Текст книги "Злой гений Нью-Йорка"

Глава 6
Непредвиденное осложнение

Мы спустились в гостиную. Рассказ миссис Штамм так потряс нас, что несколько минут все молчали, словно оцепенев, и даже не курили. Наконец Маркхэм раздраженно спросил:

– Ну и во что мы вляпались? Я же предупреждал! Зачем мы сюда явились? К чему этот маскарад? Драконы эти чертовы!

Вэнс промолчал. Он редко бывал таким серьезным и неразговорчивым во время следствия. Я видел, что он заинтересовался рассказом миссис Штамм, но не мог понять причину, заставлявшую его продолжать расспросы, казавшиеся Маркхэму и мне бесполезными. Он, наморщив лоб, стоял у камина и о чем-то думал, наблюдая за дымом своей сигареты. Внезапно он тряхнул головой, как будто отгоняя мысли, и повернулся к Лиленду.

– Что имела в виду миссис Штамм, когда говорила о других жертвах дракона? – спросил он.

– В этом есть капелька правды, – ответил Лиленд. – Здесь были две подобные смерти. Но миссис Штамм, очевидно, вспомнила сказки, которые слышала от старух.

– Это напоминает сказки о дыре Кехо в Ньюмарке[9]9
  Дыра Кехо в Ньюмарке – большое болото, которое называли Болотом Магнолии и Прудом Черепахи, а предприимчивые репортеры – Озером Самоубийц. Его считали бездонным и говорили, что там бесследно исчезали люди, пропадали даже лошади с телегами. В действительности все дело было в зыбучих песках, и известен лишь один достоверный случай исчезновения в том болоте человека. – Примеч. автора.


[Закрыть]. Так о каких двух смертях идет речь?

– Один случай произошел лет семь назад, вскоре после того, как мы со Штаммом вернулись из экспедиции на остров Кокос. Два подозрительных типа рыскали возле поместья с целью грабежа; один из них сорвался со скалы в пруд и, видимо, утонул. Две школьницы, проходившие поблизости, видели падение тела, а позже полиция нашла второго воришку, сообщника утонувшего, и тот на допросе твердил об исчезновении своего товарища.

– Об исчезновении?

– Да. Его тело так и не нашли.

– Как вы сами объясните это?

– Иногда уровень воды в пруду повышается, и она переливается через дамбу. Тело этого парня вода, возможно, перенесла через дамбу в Гудзон.

– Логично. А другой случай?

– Однажды несколько ребят пробрались в поместье и самовольно купались в пруду. Один из них нырнул в воду с края скалы и не вынырнул. Как только полиция узнала об этом – ее известил некто, не назвавший себя, – из пруда спустили воду, но тело не обнаружили. Два дня спустя в газетах появилось сообщение, что тело мальчика нашли в Индейской впадине на другой стороне Клоува. Кожа была сильно разодрана.

– Ваше мнение по этому эпизоду? – спросил Вэнс.

– Думаю, мальчишка ударился головой, а его товарищи, испуганные его смертью, перетащили труп и спрятали. Возможно, один из них и позвонил в полицию.

– Похоже, оба эти случая сильно повлияли на слабую психику миссис Штамм, – покачал головой Вэнс.

Повисло короткое молчание. Вэнс медленно прошелся взад-вперед по комнате, засунув руки в карманы и опустив голову. Зубами он крепко сжимал сигарету. Я знал, что в такие моменты его ум напряженно работает. Он остановился у камина, бросил туда сигарету и повернулся к Лиленду.

– Вы упоминали о своей экспедиции на остров Кокос, – сказал он. – Вас, конечно, интересовали сокровища «Дорогой Мэри»?

– Да. Все другие тайники слишком иллюзорны, а сокровища капитана Томпсона в действительности существовали, и, без сомнения, они огромные.

