Текст книги "История России в лицах. Книга третья"

Каждая женщина тяжело переживает соперничество, и поначалу импульсивная и эмоциональная Мария Федоровна впервые в жизни бросилась к свекрови за участием и советом. Та вместо ответа подвела ее к зеркалу и сказала:

– Посмотри, какая ты красавица, а соперница твоя petit monstre («маленькое чудовище», фр.), перестань кручиниться и будь уверена в своих прелестях.

Екатерина Нелидова, соперница Великой княгини, действительно до смешного походила на маленькую обезьянку, но за этой внешностью скрывался сильный и незаурядный ум, позволивший ей обворожить тоже весьма неглупого и склонного к философским беседам Великого князя. Постепенно Мария Федоровна поняла, что ее муж ценил в Нелидовой «только очарование умом Екатерины Ивановны, в самом деле очень замечательным». И она нашла в себе мудрость и мужество объединиться со ставшей почти всесильной фавориткой и даже подружиться с ней – к великому изумлению своего супруга.

С годами Мария Федоровна располнела, но по-прежнему была свежа, моложава, невозмутима и спокойна. И все еще искренне любила мужа – единственного мужчину в своей жизни. Ее упрекали в том, что она окружила себя немцами, точнее, немками, но русские аристократки не лишком жаловали «малый двор» в Гатчине, предпочитая блеск и роскошь екатерининского двора. Александра и Елена уже были девицами на выданье, и императрица даже почти устроила брак старшей внучки со шведским королем Густавом, но дело сорвалось из-за проблем с разным вероисповеданием жениха и невесты. Старшие внуки по выбору августейшей бабушки женились без проблем на немецких принцессах…

Мария Федоровна была очень деятельной натурой – вставала в 7 часов утра, а летом в 6 часов, обливалась холодной водой с головы до ног и после молитвы садилась за свой всегда очень крепкий кофе, а потом тотчас занималась бумагами. Она обладала крепким здоровьем, любила прохладу: окна были постоянно открыты. Не зная усталости и болезней, ожидала того же и от других, что, разумеется, вызывало ропот у многих, не столь крепких здоровьем.

Великая княгиня недурно рисовала, прекрасно вышивала, любила вытачивать из камня из кости всякие безделушки, проявляя при этом тонкий вкус. А еще постоянно занималась Гатчиной, чтобы ее обожаемый Паульхен побольше времени проводил там с семьей.

Среди парадных залов апартаменты императрицы Марии Федоровны выделялись особой красотой и богатством убранства. В оформлении Парадной опочивальни, Малиновой гостиной, Тронной императрицы, Овального будуара, Туалетной, Кабинета в башне и других помещений были использованы живописный и лепной декор, цветной камень, наборное дерево и лучшие произведения живописи, скульптуры, декоративно-прикладного искусства, мебели, изготовленные лучшими мастерами Европы и России.

В Гатчине для Павла и Марии Федоровны любимым развлечением были не военные маневры, как принято было впоследствии писать, а театральные представления, которые устраивались почти ежедневно. Особенно нравились любительские спектакли, в которых участвовали сами придворные. Так в Гатчинском дворце впервые прозвучали оперы замечательного русского композитора Дмитрия Бортнянского «Празднество сеньора», «Сокол», «Сын-соперник или Новая Стратоника». Любящая супруга преподнесла постановки этих опер Павлу Петровичу в качестве подарков в дни рождения.

Постоянным местом отдыха и развлечений для владельцев Гатчины также служили парки. В конце XVIII века вблизи дворца был спланирован ансамбль небольших садов в регулярном стиле с зелеными кабинетами-боскетами, фигурными площадками, скульптурой. С весны до осени в них распускались разнообразные цветы и среди них самые любимые Марией Федоровной – розы. Окна личных комнат Павла Петровича смотрели в Собственный садик. В центре садика возвышалась изящная мраморная статуя Флоры, и казалось, что каждое утро сама хозяйка Гатчины в образе прекрасной богини садов и весны приветствовала императора.

