Текст книги "История России в лицах. Книга третья"

Елена

В 1784 году Мария Федоровна родила вторую дочь. Огорчение по этому поводу бабки смягчалось тем обстоятельством, что ребенок был удивительно хорош собой. «…Прекрасная Елена достойна своего имени… она на самом деле красавица, вот почему и назвали ее Еленой», – хвасталась Екатерина своим парижским друзьям.

Когда девочке было только шесть лет, императрица, сравнивая ее с сестрами, уже отдавала ей предпочтение в отношении наружности, замечая, что она красавица в полном смысле слова, что черты лица ее необыкновенно правильны, что она стройна, проворна и легка, короче – воплощенная грация.

Любимица Екатерины оказалась чрезвычайно жива и ветрена, но с добрым сердцем, и за веселость ее любили более чем других сестер. От матери она тоже унаследовала таланты к искусствам. Ее артистическая натура проявилась в особых способностях к художествам, танцам и пению.

Но не зря же говорят: «Не родись красивой». Судьбе прекрасной Елены трудно позавидовать. Великой княжне не исполнилось и пятнадцати, когда она была выдана замуж за наследного герцога Фридриха-Людвига Мекленбург-Шверинского. Партия, однако, была не очень выгодной, сама Мария Федоровна находила в воспитании зятя «большие пробелы».

Вообще-то у Романовых уже был опыт родства с Мекленбургами, и весьма горький: сто лет назад племянница Петра Великого Екатерина (сестра будущей императрицы Анны Иоанновны) буквально сбежала от своего мужа самодура и пьяницы герцога Мекленбургского вместе с дочерью, – Анной Леопольдовной. Однако на этот раз союз с Мекленбургами оказался счастливым. Молодые без памяти любили друг друга. Елену и невозможно было не любить. Красивая, веселая, умная, тактичная, она буквально обворожила всех.

Долгое время Елена провела в Берлине. Берлинцы очень гордились красотой своей королевы Луизы. И – редкий случай! – 16-летняя Елена и 25-летняя Луиза стали не соперницами, а ближайшими подругами! Берлинцы называли их немного сентиментально «четой роз». Спустя годы сын Елены женится на дочери Луизы.

В 1800 году Елена подарила мужу сына, три года спустя – дочь. Но уже тогда Елена болела страшной болезнью того века – чахоткой. Процесс шел очень быстро. 23 сентября 1803 года, через два года после смерти старшей сестры, скончалась и самая красивая из сестер. Над ее могилой был воздвигнут православный храм.

А Романовы все-таки не смирились с ранним уходом своей первой красавицы. Когда младший сын Павла Михаил женился на принцессе Каролине Вюртембергской, то при переходе в православие она стала именоваться Еленой Павловной. В ее лице русская культура приобрела щедрую покровительницу. Ведь нынешний Русский музей в Питере – это ее дворец, а основу его коллекций составляет собрание этой второй Елены Павловны…

Мария

В 1786 году у Павла и Марии родилась третья дочь, которую в честь матери тоже назвали Марией. Но с женственной «пампушкой» Марией Федоровной младенец имел сходство весьма отдаленное. «Она сущий драгун, – писала Екатерина Вторая барону Гримму, – ничего не боится, все ее склонности и игры мужские».

Мария не стала красавицей, зато оказалась чрезвычайно умна, обожала серьезное чтение и музыку, играла на арфе и фортепиано, а также была весьма независимого нрава. Незаурядность ее натуры очень ценил Павел, тонко разбиравшийся в людях: Мария была его любимой дочерью.

«Мария Павловна, если не такая красавица, как Елена, но столь привлекательна, добра, что на нее смотрели, как на ангела», – писал о великой княжне один из придворных того времени.