– Вы пользовались картой Киттинга[10]10
  Карта Киттинга (имеет хождение во множестве копий) издавна используется искателями сокровищ Лимы. Ее составил капитан шхуны «Дорогая Мэри» Уильям Томпсон, организовавший первую экспедицию за сокровищами на остров Кокос, расположенный в 360 милях к юго-западу от Коста-Рики. Во время плавания Томпсон умер от болезни и передал карту своему другу, капитану Джону Киттингу. Киттинг вместе с капитаном Боугом нашли сокровища, но на корабле вспыхнул мятеж, так как матросы требовали свою долю. В результате Боуг был убит, а Киттинг с небольшой частью драгоценностей бежал и долгое время прятался. Незадолго до смерти он отдал карту своему знакомому Фицджеральду, а тот завещал ее коммодору британского флота Керзон-Хоу. – Примеч. автора.


[Закрыть]?

– Не совсем, – ответил Лиленд, немного удивленный интересом Вэнса к теме, вроде бы, далекой от расследования. – Во время своих путешествий Штамм случайно приобрел копию с английской карты 1838 года. Позже в нее были внесены поправки гидрографического управления Министерства Военно-морского флота США.

– На этой карте отмечено, что сокровища спрятаны в одной из пещер?

– Карта вообще поразила и Штамма, и меня. Например, там, где на морской карте США указан залив Уэйфер, на старинной карте отмечен берег, где должны быть сокровища.

Глаза Вэнса блеснули от удовольствия:

– Клянусь Юпитером, как захватывающе! Несомненно, оползни и тропические дожди изменили топографию, множество ориентиров исчезло. Я полагаю, мистер Штамм был уверен, что сокровища лежат на дне залива под водой.

– Верно. Даже на французской карте 1889 года не указано такого большого залива, как на американских картах 1891 года, и Штамм считает, что сокровища таятся на дне залива.

– Трудно достать их оттуда, – посетовал Вэнс. – Вы долго были на острове?

– Почти три месяца, – улыбнулся Лиленд. – Этого времени оказалось достаточно, чтобы Штамм понял, что у него нет соответствующего оборудования. Масса оползней, странные отверстия на дне, геологические изменения, плохое оснащение для подводных работ – все это препятствовало успеху. Нам нужен был специальный колокол – что-то вроде батисферы мистера Биба. Кроме того, нам понадобилась бы мощная драга. Так что мы остались не у дел…

Маркхэм, который нетерпеливо ерзал в кресле, пока длился рассказ, встал, подошел к Вэнсу и с негодованием произнес:

– К чему все эти разговоры? Если ты, дружище, собираешься на остров Кокос, мистер Лиленд проконсультирует тебя в другое время. Что касается нашего дела, для него эта увлекательная история вряд ли важна. Я лично не извлек из нее никакой пользы для следствия.

Но Хэс, который до этого молчал, вдруг выступил вперед:

– Нет, погодите, мистер Маркхэм. Я взялся за это дело, и надо довести его до конца. Слишком много странного тут накручено, и мне это не нравится.

– Молодец! – улыбнулся Вэнс сержанту и грустно посмотрел на Маркхэма: – Ну не волнуйся, еще полчаса, и поедем домой.

– Что ты хочешь делать? – с нажимом на каждом слове спросил Маркхэм.

– Побеседовать кое с кем. Сержант, скажите дворецкому, чтобы он прислал сюда мистера Гриффа.

Через несколько минут в гостиную в сопровождении Трейнора вошел Алекс Грифф, высокий, крепко сложенный мужчина с грубым красным лицом. У него были широко посаженные глаза, короткий толстый нос, большие зубы и квадратный подбородок. Даже элегантный дорогой костюм выглядел на нем вульгарно. Грифф шагнул нам навстречу, не вынимая рук из карманов и глядя на нас сердито и раздраженно.

– Насколько я понимаю, джентльмены, один из вас окружной следователь? – развязно произнес он.

– Совершенно верно, – ответил Вэнс и указал на Маркхэма.

Грифф обернулся к нему и воинственно заявил:

– Может, вы объясните мне, сэр, почему я должен сидеть, как заключенный, в этом доме? Этот человек, – он посмотрел на Хэса, – приказал мне оставаться в комнате и отказался выпустить меня из поместья. Что за беспредел?

– Здесь ночью произошла трагедия… – начал Маркхэм, но Грифф перебил его:

– Скорее, несчастный случай. Но почему меня держат пленником в нарушение всех законов?

