Текст книги "Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии"

4. Вопрос о правовом статусе Русской Православной Церкви в Маньчжурии (1924–1925)

Политические события 1924–1925 гг., связанные с усилением советского влияния в Китае{345}345
  В 1924 г. в связи с изменением международной обстановки последовало взаимное признание и установление дипломатических отношений между Китаем и СССР. 31 мая 1924 г. Пекинское правительство заключило с СССР «Соглашение об общих принципах урегулирования вопросов между Союзом ССР и Китайской Республикой», которое устанавливало дипломатические отношения между двумя странами и предусматривало отказ СССР от «специальных прав и привилегий», от русской части «боксерской контрибуции», от прав экстерриториальности и консульской юрисдикции. Заключение Пекинского соглашения значительно облегчило различным советским легальным и нелегальным организациям вести подрывную работу в Маньчжурии, где был учрежден губернский комитет ВКП(б), подчинявшийся непосредственно ЦК ВКП(б), ее Политбюро и Исполнительному комитету Коминтерна в Москве, осуществлявшего программу «развертывания революции» в Китае. (См.: История Китая. М., 2004. С. 450; Мелихов Г. В. Российская эмиграция в международных отношениях на Дальнем Востоке, 1925–1932. М., 2007. С. 13).


[Закрыть], привели к ухудшению положения православной русской эмиграции, в большинстве своем состоявшей из белоэмигрантов. Все более открытый характер принимала деятельность советской стороны, направленная на нейтрализацию и разложение белой эмиграции как политической силы. Осуществлялась эта деятельность как советскими полномочными представительствами (позднее – консульствами), так и руководством различных советских торговых организаций, возглавлявшихся агентами ГПУ.

В эти годы белая эмиграция не оставляла надежд на спасение родины, однако, несмотря на патриотический настрой бывших граждан старой России, не стремилась к участию в активной политической деятельности каких-либо партий и организаций. Существовавшие в Харбине многочисленные разноименные монархические группы серьезного влияния на политическую жизнь эмиграции не оказывали{346}346
  См.: М. К. Дитерихс. Письмо неизвестному адресату // Генерал Дитерихс. М., 2004. С. 545.


[Закрыть].

Патриотические настроения белоэмигрантского общества распространялись и на церковные круги, что должно было повлечь за собой и преследования представителей Церкви. Первый инцидент произошел с епископом Камчатским Нестором. 25 января 1924 г. в зале Харбинского железнодорожного собрания редакцией журнала «Святая Русь»{347}347
  «Святая Русь» – двухнедельный церковный вестник, редакториздатель Н. А. Остроумов.


[Закрыть] был устроен благотворительный вечер в пользу чаньчунских беженцев. Собралось около полутора тысяч человек, зал был переполнен. В программе вечера были исполнены увертюра «1918 год», живая картина «Святая Русь» на фоне изображения Московского Кремля, торжественное пение «Славься, славься, наш русский Царь» в исполнении соединенного хора харбинских церквей (150 человек) под управлением регента Иверской церкви В. С. Лукши и оркестра с колокольным звоном. После выступления хора все собравшиеся поднялись с мест и в едином порыве запели русский гимн «Боже, Царя храни», пение гимна повторилось 12 раз. Значительный благотворительный сбор с вечера (913 иен 63 сена) был передан редактором журнала Н. А. Остроумовым{348}348
  См.: Пыхалов П. А. Остроумовы // Русская Атлантида. 2010. № 37. С. 3–6.


[Закрыть] епископу Нестору для дальнейшей помощи беженцам{349}349
  Весной 1924 г. среди ставших редкими сообщений харбинской прессы о церковной жизни появилась заметка под заголовком «Благодарность чаньчуньских беженцев», в которой Управление по делам русских эмигрантов в Чаньчуне выражало глубокую благодарность Преосвященному Нестору, епископу Камчатскому, за заботу, духовную поддержку и материальную помощь, которую он оказывал эмигрантам (Свет. Харбин, 1924. 1 мая).


[Закрыть].

В августе 1924 г. по настоянию советского особоуполномоченного М. Я. Ракитина (Брауна) в квартире Камчатского епископа был произведен обыск. Архиерей подозревался «в сношениях с заграничными и внутрироссийскими антибольшевистскими организациями монархического характера»{350}350
  См.: Вологодский П. В. Во власти и в изгнании. С. 453.


[Закрыть]. По слухам, обыск произвел мелкий китайский полицейский чин за взятку от представителя СССР. У епископа были изъяты комплекты газеты «Русский голос» и журнала «Святая Русь». Инцидент с обыском у епископа Нестора взволновал эмигрантское общество, которое увидело в нем начало гонений, ожидавших всех несогласных с коммунистическим режимом после окончательного признания СССР Китаем.

Благоприятные условия для усиления советского влияния в Китае создавала и внутренняя междоусобица. Осенью 1924 г. в результате измены маршала Фэн Юйсяна, перешедшего на сторону Чжан Цзолиня, У Пэйфу потерпел поражение. Верховная власть в Пекине перешла в руки победителей. Участвовавшие в государственном перевороте войска были преобразованы в Национальные армии («Народные армии»), в которых оказалось немало сторонников партии Гоминьдан{351}351
  В начале 1925 г. руководство этих армий обратилось к СССР с просьбой о помощи оружием и присылке военных специалистов.


