Текст книги "Церковная жизнь русской эмиграции на Дальнем Востоке в 1920–1931 гг. На материалах Харбинской епархии"

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви Заграницей в своем окружном послании от 27 августа (9 сентября) 1927 г. повторил высказанное митрополитом Антонием, отметив, что московское послание «преследует недостижимую цель – установить неслыханный и неестественный союз между безбожной властью и Святой Православной Церковью»{452}452
  Там же. С. 10.


[Закрыть].

Это утверждение наиболее точно характеризует политику митрополита Сергия, надеявшегося путем компромисса сохранить легальный статус Русской Православной Церкви в СССР. Такая позиция Заместителя очень скоро дала печальные результаты. В ответ на Декларацию Зарубежный Синод вынужден был формально прервать каноническое общение с Московской Патриархией, не отделяясь при этом от Всероссийской Церковной Власти во главе с Патриаршим Местоблюстителем митрополитом Петром. Основанием для осуществления своих прав Архиерейский Синод РПЦЗ объявил постановление № 362 от 7 (20) ноября 1920 г., тогда как митрополит Евлогий, несмотря на свои заявления, выбрал компромиссное решение и сделал уступку митрополиту Сергию, заменив понятие «лояльность» на «аполитичность». В Зарубежной Церкви произошло новое разделение: на тех, кто признал Московскую церковную власть, и на тех, кто ее не признал.

Весной 1928 г. волнения по поводу Декларации всколыхнули Дальний Восток. Ответ на призыв Московской церковной власти о лояльности советскому правительству вынуждена была дать и Харбинская епархия, однако произошло это не совсем обычно.

В конце марта харбинцы были взволнованы слухами о приезде в Харбин «митрополита из Москвы». Сенсанционную информацию (как впоследствии выяснилось, ложную) распространяла демократическая газета «Заря». Предполагали, что Московская Патриархия назначила нового главу епархии – митрополита Тверского Серафима (Александрова), одного из членов Временного Патриаршего Священного Синода при Заместителе Местоблюстителя. Митрополит Серафим был известен как человек, связанный с ОГПУ, и доверием в церковной среде не пользовался. Среди православных говорили о его назначении как о политическом выступлении, направленном на внесение разлада и нестроения в церковную жизнь Харбина.

Первое сообщение о приезде митрополита из Москвы появилось 21 марта. В нем говорилось, что предполагаемое назначение является результатом поездки в Москву представителей советского руководства КВЖД А. И. Емшанова и А. И. Геккера, которые сделали доклад Заместителю о деятельности местного духовенства, возглавляемого архиепископом Мефодием. Дальнейшие сведения поступали почти ежедневно. Газета сообщала, что целью доклада было добиться от митрополита Сергия соответствующего акта для передачи церковного управления московскому ставленнику, который будет проводить в жизнь Декларацию о лояльности к советской власти. Доклад якобы был принят, и митрополит Сергий согласился назначить нового главу епархии, избрав на этот пост митрополита Серафима, бывшего викария архиепископа Мефодия по Оренбургской кафедре. По сообщению газеты 23 марта, митрополит Серафим уже находился в Чите и ожидал распоряжения въехать в пределы Харбинской епархии, в связи с чем редакция обратилась к правящему архиепископу с просьбой разъяснить создавшееся положение.

Архиепископ Мефодий выступил в печати с изложеним своих взглядов на взаимоотношения между митрополитом Сергием и Зарубежной Церковью, полностью поддержав позицию Карловацкого Синода. Он высказал мнение, что в письме зарубежным иерархам от 12 сентября 1926 г. Заместитель фактически предоставил Зарубежной Церкви право полной автономии, основанием чему служит его предложение создать за границей центральный орган церковного управления для разрешения всех дел без поддержки Московской Патриархии. Более того, высказывание о возможности «организовать в неправославных странах самостоятельные общины или церкви» архиепископ Мефодий расценил как указание на возможность автокефального существования возглавляемой им Харбинской епархии. Он был убежден, что содержание письма митрополита Сергия соответствовало истинным взглядам автора, и соглашался с утверждением Зарубежного Синода, что изданная позднее Декларация имела характер вынужденный и была написана под давлением властей. В интервью главы Харбинской епархии следует отметить еще одно высказывание: «Опорой в такой точке зрения зарубежным иерархам служит также несогласие с этим актом митрополита Петра и соловецких иерархов» – свидетельство того, что находившийся в заключении митрополит Петр (Полянский) сохранял свои полномочия Местоблюстителя Патриаршего Престола и имел возможность получать информацию о церковных делах.

