Текст книги "Анти-Ахматова"

И, читая Шенье, обнаружила в нем места, совершенно ясно использованные Пушкиным… Не те, которые известны уже исследователям, а другие, еще никем не подмеченные.

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 114

АА лукаво взглянула на меня: «Все, все – и Пушкин, и Баратынский – брали у него!»

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 114

Наследование, ученичество, ход времен – это то, без чего было бы неинтересно жить. Если бы каждый творец создавал что-то совсем свое, никак не связанное с предыдущим, он создал бы новый хаос. Гармония – это сладкое взаимодействие. Начетнически скрупулезно изучать строчка за строчкой, выискивать слова, совпадения, реплики – неблагодарный и неблагородный труд. Не зря она с непродуманным восторгом говорит, что пушкинистам на семинаре дали механическую задачку: подсчитать реплики Пушкина Шенье – никто не взялся. Пушкинистам было интересно в Пушкине другое – куда он шел… Конечно, если этот вопрос рассмотреть под другим углом зрения: брал-не брал, сколько, делился ли – то проблема приобретает жгучий интерес. Не для всех. Анне Андреевне – именно это и интересно. «Анна Андреевна взглянула лукаво».

«Пушкин этот – удивительный комбинатор!»

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 133

О Томашевском. АА говорила мне о Томашевском, что, по ее мнению, он во всех своих работах по Пушкину преследует «тайную» цель: «найти Пушкину благородных предков» – доказать, что Пушкину источниками служили и оказывали на него влияние, главным образом, перворазрядные поэты, классики, – а не второстепенные. АА иллюстрировала свою мысль примерами (упоминала Мильтона, Корнеля и др., между прочим). И сказала, что такое желание Томашевского, конечно, очень благородно, но, однако, черное все же остается черным, а белое – белым.

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 240

«Черное – черным» – это значит, что «брал» – значит «брал».

3.05.1926.

Весь день, однако, несмотря на болезнь, АА занимается – читает Шенье, вспоминает соответствующие места у Пушкина, находит влияния, отмечает их… Составленный вчера список растет.

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 132

Достав четвертый том Пушкина в издании «Просвещение» и привезя его АА, и раскрыв его и заглянув в примечания к Онегину, я увидел, что там о Шенье по поводу этого места нет ни звука. АА выбранила это издание (она вообще не считает его хорошим).

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 240

Она хотела бы, чтобы это – о Пушкине – знал каждый школьник. Кто? – Пушкин. Что делал? – брал.

«Гавриилиада» сделана, по мнению АА, больше всего под влиянием «La Pucelle» Вольтера и этой вещи Парни.

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 240

АА, сидя у меня, со смехом оторвавшись от книги, сказала – умышленно грубо: «Здорово я краду у Пушкина!» и прочитала мне строки из «Мне дали имя при крещеньи – Анна…» – до «И часто, стоя в голубой воде…», до «Вдали поет о вечере разлук!» – и вслед за тем соответствующие строки Пушкина. (Все, мол, со всеми, дело житейское…).

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 240

АА составила список всех стихотворений Пушкина, в которых сказывается влияние Шенье, – как известных пушкинистам, так и не известных, найденных ею. Период времени Шенье длится с 1819 по 1827 приблизительно.

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 131

А всего-то пушкинской жизни сколько было? Сам-то он? Хоть что-нибудь? А?

Пушкинистика в те годы была, как простодушно заметил Бродский в связи с интересом Ахматовой, самой процветающей отраслью литературоведения. Он-то, конечно, не хотел подчеркнуть, что потому-то Анна Андреевна ею и занялась. Назвать ее прямо конъюнктурщицей он не мог, но и не сказать, пусть и без ярлыка, но все, как есть – тоже не мог. Пушкинистика была – и есть – разная: литературоведческая, биографическая, «беллетризованно-психологическая» и т.д. Анна Андреевна занималась пушкинистикой по понятиям.

Подворовывание – тот аспект, который она не оставляла без внимания ни в ком (часто, правда, заподозривая в этом просто благодарных последователей). И тем не менее делала это с резвостью полной сил ищейки. Не жалея иногда и почти родного отца.

Понятие «культурная традиция» Ахматовой неведомо, она заменяет его блатным «брал». Иногда, поскольку «негативизмом она страдала с детства», она упрекала поэтов в отсутствии литературной эрудиции. А скорее всего – зная все (она действительно была проникновенна – не в вульгарном смысле этого слова) – беспроигрышно находила, чем можно ущипнуть – каждого.

Вот в чем сила Иосифа Бродского: он несет то, чего никто не знал: Т.С. Элиота, Джона Донна, Перселла – этих мощных великолепных англичан! Кого, спрашивается, несет Евтушенко? Себя, себя и еще раз себя.

Анна АХМАТОВА. Т. 6. Стр. 333

Я поклонница Бродского и считаю, что его сила – не в этом. Но вернемся к нашему Пушкину: в чем же его сила? В том, что он «нес» Шенье, Шенье, Шенье, или – себя, себя и еще раз себя?