[Закрыть].

На этом фоне в стране усиливался общенациональный патриотический подъем{352}352
  30 мая 1925 г. китайские милитаристы жестоко подавили забастовку рабочих японских текстильных фабрик в Циндао. Ответом на действия властей стала демонстрация рабочих и студентов в китайской части Шанхая, разгон которой закончился гибелью десяти человек, несколько десятков демонстрантов было ранено и арестовано. Начавшиеся в различных городах Китая акции солидарности с забастовщиками вылились в «движение 30 мая», апогеем которого стала всеобщая забастовка в Шанхае, происходившая 1–2 июня. Все эти события не без успеха были использованы советской стороной для вмешательства в китайские дела.


[Закрыть]. Для советского руководства было очевидным, что решающим фактором национальной революции в Китае должна стать военная сила, поэтому основное внимание уделялось пропаганде в войсках. В советских директивах по китайским вопросам «главой реакционеров» и «главным оружием в руках империалистов» был назван маршал Чжан Цзолинь, против которого предлагалось вести «бешеную агитацию», а его армию «разлагать и революционизировать всемерно».

Недовольство Москвы Чжан Цзолинем не могло не вызвать конфликтных ситуаций в Маньчжурии, прежде всего на КВЖД, где продолжалась борьба между советской и китайской стороной за влияние на дороге. Пытаясь удержаться у власти, Чжан Цзолинь искал свои пути урегулирования отношений.

20 сентября 1924 г. в Мукдене советский консул Н. К. Кузнецов и представители Автономного правительства Трех Восточных Провинций заключили дополнительное соглашение о КВЖД, которая поступала в совместное управление Китая и СССР на паритетных началах. На дороге теперь могли работать только граждане СССР и Китая в равном представительстве. Хотя этот принцип не предусматривал увольнения служащих русской национальности, все они оказались перед выбором – либо принять советское или китайское гражданство, либо оставить работу на КВЖД{353}353
  В такое положение бывшие российские подданные были поставлены после издания новым управляющим дорогой А. Н. Ивановым приказа № 94 от 9 апреля 1925 г. Приказ появился через два дня после вступления Иванова в должность и не был согласован с Правлением КВЖД. Волнения, возникшие среди рабочих и служащих дороги, вызвали настоящий международный конфликт, для разрешения которого были назначены специальные переговоры между советской и китайской сторонами. В конце мая 1925 г. приказ был отменен, однако Управление КВЖД все-таки издало особое распоряжение, согласно которому более 200 служащих, не являвшихся китайскими или советскими гражданами, были уволены.


[Закрыть].

Под советский контроль перешла также часть учебных заведений, началась всесторонняя коммунистическая пропаганда. Одновременно в просоветских газетах, таких как «Трибуна»{354}354
  «Трибуна» – ежедневная общественная, литературная, политическая и профессиональная газета, издавалась в Харбине с августа 1922 по апрель 1925 г.


[Закрыть] и «Новости жизни»{355}355
  «Новости жизни» – ежедневная газета леводемократического направления, издавалась в Харбине с 1914 по 1929 г.


[Закрыть], велась агитационная кампания против управляющего КВЖД Б. В. Остроумова, организованная при непосредственном участии советского дипломатического ведомства.

Политические события не могли не отразиться на церковной жизни Маньчжурии. После перехода КВЖД в совместное управление СССР и Китая православное население полосы отчуждения полностью лишилось правовой защиты, которую прежде несло на себе Правление КВЖД. Новый советский управляющий КВЖД А. Н. Иванов единоличной властью отменил дальнейший отпуск ассигнований, выделяемых дорогой «на поддержание религиозного культа»{356}356
  Вологодский П. В. Во власти и в изгнании. С. 459.


[Закрыть]. Приказом от 30 октября 1924 г. им был упразднен Церковный отдел КВЖД, а в декабре прекратился отпуск средств на содержание церквей и выплату пособий духовенству полосы отчуждения. С 1 января 1925 г. были отменены кредиты на преподавание в школах Закона Божия как необязательного предмета, законоучителям также перестали выплачивать зарплату. Духовенство, лишенное жалованья и квартир, могло теперь существовать только за счет небольшого содержания от приходов, но и такое положение спасало не всех, многие священнослужители фактически оказались без куска хлеба{357}357
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 233. Л. 87.


[Закрыть].

С 1 ноября 1924 г. лишился материальной поддержки КВЖД Иверский храм, и Приходское собрание постановило обложить прихожан – всех глав семейств и всех имеющих заработок – ежемесячным налогом. Ухудшение материального положения и внутренние неурядицы привели к расстройству приходской жизни. В марте 1925 г. из Иверской церкви ушел регент В. С. Лукша{358}358
  См.: Русское слово. Харбин, 1925. 15 декабря.


[Закрыть]. Иверский храм вынужден был оставить и епископ Нестор, приглашенный служить в Софийскую церковь.