По сохранившейся легенде, во время одной из прогулок по парку Павла Петровича ждал приятный сюрприз, подготовленный супругой. На возвышенности он увидел Березовый домик, внешне похожий на простую поленницу дров, сложенную у дороги к зиме. Постройка представляла собой разновидность «садовой обманки». Стены домика, его ставни дверей, окон были декорированы стволами березы. Внутри же павильона находился маленький парадный зал с альковом для отдыха в виде садовой беседки.

Известно было, что Павел любил и ценил простоту во всем. Тем самым Мария Федоровна хотела «привести супруга своего в нечаянное удивление» и «вызвать улыбку на устах de notre cher Grand Duc» (нашего дорогого великого князя). В Березовом домике на угловых столиках перед зеркалами в вазах стояли букеты из искусственных роз, которые сделала лично Мария Федоровна, и которые было почти невозможно отличить от настоящих.

Немного позднее недалеко от Березового домика на Белом озере появился очаровательный остров Любви. На его оконечности был построен павильон Венеры, омываемый с трех сторон водой. Главным украшением Храма Любви стал живописный плафон «Триумф Венеры». Остров и храм Любви напоминали Павлу Петровичу и Марии Федоровне об их замечательном путешествии по Европе в 1781—82 годах, когда они провели три «незабываемых» дня в гостях у французского принца Конде в его замке Шантильи под Парижем.

И, наконец, в Гатчине под присмотром Марии Федоровны было большое хозяйство: целый комплекс оранжерей, молочная ферма, птичий двор. В результате каждый день к столу подавались свежие фрукты, овощи, молоко, сыры и прочее, что служило неизменным предметом для шуток (не всегда безобидных) при «Большом дворе». «Наша коровница», – было еще достаточно невинное определение Великой княгини, на которые придворные стареющей императрицы никогда не скупились.

Парадоксально, но Мария Федоровна, будучи женщиной очень неглупой, всю свою жизнь старалась следовать примеру свекрови, чье влияние, по-видимому, сильно отразилось на ее характере. Фрейлина Мария Муханова вспоминала, что «в приемных и на больших представлениях она удивительно умела всякому сказать что-нибудь ему по сердцу и признавалась моему отцу, что умению обходиться с людьми она выучилась у императрицы Екатерины…»

В июле 1796 года, в «солидном» по тем временам возрасте – тридцать семь лет! – Великая княгиня снова родила мальчика, нареченного Николаем. Этого сына императрица Екатерина великодушно оставила матери: продолжение династии и так, с ее точки зрения, было прекрасно обеспечено. Крупный, здоровый, почти никогда не капризничавший мальчик стал любимцем матери почти мгновенно и навсегда, причем она даже не скрывала своих чувств. Любимой мечтой Марии Федоровны стало – возведения Николя на императорский трон… мечтой, которую зло высмеивал супруг, «вечный наследник», довольно прохладно отнесшийся к очередному прибавлению семейства.

Павла в этот момент гораздо больше занимал новый роман – с юной красавицей Анной Лопухиной. Екатерина Нелидова была отставлена, и теперь уже ничто не мешало ей полностью отдаться пылкой дружбой с Марией Федоровной: они жаловались друг другу на неверность их общего любимого.

Кстати, странный цвет Михайловского замка – красновато-малиновый – был избран потому, что именно ему отдавала предпочтение Анна Лопухина, а ее возлюбленный выполнял малейшие прихоти девушки. Именно тогда ему пришло в голову, что его брак с Марией Федоровной несколько затянулся, и что было бы неплохо (выдав предварительно замуж старших дочерей), постричь Великую княгиню в монастырь и жениться на Анне. Этого плана все еще обожавшая мужа Великая княгиня боялась, как огня и утроила свои заботы о «милом Паульхене».

Все внезапно и резко изменилось поздней осенью 1796 года: скоропостижно и несколько таинственно скончалась императрица Екатерина. «Вечный наследник» наконец-то стал императором. О дальнейшем достаточно много и подробно написано в самой разнообразной исторической литературе. Кроме одного: смерть свекрови не выбила из колеи Марию Федоровну, не лишила ее хладнокровия и рассудительности – похоронами, в основном, распоряжалась она.