В 1803 году в Россию прибыл наследник Саксен-Веймар-Эйзенахского герцогства – Карл-Фридрих. Этот простой, чтобы не сказать – простоватый – человек сумел добиться расположения Великой княжны не только своим покладистым, добродушным характером, но, в первую очередь, тем, что столицей его герцогства был Веймар – культурный центр всей Германии, где жили Шиллер и Гёте. Марии не терпелось прослыть покровительницей немецкой культуры, имея к тому же немереные средства русской великой княжны!..

После свадьбы в 1804 году ее ждал восторженный прием в Веймаре. Программу торжеств составил сам Шиллер. Он же писал:

«В лице нашей новой принцессы к нам прибыл поистине добрый ангел. Она необыкновенно любезна, понятлива и образована, она выказывает твердый характер и умеет соединять недоступность, свойственную ее сану, с самой обаятельной любезностью. Коротко говоря, она такова, что если бы у нас был выбор и мы могли бы по собственному заказу выбирать принцессу, то мы все равно выбрали бы только ее и никого другого. Если только она почувствует себя у нас как дома, то я обещаю Веймару великолепную эпоху».

И хотя через год он умер, Мария Павловна навсегда осталась горячей почитательницей его гения, а также и всегдашней верной покровительницей его семьи.

Вообще Мария Павловна понравилась в Веймаре всем. Отмечали ее образованность, такт, благородство. Как и ее мать, она отличалась щедрой благотворительностью не только по отношению к деятелям культуры. Приюты, госпитали, больницы, школы, – все это «ее рук» и капиталов дело!

В историю Веймара Мария Павловна вошла как величайшая меценатка, которой город обязан великим множеством культурных усовершенствований и учреждений. Кроме того, в памяти потомков и современников остались привлекательные свойства этой незаурядной женщины – обаяние, ум, щедрость, неустанная благотворительность, постоянное внимание к вопросам культуры и ее творцам. Ни о ком из августейших особ дома Романовых не сохранилось столько восторженных отзывов современников, среди которых были величайшие писатели времени – от Гете и Шиллера до Тютчева и Жуковского.

В Веймаре устраивались музыкальные праздники и была открыта музыкальная школа. Шиллер признал в Марии Павловне «большие способности к музыке и живописи и действительную любовь к чтению». Гете назвал ее одной из лучших и выдающихся женщин своего времени.

Слава ангела-хранителя особенно стала распространяться после лета 1805 года, засушливого и неурожайного, когда удалось свести концы с концами только благодаря закупкам хлеба на деньги принцессы.

В 1818 году ее посетила мать Мария Федоровна и очень помогла дочери советами в делах благотворительности. Любуясь тремя детьми Марии-младшей, Мария-старшая не знала, что одна из ее внучек станет германской императрицей, а внук женится на другой внучке – дочери Анны Павловны, королевы Голландии.

После смерти Александра и старших сестер Мария весьма почиталась младшими «Павловичами» Николаем, Михаилом и Анной. Ее авторитет был непререкаем, а характер тверд, как ни у кого из них. После 14 декабря 1825 года она прервала все отношения с Константином Павловичем, считая его виновником разыгравшейся трагедии.

В 1857 году состоялась последняя встреча Марии и Анны – двух оставшихся в живых к тому времени детей Павла. Грустная то была встреча! Жизнь прошла, сменилось несколько эпох, почти все самые близкие люди были уже в могиле. Сестры заказали панихиды по всем усопшим родным.

В июне 1859 года Мария Павловна скоропостижно скончалась.

Отпевали ее в православной церкви, но похоронили на протестантском кладбище, в фамильном склепе герцогов Веймарских.

Память о Марии Павловне осталась в истории немецкой культуры.

Анна

В 1795 году родилась последняя дочь – Анна. Она тихо росла в Павловске и с детства отличалась чрезвычайной религиозностью, что совершенно не было характерно для семейства Павла. В 15 лет великая княжна, по донесению французского посла, «была высока ростом для своего возраста и более развита, чем обыкновенно бывает в этой стране, так как, по словам лиц, посещавших двор ее матери, она вполне сформирована физически. Рост ее, стан, все указывает на это. У нее прекрасные глаза, нежное выражение лица, любезная и приятная наружность, и хотя она не красавица, но взор ее полон доброты. Нрав ее тих и, как говорят, очень скромен. Доброте ее дают предпочтение перед умом. Она же умеет держать себя, как подобает принцессе, и обладает тактом и уверенностью, необходимыми при дворе».