Аналогичный взгляд на харбинские волнения высказал начальник Пекинской Миссии архиепископ Иннокентий (Фигуровский). Ссылаясь на предыдущие заявления Заместителя, он также соглашался с необходимостью самостоятельного существования РПЦЗ. Попытки советского правительства подчинить зарубежные церкви своему влиянию он представил как «широко задуманный план по разложению эмиграции» и указал на то, что Декларация митрополита Сергия противоречит всем предыдущим его заявлениям.

В своей статье архиепископ Иннокентий привел текст письма, полученного им от Заместителя{453}453
  См. приложение 49.


[Закрыть], в котором митрополит Сергий, сообщая о своем вступлении в должность и создании легализованного Временного Синода, просил уведомить о положении дел в Пекинской Миссии и выразить отношение к Московской церковной власти{454}454
  См.: Заря. Харбин, 1928. 1 апреля.


[Закрыть]. На это письмо архиепископ Иннокентий ответа не дал, поскольку был убежден в том, что, пока в России господствует советская власть, представители Заграничной Церкви «не должны устанавливать тесной связи с Москвой на основах подчинения». В то же время он высказал глубокое уважение к личности митрополита Сергия и уверенность в том, что и Декларация о лояльности, и распоряжение о назначении в Харбин «митрополита из Москвы» были актами вынужденными, составленными «под угрозою какой-либо кары со стороны советской власти»{455}455
  Там же.


[Закрыть].

Все харбинское духовенство и паства выразили поддержку правящему архиерею. 24 марта в газете «Заря» было опубликовано обращение мирян Харбинской епархии к митрополиту Серафиму, в котором говорилось: «Почитая Ваш высокий митрополичий сан и чтя в лице Вашем православного иерарха, мы взываем к Вашей архиерейской совести и усердно просим Вас, владыка, не простирать своей десницы на управление Харбинской епархией, коей мирно, мудро и милостиво правит чтимый нами владыка Мефодий уже семь лет нашего изгнанничества. Не мир несете Вы нам, а смуту. Если Вы внемлете нашей просьбе, мы смиренно с Вами вместе вознесем благодарение Господу Богу, если же нет, мы вынуждены будем ступить на путь борьбы, которую не мы начали»{456}456
  Заря. Харбин, 1928. 24 марта.


[Закрыть].

28 марта архиепископ Мефодий обратился к верующим с обличительным словом против решения московских властей. На следующий день состоялось заседание Харбинского Епархиального совета, на котором было заслушано заявление приходских собраний Западной линии КВЖД о признании железнодорожными приходами своего подчинения Местоблюстителю Патриаршего Престола митрополиту Петру через Заграничный Синод, «каковым порядком, – говорилось в документе, – обеспечивается каноничность и правильность церковного управления нашей епархией{457}457
  Заря. Харбин, 1928. 30 марта.


[Закрыть]». Все приходы Восточной линии также подписались в верности архиепископу Мефодию, заявив при этом, что в случае насильственного отторжения храмов полосы отчуждения от законного главы епархии верующие будут молиться в частных домах{458}458
  См.: Заря. Харбин, 1928. 6 апреля.


[Закрыть].

Обращения к архиепископу Мефодию с выражением своей верности составили все приходы Харбинской епархии. Требование митрополита Сергия о лояльности было признано неприемлемым.

