Текст книги "Злой гений Нью-Йорка"

Глава XXVI
Разъяснения Вэнса

Вторник, 26 апреля, 4 часа пополудни

Когда мы покидали дом Дилларда, я был уверен, что «Дело Епископа» окончено. Но открылся еще один факт – самый изумительный из всех, что мы выяснили за этот день.

После ленча к следователю зашел сержант Хэс, и Вэнс в присутствии обоих снова детально разобрал «Дело Епископа», разъяснив наиболее сложные ситуации.

– Арнессон отчасти указал на мотивы этих безумных преступлений, – начал сыщик. – Диллард понимал, что его место в научном мире скоро займет молодой талантливый соперник. Ум профессора уже утратил прежнюю силу и остроту. Только благодаря приемному сыну он смог завершить свою книгу о строении атома. Интеллектуальная зависть усиливалась ревностью. Профессор любил Белл и, поскольку был человеком одиноким, все чувства отдавал исключительно племяннице.

– Мотив понятен, – сказал Маркхэм, – но он не объясняет убийств.

– Мотив этот пагубно повлиял на болезненную психику Дилларда, – продолжал Вэнс. – Размышляя, как погубить Арнессона, профессор придумал дьявольскую вакханалию с Епископом. Эти убийства выпустили на волю его затаенную злобу, пагубную энергию. Таким способом он избавлялся от своей подавленности, и ему становилось легче.

– Но почему все так сложно? – удивился Маркхэм. – Он ведь просто-напросто мог убить Арнессона и решить все свои проблемы.

– Ты не учитываешь его психологию. Ум профессора от постоянного напряжения стал разрушаться. Природа потребовала разрядки. Постепенно усиливавшаяся ненависть к Арнессону довела давление до взрыва. В итоге два импульса объединились. Совершая убийства, Диллард ослаблял внутреннее напряжение и давал выход своей злобе против Арнессона, потому что он изначально вынашивал план возложить кару за свои чудовищные преступления на приемного сына. Но в этом адском плане был досадный изъян, а профессор его не заметил. Прибегнув к психологическому анализу, я с самого начала следствия предположил, что преступник – математик. Один лишь Арнессон оставался вне моих подозрений, поскольку он в любых ситуациях сохранял психическое равновесие.

– Что же, разумно, – согласился Маркхэм. – Но как у Дилларда зародилась в голове фантастическая идея о серии убийств?

– Стихи про смерть Кок-Робина профессор, очевидно, вспомнил под влиянием Арнессона. Сигурд ведь говорил нам, что в шутку советовал Робину остерегаться стрелы Сперлинга. Профессор случайно услышал эти слова, нашел и перечитал стихотворение, воспринял его буквально – и в его больном мозгу зародилась мысль об удачной инсценировке преступления. Когда он увидел, что Сперлинг переходит через улицу, то понял: Робин остался в стрелковой комнате совершенно один. Диллард спустился, завел с молодым человеком разговор, потом внезапно ударил его по голове, воткнул ему в сердце стрелу и вытащил тело на стрельбище. После этого злодей вытер кровь, уничтожил тряпку, бросил в почтовый ящик записку, в которой намекал на то, что убийца – Сперлинг, вернулся в библиотеку и позвонил тебе по телефону.

– Интересный сюжет, – вмешался Хэс, – а как вы догадались, что Робин убит не стрелой из лука? Ведь стрела торчала у него из сердца?

– Я рассмотрел конец стрелы, заметил выемку – она была деформирована – и понял, что стрела вбита в сердце Робина молотком. Поскольку «шутка» Епископа удалась, он больше ни о чем не беспокоился.

– Ну а Спригга зачем было убивать?

– С этого момента проснулся злодейский азарт. Дилларду понравилось убийство по сценарию – дерзко и нетривиально, и он, видимо, перечитал другие стихи с печальным концом. Иными словами, он стал целенаправленно подбирать материал для следующего преступления по аналогии с предыдущим. Так он наткнулся на стихотворение о человечке с ружьецом, где фигурировала фамилия Спригг. О привычке настоящего Спригга гулять по утрам в парке Епископ знал от Арнессона, а может, и от самого студента – Спригг ведь бывал в профессорском доме.

– Но под телом нашли клочок бумаги с формулой Римана. Какую роль она играет?

