечную карусель без возможности сойти на землю, когда уже тошнит.

– Я надеюсь, мне не надоест вечность, – вздохнул я. – Даже если я могу ощущать этот мир, я боюсь замкнутого круга.

Она впервые за все это время в причудливом сновидении посмотрела на меня тем странным образом, и тревога заплескалась темных глазах. Стелла положила одну ладонь мне на плечо, а второй прикоснулась к щеке.

Вновь влечение, вновь предвкушение.

– Вот сейчас, в данный момент, – ласково обратилась она ко мне, все еще гладя мое лицо, – тебе не наскучило?

Я не знал что ответить. Потому что я пытался вспомнить и вымысел, и реальность, и ложные воспоминания, и тягостное прошлое, и радостное – и не очень – настоящее…

Я ничего не контролировал. Я был беспомощным перед предопределенностью. Дело было не в страхе вечности.

– Не оставляй меня на этом пути, – отвечал я. – Надоело или нет – не столь важно, если ты будешь всегда со мной.

Она поняла меня – она мягко улыбнулась, как и прежде, как всегда… Мои руки сами потянулись к ее талии, привлекли незнакомку ближе. Я прижался к ней всем телом, заставляя ее невольно обнять меня за шею.

Я тотчас впился в ее губы поцелуем, жадно хватая ее рот своим ртом, распаляясь и теряя голову, не обращая внимания на то, что она, как и утром, не отвечает мне. Мой язык уже проник вглубь ее сладких уст, а руки обвили спину, спускаясь к бедрам, когда незнакомка, ахнув, вцепилась ногтями в мои плечи, уворачиваясь.

От ее сопротивления я опешил. Не дожидаясь, когда она меня оттолкнет, я оторвался от нее, встречаясь с ее гневным взором.

Она быстро сделала шаг назад, высвобождаясь. Я опустил дрожащие ладони, и сердце бешено колотилось в груди то ли от испуга, то ли от еще не прошедшей страсти.

– Да что с тобой такое?! – вскричала она. – Что на тебя нашло?! То по имени ко мне обращаешься, то странные вопросы задаешь – а теперь еще и вот это!

Я был готов сгореть со стыда, не понимая при этом, что я сделал не так. Я же люблю ее, а она меня – так что же в этом такого?

Ах, да. Конечно. Я понял.

– Что с тобой, Виктор? Тебя как будто подменили! Что случилось с тобой?..

Но я уже не мог выносить этой пытки – я пятился к выходу с балкона, теряясь в темноте звездной ночи, нависшей надо мной, заполнившей легкие. Предательские слезы застилали глаза, и я ничего не видел, кроме черноты.

– Объясни мне, что все это значит! Виктор, вернись, стой!

Я несся по коридору, вылетев из комнаты, словно за мной гнались. Сводчатые потолки эхом вторили гулким шагам, насмешкой преследуя по пятам меня, запыхавшегося, испуганного, жалкого.

В этой части замка не было свечей – они потухли, сгорев за день, как и я сгорел… Лучше бы я сгорел от своей проклятой страсти, лучше бы я утопился в озере, лучше бы я…

Лишь оказавшись в одном из незнакомых проходов, мрачных лабиринтов и анфилад, я остановился, озираясь по сторонам. Я не понимал, прошла ли четверть часа или целая вечность, пока я убегал от собственных демонов.

Портретная галерея… Затаив дыхание, стараясь отвлечься, я разглядывал лица, выстроившиеся в ряд вдоль стены: слои вековой пыли на тяжелых позолоченных рамках, одни и те же суровые черты на каждом изображении, внезапно оборвавшаяся династическая цепочка – с оставшимися пустыми местами на стене.

Последним портретом был не Владан – немного жуткий, висевший неподалеку, – а какой-то молодой человек. Я не нашел никого из нас.

При мысли о Стелле грудь с новой силой сдавили тиски безысходности. Я опять заперт один на один с собой. Я опять один! Пора уже проснуться – хватит с меня!

Я уставился на юношу – последнего из рода правителей этих земель – с немым вопросом: знал ли он, что будет последним, единственным, конечным?

Хотел ли он быть таким, был ли у него выбор? Знал ли он, что его прадед будет сидеть здесь до конца времен, застанет Судный день, будет искать выход из круга существования, а он спокойно и безвременно скончается, вернувшись в прах, откуда мы все приходим, и более ни о чем не тревожась?