Во время коронации Павла I была коронована и Мария Федоровна. Так, спустя двадцать лет после того как немецкая принцесса приехала в Россию, она стала российской императрицей. И не только.

Вслед за восшествием на престол Павла I Мария Фёдоровна была поставлена «начальствовать над воспитательным обществом благородных девиц». Императрица проявила большую энергию и привлекла в пользу общества много пожертвований. В 1797 она вошла с особым мнением относительно преобразования общества, высказываясь против раннего поступления девиц (5 лет), в общество для воспитания, стараясь строго отделить благородных от мещанок и проектируя уменьшение числа последних. Павел I утвердил 11 января 1797 «мнение» императрицы, не допустив, впрочем, уменьшения приёма мещанских детей.

Павел узаконил ведомство больниц, вдовьих домов, домов общественного призрения, дав ему название «Ведомство учреждений императрицы Марии». Первоначально в ведении канцелярии Марии Фёдоровны были Смольный и Александровский институты, Коммерческое училище, Воспитательный дом и Опекунский совет, вскоре при участии императрицы были открыты Екатерининский и Павловский институты, Училище глухонемых, Вдовий дом и Повивальный институт. Девизом ведомства служили слова «Творить добро», а на гербе было изображение пеликана в гнезде, вскармливающего своих птенцов.

Став императрицей, Мария Федоровна пыталась усилить свое влияние на мужа. День ото дня влияние партии императрицы при дворе росло. Но когда Великому князю Николаю исполнилось два года, императрица родила своего последнего ребенка – сына Михаила, после чего врачи категорически запретили ей иметь еще детей. В те времена это означало только одно: прекращение супружеских отношений. Царская чета разошлась по разным спальням и… наступило заметное охлаждение отношений. Павел, все еще безумно влюбленный в Лопухину, с радостью ухватился за мнение врачей, чтобы на законном основании прекратить близость с императрицей.

Михайловский замок спешно строился, Зимний Дворец император не жаловал, поэтому торжественные церемонии бракосочетания Великих княжен Александры и Елены состоялись в Гатчинском дворце. Александра Павловна стала супругой Иосифа, эрцгерцога Австрийского, палатина Венгерского, Елена Павловна – супругой владетельного герцога Фридриха Людвига Мекленбург-Шверинского.

Третьей дочери – Марии – было всего четырнадцать лет, но в 1800 году состоялась церемония ее обручения со старшим сыном владетельного герцога Саксен-Веймарского. Екатерина и Анна были пока еще слишком малы, чтобы думать об их будущем супружестве, и Мария Федоровна, освободившись от почти непрерывного деторождения, выкармливания и всего прочего, с присущей ей педантичностью занялась делами «Ведомства императрицы Марии» и придворными обязанностями, непрерывно сглаживая учащающиеся приступы раздражительности и гнева супруга и опасаясь за судьбу старшего сына, в котором отец давно уже видел только молодого соперника.

Однако в марте 1801 года император Павел I был убит заговорщиками и для Марии Федоровны наступили новые времена. Сравнивая ее портреты молодости и портрет, сделанный после кончины Павла, в траурном одеянии с вуалью, который она размножила и дарила всем подряд, можно сказать, что с возрастом Мария Федоровна стала более привлекательной. Горести наложили отпечаток на ее облик, но, видимо, то служение, которое она выбрала для себя, облагородило и придало особый колорит ее внешности.

После трагической гибели супруга вдовствующая императрица превратила Гатчину в город-мемориал. В 1822 году на ее средства на главной улице города на месте старого было построено новое здание госпиталя, в котором оказывали медицинскую помощь не только военным, но и гражданскому населению. На фасаде госпиталя были начертаны слова: «Павла I богоугодные заведения». Госпитальная церковь также была освящена во имя св. апостола Павла и в память об августейшем хозяине Гатчины.