– Это тоже объяснимо. Профессор слышал, как Арнессон обсуждал формулу со своим учеником Сприггом, и подложил ее под труп, чтобы привлечь внимание полиции к своему приемному сыну. Теперь мы подходим вплотную к ночному визиту Епископа в дом Друккера. До Дилларда донеслась новость, что миссис Друккер вскрикнула в момент его первого преступления. Он боялся, что леди Мэй видела в окно, как он вытаскивал тело Робина на стрельбище. Чтобы запугать старушку, он подбросил ей под дверь черного епископа.

– Какой ужас! – вскричал Хэс. – Значит, и беднягу Парди Диллард заранее решил впутать в свои злодейства?

– О нет. Эта идея пришла в его безумную голову лишь тогда, когда анализ шахматной партии Рубинштейна и Парди, сделанный Арнессоном, выявил тот факт, что епископ уже давно является своего рода Немезидой Парди. Что же касается убийства Адольфа Друккера, тут сама несчастная леди Мэй помогла Дилларду разработать сценарий. Как всем одиноким старушкам, ей нужен был собеседник, и она отводила душу в болтовне с мисс Диллард о своих воображаемых страхах, а ничего не подозревавшая девушка делилась за обедом этими сведениями и с Сигурдом, и с дядей – в итоге план Епископа обрел законченную форму. После обеда он отправился на чердак и отпечатал на машинке записку про Горбуна. Вечером он предложил Друккеру прогуляться, зная, что Парди долго не просидит с Арнессоном. Когда профессор увидел Парди на верхней дорожке, то понял, что Сигурд остался один. Едва Парди отошел от них, он ударил Друккера, столкнул его с высокой стены, сию же минуту выбрался на Риверсайдскую аллею, перешел 76-ю улицу и по той же дороге направился к дому Друккеров.

– Чего моя голова не переваривает, – пожаловался Хэс, – так это – почему Диллард убил Парди.

– Инсценированное самоубийство – самая дерзкая выходка профессора. В ней и ирония, и презрение, но она преследовала ту же цель – погубить Арнессона. Ведь тем фактом, что на сцене появился подозреваемый, ослаблялась наша бдительность. Однако это проявление свирепого шутовства еще не являлось финалом – им должен был стать эпизод с «Маленькой мисс Маффет». Вот настоящая развязка! Диллард искусно рассчитал все, чтобы обратить громы небесные на Арнессона. Потом он заманил девочку в пустующий дом Друккеров и бросил ее там, а бедняжка от страха потеряла сознание.

Маркхэм молчаливо курил.

– Ты говорил, что убедился в виновности Дилларда вчера вечером, когда вспомнил про епископа Арнессона, героя Ибсена…

– Да, это действительно послужило толчком. В ту минуту я отчетливо понял, что цель профессора – взвалить все убийства на Арнессона, и подпись под своими мерзкими посланиями Диллард выбрал далеко не случайно.

– Послушайте, мистер Вэнс, – неожиданно спросил Хэс, – почему, когда вы указали на рельеф на камине, а мы все инстинктивно посмотрели в ту сторону, вы мгновенно переменили рюмки Арнессона и профессора?

Вэнс глубоко вздохнул и поник головой.

– Пока я вел допрос, то притворялся, что согласен с профессором и подозреваю Арнессона. Сегодня утром я нарочно указал Дилларду на то, что у нас мало улик, и даже если мы арестуем Арнессона, нам вряд ли удастся добиться официального обвинения. Я знал, что при сложившихся обстоятельствах профессор вынужденно начнет действовать. Так оно и вышло. Наливая Сигурду рюмку портвейна, Диллард подсыпал туда цианистого калия, что не ускользнуло от моего внимания.

– Но ведь это убийство! – с негодованием воскликнул Маркхэм.

– Разумеется, – грустно усмехнулся Вэнс. – Конечно, убийство. Что же, я, может быть, арестован?

Самоубийство профессора Дилларда, злого гения Нью-Йорка, положило конец «Делу Епископа». На следующий год Сигурд Арнессон и Белл Диллард тихо обвенчались и уплыли в Норвегию, где и поселились навсегда. Старого диллардовского дома на 75-й улице уже нет, а на его месте стоит современное многоквартирное здание, на фасаде которого красуются два громадных терракотовых медальона, очень похожих на мишени для стрельбы из лука. Хотелось бы знать, умышленно ли выбрал архитектор эти украшения?