– Обстоятельства дела, которое мы расследуем, вынуждают сержанта Хэса задерживать всех свидетелей, пока мы их не допросим.

– Так допросите меня, – чуть мягче добавил он.

– Садитесь, мистер Грифф, и закуривайте, – предложил Вэнс. – Мы не отнимем у вас много времени.

Грифф подозрительно покосился на Вэнса, пожал плечами и сел в кресло. Вэнс подождал, пока он вставит в инкрустированный бриллиантами мундштук сигарету, и спросил:

– Вы заметили что-нибудь странное в исчезновении Монтегю?

– Странное? – прищурился Грифф. – С какой точки зрения? Хотя, наверное, нечто странное в этом есть, но будь я проклят, если хоть что-то понимаю.

– Это общие слова, а мы надеемся, что вы будете более точным, чем остальные свидетели.

– Более точным? В каком смысле? – сделал Грифф удивленное лицо, прикидываясь простаком. – По-моему, все достаточно ясно, если такой парень, как Монтегю, нырнул и не вынырнул. Правда, когда это случилось, мы склонялись к мысли, что это действительно странно.

– Мне известно, – продолжал сыщик, – что в последние два дня в доме произошли события, которые подстегнули трагедию, и они целиком исключают несчастный случай.

– Насчет обстановки в доме вы правы, – кивнул Грифф. – Убийство висело в воздухе. Монтегю как будто предназначено было расстаться с жизнью. Конечно, следствие должно разбираться. Но Монтегю не отравили, в него не стреляли, он не вывалился из окна, не поскользнулся на лестнице и не сломал себе шею. Он просто на глазах у всех нырнул с вышки.

– В этом-то вся сложность. Насколько я знаю, вы, мистер Лиленд и Татум ныряли, чтобы найти его.

– По крайней мере, мы исполнили свой долг, – произнес Грифф с оттенком самолюбования. – С моей стороны это было скорее жестом, поскольку я плохо плаваю, и если бы мне удалось найти его, он мог бы утащить меня с собой. Но неприятно видеть, как на ваших глазах этот бренный мир покидает человек, и трудно удержаться от попытки спасти его.

– Это весьма благородно с вашей стороны, – похвалил Вэнс. – Кстати, мистер Монтегю ведь был помолвлен с мисс Штамм?

Грифф опять кивнул и затянулся сигаретой:

– Я никогда не понимал, почему красивые женщины всегда влюбляются в подобных мужчин, но ожидал, что помолвка рано или поздно будет расторгнута.

– А каковы ваши чувства к мисс Штамм?

Грифф удивился неожиданному вопросу, а потом засмеялся:

– Понимаю, куда вы клоните. Я не опереточный злодей – я люблю Бернис. Все, кто ее знают, без ума от нее. Что же касается всего прочего, то я слишком стар для этого. Мои чувства к Бернис, скорее, отцовские. Она часто приходила ко мне за советами, когда Штамм бывал подшофе. И я давал ей хорошие советы, клянусь Богом. Только вчера я предупредил ее, что она делает большую глупость, собираясь замуж за Монтегю.

– Как она восприняла ваши слова?

– Как все дамы – высокомерно и презрительно. Ни одна женщина не нуждается в подобной опеке. Даже когда юные леди спрашивают совета, они поступают так, как заранее решили, а потом еще и обижаются.

– Что вы думаете о случившемся с Монтегю?

Грифф неопределенно развел руками:

– Ударился головой о дно – и готов. А что еще могло с ним приключиться?

– Я понятия не имею, – сказал Вэнс, и его холодный взгляд замер на собеседнике, – и надеюсь, что вы поможете нам выбраться из темноты на свет.

– Лучше бы вы забыли об этом, – усмехнулся Грифф. – Мистер Монтегю получил то, что заслужил. Этот несчастный случай совпал с желаниями многих. Даже если вы, господа сыщики, просидите здесь до второго пришествия, факт останется фактом: Монтегю просто утонул в пруду.

– Боже мой! – воскликнул Вэнс. – Уж не думаете ли вы, что смерть Монтегю – идеальное преступление, которое никто и никогда не раскроет?