Я различил голоса – издалека, с другого уровня, похожие на эхо воспоминаний, – однако они были реальными.

Я не ориентировался в замысловатых коридорах, но продвигался на слух, я шел, пока не достиг источника звука.

К тому времени я уже понял контекст разговора: граф требовал от Анжа снять маску.

Забавы ради.

Без должного стеснения от того, что прерываю их посреди беседы, я вошел в библиотеку при графском кабинете, становясь на границе клочка света от масляной лампы, отбрасывавшей блик со стола.

Оба мужчины кивнули, без слов приветствуя меня, и только потом Владан продолжил свои рассуждения, решив привлечь меня на свою сторону.

– Виктор, я думаю, ты уже понял, что я просил мсье архитектора – исключительно в необходимости знания о том, кто гостит в моих владениях – показать свое лицо. Согласись, его упрямство носит оскорбительный характер.

Анж, мрачный и уставший от подобной темы, молча стоял перед нами. Он не собирался уступать, пусть и аргументы старика были разумными. Тот, кто скрывает личность и лицо, выглядит подозрительно.

Однако я знал, что дело вовсе не в безопасности.

– Граф, не сочтите за дерзость, но вам ли требовать гостя раскрыть карты – вы же сами не показываете то, что скрываете в рукаве, – криво усмехнулся я.

Владан удивился.

– Но я хочу, чтобы он это сделал.

Так, словно по-другому и быть не могло.

Владан уже несколько раз пытался сорвать маску, пока я шел к ним по коридору, но, к счастью, Анж уворачивался.

– Мсье Анж, не воспринимайте это на свой счет. Вам нет никакой необходимости снимать маску, – обратился я к скрипачу.

В янтарных глазах я прочел изумление.

– Ты, кажется, забываешь, кто здесь принимает решения, – не задержался с ответом граф.

Голос его стал ледяным, от скрипучих обертонов мороз невольно пробежал по коже.

Я знал, что нарываюсь, но мне захотелось поставить старика на место.

– Отнюдь. Однако позвольте заметить, господин архитектор держит в руках ответ на ваш заветный вопрос – так может быть, стоит оставить свое любопытство?

Алые огоньки вспыхнули в глазах старого графа, и свет лампы замигал от невидимых вибраций воздуха, пропитавшегося возмущением владыки.

Он ничего мне не сделает – я же сын Королевы.

– Будет так, как я скажу, – спокойным, но зловещим тоном произнес старик, сверля взглядом Анжа. – Снимайте маску!

Одним неуловимым шагом он метнулся к скрипачу, но я успел опередить его, вставая между ними. Скрюченные пальцы Владана совершили хватательное движение, но поймали лишь пустоту.

– Вовсе не стоит… – начал было архитектор, но осекся.

Второй молниеносный взмах руки – и Анж инстинктивно уворачивается, но я еще раньше перехватываю запястье старика, чувствуя, как меня затягивает в бездну. Опустошенность, мрак, запах смерти и холод сырой земли…

– Кто ты?! – шипел граф на скрипача, а затем, выдыхая могильное амбре – на меня. – Ты знаешь, кто он?! Ты видел, что у него под маской?!

Когда я отпустил его, ощерившегося, как волчья морда Белиала, меня трясло. Ну и тип!

– Видел, знаю, потому и говорю – не стоит.

Я ожидал, когда граф отступит хотя бы на шаг назад, но он этого не сделал.

Я обернулся на Анжа, он был в растерянности. Нервные пальцы были сжаты в кулаки, а все долговязое тело напряжено так, словно он готовится к прыжку.

– Пусть сам скажет, кто он на самом деле, и что у него под маской! – не унимался старик.

– Владыка, это какое-то недоразумение, – осторожно молвил гость, – в моем лице нет ничего интересного. И я уже говорил вам, кто я, не заставляйте меня повторяться.

– В этом замке исполняются лишь мои прихоти! Ваша прихоть – маска – должна быть сброшена!

– Граф, позвольте…

– Если вам нечего скрывать – снимайте!

Если он снимет маску, ссора прекратится – и Владан отстанет. Но Анж не хотел. Он, кажется, был готов умереть, но был не намерен снимать эту чертову маску.