Сообщения о приезде в Харбин московского ставленника так накалили обстановку, что архиепископ Мефодий был вынужден обратиться к китайским властям с официальным заявлением о своем подчинении не Московской церковной власти, а Зарубежному Синоду, назначившему его на Харбинскую кафедру. Это назначение доказывало, что право передать епархию другому архиерею принадлежало только Карловацкому Синоду. В своем обращении глава Харбинской епархии назвал назначение митрополита Серафима политическим актом, цель которого «разложить пропагандой» не только русское, но и китайское население. Одновременно он выразил «самые искренние лояльные отношения и благодарные чувства к китайским властям» и ходатайствовал о сохранении за Харбинской епархией храмов полосы отчуждения, оказавшихся в сфере советского влияния.

Вскоре последовала реакция китайских властей. В тяньцзинской газете «Наш путь» было напечатано сообщение, что верховный правитель Китая маршал Чжан Цзолинь сделал телеграфное распоряжение из Пекина «о недопущении в Маньчжурию митрополита Серафима, ставленника Москвы, во избежание всяких недоразумений и нежелательных волнений в Китае, в частности в Маньчжурии среди эмиграции»{459}459
  Русское слово. Харбин, 1928. 11 апреля.


[Закрыть].

Новые невероятные версии предполагавшегося приезда в Харбин «митрополита из Москвы» продолжали комментироваться в печати. По одной из них, его приезд был связан с намерением заручиться согласием иерархов, проживавших на Дальнем Востоке, на избрание Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) Патриархом. Говорили также, что вторым кандидатом в Харбинскую епархию был побывавший в обновленческом расколе архиепископ Вологодский Сильвестр (Братановский), другой член Московского Синода.

В одной из публикаций рассматривался подробный план поставления митрополита Серафима во главе Дальневосточного митрополичьего округа, в который должны были войти Забайкальская, Благовещенская, Хабаровская, Приморская, Камчатская и Харбинская епархии, а также Японская и Пекинская миссии. Епископов в этом случае не смещали, а предлагали подчиниться московской власти. В случае их отказа епархии организовывались из приходов и духовенства, которые на это согласятся. Все неподчинившиеся должны были быть объявлены отложившимися и заменены назначенными из СССР. В сообщении говорилось, что такая же программа по разложению эмигрантской Церкви намечалась и в Западной Европе, куда для роспуска Карловацкого Синода был командирован митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий){460}460
  См.: Заря. Харбин, 1928. 4 апреля.


[Закрыть].

9 апреля появилось известие об изменениях плана поездки митрополита Серафима, по слухам уже более трех недель находившегося в Чите. Перед тем как появиться в Харбине, он якобы командировал туда некоего архимандрита Андроника, причем инкогнито. Архимандрит должен был выяснить на месте отношение к приезду митрополита Серафима и его планам. По сообщению газеты, за время пребывания в Харбине он успел получить подписки о лояльности от двух влиятельных духовных особ. Вернувшись в Читу, архимандрит Андроник сделал доклад митрополиту Серафиму, после чего митрополит принял решение изменить свой маршрут и до поездки в Харбин посетить еще несколько дальневосточных городов, что должно было занять полтора месяца.

Наконец, 10 апреля «Заря» сообщила о получении архиепископом Мефодием письма от одного из российских иерархов. Рассказывая о положении Церкви на родине, автор письма говорил о начавшихся отступлениях от митрополита Сергия и что в СССР большинство духовенства только мирится с деятельностью Заместителя, но отнюдь ему не сочувствует. В письме было описано много действительных событий, не оказалось в нем только указаний на командировку в Маньчжурию митрополита Серафима.

В конце месяца газеты опубликовали еще одну «сенсацию» о положении Церкви в России. «Заря» сообщала, что Местоблюститель Патриаршего Престола митрополит Крутицкий Петр освобожден из заключения и желает остаться в Сибири на Тобольской кафедре, а церковную власть передал своему Заместителю, митрополиту Сергию{461}461
  См.: Заря. Харбин, 1928. 29 апреля.