Между тем, в 1809 году за нее сватается величайший человек эпохи, – Наполеон Бонапарт, которому за два года до этого отказала гордая Екатерина. Правда, кроткая Анна еще совсем девочка, но в свое время ее старшая сестра Елена вышла замуж в таком же возрасте… Да еще и обстоятельства изменились: Наполеон в 1809 году – уже не «сомнительный корсиканец», а французский император, да к тому же – союзник России. Блестящая партия!

Однако Мария Федоровна и мысли не допускала отдать «свою голубку» в руки «узурпатора», поэтому оттягивала время окончательного ответа под всевозможными предлогами. Наконец, стареющий Бонапарт, которому для укрепления династии нужен наследник, потерял терпение и женился на дочери австрийского императора Марии-Луизе. Естественно, что отношения между Францией и Россией от этого не улучшились: предубежденность вдовствующей императрицы против Наполеона фактически обрекла Россию на тяжелую войну.

После победы над Наполеоном Венский конгресс образовал большое королевство Нидерландское, в которое вошли Голландия и Бельгия (со столицей в Брюсселе). Талейран проницательно заметил, что насильственный союз голландцев и бельгийцев слишком непрочен: их разделяет разная вера, различны и экономические интересы. Но кто тогда слушал Тайлерана?

В 1816 году Анна была выдана замуж за принца Оранского Вильгельма, сделавшегося королем Нидерландским в 1840 г. под именем Вильгельма II. Молодоэены не сразу уехали в Брюссель: торжества по случаю их бракосочетания продолжались несколько месяцев. По желанию Марии Федоровны, юный подающий надежды стихотворец некий Саша Пушкин написал по этому случаю оду. Правда, в ней нет ни слова об Анне, зато прославлялся принц Оранский, раненый в битве при Ватерлоо:

 
«Его текла младая кровь,
Над ним сияет язва чести:
Венчай, венчай его, любовь!
Достойный был он воин мести».
 

За эти стихи (с моей личной точки зрения, более, чем посредственные) Пушкин получил золотые часы, которые, согласно им же созданной легенде, тут же разбил каблуком, как истинный республиканец. Однако эти часы по сей день хранятся в его музее.

Анна любила своего мужа, исправно рожала ему детей – трех сыновей: Александра, Вильгельма и Фридриха-Генриха, и дочь Вильгельмину-Марию-Софию-Луизу, вышедшую замуж за наследного принца Саксен-Веймарского Карла-Александра, и тихо жила в брюссельском дворце до 1830 года.

Но революция 1830 года из Парижа перекидывается в Брюссель, и бельгийцы образуют самостоятельное королевство. Вильгельму, Анне и их детям пришлось перебраться в Гаагу.

Вообще в Голландии ей было не очень уютно: голландцам она казалась слишком чопорной и скучной. К тому же до 1840 года она все еще была только супруга наследника. Так бы продолжалось еще дольше, да разразился скандал: тесть, старый король Виллем Первый, после смерти жены сошелся с одной придворной дамой, бельгийкой и католичкой и отрекся от престола, предпочтя ему любимую женщину.

Анна, наконец, становится королевой. Но спокойствие было недолгим.