Дело о Драконе-убийце
Роман

Глава 1
Трагедия

То жаркое лето в Нью-Йорке навсегда останется в моей памяти в связи со зловещим преступлением, известным как «Дело о драконе-убийце». Мой друг и компаньон Фило Вэнс собирался в августе на рыбалку в Норвегию, но убийства на 75-й Западной улице помешали ему уехать. Зато его страсть к разгадке разного рода головоломок была вполне удовлетворена. Вообще, по-моему, расследовать преступления нравилось Вэнсу больше всего в жизни, поскольку криминалистика давала ему возможность изучать человеческие характеры и психические состояния, а это Вэнс обожал.

«Дело о драконе-убийце» было очень загадочным и, на первый взгляд, выходило за рамки научных знаний, соприкасаясь с мифологией, точнее демонологией, и фольклором. Драконы, как известно, – непременный атрибут древних религий и суеверий. Но чтобы в Нью-Йорке в XX веке полиции довелось распутывать преступления, в которых, казалось, участвовали потусторонние силы, – это не укладывалось у меня в голове. Современному человеку трудно поверить в существование этих сил, и я не исключение, но тем не менее приходится признать: смерть Стэнфорда Монтегю привела в ужас многих людей, а следствию предстояло столкнуться с неким мифическим существом.

Даже энергичный и твердолобый сержант Эрнест Хэс из бюро уголовных расследований Департамента полиции был потрясен таинственными, необъяснимыми обстоятельствами этого дела. С самого начала Хэс, человек, не страдающий избытком воображения, ощутил присутствие на месте преступления некоей злой силы, и его, человека отчаянного и храброго, охватил страх. Справедливости ради, если бы не это обстоятельство и не упорство Хэса, вовлекшего сыщиков в эту зловещую историю, дракон-убийца, наверное, никогда не привлек бы к себе внимания полиции, а исчезновение Стэнфорда Монтегю в Луже Дракона навсегда осталось бы загадкой для общества.

Все началось поздно вечером 11 августа. Джон Маркхэм, окружной следователь Нью-Йорка, и я ужинали на крыше квартиры Фило Вэнса на 38-й Восточной улице, а потом беседовали на разные темы, наслаждаясь ночной прохладой после дневной духоты. Вэнс разливал шампанское, когда в дверях появился его камердинер и дворецкий Карри с переносным телефоном в руках.

– Вас требуют с таким нетерпением, мистер Маркхэм, – сказал он, – что я взял на себя смелость принести аппарат. Это сержант Хэс, сэр.

Маркхэм поморщился, взял трубку, перемолвился с сержантом парой фраз и, положив трубку, нахмурился.

– Странно, – пожал он плечами. – На Хэса это не похоже. Он чем-то крайне обеспокоен и хочет приехать прямо сюда, ты не возражаешь?

– Конечно, нет, – отозвался Вэнс. – Я давно не видел бравого сержанта. Карри, – позвал он, – принеси шотландский виски и содовую. Сержант Хэс присоединится к нам. – Он снова повернулся к Маркхэму: – Надеюсь, ничего страшного. Может, жара вызвала у Хэса галлюцинации?

– Нет, он не подвержен таким состояниям, – покачал головой Маркхэм. – Ладно, скоро узнаем.

Через двадцать минут появился сержант Хэс, на ходу вытирая лоб огромным носовым платком. Поздоровавшись, он плюхнулся в кресло и жадно осушил полстакана виски, заранее налитого Вэнсом.

– Я только что из Инвуда, шеф, – доложил он Маркхэму. – Там исчез парень, и все это очень странно.

– Что именно? – спросил Маркхэм.

– Чертовщина какая-то. Вроде, обычное дело, однако… – Хэс запнулся и поднес стакан к губам.

– Ну, Маркхэм, – улыбнулся Вэнс, – поздравляю: у твоего сержанта появилась интуиция.

Хэс выпрямился в кресле со стаканом в руке:

– Если вы имеете в виду, мистер Вэнс, что у меня возникло подозрение, то вы правы.

– Какое подозрение? – вскинул брови Вэнс.

– Сейчас расскажу, можете смеяться. Итак… – Он вполоборота повернулся к Маркхэму. – Без четверти одиннадцать к нам в бюро позвонил какой-то субъект по фамилии Лиленд и сообщил о трагедии в поместье мистера Штамма в Инвуде. Он попросил меня срочно туда приехать.