[Закрыть]. На самом деле это было не так. Несмотря на давление ОГПУ, митрополит Петр никогда не отказывался от своих местоблюстительских прав. После ареста в 1925 г. и содержания в одиночном заключении он был приговорен к трем годам ссылки и в ноябре 1926 г. этапом отправлен в Тобольск, а в феврале 1927 г. переправлен в село Абалак. В начале апреля митрополит Петр вновь был арестован и доставлен в Тобольскую тюрьму, а в июле того же года сослан за полярный круг, на берег Обской губы в поселок Хэ. В мае 1928 г. срок ссылки Патриаршего Местоблюстителя был продлен еще на два года.

Отношение харбинского духовенства и паствы к юрисдикционным разногласиям в Зарубежной Церкви было выражено на ежегодном Епархиальном собрании, проходившем с 29 апреля по 8 мая 1928 г. Из архиереев в собрании участвовали архиепископ Мефодий и епископ Мелетий, а также приехавший в Харбин по приглашению епископа Нестора архиепископ Японский Сергий. Сам же епископ Нестор Епархиальное собрание посетить не смог по причине тяжелой болезни, в это время он находился в больнице. На Харбинском Епархиальном собрании 1928 г. были рассмотрены следующие вопросы:

1) о деятельности Харбинского Епархиального совета;

2) о положении Зарубежной Церкви;

3) об отношении к Московской церковной власти;

4) о награждении архиепископа Мефодия саном митрополита. В слове на молебне перед началом заседаний архиепископ Мефодий отметил, что Харбинская епархия сохраняет подчинение высшей церковной власти Московского Патриархата в лице Местоблюстителя, имя которого возносится на богослужениях. Выступление главы Харбинской епархии с таким заявлением ясно свидетельствовало о том, что авторитет митрополита Петра в глазах дальневосточной православной эмиграции никак не пострадал даже после появления провокационного сообщения об оставлении им своих местоблюстительских обязанностей в пользу митрополита Сергия. Ложным известиям в Харбине поверили, но отреагировали на них так же, как прежде на «покаянное заявление» Патриарха Тихона. Подтверждением этому служат слова архиепископа Мефодия, произнесенные на молебне: «Последние известия говорят нам о том, что митрополит Петр освобожден и сложил с себя высшую власть, пожелав занять место на митрополии в Сибири. Это показывает, что архипастырская совесть владыки Петра не позволила ему взять на себя ту роль, какую взял митрополит Сергий. Его уход на Тобольскую кафедру есть добровольное изгнание, и в этом мы усматриваем исповедническое, чисто подвижническое служение митрополита Петра Церкви и будем продолжать считать его нашим законным главой»{462}462
  Заря. Харбин, 1928. 30 апреля.


[Закрыть].

На своем заключительном заседании Харбинское Епархиальное собрание выработало постановление, в котором были даны ответы на главные вопросы, касающиеся церковного управления за границей. Согласно документу, Харбинская епархия сохраняла подчинение Карловацкому Синоду как высшей церковной власти и принимала к неуклонному исполнению окружное послание архиереев Русской Православной Церкви Заграницей от 27 августа (9 сентября) 1927 г. Таким образом, Харбинская епархия прервала административные сношения с Московской церковной властью и отвергла предложение митрополита Сергия и его Синода дать подписку о лояльности советскому правительству. На повестку дня вновь был поставлен вопрос о необходимости создания Дальневосточного митрополичьего округа, который будет находиться «в каноническом общении с Собором Епископов Зарубежной Российской Православной Церкви»{463}463
  Русское слово. Харбин, 1928. 9 мая.


[Закрыть]. Предполагалось, что Дальневосточный митрополичий округ объединит приходы и миссии Русской Православной Церкви, которыми управляют архиереи, проживающие на территории Китая и Японии.

По сообщениям газет, посетивший Харбинское Епархиальное собрание архиепископ Японский Сергий приехал в Харбин в качестве гостя, и основной целью его приезда было не участие в Епархиальном собрании, а сбор пожертвований на восстановление токийского собора, ремонт пострадавшей во время землетрясения церковной утвари и получение в Харбине святого мира и антиминсов. Однако исследованные документы показали, что приезд архиепископа Сергия был связан и с вопросом о его решении подчиниться Московской церковной власти.