Грифф наклонился вперед и погладил челюсть:

– Я ничего не думаю, а всего-навсего рассуждаю вслух.

– За что мы вам дьявольски благодарны, – съязвил Вэнс и отбросил сигарету. – Кстати, нам надо тут немного осмотреться…

Он не договорил. На лестнице послышался шум, и в тот же момент до нас донесся сердитый вопль Штамма:

– Отпустите меня, я знаю, что делаю!

Штамм влетел в гостиную и уставился на нас. Позади него стоял доктор Холлидей, пытавшийся утихомирить его. Штамм был в пижаме, волосы всклокочены, из глаз едва не сыпались искры, которыми он старался испепелить Гриффа.

– Что ты наболтал полицейским? – спросил он, прислонившись к стене.

– Что с тобой, Рудольф? – Грифф встал из кресла. – Я ничего особенного не говорил. А разве нам есть что скрывать?

– Ты врешь, – огрызнулся Штамм. – Ты, как всегда, хочешь навредить мне. Ты пытался настроить против меня Бернис и теперь, я ручаюсь, науськиваешь на меня полицейских. – Его колотила дрожь. – Ты решил шантажировать меня… – Голос Штамма упал до шепота, и слова стали неразборчивыми.

Доктор Холлидей взял его под руку и попытался вывести из комнаты, но Штамм с силой вырвался и шагнул вперед. Грифф все это время стоял на месте и с сочувствием, даже жалостью смотрел на своего обвинителя.

– Ты глубоко ошибаешься, старина, – тихо произнес он. – Сегодня ты сам не свой, а завтра поймешь всю несправедливость своих упреков и убедишься, что я не предавал тебя.

– Правда? – Штамм вдруг успокоился или устал скандалить, но видно было, что он все еще не верит Гриффу. – То есть ты не сообщил этим людям, – он кивнул в нашу сторону, – то, что я сказал тебе о Монтегю…

Грифф, точно в знак протеста, поднял руки и собирался ответить, но Штамм опередил его:

– Допустим, я сказал это. Ну и что? Я имею право больше, чем любой другой, говорить такие вещи. Ты порой позволяешь себе намного худшие поступки. Ты ненавидел его больше, чем я. – Штамм неприятно хихикнул. – И я знаю почему. Ты меня не обманешь насчет своих чувств к моей сестре. – Он поднял руку и указал пальцем на Гриффа: – Вот, господа полицейские, если Монтегю кто-то и убил, так это он!

Штамм выдохся и упал в кресло. Вэнс быстро подошел к нему.

– Вы совершили серьезную ошибку, мистер Штамм, – произнес он мягко, но строго. – Мистер Грифф не обмолвился ни словом из того, что вы предполагаете. Ни одну его фразу нельзя назвать нелояльной по отношению к вам. Боюсь, вы неправы.

Штамм покосился на Гриффа. Тот подошел и положил руку ему на плечо.

– Пойдем, старина, – попросил он, – тебе нужно отдохнуть.

Штамма, видимо, начали терзать угрызения совести, тяжелые рыдания сотрясли его тело, и он позволил Гриффу и Холлидею увести себя.

– Мистер Грифф, – промолвил Вэнс напоследок. – Наш разговор не закончен, поэтому просим вас остаться в доме до завтра.

– Хорошо, – кивнул Грифф, и все трое ушли.

Примерно через минуту в парадную дверь позвонили, и Трейнор впустил сиделку, которую Холлидей вызвал для Штамма, а Вэнс подошел к Лиленду, остававшемуся во время скандальной сцены лишь пассивным наблюдателем, и поинтересовался:

– У вас есть комментарии к этому инциденту?

Тот нахмурился и перевел взгляд на свою трубку.

– Нет, – пробормотал он после паузы, – кроме того, что Штамм напуган и находится в шоковом состоянии после пьянства. В трезвом виде он не такой. Возможно также, – добавил он, – что в глубине души Рудольф подозревает своего компаньона в каких-то финансовых сделках, которые очень беспокоят Штамма.

– Звучит убедительно, – признался Вэнс. – Штамм обвинил Гриффа в убийстве Монтегю – я не ослышался?