О состоянии дел в епархии в этот период и деятельности нового Епархиального совета свидетельствуют также письма и доклады церковных деятелей Харбина Зарубежному Синоду. Так, на заседании Архиерейского Синода РПЦЗ 12 февраля 1925 г. обсуждались три документа: личное письмо бывшего председателя старого Епархиального совета протоиерея Петра Рождественского митрополиту Антонию (от 23 декабря 1924 г.){359}359
  Как ученик митрополита Антония по Казанской духовной академии, отец Петр обращался к нему более доверительно, чем официально.


[Закрыть] и два официальных доклада – епископа Мелетия (от 25 декабря 1924 г.) и председателя Совета Дальневосточного монархического общества В. М. Ломакина (от 2 ноября 1924 г.)

Протоиерей Петр Рождественский в своем письме критиковал новый Епархиальный совет, правящего архиерея и его ставленников – протоиерея Василия Борисоглебского, отказавшегося к тому времени от прихода, и протоиерея Александра Онипкина, исполнявшего должность председателя Епархиального совета. Он писал, что новый совет не пользуется никаким авторитетом, жизнь идет «помимо него и не так, как надо», зато его материальное содержание обходится епархии дороже прежнего. Расстройство церковной жизни отец Петр объяснял «отсутствием твердой власти» в руководстве епархией. Письмо заканчивалось рассказом о распространении слухов о закрытии «временной» Харбинской епархии и подчинении ее Пекинской Миссии во главе с архиепископом Иннокентием. В связи с этим отец Петр предлагал сохранить епархию, назначив ее главой епископа Мелетия, которого, по его словам, «все любят и чтут». Такое переизбрание могло бы, по его мнению, внести в жизнь епархии мир и тишину{360}360
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 233. Л. 87–88 об.


[Закрыть].

Епископ Мелетий затронул в своем письме вопрос об имуществе Пекинской Миссии, которой угрожала полная ликвидация{361}361
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 233. Л. 85.


[Закрыть].

Автор третьего письма также критиковал правящего архиерея, отмечая обострение отношений между архиепископом Мефодием и рядовым духовенством и мирянами «на почве нарушения закона со стороны правящего архиерея и неправильного создания Епархиального собрания». В связи с этим им высказывалось пожелание назначить правящим епископом «другое лицо»{362}362
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 233. Л. 80–81 об.


[Закрыть].

12 марта 1925 г. Архиерейский Синод постановил запросить у архиепископа Мефодия отзыв о положении церковных дел в полосе отчуждения{363}363
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 233. Л. 83.


[Закрыть]. Доклад главы епархии в Синод был составлен 4 мая 1925 г. Архиепископ Мефодий согласился с тем, что в организации Епархиального собрания им действительно были допущены отступления от определений Всеросийского Поместного Собора, но, по его словам, они были вызваны «исключительными обстоятельствами» и он пошел на них, «прислушиваясь к голосу всей епархии»{364}364
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 233. Л. 96 об.


[Закрыть]. В дальнейшем жалоб на архиерея больше не поступало.

Перемены в политической и церковной жизни потребовали от главы Харбинской епархии принять меры для обеспечения юридической защиты православного населения Маньчжурии. Необходимо было добиться от гражданских властей утверждения официального статуса Харбинской епархии. Для этого был составлен особый Устав, за основу которого было принято «Положение о епархии», выработанное Всероссийским Поместным Собором 1917–1918 гг.{365}365
  См.: Определение Священного Собора Православной Российской Церкви об епархиальном управлении от 1 (14), 7 (20), 9 (22) февраля 1918 года. Глава 1. Об епархии, ее устройстве и учреждениях // Собрание определений и постановлений Священного Собора Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. Вып. 1. С. 17–18.


[Закрыть] В нем оговаривалось, что «Православная Церковь в Маньчжурии, как часть Русской Православной Церкви, признаёт своим главой Патриарха Тихона Московского и всея России и сносится с ним через Архиерейский Заграничный Синод»{366}366
  Сумароков Е. Н. ХХ лет Харбинской епархии, 1922–1942. С. 29.


[Закрыть]. Положение (Устав) было переведено на китайский язык и 20 января 1925 г. передано в Поселковое управление ОРВП. Там оно пролежало недолго и было переправлено в Главное полицейское управление. Ответ на ходатайство об утверждении «Положения» был получен 24 марта. Текст резолюции № 446 Главного полицейского управления был следующий:

«Харбинскому Обществу Восточной Православной веры. С содержанием прошения и Положения я ознакомился. По наведенным справкам, хотя в соорганизовании такого Общества нет ничего политического и партийного, однако сфера предусматриваемой Положением компетенции Общества бросается в глаза своею обширностью, отчасти захватывая функции местных китайских административных и судебных учреждений. Предусмотренное Положением открытие разных коммерческих предприятий также предпринято не без корыстной цели и преследуемой Обществом идеи. Кроме того, Общество это, находясь на территории Китая, должно подчиняться законам Китая. Между тем, законам Китая противоречит статья 1 Положения Общества, в которой говорится, что Общество подчиняется Московскому Патриарху и действующим в настоящее время в России законам.

Возвращая с настоящей резолюцией Положение Общества, я предлагаю Обществу детально перередактировать это Положение и в переработанном виде представить вновь на соответствующее распоряжение»{367}367
  Там же. С. 28–29.


[Закрыть].