1849 год становится был горьким для Анны. Внезапно скончался ее супруг, и почти сразу после этого голландский парламент сильно ограничил права монарха. К тому же Анна обнаружила, что ее муж поставил семью на грань разорения. Воплем отчаяния звучит ее письмо к брату – русскому царю Николаю Первому (кстати, Анна – его любимая сестра):

«Милый брат, дорогой и любезный друг! Только обстоятельства крайней необходимости вынуждают меня говорить с тобой о вещах материального свойства…»

Короче, она попросила брата купить коллекцию голландской живописи, которую всю жизнь собирал ее муж. Николай согласился, и коллекция пополнила собрание Эрмитажа. Теперь в Питере голландская живопись была представлена лучше, чем в любом из музеев самой Голландии…

«Я горжусь, что я русская!» – не раз повторяла она. Одного сына Анна женила на дочери сестры Екатерины, свою же дочь выдала за сына сестры Марии.

В Голландии Анна Павловна показала себя истинной дочерью императрицы Марии Федоровны: она всецело отдалась благотворительной деятельности. Для больных и раненых воинов она основала госпиталь и инвалидный дом и устроила до 50 приютов для бедных детей. После смерти супруга ее любимым местопребыванием был Сестдик, где воздвигнут был памятник покойному королю.

В 1853 году Анна посетила Россию. Прошло 37 лет со дня ее отъезда, и теперь она смотрела на белые ночи, как будто впервые их видела. Николай Первый принял ее очень радушно. Но Анна не задержалась при Дворе и отправилась почти тотчас в Троице-Сергиеву лавру. Она общалась, главным образом, с духовенством.

В 1855 году пришло великое горе и разразился великий скандал. Умер Николай Первый, а Россия проиграла Крымскую войну. Сын Анны Виллем Третий не нашел ничего лучшего, как послать высшие награды двум врагам: новому русскому царю и кузену Александру Второму в знак восшествия того на престол и Наполеону Третьему в связи с его победой в Крымской войне!

Анна Павловна впала в ярость и объявила, что навсегда уезжает в Россию. Она остановилась в Гатчине, потом переехала в Царское. И все с облегчением признали, что, несмотря на некоторую старомодную чопорность, Анна приветлива и очень воспитана. Наконец, сын уговорил ее вернуться в Гаагу.

В 1865 году, пережив всех остальных детей Павла, Анна скончалась. Ее похоронили не в усыпальнице голландских королей в Дельфте, а в построенной ей православной церкви св. Екатерины в Амстердаме.

И после смерти она осталась русской.

***

Эрцгерцогиня австрийская, герцогиня мекленбургская, герцогиня веймарская, королева вюртембергская, королева голландская. Пять российский принцесс прочно пустили корни в Европе, сблизив тем самым с нею свою родину. Трое умерли молодыми, две прожили долгую жизнь.

Но без этих пяти лилий российской короны ее история была бы неполной.

Жизнь за корону

…Ночью у королевы поднялась температура, появился озноб, она жаловалась, что руки и ноги у нее стали совершенно ледяными.

– Легкая ревматическая лихорадка, – объявил призванный лейб-медик, осмотрев королеву. – Ничего опасного, покой, прохладительное питье, липовый чай.

Ближе к обеду Екатерину посетил король Вильгельм, испытывавший, несмотря на успокоительные заверения врача, некоторую тревогу за обожаемую супругу. Королева уже полусидела в подушках и вовсе не выглядела больной.

– Как вы, душенька? – осведомился Вильгельм. – Вам лучше?

– Благодарю вас, друг мой, все хорошо. К завтрашнему утру я буду совершенно здорова.

Король нежно поцеловал руку жены и вышел. Екатерина поудобнее устроилась в подушках и вздохнула. Какой долгий путь она прошла с того майского дня 1788 года, когда появилась на свет в императорском дворце Санкт-Петербурга! Какой долгий и… какой стремительный…

– Ваше высочество, – слышался где-то сзади голос фрейлины, которая пыталась вернуть Екатерину в ее комнаты. – Выше высочество, где вы?

Но восьмилетняя Като, как звали ее близкие, уже отлично знала все дворцовые переходы и закоулки и умела надежно прятаться от своих воспитательниц. Через несколько минут в тронном зале должна была начаться церемония обручения старшей сестры Александрины со шведским королем Густавом.