– Ну что вы, джентльмены! Штамм возбужден, еще не протрезвел, кроме того, он боится вас. Вот и объяснение. Он не был свидетелем трагедии и не в курсе всех деталей происшествия.

Вэнс подошел к камину и стал рассматривать стоявшие на нем золотые часы, затем повернулся к нам. Вид у него был предельно серьезный.

– По-моему, нам придется пробыть здесь всю ночь, – сказал он ровным тоном. – Благодарю вас за помощь, мистер Лиленд, но и вас мы вынуждены попросить остаться до завтра.

Когда Лиленд поклонился и вышел, Маркхэм дал волю гневу:

– Просидеть тут до утра? Что ты задумал?

– Да, дорогой, – улыбнулся Вэнс, – и мне, и тебе здесь работа найдется. Обещаю тебе одно из самых увлекательных дел. Беру на себя смелость утверждать: когда найдут тело Монтегю, заключение медэксперта будет содержать совсем не то, что ты ожидаешь.

Маркхэм, похоже, заинтересовался, потому что пристально посмотрел на Вэнса:

– Ты считаешь, Монтегю пропал не в результате несчастного случая?

– О, я открыл кое-что удивительное, – важно изрек Вэнс, но Маркхэм не стал расспрашивать: он слишком хорошо знал своего друга и понимал, что в данную минуту Вэнс больше ничего не расскажет.

Глава 7
Дно пруда

Вэнс ночевал в доме Штамма, а Маркхэм отправился к себе, но уже в половине десятого утра Вэнс поехал к своему другу на квартиру, чтобы привезти его обратно в поместье. Вэнс обладал обостренной интуицией и железной логикой, а его решения, которые часто казались нам интуитивными, основывались на знании сложной и запутанной человеческой натуры. В начале любого расследования он неохотно говорил Маркхэму о своих подозрениях, поскольку предпочитал выждать и иметь на руках все факты. Маркхэм понимал это и мирился с неожиданными выводами своего друга, и эти выводы, насколько я знаю, очень редко оказывались неточными. Они всегда базировались на том, чего не замечали ни свидетели, ни другие сыщики. Так вышло и на этот раз. Длительный опыт сотрудничества с Вэнсом убедил окружного следователя, что он неправ, и утром следующего дня отдохнувший и посвежевший Маркхэм уже был во многом на стороне Вэнса.

Вэнс велел сержанту Хэсу караулить все двери и обитателей дома. Сам он решил в первую очередь исследовать тропинку, ведущую к фильтру, где Хэс и Хеннеси видели следы. Доктору Холлидею позволили уйти, но Вэнс настоял, чтобы сиделка оставалась в доме до особого распоряжения. Трейнору приказали передать другим слугам – их было двое: повар и горничная, – чтобы они не покидали дом. Вэнс дал команду людям Хэса расположиться вокруг особняка так, чтобы они могли видеть друг друга и любого, кому вздумается выйти или войти в двери. Особенно тщательно охранялось то место, откуда открывались шлюзы.

Я еще никогда не видел Хэса таким озабоченным и деловитым. Он выполнял все указания с одержимостью фанатика, хотя и признавался, что не верит в эффективность этих действий. Я также был изумлен неистовым интересом Вэнса к данному расследованию. Обычно он относился к уголовным делам Маркхэма весьма спокойно, даже с некоторой профессиональной небрежностью, но тут наблюдалось нечто совсем другое. Несомненно, Вэнс уже тогда видел и чувствовал что-то недоступное нам. Его поведение стало понятно лишь тогда, когда дело предали гласности и факт ужасной смерти Монтегю прозвучал как национальная сенсация. Маркхэм позже говорил, что если бы не настойчивость Вэнса в первую ночь, один из самых хитрых и изобретательных убийц нашего времени избежал бы правосудия.

Хотя Вэнс лег спать после трех часов ночи, утром он выглядел очень бодрым. Он поехал к себе переодеться и, когда я прибыл к нему, играл фрагменты из сонаты Бетховена. Взяв последний аккорд, он сказал мне:

– Что, не спится, Ван? Впереди у нас трудный день. Я немного почитаю, чтобы прийти в себя.