Исполняя указание китайских властей, Харбинский Епархиальный совет отредактировал и упростил документ в сторону приспособления к нормам китайского права. Акцент был сделан на «личное начало» – в управлении епархией для епископа и в приходском управлении для настоятеля. Это новое «Положение о епархии и приходе» было вторично представлено на регистрацию. К нему была приложена объяснительная записка, в которой особо указывалось, что все действия епархиальных властей определяются исключительно китайским законодательством, за исключением вопросов веры и внутренних отношений, на которые распространяются только церковные законы. По поводу епархиальных учреждений и предприятий (таких, как свечной завод, попечительство о бедных духовного звания, приюты, богадельни и т. п.) пояснялось, что они преследуют не коммерческие, а главным образом религиозные цели и также отвечают необходимости удовлетворять нужды духовного сословия либо являются внешним выражением христианской благотворительности.

Хлопоты по продвижению документа были возложены на бывшего помощника управляющего КВЖД по гражданской части генерала М. Е. Афанасьева, который имел большие связи в китайской администрации. Афанасьев несколько раз посещал начальника полиции генерала Юань Цзинькая и других должностных лиц, однако Положение снова не было утверждено.

Документ был в третий раз переделан и упрощен. Теперь Положение направили главноначальствующему ОРВП и 5 октября 1925 г. получили ответ под № 30 с литерой «пи». В резолюции говорилось: «С содержанием обоих прошений и приложения ознакомился. По ним будет объявлено после того, как Главное полицейское управление выяснит и донесет – разрешено ли им было это Общество и в силу каких именно обстоятельств оно в данное время не разрешает проводить сбор пожертвований»{368}368
  Там же. С. 29.


[Закрыть]. Так этот совершенно не связанный с содержанием ходатайства ответ поставил точку в длившихся почти год хлопотах по официальной регистрации Харбинской епархии.

Несмотря на неудачу в установлении формального статуса Русской Православной Церкви в Маньчжурии, архиепископ Мефодий охарактеризовал отношение к Церкви местных китайских властей как «благожелательное». В своем письме митрополиту Антонию (от 4 мая 1925 г.) он писал: «Китайцы относятся с большим уважением к православной вере, к епископам и вообще к служителям Церкви. О китайцах сложилось убеждение, что они индифферентны к религии. Это напрасно. Они только неряшливы и небрежны в делах своей веры, как и во всем прочем. Я видел их самого главного ученого ламу, которому оказывали почет все китайские власти. Грязная одежда, почти точь-в-точь похожая на греческий покрой рясы, и в довершение с заплатами. Китайские власти оказывают большую поддержку Церкви и правым элементам, но, к сожалению, их малокультурность и взяточничество являются причиной, почему они не могут сделать всего, что могли бы сделать для Церкви. Имеет в данном случае большое значение еще примитивный склад мыслей китайца». Здесь же владыка сделал интересную приписку: «Как на пример уважительного отношения китайцев к христианской вере и христианам можно указать на следующее обстоятельство. В Харбине на вокзале со времени постройки дороги находится икона свят[ителя] Николая. Когда пришли большевики, нашлись иуды-предатели русские, которые, желая выслужиться перед большевиками, предложили Управляющему отдать распоряжение вынести икону. Но за святыню вступились китайцы, категорически заявившие: “Эта старика 25 лет стоит, нам работа помогайла, его Ваша касайся не нады”, и св[ятая] икона осталась на своем месте»{369}369
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 233. Л. 101.


[Закрыть].

Обзор церковной жизни Маньчжурии с 1923 по 1925 г. можно заключить следующими выводами.

В 1923–1924 гг. церковная жизнь русских эмигрантов в Харбине нарушалась по двум основным причинам. С одной стороны, распространение советского влияния и антихристианское движение в Китае приводили к осложнениям в отношениях с властями, с другой – в церковное управление и жизнь вмешивались революционно настроенные церковные реформаторы в лице настоятеля посольской церкви в Токио протоиерея Петра Булгакова и проживавшего в Харбине священника Иннокентия Серышева. При этом деятельность обеих враждебно настроенных к Православной Церкви сторон в большей или меньшей степени была связана с Коминтерном. Со стороны церковной оппозиции к такому сотрудничеству был напрямую причастен священник Серышев, занимавшийся пропагандой искусственного языка эсперанто, который он выдавал за язык Коминтерна. Свободу действий церковных оппозиционеров значительно облегчали личные связи Серышева с главой Харбинской епархии архиепископом Мефодием.

В период усиления советского влияния в Китае в 1924–1925 гг., после признания СССР Китаем и установления совместного советско-китайского контроля на КВЖД, положение Русской Православной Церкви в Маньчжурии заметно ухудшилось, начались преследования не только светских, но и церковных деятелей, подозревавшихся в несогласии с новым режимом. В самой эмигрантской среде, в которой преобладали монархические настроения, также не было единства.

Нестроения в Харбинской епархии были вызваны и различным отношением духовенства и паствы к деятельности правящего архиерея. Большинство православных эмигрантов критиковали архиепископа Мефодия и назначенный им новый Епархиальный совет. Недовольство главой епархии доходило до предложений о его смещении и назначении другого архиерея. Несмотря на такую крайне неблагоприятную обстановку, архиепископ Мефодий усердно совершал свои труды по управлению епархией, искал возможность облегчить положение православных приходов, полностью лишившихся правовой защиты в чужой стране. Однако его заботы по закреплению юридического статуса Харбинской епархии оказались безрезультатны, Русская Православная Церковь в Маньчжурии так и не получила официальной регистрации местных властей.