Находясь в Харбине, архиепископ Сергий каждый день совершал богослужения, во время которых проходил кружечный сбор в пользу Японской Миссии, посещал местных церковно-общественных деятелей и благотворителей, принимал посетителей на квартире. Им были проведены встречи в гимназиях Харбина, на которых он выступал с докладами о положении Православной Церкви в Японии. Но, несмотря на то что цель его приезда была известна и сборы давали хорошие результаты, по Харбину распространились слухи об «особой миссии» архиепископа, являющейся продолжением миссии «митрополита из Москвы». Сообщения об этом печатались все в той же газете «Заря», и архиерей был вынужден опровергать их на страницах «Русского слова».

Почвой для обвинений архиепископа Сергия послужили публикации за границей документов, в которых перечислялись архиереи, пожелавшие находиться в ведении Московской Патриархии. Среди них был и глава Японской Миссии. Еще осенью 1927 г. архиепископ Сергий получил письмо от Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, в котором митрополит Сергий запрашивал о положении Православной Церкви в Японии и ее отношении к Московской церковной власти. В ответ архиепископ Сергий направил доклад Заместителю от 31 октября 1927 г., в котором изложил положение дел в миссии и, указывая на фактическую внутреннюю самостоятельность Японской Церкви, обратился с прошением о даровании ей автономии{464}464
  См.: Ведерников А. Пример церковного законопослушания: Памяти митрополита Японского Сергия // ЖМП. 1951. № 7. С. 46.


[Закрыть]. Лично себя он просил считать находящимся в ведении только Московской Патриархии{465}465
  См.: ЖМП. 1950. № 10. С. 30.


[Закрыть].

В ответ был получен указ Временного Патриаршего Синода № 28 от 4 января 1928 г. с предложением главе Японской Миссии управлять вверенной ему паствой на прежних основаниях и состоять в непосредственном ведении Московской Патриархии. Касаясь вопроса о формальном признании самостоятельности Православвной Церкви в Японии, Московский Синод указал на ограниченность своих временных прав по церковному управлению, поскольку даровать такую автономию мог только «предстоящий Поместный Собор» или «будущий Патриарх»{466}466
  Ведерников А. Пример церковного законопослушания // ЖМП. 1951. № 7. С. 46–47.


[Закрыть].

В ответном письме архиепископ Сергий известил о выполнении указа № 28 и выразил благодарность митрополиту Сергию за свое принятие в ведение Московской Патриархии{467}467
  Там же. С. 47.


[Закрыть].

После указанных событий архиепископ Сергий предполагал посетить Харбин в феврале 1928 г. Однако поездка была отложена и состоялась только в мае. Документы говорят о том, что его приезд состоялся по приглашению епископа Камчатского Нестора, с которым у него сохранялись дружеские, доверительные отношения. 21 апреля на имя Камчатского епископа была получена телеграмма из Токио, в которой глава Японской Миссии сообщал о своем намерении прибыть в Харбин 2 мая. В день отъезда он неожиданно получил телеграмму за подписью врачей, лечивших епископа Нестора в больнице: «Просим отложить свой приезд на три недели. Епископ Нестор заболел и умоляет Вас не отменять окончательно приезда в Харбин»{468}468
  Заря. Харбин, 1928. 27 апреля.


[Закрыть]. Судя по тексту телеграммы, епископ Нестор считал встречу с архиепископом Сергием крайне важной, и поэтому на этот раз она не была отложена.

Встречать архиерея на харбинском вокзале прибыли епископ Мелетий, представители от Епархиального совета, духовенства и церковной общественности города. Прямо с вокзала в сопровождении настоятеля Иверской церкви протоиерея Николая Вознесенского и старосты Г. Д. Антипаса архиепископ поехал в больницу к епископу Нестору. Больной встретил гостя со слезами радости на глазах, завязалась беседа. В этот день епископ Нестор, находившийся в крайне тяжелом состоянии, подарил другу панагию, и можно думать, что тогда ему казалось, что это их последняя встреча.