Като проскользнула в зал и укрылась за пышными складками парчового занавеса огромного окна. Как невыносимо оставаться ребенком в глазах окружающих! Скорей бы ей исполнилось хотя бы двенадцать лет, чтобы ее одевали как взрослую барышню, а не как куклу, с этими идиотскими панталоничками, короткими платьицами и прочей ерундой.

Да, скорей бы подрасти! И тогда бабушка, императрица Екатерина, в честь которой она получила свое имя, наверняка найдет ей самого лучшего жениха на свете: молодого принца, а лучше – короля, повелителя какой-нибудь сильной державы. И тогда она станет уже не одной из великих российских княжон, а королевой. Или императрицей… как бабушка.

А вот и сама монархиня появилась в тронном зале при полном параде, с орденской лентой через плечо и любимой тростью с алмазным набалдашником. Като обожала смотреть на эти торжественные выходы, обожала величавую поступь, гордо закинутую голову, поистине царские манеры. В такие моменты возраст Екатерины терял свое значение, она олицетворяла собой российскую монархию: гордую, могущественную, почти всесильную.

Вот кем на самом деле хотелось бы стать ее внучке: независимой самодержицей, монархиней, императрицей, а не чьей-то там женой, пусть даже и коронованной!

Вдруг Като заметила, что императрица, которой что-то шепнула ее статс-дама, изменилась в лице, хотела что-то сказать, но так и осталась с открытым ртом. Камердинер бросился за стаканом воды. Все еще безмолвно сидевшая Екатерина выпила воду, немного оправившись, попыталась встать, потом сбросила с себя императорскую мантию и без сил опять опустилась в кресло.

Забыв обо всем на свете, Като спрыгнула с подоконника, выскользнула из-за портьеры и помчалась через весь зал к Екатерине, ловко скользя маленькими ножками по зеркальному паркету. Но на полпути угодила в не слишком нежные объятия своей матушки, Великой княгини Марии Федоровны.

– Куда это вы собрались, мадемуазель? – сухо осведомилась она. – И кто вам позволил здесь находиться?

Като не успела ничего ответить: подоспевшая перепуганная фрейлина утащила ее из зала, так крепко держа за руку, что вырваться не было никакой возможности.

На следующее утро выяснилось, что жених Александрины – шведский король Густав – отказался от официального обручения. Просто передумал и вскоре покинул Россию.

А маленькая Като на всю жизнь усвоила: внешность обманчива. Прекрасный принц стал в ее глазах отвратительным чудовищем, сделавшим несчастным всю их семью. Более того, из-за него обожаемая бабушка занемогла. Императрица, уже видевшая старшую внучку шведской королевой, слишком близко к сердцу приняла свое поражение. Подозревали, что в тот злосчастный день Екатерину постиг легкий апоплексический удар. Второй не заставил себя ожидать и стал роковым…

На юную Като церемония похорон Екатерины произвела неизгладимое впечатление. Но больше всего ее поразило то прорывавшееся временами ликование ее отца, новоиспеченного императора Павла. Не по годам рассудительная, она понимала, что дожидаться трона чуть ли не сорок лет – занятие малопривлекательное, особенно если больше и заняться-то нечем. Но так выражать свою радость…

Смерть бабушки-императрицы стала первой потерей великой княжны в долгой-долгой веренице утрат. Совсем юной, едва достигнув семнадцати лет, скончалась после родов старшая сестра Александрина – в недолгом замужестве эрцгерцогиня австрийская. Два года спустя умерла вторая сестра, Елена – герцогиня Мекленбургская…

Като еще не исполнилось четырнадцати, когда родители подыскали ей жениха, принца Евгения Вюртембергского. Она вовсе не была в восторге от того, что ей предстояло выйти замуж за кузена, не обладавшего ни престолом, ни даже перспективами обрести его в будущем. Но император был буквально очарован принцем Евгением и даже вознамерился сделать его своим наследником в обход законных сыновей.