Глава 4. Церковная жизнь Маньчжурии в период юрисдикционных конфликтов в Русской Православной Церкви (1926–1931)

1. Русская Православная Церковь Заграницей в 1926 г.

В 1926 г. Русская Православная Церковь Заграницей пережила первое отразившееся в официальных документах размежевание в среде своего епископата, повлекшее за собой длительный период юрисдикционных конфликтов. Это разделение явилось следствием целой цепочки событий, которые затрагивали самые основы существования Зарубежной Церкви.

В 1925 г., после кончины Патриарха Тихона, Зарубежная Церковь вновь оказалась перед проблемой изменений в церковном управлении. На очередном Архиерейском Соборе, состоявшемся в мае 1926 г., главными вопросами, в обсуждении которых участвовали дальневосточные иерархи, были:

1) вопрос о признании митрополита Крутицкого Петра (Полянского) Местоблюстителем Патриаршего Престола;

2) общие вопросы церковного управления;

3) вопрос о разрешении общественного моления за великого князя Кирилла Владимировича как за императора.

После избрания российскими иерархами Местоблюстителя Патриаршего Престола, которым стал митрополит Крутицкий Петр (Полянский), за границей началось обсуждение вопроса о признании его прав на местоблюстительство. Причины недоверия, возникшего у зарубежных иерархов по отношению к митрополиту Петру, лежали в предшествующих его избранию событиях.

Русская Православная Церковь на родине продолжала подвергаться ожесточенным гонениям. 9 декабря 1924 г. во время бандитского нападения на Патриарха Тихона в Донском монастыре был убит его келейник Я. М. Полозов. Вскоре после трагедии, 7 января в день Рождества Христова, святитель составил «Завещательное распоряжение» о преемстве высшей церковной власти, согласно которому в случае его кончины патриаршие права и обязанности до законного выбора Патриарха должны были перейти к одному из трех указанных в распоряжении кандидатов. Первым стояло имя митрополита Казанского Кирилла (Смирнова), вторым был назван митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский), третьим – митрополит Крутицкий Петр (Полянский).

После кончины Патриарха Тихона в должности Местоблюстителя был утвержден митрополит Петр как единственный из трех указанных в завещательном распоряжении кандидатов находящийся на свободе. Акт о его вступлении в должность был подписан иерархами, присутствовавшими на погребении Патриарха 12 апреля 1925 г.

В это время обновленцы начали предпринимать попытки к объединению с «тихоновской» Церковью. Предложения о примирении предполагалось выработать к намечавшемуся на осень новому живоцерковному собору. 11 апреля 1925 г. обновленческий синод выступил с обращением к служителям Церкви и народу, призвав пастырей «отложить пререкания» и «миролюбиво подготовить свои паствы» к предстоящему собору{370}370
  См.: Священный Синод православной Российской Церкви архипастырям и пастырям и всем верным чадам Церкви православной // Вестник Священного Синода Православной Российской Церкви. 1925. № 2. С. 2.


[Закрыть]. Однако, несмотря на то что их призывы к переговорам вызвали у части священнослужителей примиренческие настроения, большинство православных по-прежнему оставалось на позиции твердого противления обновленчеству. 28 июля 1925 г. было обнародовано первое послание Местоблюстителя всероссийской пастве, в котором исключалась всякая возможность переговоров с обновленцами. Каждый уклонившийся мог вернуться в лоно Православной Церкви только при условии отречения от своих заблуждений и всенародного покаяния в своем отпадении от Церкви{371}371
  См.: Акты. Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России: Позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–1943. С. 420.


[Закрыть].

За границей акт российских иерархов об избрании Местоблюстителя и его первое послание стали известны только из газет, поэтому зарубежные архиереи не торопились с признанием митрополита Петра. Почти сразу после кончины Патриарха Тихона, 9 апреля 1925 г., Зарубежный Синод решил провести опрос архиереев о возможных действиях на случай, если советская власть «будет препятствовать законному Местоблюстителю в осуществлении его прав и обязанностей».

Опубликованные в газетах документы российской иерархии – акт об избрании и первое послание Местоблюстителя – были заслушаны на заседании Архиерейского Синода 3 (16) сентября 1925 г. К обсуждению был также представлен словесный доклад члена Синода епископа Екатеринославского Гермогена (Максимова), заявившего, что к акту православных епископов «надо отнестись очень осторожно, так как по священным канонам Свят[ейший] Патриарх Тихон не имел права указывать себе заместителей»{372}372
  Церковный историк и канонист протоиерей Владислав Цыпин поясняет: «76-е Апостольское правило воспрещает епископам назначать себе преемников. Этот запрет распространяется и на Первосвятительскую кафедру Поместной Церкви, но Русская Церковь уже в течение восьми лет жила в небывалых условиях, которые не могли быть вполне предусмотрены в древних церковных законоположениях. Созвать Поместный Собор для избрания нового Патриарха было… невозможно, ибо Православная Церковь… пребывала в полулегальном положении, поскольку государство официально в качестве Православной Церкви России признавало обновленческую группировку с ее “синодом”. Всероссийский Поместный Собор 1917–1918 гг. … предусмотрел возможность ужесточения давления на Церковь и определил, что в случае прекращения деятельности Священного Синода и Высшего Церковного Совета Патриарх сосредоточит в своих руках всю полноту власти, включая и право назначать и своего преемника – Местоблюстителя Патриаршего Престола. Уже тогда, на Соборе, Патриарх, исполняя волю Собора, назначил кандидатов в Местоблюстители без оглашения их имен на пленарном заседании Собора». (Цыпин В., прот. Русская Православная Церковь 1925–1938. C. 5.)