Теперь она была вдовствующей императрицей, матерью императора Александра I, своего первого сына. Вопреки распространенной версии о том, что мать и сын редко общались и откровенно ненавидели друг друга, они часто общались и Мария Федоровна принимала самое деятельное участие в делах Александра.

Так называемый малый двор вдовствующей императрицы имел сильное влияние на «большой двор». Сын ездил к матери, она его искренне любила, чего, к сожалению, нельзя сказать о невестке. Она особенно заботилась об его императорском престиже, всех расспрашивала об отношении ко всему, что он делал, собирала информацию, как сказали бы сейчас.

«Император Александр был главным предметом ее любви в жизни», – писала впоследствии одна из ее фрейлин. Тем более, что дочери, в воспитание которых она вложила столько сил и души, уходили из жизни одна за другой. В 1801 году от тяжелых родов скончалась в Вене старшая дочь Александра, палантина Венгерская. В 1803 году, подарив своему супругу мальчика и девочку, скончалась от чахотки вторая дочь – Елена, которой было всего девятнадцать лет. Одному Богу известно, как выдержала Мария Федоровна эти почти непрерывные удары судьбы.

Спасали музыка, живопись, литература. В ее «Розовом павильоне» частыми гостями были поэты и писатели, на столике лежал альбом, в котором было немало их автографов.

Вдовствующая императрица по положению должна была получать 200000 рублей карманных денег, но Александр просил ее принять миллион. Из этого миллиона она тратила на свои прихоти и туалеты только 17000. Все прочее раздавалось бедным, а прежде всего она составляла капитал на свои заведения. Великим князьям она имела привычку дарить по 10000 рублей на именины, но в 1812 году приостановила на год свои подарки, сказав, что нужно помогать раненым и сиротам.

Теперь никто уже не мог бы сказать о ней: «Воск». «Чугун» – в сердцах бросил как-то любимый сын Николай, уже бывший императором. Определение прижилось – но только при дворе, где вдовствующая императрица держала всех в строгости. Впрочем, даже Наполеон сказал, что из всех коронованных особ в Европе одна русская императрица пред ним непреклонна.

Одна за другой вышли замуж младшие дочери: Мария, Екатерина и Анна. Екатерина, любимая сестра императора Александра, вышла за герцога Ольденбургского и родила ему двоих сыновей, но в 1812 году овдовела. Позднее она стала супругой своего кузена и королевой Вюртембергской, но скоропостижно скончалась тридцати с небольшим лет от роду. Мария Федоровна долго не могла поверить в эту смерть и была безутешна.

Самая младшая дочь, Анна, в 1816 году вышла замуж за принца Оранского, будущего голландского короля. Это был брак если не по любви, то по взаимной склонности, а дети от этого брака впоследствии связали родственными узами многие царствующие дома Европы.

Через год любимый сын Николай женился по страстной любви на старшей дочери прусского короля Фридриха Вильгельма II принцессе Шарлотте Каролине Фредерике-Луизе, принявшей имя Александры Федоровны и ставшей любимой невесткой вдовствующей императрицы.

Самый младший сын женился поздно – в двадцать семь лет – по категорическому требованию матери, которая и нашла ему невесту: принцессу Фридерику Шарлотту Марию, принявшую в православии имя Елены Павловны. В феврале 1824 года состоялось пышное венчание в Санкт-Петербурге. Теперь, выполнив свои материнские обязанности, Мария Федоровна могла больше времени уделять двум своим излюбленным занятиям: делам благотворительности и литературе.

Из воспоминаний фрейлины Высочайшего двора Марии Мухановой о благотворительной деятельности Марии Федоровны и милосердном ее характере:

«Детей, воспитанных в ее заведениях, она никогда не покидала впоследствии, а во всю жизнь им помогала, входила во все подробности, до них касавшиеся, и была истинною матерью для всех. Никто из служивших ей не умирал во дворце иначе, как в ее присутствии. Она всех утешала до конца и всегда закрывала глаза умиравшим. Однажды сказали ей врачи, что жившая на Васильевском острове, отставная ее камер-юнгфера страдает сильно от рака в груди, что можно было бы ее спасти, но она не соглашается на операцию иначе, как если во время производства ее будет находиться сама Императрица. «Ну что же, – сказала она, – если только от этого зависит ее выздоровление, то я исполню ее желание». Она поехала к ней и во все время операции держала ей голову.