Этот фантастический проект не обрадовал в России никого, кроме юной великой княжны Екатерины. Она-то начала смотреть на потенциального жениха совсем другими глазами: теперь брак с ним мог принести ей не просто корону, а корону Российской империи.

Мечты мечтами, но сердце юной особы чуть было не похитил совсем другой мужчина. Правда, ему было чем прельстить тщеславную Като: генерал Петр Багратион, уже прославленный воин, происходил из древнего княжеского рода и приходился племянником грузинскому царю Вахтангу VI…

На одном из придворных балов генерал, нарушив все правила этикета, пригласил на танец прелестную великую княжну. Маневр был смелый, князь Петр даже успел шепнуть своей даме:

– Если бы вы могли стать моей царицей…

У Като тут же сладко закружилась голова. Первый раз в жизни с ней обращались, как со взрослой, первый раз мужчина произнес, обращаясь к ней, подобные слова. И какой мужчина!

Увы, император оценил поступок генерала по-своему. Сразу после танца он объявил, что желает видеть князя Багратиона мужем одной из фрейлин императрицы. Перечить Павлу мог только самоубийца…

«Прощай, грузинский престол, – отрешенно подумала Като. – Глупо было думать, что отец оставит дерзкую выходку генерала без последствий…»

Император действительно уже совершенно не владел собой, и придворные даже не со страхом, а с ужасом каждую секунду ожидали, что еще придумает их богоданный повелитель. Его гнев мог вспыхнуть мгновенно из самой ничтожной искры и испепелить любого. А фантазии становились все изощреннее: теперь он уже намеревался выдать за принца Евгения младшую дочь, Анну, а Екатерину сделать французской королевой. То, что монархия в этой стране упразднена, Павла не заботило: как упразднили, так и восстановят…

События между тем разворачивались совсем в ином направлении. В марте 1801 года при загадочных обстоятельствах император Павел скончался. На трон вступил его старший сын – Александр, а несостоявшийся наследник, принц Вюртембергский, вернулся на родину.

Като не сожалела об этом: ее занимало совсем другое, точнее, другой: молодой князь Михаил Долгорукий, считавшимся одним из самых умных людей России того времени. Да и красотою Бог князя не обидел, а заодно наделил отвагой, благородством и многими, многими другими достоинствами…

Ум и благородство – две вещи, которые никогда не могли оставить Като равнодушной. Любовь настигла ее так внезапно, как бывает только в романах. И Като со всем пылом и страстью своего незаурядного характера, очертя голову, бросилась в омут этого опасного, неведомого, но такого притягательного чувства… Она уже была готова всю жизнь провести рядом с этим человеком, хотя он не был ни императором, ни даже герцогом.

Какая корона! Като даже не думала о том, любит ли князь ее. Потому что мысли не могла допустить, что она – великая княжна, признанная красавица, прозванная льстивыми придворными «Краса России», может получить от кого-то отказ. Не задумывалась и над тем, что Долгорукий любил другую – княгиню Авдотью Голицину, и был любим ею.

Увы, ни ордена, ни генеральские эполеты не принесли князю Михаилу личного счастья. Голицына была замужем…

Мольбы Екатерины поколебали наконец императора и тот, скрепя сердце, согласился уступить сестре и позволить ей стать княгиней Долгорукой. Правда, не просто княгиней, а великой княгиней Долгорукой, да и князь Михаил после свадьбы должен был получить титул императорского высочества, но все же…

Князь Долгорукий – по прямому указанию императора – сделал предложение Като. Брак с императорской дочерью мог возвратить его фамилии былые блеск и величие, да и сам по себе был чрезвычайно лестен. И теперь ждали лишь согласия вдовствующей императрицы, которая никак не желала подобного мужа для своей Като.