[Закрыть]. Епископ Гермоген в своем докладе высказал особое мнение о том, что Патриарх Тихон, возможно, неслучайно указал на митрополитов Кирилла и Агафангела, с целью «провести в Местоблюстители митрополита Петра, принявшего духовное звание лишь в 1921 году и никому и ничем не известного как святитель{373}373
  В 1920 г. Петр Федорович Полянский согласился принять монашество, священство и епископство в ответ на предложение Патриарха Тихона.


[Закрыть] и не имевшего никакого авторитета в мирском звании». Это обстоятельство, по мнению епископа Гермогена, вызывало сомнение в подлинности самого «завещания» Патриарха, которое могло быть «работой врагов Церкви»{374}374
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 6. Л. 18.


[Закрыть]. Сомнения вызвали и подписи иерархов, большинство которых были нового рукоположения и зарубежным архиереям были неизвестны.

Еще одним аргументом, вызвавшим недоверие к митрополиту Петру, была неосведомленность зарубежных епископов по поводу отношения Местоблюстителя к предложению обновленцев о примирении. Чтобы прояснить его позицию, Зарубежный Синод ждал окончания работы обновленческого собора, на котором обсуждался этот вопрос{375}375
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 6. Л. 24.


[Закрыть].

В итоге было принято решение, что вопрос о Местоблюстителе «как касающийся всей Российской Церкви» будет представлен на рассмотрение Архиерейского Собора РПЦЗ в ближайшее время{376}376
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 6. Л. 19.


[Закрыть]. Однако в 1925 г. Собор так и не состоялся, а Зарубежный Синод по-прежнему медлил с признанием митрополита Петра. Но оно все-таки произошло.

По свидетельству митрополита Антония (Храповицкого), на последовавшее признание зарубежными иерархами Местоблюстителя повлияло известие, полученное от одного из проживавших за границей архиереев{377}377
  В письме митрополиту Евлогию (Георгиевскому) от 17 (30) августа 1926 г. митрополит Антоний писал: «Вы обвиняете Синод, что он не сразу признал митрополита Петра Местоблюстителем. Да. Совершенно верно. Но к тому были основания канонические. Мы не имели достоверных сведений о вступлении митрополита Петра в Местоблюстительство. По газетам, где печаталось и подложное завещание Свят[ейшего] Патриарха Тихона, да еще за скрепой митрополитов Петра и Тихона, подобные акты не принимаются. Но как только мы получили послание митрополита Петра из достоверных рук от одного из зарубежных пограничных с Россией иерархов, немедленно, в первом же заседании Синода, он был признан Местоблюстителем» (Письма Блаженнейшего Митрополита Антония (Храповицкого). Джорданвилль, 1988. С. 188).


[Закрыть], архиепископа Рижского и Латвийского Иоанна (Поммера), приславшего в Карловцы письмо, к которому были приложены заверенные копии необходимых документов – акта российских иерархов, известительного обращения митрополита Петра о вступлении в Местоблюстительство и его первого послания. Обсуждение письма состоялось на заседании Зарубежного Синода 30 октября (12 ноября) 1925 г. Рассмотрев документы, Синод ограничился принятием определения о временном признании митрополита Петра и отложил окончательное решение вопроса до Архиерейского Собора.

В ближайшее время послание Местоблюстителя было оглашено в заграничных церквах, но с добавлением, что призыв из Москвы к повиновению существующей в России власти «не может относиться к чадам заграничной Русской Православной Церкви». Утверждение признания зарубежным епископатом местоблюстительских прав митрополита Петра состоялось на первом рабочем заседании очередного Архиерейского Собора – 12 (26) июня 1926 г.{378}378
  ГА РФ. Ф. 6343-Р. Д. 6. Л. 24.


[Закрыть]

Вскоре в Зарубежный Синод пришло второе письмо с текстом послания Местоблюстителя. Прислано оно было из Китая от епископа Нестора и датировано 11 октября 1925 г. Обращаясь лично к митрополиту Антонию, архиерей сообщал о получении им подлинника послания, присланного неким священником из Москвы его духовной дочери, известной благотворительнице Елизавете Николаевне Литвиновой. Передавая в Синод текст документа, епископ Нестор писал:

«Послание написано просто и хорошо, а принимая во внимание все неблагоприятные условия, в коих приходится жить и вести церковный корабль среди бушующих волн Совдепии и врагов Православия, – оно написано и смело (Деян 4, 18–19) и (1 Пет 2, 12–14).