Он налил себе виски с содовой и устроился в библиотеке. Я раскрыл философский роман под названием «Марий-эпикуреец» и уселся у окна. Время от времени я заходил в библиотеку, где сидел Вэнс, вцепившись пальцами в волосы и уставившись в фолиант. Перед ним в беспорядке громоздилось еще десятка два книг, и он поминутно разглядывал какие-то пожелтевшие карты. Оторвавшись от чтения, он посмотрел на меня и предложил:

– Не мешало бы еще виски с содовой, а, Ван? Это помогает.

Я налил ему и себе, поставил перед ним стакан и заглянул ему через плечо. На столе лежали книги: «Эволюция дракона» Эллиота Смита и «Демонолатрия» Николя Реми. По другую сторону от него я заметил монографию Конуэя «Демонология и наука о дьяволе».

– Мифология – занимательнейший предмет, Ван, – заметил он. – Большое спасибо за виски.

Он снова уткнулся в книги, а я отправился поспать, а когда проснулся, он, уже переодетый, пил турецкий кофе и курил сигарету.

– Карри, подавай завтрак, – велел он камердинеру. – А то нам скоро ехать за мистером Маркхэмом.

Через двадцать минут мы встретились с окружным следователем. Маркхэм напустил на себя важность и по привычке ворчал.

– Чем больше я думаю о вчерашних событиях, Вэнс, – сразу же заявил он, – тем больше убеждаюсь, что ты напрасно тратишь свое и мое время.

– У тебя срочные дела на сегодня? – спросил Вэнс.

– Я хочу выспаться, – насупился Маркхэм. – Это как раз то, чего ты не даешь мне делать. Я мирно посапывал и видел сны, когда меня разбудил слуга и объявил, что вы с Ваном уже приехали.

– Печально, – покачал головой Вэнс. – Но клянусь Юпитером, ты не разочаруешься!

Маркхэм усмехнулся и до самого дома Штаммов не проронил ни слова. Когда мы подъехали к поместью, Хэс уже ждал нас, усталый и недовольный. Он был настроен так скептически, словно это не он прошлой ночью заварил всю эту кашу.

– Время идет, – сказал он, – а ничего не происходит. Гости сидят по комнатам и ведут себя, как нормальные люди. Позавтракали все вместе.

– Это интересно, – улыбнулся Вэнс. – А как Штамм?

– Оклемался, вроде, но физиономия у него зеленая. Успел уже пару раз тяпнуть виски.

– Мисс Штамм чувствует себя лучше?

– О да, – хихикнул сержант, – но с этой милашкой происходит нечто странное. Ночью она, как рассказывают, билась в истерике и несколько раз падала в обморок, а сегодня утром выглядит здоровой и свежей, словно рада, что ее жених отправился на тот свет.

– На кого она обратила особое внимание?

– Откуда я знаю? – удивился Хэс. – Они не приглашали меня завтракать с ними. Однако я заметил, что после еды она и Лиленд уединились в гостиной и долго совещались.

– Все это весьма разумно и предсказуемо, – загадочно вымолвил Вэнс, разглядывая кончик своей сигареты.

– Ну и ну, – покачал головой Маркхэм, слушая беседу Вэнса и Хэса. – Вы считаете, в доме завелись заговорщики?

– Мой дорогой Маркхэм, – весело заметил Вэнс, – заговор, если он и существовал, то определенно застопорился. – Он снова обратился к сержанту: – Что нового насчет миссис Штамм?

– Короче, она в порядке. Недавно у нее был доктор, осмотрел ее и сказал, что в его присутствии больше нет необходимости. Днем он приедет снова. Кстати, о докторах: я позвонил доку Доремусу и попросил его примчаться сюда. Нынче воскресенье, и я боялся, что он успеет удрать куда-нибудь, а мы скоро начнем искать Монтегю, значит, у нас появится труп.

– Ваши люди все еще охраняют ворота шлюза?

– Конечно. Ворота одного из шлюзов пропускают воду. К счастью, она вытекает тоненькой струйкой. Старый запор проржавел, но мы сбили его молотком. Если верить Штамму, вода сойдет примерно через час. Он сам хотел присутствовать при этой операции, но я заверил его, что мы обойдемся своими силами.