Она входила в малейшие подробности по своим заведениям и не только следила за воспитанием детей, но и не забывала посылать им лакомства и доставлять всякие удовольствия. Один мальчик принужден был долго лежать в постели по болезни; она доставляла ему рисунки, карандаши и разные вещицы. Со всяким курьером ей доносили о состоянии его здоровья – она тогда была в Москве. При назначении почетных опекунов выбор был самый строгий: с каждым из них она переписывалась сама еженедельно, осведомлялась о воспитанниках и воспитанницах, об их поведении и здоровье и всегда давала мудрые советы… Все было придумано нежным сердцем для пользы, радости и покоя всех от нее зависящих. Это было не сухое, безжизненное покровительство, но материнское попечение. Зато приезд ее в институт был настоящим праздником. Maman, maman, Mutterchen – слышалось отовсюду. Бывало, за большим обедом она приказывала снимать десерт и отсылать его в какой-нибудь институт по очереди. А как просила она в своем духовном завещании опекунов помнить, что первым основанием всех действий должно быть благодеяние!

Особым вниманием ее пользовались покинутые своими матерями младенцы. Однажды отец мой, всегда ее сопровождавший при посещениях ею заведений, выразил удивление, что она так нежно целовала маленькие члены этих несчастных, осматривала белье на кормилицах и прочее. «Ах! – отвечала она, – все эти брошенные дети теперь мои и во мне должны находить попечение, которого они лишены».

Так, воспитанная на Руссо немецкая принцесса стала истинно русской сердобольной императрицей. И люди отвечали ей любовью и благодарностью. Когда она приехала в Ростов, то горожанки устилали своими шелковыми шалями тротуары, бросали их в грязь и просили императрицу-матушку ступать по ним.

Марии Федоровне всецело обязан своей блестящей карьерой знаменитый поэт, учитель Пушкина, Василий Андреевич Жуковский. После взятия Парижа русскими войсками в 1814 году Жуковский написал громадное и восторженное «Послание Императору Александру I», а к годовщине освобождения России от нашествия французов – стихотворение «Певец в Кремле»:

 
«Когда летящие отвсюду слышны клики,
В один сливаясь глас, тебя зовут: Великий!
Что скажет лирою незнаемый певец?..»
 

Императрица Мария Федоровна еще по прочтении стихотворения «Певец во стане русских воинов» изъявила желание поближе познакомиться с Жуковским и приглашала его приехать в столицу. О том, как был принят «Певец в Кремле» – рассказ современника, А. И. Тургенева, которому Жуковский послал рукопись для представления императрице Марии Федоровне.

«Пишу тебе, бесценный и милый друг Василий Андреевич, в самый новый год, чтобы от всей души поздравить тебя с новым годом и с новою славою. Я должен описать тебе подробно чтение твоего послания, которое происходило в комнатах Ея Величества, в присутствии Ея, великих князей, великой княжны Анны Павловны, графини Ливен, Нелидовой, Нелединскаго-Мелецкаго, Виламова и Уварова. Я писал уже тебе, что Государыне угодно было назначить мне приехать в 7 часов вечера 30 декабря. Первая речь со мною о тебе, о твоих талантах и о твоей жизни, о твоих намерениях, и об упорстве твоем, с которым ты противишься приглашениям Ея Величества приехать в С. Петербург. Я обнадежил государыню, что ты непременно будешь зимою, хотя проездом; она несколько раз подтвердила мне желание тебя видеть и поручила написать к тебе об этом.