Остановился гость в доме при Иверской церкви в квартире епископа Нестора, где утром 3 мая его посетил епископ Мелетий. В тот же день архиепископ Сергий был с визитом у архиепископа Мефодия, после чего вновь навестил епископа Нестора и затем вернулся в Иверскую церковь для совершения молебна о здравии больного. Затем он дал интервью корреспондентам газет, ответив на вопросы о цели своей поездки. По его словам, в Харбине он предполагал заказать иконостас для разрушенного землетрясением токийского собора, поскольку такая работа в Японии оказалась трудновыполнимой: нет достаточно искусных мастеров, и стоит все намного дороже. Кроме того, огнем были повреждены священные сосуды и утварь, и нужно было вернуть им утраченную форму. Архиепископ Сергий сообщил, что на дальнейшие работы по восстановлению собора потребуется не меньше года. «Помимо этого, – добавил он, – я хотел увидеться с владыкой Нестором, с которым меня связывает искренняя дружба»{469}469
  Заря. Харбин, 1928. 3 мая.


[Закрыть].

Никаких упоминаний о желании гостя из Японии обсудить с харбинскими архиереями вопрос об отношении к Московской церковной власти в сообщениях газет не содержится. Однако 4 и 8 мая архиепископ Сергий присутствовал на заседаниях Харбинского Епархиального собрания и участвовал в обсуждении вопросов, касающихся церковного управления. Судя по тексту принятого на собрании итогового документа, заявления о своем подчинении Москве он не делал.

Последнее богослужение в Харбине архиепископ Сергий совершал 13 мая в женском монастыре. Утром 14 мая он нанес визит главноначальствующему Чжан Хуансяну и отбыл в Японию. Вскоре архиепископ получил указ Московского Патриаршего Синода от 30 апреля 1928 г. № 1058 о награждении его правом ношения бриллиантового креста на клобуке.

Летом 1928 г. дальневосточные архипастыри вновь оказались перед выбором, связанным с необходимостью выявить свою позицию по отношению к Московской церковной власти.

8 июня 1928 г. на имя митрополита Евлогия (Георгиевского) последовал очередной указ Заместителя Местоблюстителя № 1246, который извещал о заслушании Заместителем и временным при нем Синодом докладов управляющего Западноевропейскими приходами: первый (№ 1824 от 12 сентября 1927 г.) – о возникших между митрополитом Евлогием и Зарубежным Синодом разногласиях; второй (№ 2228 от 29 октября 1927 г.) – о запрещении Архиерейским Собором РПЦЗ митрополита Евлогия и верного ему духовенства в священнослужении, с приложением копии послания Константинопольского Патриарха о недействительности запрещения и других документов; третий (от 19 апреля 1928 г.) – список единомысленного с ним заграничного духовенства.

В указе сообщалось, что, согласно определению от 9 мая 1928 г. № 104, подведомственные митрополиту Евлогию архиереи – архиепископ бывший Белостокский Владимир (Тихоницкий), епископы бывший Бельский Сергий (Королев) и бывший Севастопольский Вениамин (Федченков) и прочие священнослужители, давшие подписку о лояльности, – считаются состоящими по-прежнему в административно-каноническом ведении Московской Патриархии. Митрополит Евлогий оставался во главе управления русскими церквами в Западной Европе на прежних основаниях, впредь до рассмотрения представленного им проекта Положения об управлении помянутыми церквами.

На основании постановления Святейшего Патриарха Тихона № 348 от 5 мая 1922 г. Архиерейский Собор и Синод в Карловцах объявлялись упраздненными и не имеющими канонических полномочий на управление делами Русской Православной Церкви за границей, вместе с чем упразднялась и вся система Карловацкого церковного управления. Распоряжения Карловацкого Собора и Синода по управлению заграничными церквами, учреждению новых епархий, увольнению или перемещению архиереев подлежали отмене как неканонические.