– Подходящее место для преступления, – заметил Вэнс. – Ты не находишь, Маркхэм, что старинные нью-йоркские особняки так и притягивают к себе убийства. И действительно в этих домах, построенных сотни лет назад, произошло немало громких убийств, вошедших в историю криминалистики.

– Да, сэр, – кивнул Хэс. – Я почувствовал то же самое, когда попал туда. Но сначала я расспросил Лиленда о случившемся. Оказывается, некий мистер Монтегю купался в пруду на территории поместья. Он нырнул с вышки в воду, но так и не вынырнул.

– Случайно, не в Луже Дракона? – поинтересовался Вэнс, закуривая.

– Именно, – подтвердил Хэс, – хотя я не знал, что пруд так называется, пока не побывал в усадьбе. Ну, я заявил Лиленду по телефону, что этот инцидент не по нашей линии, а он стал уверять, что дело крайне серьезное и отлагательства не терпит. Говорил он на хорошем английском, без акцента, но мне показалось, что он не американец. Я спросил, почему именно он звонит в полицию, и он ответил, что является старинным другом семьи и был свидетелем трагедии. Я задал другой вопрос: почему не звонит сам хозяин, и Лиленд заверил меня, что Штамм не в состоянии звонить по телефону, и ему, как другу, пришлось взять это на себя. Я не смог отказать.

– Ты что, туда поехал? – нахмурился Маркхэм.

– Да, шеф, и взял с собой Хеннеси, Берка и Сниткина.

– Делать вам нечего. Ладно, что нашли?

– Ничего особенного, сэр, но поняли, что Лиленд говорил правду. В поместье на уикенд собрались гости, и одним из них был этот Монтегю. Они все купались в пруду. Видно, выпили, а потом решили освежиться.

– Одну минуту, сержант, – перебил Вэнс. – Лиленд был пьян?

– Нет, – помотал головой Хэс, – и держался как-то странно. Вроде, почувствовал облегчение, как только меня увидел. Он взял меня под руку и посоветовал смотреть на все широко раскрытыми глазами. Я спросил его, что это значит, и он пояснил: в старину на этом месте случались странные происшествия, и, возможно, нынешняя трагедия – из их числа.

– Кажется, я догадываюсь, что он имел в виду, – кивнул Вэнс. – О той части города ходит множество легенд, подчас наивных и нелепых. Сказки и суеверия, дошедшие до нас от индейцев и первых поселенцев.

– В общем, – продолжал Хэс, – гости напились и пошли к пруду. Монтегю прыгнул с вышки и не вынырнул…

– Почему все в этом уверены? – спросил Маркхэм. – Может, он вынырнул, но гости спьяну этого не заметили? К тому же после дождя стало темно: смотрите, вон какие тучи на небе.

– Возле пруда достаточно светло, – возразил Хэс. – Там хорошее освещение, дюжина прожекторов.

– Ладно, давай дальше, – кивнул Маркхэм.

– Дальше ничего особенного, – вздохнул Хэс. – Остальные мужчины нырнули за Монтегю, пытаясь искать его в воде, но вскоре отступились. Лиленд сказал, что им лучше вернуться в дом, а он позвонит в полицию. Что он и сделал.

– Я не пойму, – хмуро произнес Маркхэм, – к чему эти рассказы? В них нет и намека на преступление.

– Конечно, все это неубедительно. Но потом я еще кое-что заметил… – тихо добавил Хэс.

– О, это интригует! – Вэнс откинулся на спинку кресла и выпустил струйку дыма. – Готическая часть Нью-Йорка с давно сложившейся зловещей репутацией. Так что вы обнаружили, сержант?

– Начну с того, что сам хозяин Штамм был вдрызг пьян, и врач пытался привести его в чувство. Младшая сестра Штамма, милашка лет двадцати пяти, билась в истерике и несколько минут провалялась в обмороке. Остальные четверо или пятеро пытались нырять и искать Монтегю. Один только Лиленд, похожий на ястреба, был холоден и невозмутим и усмехался – в общем, он, похоже, знает гораздо больше, чем говорит. Там крутился также пожилой дворецкий из тех, что появляются и исчезают бесшумно, как привидения.