– Хорошо, – кивнул Вэнс. – Вы поставили людей по ту сторону ворот шлюза? А то труп может проплыть туда.

– Я предусмотрел этот момент, – самодовольно ответил Хэс. – Там дежурят мои сотрудники.

– Кто-нибудь приходил в дом утром?

– Нет, сэр, да и никого бы не впустили. Берк, Сниткин и Хеннеси отправились утром в полицию, и я временно поручил охрану дома другим ребятам. Сейчас все трое вернулись. Сниткин караулит восточные ворота, Берк – вестибюль, а Хеннеси следит, чтобы никто не приближался к пруду. – Хэс вопросительно взглянул на Вэнса: – Что вы предпримете в первую очередь, сэр? Желаете поговорить с мисс Штамм и Татумом? По-моему, с ними не все ладно.

– Нет, – задумчиво произнес Вэнс. – Пока не вижу смысла заниматься с ними. Надо сначала осмотреть местность. Попросите мистера Штамма присоединиться к нам.

Хэс удивленно посмотрел на сыщика и направился к дому. Через несколько минут он вышел в сопровождении Рудольфа Штамма, одетого в серые твидовые брюки и серую рубашку с короткими рукавами и открытым воротом. Ни пиджака, ни шляпы Штамм не надел. Он был бледен, лицо опухло, под глазами темные круги, но передвигался быстро. Штамм вежливо и как-то виновато поздоровался с нами.

– Доброе утро, джентльмены. Простите мое вчерашнее поведение, я плохо себя чувствовал.

– Ничего, – успокоил его Вэнс, – мы все понимаем. Давайте осмотрим ваше поместье, особенно участки, прилегающие к пруду. Будьте, пожалуйста, нашим проводником.

– Согласен, – ответил Штамм и повел нас по тропинке мимо северной стороны дома. – Это уникальное место. Ничего подобного нет не только в Нью-Йорке, но и в других городах. Видите, тропинка переходит в большую дорогу? Это Ист-роуд, – пояснил Штамм. – Ее построил много лет назад мой отец. Она петляет по холмам и соединяется с одной из старых дорог за границами поместья.

– А куда ведет эта дорога? – поинтересовался Вэнс.

– Да никуда. Она проходит вдоль Берд-Рифьюж к южной стороне Клоува и там разделяется: одна ветвь идет к Шелл-Бед, другая огибает поля и смыкается с Ривер-роуд. Есть еще одна ветвь: она тянется мимо Грин-Хилл, Пейсон-авеню и сворачивает к северу. Но мы редко пользуемся ею – она в плохом состоянии.

Мы пошли вдоль дамбы. На юго-восточной стороне дома располагался гараж.

– Неудобное место, – прокомментировал Штамм, – но лучшее, что мы нашли. Перед домом я не хотел устраивать гараж – он портил бы весь вид. Кстати, я планирую провести сюда от дома вдоль южной стороны асфальтированную дорогу.

– Ист-роуд проходит мимо пруда? – спросил Вэнс.

– Да, – кивнул Штамм, – но на этом участке она такая короткая, что ее трудно назвать дорогой.

– Давайте сойдем вниз, – предложил Вэнс, – а потом вернемся к дому по дороге от пруда.

Штамм кивнул, гордый тем, что может похвастаться своим поместьем. Мы добрались до мостика и свернули налево на узкую, шириной всего дюймов в восемнадцать, цементированную дорожку, которая привела нас прямо к пруду. Штамм шел впереди, мы – за ним. Справа до самой скалы и вдоль берега росли деревья и кустарники. По диагонали через пруд мы видели дом Штаммов, расположенный на возвышенности.

Уровень воды в пруду сильно понизился. Вода пенилась возле дамбы, где были раскрыты ворота шлюза. Слева от нас находился фильтр с воротами, через который в пруд попадала вода из реки. К счастью, в это время года река обмелела, и не приходилось опасаться, что она прорвет ворота фильтра. Но, хотя уровень воды в пруду неуклонно падал, труп пока не было видно. Сержант Хэс с беспокойством крутил головой, разглядывая поверхность. Прямо над нами возвышались скалы. Штамм указал на них.