Тем же указом митрополиту Евлогию предписывалось обратиться к архипастырям карловацкой группы с братским увещанием, чтобы они подчинились законному священноначалию Русской Православной Церкви (т. е. митрополиту Сергию) и не позднее 14 сентября либо представили митрополиту Евлогию общее постановление о прекращении деятельности Зарубежного Синода и Собора, передав все полномочия по церковному управлению митрополиту Евлогию, либо, если это окажется неосуществимым, заявили бы о своем личном выходе из подчинения Зарубежному Синоду и Собору ввиду их упразднения и признали каноническую власть митрополита Евлогия как управляющего русскими церквами в Западной Европе. Неполучение митрополитом Евлогием ответа в указанный срок признавалось как отказ подчиниться законной церковной власти.

О духовенстве карловацкой ориентации было принято решение:

а) тех, кто примет предложение о подчинении митрополиту Сергию и даст подписку о лояльности советской власти, признать остающимися в каноническом ведении Московской Патриархии;

б) тех, кто подчинится постановлению об упразднении Карловацкого Собора и Синода, но не даст подписки о лояльности, признать исключенными из ведения Патриархии и поручить митрополиту Евлогию освободить их от должностей;

в) тех, кто откажется подчиниться вышеуказанному постановлению или оставит его без ответа до указанного срока, независимо от того, дана или не дана подписка о лояльности, предать соборному суду «как ослушников законного священноначалия и учителей раскола с запрещением, смотря по вине и упорству, в священнослужении впредь до суда или до раскаяния»{470}470
  Указ Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола Митрополита Сергия // Церковный вестник Западно-Европейской епархии. 1928. № 12. С. 1–3.


[Закрыть].

В ответ на указ митрополит Евлогий выступил с обращением к русским епископам за границей, в котором сделал пояснение к этому документу. Он сообщал, что выданное им обязательство (№ 1823 от 12 сентября 1927 г.) имело формулировку с обещанием твердо стоять на позиции невмешательства Церкви в политическую жизнь и не допускать, чтобы церковный амвон обращался в политическую трибуну. Это положение, по словам митрополита Евлогия, было им развито в письме митрополиту Сергию от 29 октября 1927 г.

Подведомственное митрополиту Евлогию духовенство ответило следующим заявлением: «Ознакомившись с указами временного Патриаршего Синода за №№ 95 и 97 и с письмом Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола Высокопреосвященнейшего митрополита Сергия, а также с ответом на них Высокопреосвященнейшего митрополита Евлогия, я присоединяюсь к этому ответу»{471}471
  Обращение Высокопреосвященнейшего Митрополита Евлогия к русским Епископам за границей // Церковный вестник Западно-Европейской епархии. 1928. № 12. С. 4–5.


[Закрыть].

Всем архиереям, подчинявшимся Карловацкому Синоду, также предлагалось дать ответ на обращение митрополита Евлогия до указанной митрополитом Сергием даты – 14 сентября 1928 г. Во всех зарубежных газетах было опубликовано послание митрополита Евлогия от 25 июня 1928 г., в котором разъяснялось значение указа митрополита Сергия от 8 июня 1928 г. и опровергались слухи о том, что митрополит Евлогий и подведомственное ему духовенство дали подписку о лояльности советской власти.

В послании митрополит Евлогий отмечал, что с карловчанами его разделяет отношение к митрополиту Сергию, обвиняемому ими в излишней уступчивости советской власти. Не обходя вниманием и то обстоятельство, что внутри России уже началась волна отхода некоторых иерархов от Заместителя, митрополит Евлогий объяснял эту уступчивость необходимостью установить такие отношения с советской властью, которые обеспечили бы Церкви «хотя бы минимальную свободу и возможность внутренней ее организации». По утверждению митрополита Евлогия, большинство российской иерархии и верующего народа оставались верными митрополиту Сергию как своему духовному вождю, а сам митрополит Сергий и возглавляемый им Синод представляли собой на тот момент «единственный законный орган высшего церковного управления в Русской Церкви, получивший свои полномочия от законного Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Петра, который передал ему эту власть в послании своем от 1 января 1927 года»{472}472
  Архипастырское послание митрополита Евлогия // Церковный вестник Западно-Европейской епархии. 1928. № 12. С. 7.


[Закрыть].

На этот пункт разъяснений митрополита Евлогия следует указать особо, поскольку упомянутое им послание, опубликованное за границей осенью 1927 г.{473}473
  См.: Послание митрополита Петра // Вестник РСХД. 1927. № 9. С. 24–25.