– Да, – кивнул Вэнс. – Черт возьми, все так таинственно! И ветер стонал среди сосен, и где-то вдалеке кричала сова, хлопала калитка, скрипела дверь, и раздавался непонятный стук, верно, сержант? Давайте выпьем еще виски, – предложил сыщик веселым тоном, но вид у него сделался серьезным.

Я ожидал, что сержант рассердится, что его заденет ирония Вэнса, но Хэс оставался спокоен, и ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Вы, как всегда, проницательны, мистер Вэнс, – сказал он. – Все так и было. Согласитесь, это ненормально.

– Я не вижу тут ничего ненормального, – начал раздражаться Маркхэм. – Человек нырнул в пруд, ударился головой о дно и утонул, потому что напился и не контролировал себя. По-моему, типичный случай. Женщина впала в истерику – ничего удивительного после трагедии. Остальные гости пытались найти утонувшего – вполне естественное поведение. Что касается Лиленда, то и им двигали какие-то вполне объяснимые мотивы. Зачем же ты, сержант, влез в это дело, когда здесь достаточно самой простой процедуры? Что там делать полицейским по уголовным делам? Монтегю никуда мистически не исчезал. Он собрался купаться, сам решил нырнуть – заметьте, его никто не толкал в воду – и утонул, бедняга. Жаль его, но преступного намерения я не усматриваю.

– То же самое я говорил себе час назад, – возразил Хэс. – Но ситуация в доме Штамма напряженная.

Маркхэм поджал губы и строго посмотрел на сержанта:

– Что еще тебя беспокоит?

Хэс ответил не сразу, словно не решался, но по его состоянию было видно: что-то его мучает. Наконец он произнес:

– Мне не нравятся рыбы.

– Рыбы? – изумленно повторил Маркхэм. – Какие рыбы?

Хэс в замешательстве взглянул на шефа и не нашелся, что ответить.

– Я помогу вам, сержант, – вступил в разговор Вэнс. – Рудольф Штамм – один из известнейших аквариумистов Америки. У него прекрасная коллекция тропических рыб, странных и малоизвестных. Это его хобби вот уже двадцать лет, и он постоянно бывает в экспедициях на Амазонке, в Сиаме, Индии, Парагвае, Бразилии, на Бермудах. Он также странствовал по Китаю и рыскал на Ориноко. Около года назад газеты писали про его путешествие от Либерии до Конго.

– Очень странные рыбы, – добавил Хэс, – похожие на морских чудовищ.

– У них красивая форма, приятный цвет, – улыбнулся Вэнс.

– Но это еще не все, – продолжал Хэс. – У Штамма имеются ящерицы и крокодильчики.

– Наверное, также черепахи, лягушки и змеи.

– Да он сам, как змея! – воскликнул сержант, скорчив гримасу отвращения.

– Я не исключаю, что у Штамма есть и террариум, – кивнул Вэнс Маркхэму. – Аквариумы и террариумы часто располагаются рядом.

Маркхэм усмехнулся и лениво сказал:

– Ну, значит, этот Монтегю просто устроил гостям розыгрыш. Откуда ты знаешь, Хэс, что он не проплыл под водой до другого берега и не спрятался там?

– Да, прожекторы освещают не все пространство. Но ваше объяснение, шеф, не подходит. Я сам думал, что случилось нечто подобное, и осмотрел все вокруг. С противоположной стороны пруда возвышается почти отвесная скала в добрую сотню футов. По краям установлены фильтры, и если бы кто-нибудь оказался там, его тут же заметили бы. Нет, это нереально. Берега пруда облицованы, и вылезти из воды непросто. Со стороны дома легко выйти на берег, но там прожекторы освещают каждый дюйм.

– И нет никакого пути, которым Монтегю мог бы выбраться из воды незамеченным?

– Есть один, но наш ныряльщик им не воспользовался. Между краем фильтра и скалой на противоположном берегу лежит низинка, где очень темно, и с этого берега трудно разглядеть, что там творится.

– Ну вот, пожалуйста, и объяснение.

– Нет, мистер Маркхэм, оно не годится, – подчеркнул Хэс. – Мы с Хеннеси обшарили все. Весь вечер шел дождь, и земля стала влажной. Если бы в низинке кто-то был, обязательно остались бы отпечатки ног. Но земля абсолютно ровная. Более того, мы с Хеннеси осмотрели в бинокль скалу, так как предполагали, что Монтегю взобрался на нее. Но и там ничего не обнаружили.