Тем временем, в 1808 году началась шведская кампания. Михаил Долгорукий немедленно отправился в действующую армию, причем непосредственно на передовую. Современники утверждали, что сделал он это «в поисках смерти». Кто знает? С одной стороны – его хоть и взаимная, но безнадежная любовь к княгине Авдотье, с другой – лестная любовь к нему великой княжны… Сам сделать окончательный выбор князь не мог.

С его фантастической храбростью и необыкновенной добротой Долгорукий быстро стал любимцем не только офицеров, но и солдат. А погиб мгновенно и нелепо, даже не в бою, а в затишье между боями. Единственная пуля, прилетевшая неизвестно откуда, попала точно в сердце…

А на следующее утро примчался императорский курьер с письмом, в котором Екатерина сообщала своему пока еще необъявленному жениху, что вдовствующая императрица наконец согласилась на их брак, и можно начинать приготовления к свадебным торжествам…

– Я уйду в монастырь, – рыдала Като, припав к коленям матери. – Я приму большой постриг, все равно моя жизнь кончена. Я больше никогда никого не полюблю…

Она несколько недель скрывалась от света в Павловском дворце, где ее иногда навещал только брат-император, но… монахиней так и не стала. А потом двор увидел прежнюю неотразимую красавицу, остроумную и злоязычную, кружившую мужчинам головы и разбивавшую сердца одним мановением мизинца.

Екатерина достигла восемнадцатилетнего возраста, когда снова возник вопрос о ее замужестве, на этот раз с овдовевшим австрийским императором. Несмотря на возражения Александра I, указывавшего на недостатки Франца, как жениха, великая княжна потянулась к австрийской короне со всем своим пылом и упрямством.

Романтическая девушка окончательно превратилась в расчетливую и холодную девицу, озабоченную исключительно вопросами высокой политики. И в то же время Екатерина стала самой желанной невестой для всех титулованных женихов Европы.

Сохранилось более чем красноречивое письмо Екатерины Павловны к императору Александру:

«Вы говорите, что ему сорок лет, – беда невелика. Вы говорите, что это жалкий муж для меня, – согласна. Но мне кажется, что царствующие особы, по-моему, делятся на две категории – на людей порядочных, но ограниченных; на умных, но отвратительных. Сделать выбор, кажется, нетрудно: первые, конечно, предпочтительнее… Я прекрасно понимаю, что найду в нем не Адониса, а просто порядочного человека; этого достаточно для семейного счастья».

В ответ Александр писал сестре:

«Никто в мире не уверит меня в том, что этот брак мог бы быть для вас счастливым. Мне хотелось бы, чтобы вам хоть раз пришлось провести с этим человеком день, и я ручаюсь чем угодно, что у вас уже на другой день прошла бы охота выйти за него замуж».

Император знал, о чем писал: он неоднократно встречался со своим союзником, хорошо изучил его и составил об этом человеке твердое мнение. К тому же Александр вовсе не был уверен в том, что с политической точки зрения – это удачный выбор. К несчастью, в поле его зрения не было монарха, ищущего себе супругу, который мог бы по блеску титула и по положению соперничать с императором Францем.

И – что было самое главное – он отлично знал, какое магическое значение с детских лет имело для Като слово «императрица», и какой ценой дался ей отказ от возможности стать императрицей русской. Однако судьба распорядилась по-своему: так и не испросив официально руки Великой русской княжны, император Франц выбрал себе в супруги другую принцессу.

На сей раз Екатерина горевала недолго: перед ней замаячила перспектива взойти на не менее притягательный трон.

Наполеон, возложив на себя императорскую корону (что интересно – собственноручно), и короновав мимоходом свою гражданскую супругу, вдруг спохватился, что основал династию без будущего. Как ни любил он Жозефину, обманываться насчет того, что она родит ему наследника новоиспеченный император не мог.