[Да и что другое можно там сказать?

Самое же главное – почему-то за границей все считают Митр[ополита] Петра соглашателем с живцами и пр., но теперь это послание рассеивает все сомнения и смущения. Поделитесь Вашим взглядом на это послание]»{379}379
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 233. Л. 115. В подлиннике письма абзац в квадратных скобках перечеркнут, возможно потому, что не подлежал обсуждению на заседании Синода.


[Закрыть].

Текст письма свидетельствует о том, что епископ Нестор без колебаний присоединился к российским иерархам, признавшим митрополита Петра Местоблюстителем. Вместе с этим довольно пространным письмом, в котором он затронул некоторые вопросы политической и церковной жизни Дальнего Востока, Камчатский епископ прислал главе Зарубежного Синода альбом своего детища – Кружка ревнителей и сестричества – и просил благословить его дальнейшую работу «ради спасения русских страдальцев и несчастных детей»{380}380
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 233. Л. 115.


[Закрыть].

Письмо епископа Нестора было заслушано на заседании Зарубежного Синода 3 (16) января 1926 г. В ответ на него Синод принял решение – благодарить Камчатского епископа за организацию в Харбине Кружка ревнителей и сестричества и благословить его дальнейшую деятельность.

Очередное послание от Заграничного Синода дальневосточные епископы получили в апреле 1926 г. В письме из 15 вопросов, назначенных к обсуждению на очередном Архиерейском Соборе, указывалось на необходимость подтвердить существование нынешней формы управления Русской Православной Церкви Заграницей во главе с митрополитом Антонием и выражалось пожелание предоставить последнему свой голос на Соборе{381}381
  Все дальневосточные архиереи согласились передать свои голоса на соборе митрополиту Антонию.


[Закрыть]. Программа Собора прилагалась. Первым пунктом в ней значился доклад о состоявшемся признании митрополита Петра Местоблюстителем Патриаршего Престола.

В документах Архиерейского Собора 1926 г. по этому вопросу содержатся отзывы шести иерархов, из них четыре от проживавших в Китае{382}382
  В 1926 г. в Китае проживали пять архиереев: архиепископ Иннокентий (Фигуровский), епископ Симон (Виноградов), архиепископ Мефодий (Герасимов), епископ Мелетий (Заборовский), епископ Нестор (Анисимов). Епископ Владивостокский Михаил (Богданов) и епископ Ханькоуский Иона (Покровский) к этому времени скончались.


[Закрыть]. Положительные ответы прислали архиепископ Мефодий и епископ Мелетий. На Соборе было также учтено мнение епископа Камчатского Нестора, который первым высказался о признании митрополита Петра в своем письме от 11 октября 1925 г. В отличие от харбинских архипастырей, архиепископ Пекинский Иннокентий высказал особое мнение: «Едва ли можно рассуждать по сему вопросу, так как Церковь Русская лишена возможности управляться самостоятельно. Митрополит Петр в тюрьме, очень возможно, что и митрополит Сергий{383}383
  Митрополит Сергий (Страгородский) – Заместитель Местоблюстителя.


[Закрыть] передаст полномочия третьему лицу»{384}384
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 6. Л. 301.


[Закрыть]. Глава Пекинской Миссии настаивал на том, что «все православные заграничные русские епархии, отторгнутые от своей Матери Русской Церкви, должны признавать одного главу – Российского Патриарха или его Заместителя за границей, в каком бы государстве они ни находились». Такое положение, считал он, должно сохраняться до тех пор, «пока какая-либо Церковь в каком-либо государстве не будет господствующей», тогда национальная Церковь сможет иметь «своего национального главу»{385}385
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 6. Л. 133.


[Закрыть]. Это мнение начальника миссии поддержал и его викарий – епископ Шанхайский Симон.

Таким образом, из пяти проживавших в Китае архиереев только трое признали Местоблюстителя, тогда как двое воздержались, выразив особое мнение о необходимости местоблюстительства за границей.

Второй пункт программы Собора касался общих вопросов по управлению Русской Православной Церковью и отношения заграничных иерархов к возможности передачи прав главы всей Русской Церкви митрополиту Антонию. По этому вопросу харбинские архиереи по-прежнему высказывались за подчинение Всероссийской Церковной Власти через Зарубежный Синод{386}386
  Наиболее ясно это мнение было представлено в письме епископа Нестора: «Структуру же и организацию всего управления Русской Православной Церкви Заграницей я мыслил именно в их настоящем виде с Архиерейским Синодом и собором, во главе с митрополитом Антонием, и с каноническим подчинением Всероссийской Церковной Власти Местоблюстителя Патриарха. В случае же, если безбожная большевистская власть лишит митрополита Петра или заместителей, им законно назначенных, малейшей возможности возглавлять Российскую Православную Церковь, я мыслил бы представительство Всероссийской Православной Церкви в лице митрополита Антония с Православным Синодом» (ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 6. Л. 139).


[Закрыть]. Верность своим убеждениям сохранял и архиепископ Иннокентий, который настаивал на передаче прав Первоиерарха главе Зарубежного Синода.