– Вызовут искателей, обшарят пруд и найдут тело. Кстати, ты распорядился на этот счет?

– Пока нет, ночью вряд ли стоит этим заниматься.

– Одним словом, – подытожил Маркхэм, – пока я ничем не могу быть полезен тебе и твоим людям. Как только найдут тело, я вызову врача для освидетельствования, и он наверняка установит, что смерть наступила в результате утопления, то есть несчастного случая.

Слова шефа прозвучали как приказ, и Хэсу следовало бы встать и удалиться, но он медлил, что меня удивило: сержант обычно строго соблюдал дисциплину и никогда не отличался упрямством.

– Может, вы и правы, шеф. Но я пришел сюда просить вас осмотреть место происшествия.

В голосе Хэса прозвучало нечто такое, что заставило Маркхэма с изумлением уставиться на подчиненного.

– Что с тобой? Ты меня не слышишь?

– Слышу, шеф, – упорствовал Хэс. – У меня, правда, было мало времени, но я узнал имена и адреса всех гостей и, конечно, задал всем шаблонные вопросы. Мне не удалось поговорить со Штаммом, потому что он был пьян и с ним возился врач. Но пруд я осмотрел достаточно внимательно и сделал вывод, что Монтегю не шутил и не разыгрывал своих друзей. Потом я вернулся в дом, позвонил вам и велел всем свидетелям происшествия оставаться в поместье до моего возвращения. Вот и весь отчет. Я зашел в тупик.

Речь Хэса звучала сбивчиво, но при этом он продолжал настойчиво смотреть на Маркхэма. Тому явно стало не по себе, и он старался отвести взгляд.

– Ты убежден, что это преступление? – процедил он сквозь зубы.

– Я ни в чем не убежден, – ответил Хэс. – У меня зародилось подозрение, вот и все. Между этими людьми недобрые отношения. Двое парней втюрились в одну девчонку, и никого не интересует – кроме сестры Штамма, – что Монтегю не вынырнул из пруда. По-моему, это им даже понравилось. Да и мисс Штамм не особенно переживает за Монтегю. Я не берусь точно выразить свои ощущения, но она кажется расстроенной чем-то другим, связанным с его исчезновением, но не его смертью.

– Я не усматриваю ничего существенного в этом деле, – заявил Маркхэм. – Твое поведение необъяснимо, сержант. Самое лучшее, по-моему, подождать до завтра.

– Наверное, – замялся Хэс, но опять не ушел, а плеснул себе еще виски и раскурил погасшую сигару.

Пока следователь препирался с сержантом, Вэнс, развалившись в кресле, пускал клубы дыма и внимательно разглядывал на свет бокал с шампанским, но по некоторым признакам я понял, что он заинтересовался рассказом Хэса. Когда разговор закончился, он потушил сигарету, поставил бокал и поднялся из кресла.

– Знаешь что, мой дорогой Маркхэм, – сказал он, – давай-ка поедем с сержантом и осмотрим то место, иначе я не успокоюсь. Небольшая эмоциональная встряска позволит нам забыть о дождливой погоде, и мы пропитаемся той зловещей атмосферой, которая так подействовала на мистера Хэса.

– Черт возьми! Неужели ты всерьез? Ты хочешь тащиться в поместье Штамма?

– По одной важной и огромной для меня причине: я давно мечтаю ознакомиться с коллекцией рыб Штамма. Я ведь сам одно время занимался рыбами. Да-да, держал аквариум, разводил прекрасных вуалехвостов и другие виды и получал призы общества аквариумистов при музее естествознания.

Маркхэм несколько мгновений молчал, рассерженно глядя на своего друга. Однако он хорошо знал Фило Вэнса и понимал, что не только рыбы, но и сведения сержанта заинтересовали сыщика. И он также знал, что в данную минуту Вэнс не будет отвечать ни на какие вопросы. Через минуту Маркхэм встал, взглянул на часы и пожал плечами.

– Ну что ж, – вздохнул он. – После полуночи самое время осматривать рыб. Сержант, машина здесь?

– Хэс пусть едет с нами, – попросил Вэнс и вызвал Карри, чтобы тот принес шляпу и трость.