Нужна была новая, настоящая императрица, абсолютно голубых кровей, чтобы хоть наполовину разбавить «простонародную» кровь Бонапартов. Разумеется, молодая, желательно, красивая, и, главное, способная к деторождению. Жениться на какой-нибудь немецкой принцессе, как это делали почти все коронованные особы Европы, Наполеон не мог: не тот уровень.

Увы, французская корона оказалась столь же призрачной, как и все предыдущие. Хотя великая княжна Екатерина как-то заявила:

– Когда дело идет о том, чтобы сделаться залогом вечного мира для своей родины и супругой величайшего человека, какой когда-либо существовал, не следует сожалеть об этом.

Но и Александр, и вдовствующая императрица по-прежнему считали Наполеона «корсиканским людоедом» и «исчадием революции». Выдать Като за это чудовище? Да ни за что!

Но пока, дабы не оскорблять «императора всей Европы», нужно было решать судьбу великой княжны Екатерины, не дожидаясь, пока вместо нее будет избрана другая. Екатерина должна была вступить в брак прежде, чем во Франции появится новая императрица. К тому же Като уже исполнилось двадцать лет – возраст, по понятиям того времени, более чем зрелый.

«… в Петербург приехал возможный претендент на руку великой княжны. Это – младший сын герцога Ольденбургского. Он родственник нам и по отцу, и по матери, как Вам, достопочтимая матушка, разумеется, известно…”, – писал Александр вдовствующей императрице.

Через три дня двор и аристократический Петербург был потрясен известием о том, что Великая княжна Екатерина согласилась стать женой принца Ольденбургского. Многих удивил не только ее выбор, но и сама поспешность, с которой был решен этот брак.

Свидетель тех событий, сардинский посланник Жозеф де Местр, так писал о принце-женихе:

«Происхождение его самое почетное, ибо он, как и император, принадлежит к Голштинскому дому. В прочих отношениях брак этот неравный, но, тем не менее, достойный великой княжны, которая столь же благоразумна, как и любезна. Всякая принцесса, семейство которой пользуется страшной дружбой Наполеона, поступает весьма дельно, выходя замуж даже несколько скромнее, чем имела бы право ожидать. Ведь кто может поручиться за все то, что может Наполеон забрать в свою чудную голову…

Первое ее желание заключается в том чтобы не оставлять своей семьи и милой ей России, ибо принц поселяется здесь и можно себе представить, какая блестящая судьба ожидает его. Хотя здешние девицы не находят его достаточно любезным для его августейшей невесты; по двум разговорам, коими он меня удостоил, он показался мне исполненным здравого смысла и познаний…»

Екатерина Павловна отдала свою руку Петру-Фридриху-Георгу, принцу Гольштейн-Ольденбургскому, человеку внешне действительно совсем не выдающемуся, но, как показало будущее, обладающего многими весьма достойными внутренними качествами. Она «имела благоразумие удовольствоваться им, и по природной своей живости вскоре привязалась к мужу со всем пылом страсти».

Свадьба была пышно отпразднована 18 апреля 1809 года. Наконец-то Екатерина надела мантию с горностаями – знак ее высочайшего происхождения. Надела поверх пышного платья из серебряной парчи с длинным шлейфом. Высоко зачесанные пышные волосы были переплетены жемчужными нитями и увенчаны короной с бриллиантами и жемчугами. Фата из тончайшей кисеи была настолько прозрачна, что ее едва можно было разглядеть, зато сквозь это облако было хорошо видно прекрасное, чуть бледное лицо с огромными синими глазами.

Принц Ольденбургский выглядел далеко не красавцем, но это компенсировалось военной выправкой и почти королевской осанкой. Да и одухотворенное лицо жениха заставляло забыть о внешней невзрачности.

Все отметили, что решающее «да» оба молодых произнесли ясными, четкими голосами, без малейшего колебания. И что на глазах у невесты не блеснуло ни единой слезинки – хотя по старому обычаю ей положено было плакать. Но Като не была бы сама собой, если бы считалась с какими-то там обычаями. Это был ее день, и она наслаждалась каждой его минутой.