– Вот эта чертова скала, о которой я говорил, – пояснил он. – Отсюда вчера сорвался камень. Я давно ожидал этого и предупредил всех, чтобы сюда не подплывали. Наверное, его трудно будет извлечь.

Его глаза тоже блуждали по воде. Теперь лишь тонкая струйка вытекала из пруда, и нигде не просматривалось ни следа мертвого человека.

– Я полагаю, Монтегю ударился головой о дно возле самой вышки, – поделился мнением Штамм. – Очень жаль, если так произошло. Этот пруд приносит несчастья, как сам дьявол.

– Какой дьявол? – уточнил Вэнс, не глядя на собеседника. – Пиаза?[11]11
  В брошюре под названием «Пиаза, или Дьявол среди индейцев», написанной П. А. Армстронгом и опубликованной в 1887 году, описывается Пиаза – чудовище с головой дракона, оленьими рогами, рыбьей чешуей, когтями, большими крыльями и длинным, как у морского змея, хвостом. Наскальные изображения этого дьявола-дракона впервые были найдены патером Маркеттом в долине Миссисипи в 1665 году. У Армстронга читаем: «Они большие, как телята, с головой и рогами, как у козла, у них красные глаза, борода, как у тигра, и лицо, как у человека. У них настолько длинные хвосты, что они обматывают все свое тело, а кончик болтается, как рыбий хвост». – Примеч. автора.


[Закрыть]

Штамм бросил на него подозрительный взгляд и усмехнулся.

– Вы тоже наслушались этих россказней, – посетовал он. – Боже мой! Скоро эти старые бабы заставят меня поверить, что в пруду живет дракон-людоед. Кстати, откуда вы знаете слово «Пиаза»? Я уже много лет его не слышал. Его употреблял старый индейский вождь с Запада, когда гостил в здешних краях. Очень впечатлительный старик. Насколько я помню, он постоянно твердил про этого Пиазу.

– Пиаза и Амангемокдот – одно и то же, чудовище-дракон, – тихо сказал Вэнс, не отрывая взгляда от остатков воды.

– Теперь пойдем туда. – Штамм двинулся в сторону ровной площадки на краю пруда, но Вэнс удержал его:

– Мне жаль, но туда сначала пройдем мы, чтобы осмотреть следы на земле. – Видя изумленный взгляд хозяина, Вэнс прибавил: – Я понимаю, это глупая идея, но могло случиться, что Монтегю проплыл до этого края пруда и вылез на берег.

– Боже мой! Да зачем бы он стал это делать?

– Понятия не имею, – спокойно признался Вэнс. – Вероятно, он этого и не делал. Но если в пруду не окажется тела, это будет самым интересным.

– Вздор! – с негодованием воскликнул Штамм. – Тело здесь, я уверен!

– Кстати, – спросил Вэнс, – какая почва на дне пруда?

– Твердая и песчаная. В свое время я хотел зацементировать дно, но передумал. Вода все равно остается чистой. Дно настолько утрамбовалось, что, когда вода сойдет, вы сможете пройти по нему, не испачкав ботинок.

Сейчас воды в пруду осталось не больше трех футов; еще несколько минут, и дно обнажится. Мы впятером – Вэнс, Маркхэм, Штамм, Хэс и я – стояли у края и смотрели на воду. Я ощущал, как напряжены мои нервы. Вот обнажилось основание вышки. Остатки воды скопились у дамбы. Странное чувство охватило всех нас. Мы не отрывали взгляда от воды… Штамм, как загипнотизированный, смотрел в одну точку. Маркхэм нахмурился и тяжело дышал. Вэнс хладнокровно усмехался. Я перевел взгляд в сторону дамбы. Все, воды нет…

В этот момент раздался зловещий смех. Мы в изумлении обернулись. На балконе третьего этажа стояла Матильда Штамм с вытянутыми в сторону пруда руками. Ужас охватил меня. Оттуда, где мы стояли, можно было разглядеть каждый квадратный дюйм дна. И нигде не было и следа человеческого тела!