Скоро я уже не смогу сдерживать гнев старика, и он проглотит нас обоих, как злой страшный волк, и даже не подавится.

– Ну же, если вы монстр – вам нечего стесняться, здесь все такие! – подстрекал его граф, а Анж вдруг дернулся, не вытерпев подлый выпад.

Я пожалел, что вмешался. Мне надо проснуться.

Это разборки монстров.

Мне надо проснуться… Черт!

Мой взгляд случайно упал на стол, где в шелковом платке чернел силуэт знакомых линий.

– Знаете что, граф Владан, – выпалил я, – единственный монстр здесь – это вы! Скука вами движет – или отчаяние запертого в четырех стенах зверя – мне плевать! Заключаете споры с подвохом, требуете совершить невозможное, упиваетесь страхом бьющегося сердца, просто потому что ваше уже давно мертво? Я сыграю вам на скрипке, я дам вам ответ – отпустите его и успокойтесь, наконец!

Хозяин замка опешил.

– Ты? На скрипке? – прищурился он, скалясь в жуткой ухмылке. – Ты не умеешь играть на скрипке, Виктор!

Я фыркнул, отступая к столу и, легким движением сбросив шелковую ткань, обнажил корпус скрипки.

Я еще не решился брать ее в руки.

– Что вы делаете, виконт? – шепотом, как будто граф не сможет нас услышать, пробормотал Анж, не сводя с меня округлившихся глаз.

– Спорю! На свободу Анжа, на завершение истории!

– Виктор, ты с ума сошел!

Последнее прозвучало из дверного проема – в нем стояла моя незнакомка, бледная, испуганная и потерявшая терпение.

Она все это время была свидетелем нашего разговора – я понял это по ее лицу.

Потому ли Анж не хотел открывать свое лицо?

– Я, может быть, был не самым лучшим учеником, – заявил я, – но кое-чему я, все же, научился.

Уверенным движением я поднял скрипку, водружая на плечо и занося смычок.

Стелла смотрела на меня так, словно я приставил пистолет к подбородку, но никак не скрипку.

– Может быть, все-таки, я сыграю? – тусклым, но уверенным голосом произнес скрипач. – Перестаньте, это даже не смешно. Я сниму маску, я сыграю на скрипке – только прекратите это безумие.

– Нет! – в один голос почему-то выпалили мы с незнакомкой; я – решительно, она – встревоженно.

Дерево и острые струны пульсировали под пальцами, отдавая в левую часть груди, синхронизируясь с замедленным сердцебиением, смычок чуть подрагивал в согнутой в локте руке.

Я выдохнул, встречаясь взглядом со Стеллой.

Первая нота, чистая и прекрасная, как облик моей незнакомки, прозвучав, взмыла ввысь под сводчатый потолок, затем вторая, третья… Я играл еще не написанное сочинение Эрика – то, что обрело жизнь повторно. Воскрешенное произведение, странным стечением обстоятельств попавшее ко мне в руки спустя столько лет.

Я играл не останавливаясь, поднимаясь выше звезд и опускаясь в преисподнюю, и чем дальше я двигался, чем сильнее музыка нагнетала растущее томление и невысказанные чувства, тем сильнее я ощущал сопротивление тела, испытывавшего боль от каждого извлеченного звука.

Так же, как и тогда… в клубе… только во сто крат сильнее.

А затем этот душераздирающий вопль – мой вопль – как в первый раз моей попытки в репетиционном зале.

Но мелодия продолжала литься, несмотря на исчезающие с каждой секундой силы, и я ощущал, как затаили дыхание Анж и Стелла, как замер Владан, вцепившись в столешницу стола, словно растворяясь на глазах.

Рассыпаясь в прах. Исчезая и обретая покой.

Покой – вот чего желает сознание и тело, даже без души, даже в благословении – или проклятии – вечности.

Когда я закончил играть, боль уже отступила. Я смотрел на молодого мужчину в маске и красивую женщину – мою мать, – выравнивая дыхание, пытаясь понять, что произошло.

Спустя пару мгновений я проснулся от собственного крика, сорвав горло, испугав Эрика и Стеллу, лежавших со мной на кровати.

…но нет же, они испугались, потому что видели точно такой же сон.