Началось чтение; приготовленный советами моих приятелей, я читал внятно и с тем чувством, которое внушила мне и высокость предмета, и пламенный гений твой, и моя не менее пламенная дружба к тебе… Великая княжна и князья прерывали чтение восклицаниями: «Прекрасно! Превосходно! C’est sublime!» В продолжение чтения великие князья изъявили желание, чтобы эти стихи переведены были, если можно, на немецкий или английский языки. Но для того надобно другого Жуковского, а он принадлежит одной России, и только одна Россия имеет Александра и Жуковского…

В конце пиесы не раз навертывались слезы, и Государыня, и я принуждены были останавливаться. Она обращалась к княжне и встречала взоры ее, так же исполненные любви к предмету твоего песнопения и удивления к твоему таланту… Чтение кончилось. Восхищение и похвалы продолжались. Государыня начала у меня о тебе расспрашивать и требовать от Уварова и меня, чтобы мы сказали ей, что можно для тебя сделать…»

По желанию императрицы «Послание» было издано на казенный счет в количестве 1200 экземпляров и должно было продаваться в пользу автора, которому сверх того пожалован был перстень. Очевидцы рассказывают, что это стихотворение стало в провинции чем-то вроде официального гимна Александру, его читали в общественных собраниях перед бюстом государя, и когда доходили до строчек: «Прими ж, в виду небес, свободный наш обет», – все падали на колени.

Так что не с Пушкина началась русская поэзия, не он был первым поэтом России, стихами которого зачитывались все и везде.

Весной 1815 года Жуковский был представлен императрице Марии Федоровне, и вот как он сам описывал это свидание:

«Мундира у меня не было; кое-как накопил от добрых приятелей мундирную пару, и мы с Уваровым отправились в воскресенье во втором часу во дворец. Дожидались довольно долго, потому что были после обедни парадные аудиенции, а меня велено было представить ей в кабинете. Из большой залы, в которой мы стояли, двери прямо в этот кабинет. Вдруг они отворились – и вслед за этим нас приглашают. Тут вы воображаете, что я струсил, и что сердце у меня крепко заколыхалось – нимало! Желудок мой был в исправности, следовательно, и душа в порядке. Проходим маленькую горницу. Уваров шел впереди, – входим в другую; перед дверями ширмы.

Вдруг из-за ширм говорит Уварову женский голос: «Bonjour, Monsieur Ouvaroff». Это какая-нибудь придворная дама, – думал я; передо мною императрица. За нею, гораздо поодаль, у дверей, великие князья. Разумеется, началось приветствием. Я хотел было сказать: не умею изъяснить Вашему Величеству своей благодарности за ваши милости; но исполнил это на деле, а не на словах, потому что не успел ничего сказать, а отделался поклонами.

Сначала было довольно трудно говорить, потому что Государыня говорили по-русски не очень внятно и скоро, и я не все понимал. Уваров это заметил, сказал два слова по-французски, и разговор пошел очень живо – о войне, о ее беспокойствах прошедших и о прошедших великих радостях. В этом разговоре для меня было много трогательного: мать говорила о сыне и с чувством: несколько раз навертывались у ней на глазах слезы. Разговор продолжался около часу. Наконец мы откланялись.

– Мы еще с вами увидимся – сказала она мне очень ласково».

Осенью того же года Жуковский был вызван в Петербург и оставлен при дворе в звании лектора при вдовствующей императрице, которая в Павловске любила видеть около себя кружок ученых и литераторов: тут нередко собирались во дворце или Розовом павильоне Карамзин и Крылов, Дмитриев, Нелединский, Гнедич – и Жуковскому дано было почетное место между этими приближенными к императрице.

Мария Федоровна ушла из жизни в возрасте 69 лет (12 ноября 1828), до конца своих дней оставаясь покровительницей бедных. Еще сто лет назад об императрице писали, что «своей светлой, благотворной и человеколюбивой деятельностью она оставила память о себе».

Вот как на ее уход из жизни откликнулся поэт Василий Жуковский:

 
«Тобой был так украшен свет…»
 

В советский период имя Марии Федоровны не упоминалось практически ни в истории страны, ни в истории благотворительности. Хотя всей своей жизнью она доказала, что Россия стала ее родиной. Великая княгиня, императрица, вдовствующая императрица, императрица-мать – вот все ее ипостаси, для которых она нашла свои краски и цвета.