[Закрыть], касалось не передачи полномочий Местоблюстителя митрополиту Сергию, а лишь подтверждало наложенное последним запрещение в священнослужении раскольников-григориан, и митрополит Евлогий знал настоящее содержание документа.

Карловчане никакого ответа на обращение митрополита Евлогия не дали. Что же касается дальневосточных архиереев и духовенства, то они должны были ответить на него самостоятельно. В Харбине обсуждение документа состоялось 19 июля на экстренном заседании Епархиального совета. Из архиереев на нем присутствовали архиепископ Мефодий, как председатель, и епископ Мелетий. Когда началось обсуждение вопроса, как же реагировать на указ Московской церковной власти, один из участников совещания внес оригинальное предложение: так как архиепископ Мефодий никакого указа от митрополита Сергия не получал, то, следовательно, нет необходимости вообще поднимать этот вопрос. В итоге собравшиеся не пришли ни к какому решению и после обмена мнениями высказались за необходимость созыва более широкого совещания с участием представителей от клира и мирян.

Из всех дальневосточных иерархов единство с Московской церковной властью во главе с Заместителем сохранял только архиепископ Японский Сергий. Он был возмущен действиями Зарубежного Синода по отношению к сторонникам митрополита Евлогия и в своем письме митрополиту Сергию от 17 сентября 1928 г. говорил о необходимости ликвидировать Карловацкий Синод как источник всех нестроений в жизни заграничной Русской Церкви. Об этой ликвидации он советовал известить Константинопольского, Александрийского, Иерусалимского и Сербского Патриархов, а также Греческого и Болгарского митрополитов с просьбой не допускать работы Синода на территории Сербии. Тогда, как считал архиепископ Сергий, все эмигрантские архиереи и духовенство смогли бы «работать на своих местах без запрещений»{474}474
  Ведерников А. Пример церковного законопослушания // ЖМП. 1951. № 7. С. 47.


[Закрыть].

Своими мыслями глава Японской Миссии не раз делился с епископом Нестором, в котором встречал сочувствие и понимание. Под влиянием этих бесед епископ Нестор весной 1929 г. начал переписку о принятии его в юрисдикцию Московской Патриархии. В результате Заместитель Местоблюстителя издал указ № 1496 от 31 мая 1929 г. о приеме архиерея в московскую юрисдикцию. Однако уже летом 1929 г. Камчатский епископ проявил неуверенность в своем решении и через архиепископа Японского Сергия направил письмо митрополиту Евлогию с просьбой не публиковать указ № 1496 в официальном печатном органе Западноевропейской епархии. Но указ получил огласку, о нем сообщалось в октябрьском номере «Церковного вестника Западно-Европейской епархии»{475}475
  Церковный вестник Западно-Европейской епархии. 1929. № 10. С. 31.


[Закрыть].

После этого на епископа Нестора обрушился поток анонимных писем, обвинявших его в живоцерковничестве и большевизме. В эмигрантской среде стали распространяться слухи о его назначении на Харбинскую кафедру с возведением в сан архиепископа. Ответом на обвинения стало интервью епископа Нестора, опубликованное в феврале 1930 г. в газете «Гун-бао»{476}476
  См. приложение 51.


[Закрыть]. Объясняя свою позицию, он указал на невозможность для себя отделения от гонимой Матери Церкви и Всероссийской Церковной Власти во главе с Местоблюстителем Патриаршего Престола. При этом епископ Нестор считал, что, поскольку митрополит Петр находится в заключении, временным главой Русской Православной Церкви стал его Заместитель, митрополит Сергий. Епископ Нестор был уверен, что митрополит Сергий не признал советской власти, а только отказался от всякой политической борьбы и в своих действиях проявлял заботу о целостности Православной Церкви в России. В заключение он опровергал слухи о своем назначении на Харбинскую кафедру и оставлял для себя лишь дело милосердия, которому он служил в Харбине{477}477
  См.: Гун-бао. Харбин, 1930. 7 февраля.


[Закрыть].