Три пункта программы Собора касались обновленческих нововведений: 1) о новом стиле, женатом епископате и второбрачии духовенства, о времени празднования Пасхи; 2) об отношении к созываемому Вселенским Патриархом на Афоне «Вселенскому Собору»; 3) о Московском лжесоборе{387}387
  ГА РФ. Ф. Р-6343. Д. 6. Л. 139.


[Закрыть]. По всем этим вопросам дальневосточные архиереи единодушно высказались против.

Зарубежные епископы должны были дать ответ еще на один крайне важный для русской эмиграции вопрос, а именно о разрешении общественного моления за великого князя Кирилла Владимировича как за императора.

В 1926 г. одним из главных событий в общественно-политической жизни русской эмиграции стал Российский Зарубежный съезд, явившийся последней попыткой объединения всех антибольшевистских национальных сил в борьбе за освобождение России от большевизма. Съезд состоялся с 4 по 11 апреля 1926 г. в Париже при участии 400 делегатов, представителей русских диаспор из 26 стран. Инициаторами и самыми активными его участниками были монархисты за исключением так называемых «легитимистов» – сторонников великого князя Кирилла Владимировича, видевших в его лице законного русского царя.

Большинство белоэмигрантов относились к великому князю без особой симпатии, на что имелось две причины. Старейший член Дома Романовых великий князь Кирилл Владимирович – сын великого князя Владимира Александровича (сына императора Александра II) и двоюродный брат императора Николая II – в 1907 г. в связи с вступлением в брак, нарушавший законы империи и церковные каноны{388}388
  Великий князь Кирилл Владимирович Романов был женат на своей двоюродной сестре, немецкой принцессе Виктории-Мелите Саксен-Кобургской (в православии Виктория Федоровна). Виктория вступила во второй брак после развода с мужем – великим герцогом Гессен-Дармштадтским, родным братом императрицы Александры Федоровны. Таким образом, Кирилл Владимирович нарушил как гражданские законы империи, так и церковные каноны, запрещавшие брак между двоюродными братьями и сестрами, а также брак лица Императорского дома с разведенной, неправославной (ст. 64, 185). По ст. 183 «Свода Законов Гражданских», на брак такого лица «необходимо соизволение царствующего Императора и брак, без соизволения сего совершенный, законным не признается». Согласно ст. 134 потомки от такого брака «не пользуются никакими преимуществами, членам Императорского Дома принадлежащими» (цит. по: Назаров М. В. Кто наследник Российского Престола? М., 2004. С. 21–22).


[Закрыть], был лишен вместе с возможным потомством права на престолонаследие (резолюция императора от 15 января 1907 г.). Однако во избежание общественного скандала это отрешение почти два года держалось в тайне, после чего «неполноценный» брак великого князя все-таки был признан{389}389
  См.: Назаров М. В. Кто наследник Российского Престола? С. 26.


[Закрыть]. Но основной причиной его недоброй репутации являлись не трудности семейного положения. Ему не могли простить предательского поведения во время февральского переворота 1917 г., когда великий князь снял своих гвардейцев с охраны царской семьи и привел их в распоряжение революционной власти. В июне 1917 г., когда царская семья находилась под арестом, он уехал с семьей в Финляндию и затем в Германию.

В 1922 г. великий князь объявил себя «Блюстителем Государева Престола»{390}390
  8 августа 1922 г. были обнародованы воззвания великого князя Кирилла Владимировича «К русскому народу» и «К русскому воинству», в которых он объявил себя «Блюстителем Российского Императорского Престола».


[Закрыть], что вызвало несогласие большинства членов Дома Романовых. В ноябре 1923 г. он вынужден был отказаться от звания Блюстителя, и таковым оставалась вся Семья, возглавляемая вдовствующей императрицей Марией Федоровной. Вопрос о престолонаследии откладывался до возвращения в Россию. Однако уже в августе 1924 г. Кирилл Владимирович издал манифест, в котором объявил себя единственным законным правопреемником российского императорского престола с присвоением титула Императора Всероссийского. Американский историк Д. Стефан утверждает, что к этому шагу подтолкнуло великого князя честолюбие его жены. В ответ на манифест вдовствующая императрица Мария Федоровна ответила заявлением от 21 сентября (4 октября) 1924 г., в котором заявила о преждевременности появления нового императора. В ней еще не угас последний луч надежды на то, что ее сыновья и внук живы{391}391
  В своем заявлении императрица писала: «Боюсь, что этот манифест создаст раскол и уже тем самым не улучшит, а, наоборот, ухудшит положение и без того истерзанной России. Если же ГОСПОДУ БОГУ по ЕГО неисповедимым путям угодно было призвать к СЕБЕ МОИХ возлюбленных СЫНОВЕЙ и ВНУКА, то Я полагаю, что ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР будет указан НАШИМИ ОСНОВНЫМИ ЗАКОНАМИ, в союзе с ЦЕРКОВЬЮ ПРАВОСЛАВНОЮ, совместно с РУССКИМ НАРОДОМ. Молю БОГА, чтобы ОН не прогневался на НАС до конца и скоро послал НАМ спасение путями, ЕМУ только известными» (Заявление великого князя Николая Николаевича и вдовствующей императрицы Марии Феодоровны // Политическая история русской эмиграции 1920–1940 гг. С. 75).


[Закрыть].