Взаимное обогащение поэтов, преемственность культур она вполне серьезно считает «уголовным преступлением» (у нее ведь чуть что – уголовное преступление).

Я пошутил, что если в ее стихах так же порыться, то и в них можно найти что-нибудь общее с Бодлером. АА стала протестовать, сказала, что очень хорошо помнит свои стихи и что есть только одно место… «Вот вам крест, клянусь, что это простое совпадение…»

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 256

Читает Эдгара По (и это для нее мучительно из-за кровожадности убийств и ужасов, описываемых им). Находит все новые и новые моменты влияния на Н. Гумилева.

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 102

Стала мне показывать новые свои изыскания по Николаю Степановичу – читала и дала мне читать, переводила и сравнивала со стихами Николая Степановича – Ронсара. Доводы ее были убедительные и я не мог не согласиться с ней.

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 281

Вчера она прочла Виллона снова. И вчера она, как-то вдруг осенившись, «поняла» Виллона (ибо одно дело знать поэта, а другое – понимать его до конца, уловить глубинный смысл его творчества), и так «поняв» Виллона, до вчерашнего дня АА смутно чувствовала его влияние на Гумилева, знала, что оно есть, но не знала, в чем именно оно выражается. Вчера она уловила это. И вот что именно: у Виллона есть строки, где он перечисляет женские имена и говорит об их смерти <…>. Эти строки несомненно повлияли на стихотворение Гумилева: «Священные плывут и тают ночи…», в котором есть такое же перечисление имен (И. Эмери, Ахматова, Карсавина), и Гумилев говорит о смерти.

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 73

Я дал АА листок с названиями ненаписанных (или пропавших) стихотворений Николая Степановича периода «Огненного столпа». АА долго их штудировала, сопоставляла, устанавливала последовательность, чтобы уловить момент максимального сближения Николая Степановича с Бодлером. Ей это удалось. Ее порадовала эта находка.

П.Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 240

Интересно, что при изучении чьего-либо творчества – Гумилева ли, Пушкина – она избирает темой своих исследований влияния кого-то на кого-то, заимствования, мотивы. Называет это без экивоков: брал, все брали. Как будто нет других, более интересных тем. Для нее, не умеющей вдохновиться непосредственно жизнью, это – единственный источник творчества.

Какое-то странное семейство: Ахматова – поэт, и «берет» стихами, Гумилев – мэтр, теоретик – теориями.

Андрей Белый где-то сообщает, что он дал Гумилеву программу акмеизма, небрежно набросав ее на бумаге, и Гумилев взял, сказав, что это ему подходит. Более отчаянной и бессмысленной выдумки я никогда не слыхала.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 94

Бессмыслен и отчаян также Александр Блок.

<…> Только, к сожалению, единственная дельная мысль в статье Гумилева была заимствована им у меня.

А. БЛОК. Без божества, без вдохновенья… Стр. 80

Но, между прочим, и Пушкин тоже будь здоров драл. Но это был человек гениальный. Дело в том, кто дерет, а не у кого.

Иосиф БРОДСКИЙ. Книга интервью (2). Стр. 357

Вот что значит школа.

Я сказала Пастернаку: «Вы должны написать Фауста». Он смутился: «То есть как? Перевести?» – «Нет, написать своего». Не оттуда ли слово ДОКТОР при Живаго?

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 152

В нашем деле без этого никак нельзя.

Курьез в творчестве Пастернака – по счастью незавершенная пьеса «Слепая красавица». Ахматова пишет (намеревается писать) свое – знаменитый сценарий о летчиках. Она его так и называет и не может удержаться, чтобы не расширить название до нобелевских размеров: «О ЛЕТЧИКАХ, ИЛИ СЛЕПАЯ МАТЬ».

Горячий протест против нынешних Лаур и Беатриче, рабски имитировавших ее новаторский стиль. Когда в «Вечере» появилось двустишие:

Я на правую руку надела

Перчатку с левой руки.

Анна Андреевна, смеясь, сказала: «Вот увидите, завтра такая-то – она назвала имя одной из самых юрких поэтесс – напишет в своих стихах:

Я на правую ногу надела

Калошу с левой ноги.

Корней ЧУКОВСКИЙ. Из воспоминаний. Стр. 53

В ожидании рабских подражательниц юркость проявляет сама Анна Андреевна. Ее «Поэму без героя» велено считать необычайно новаторской. Ничего нового Анна Андреевна сама придумать не в состоянии. Посмотрим, откуда брала на этот раз и насколько «рабски» имитировала.

Уже в октябре 1933 года она слушала у Булгакова отрывки из романа в авторском чтении. Елена Сергеевна записала тогда: «Ахматова весь вечер молчала». Ведь обычно Ахматова говорила с Булгаковым о своей книге и несчастьях, то есть о своей литературе. И вдруг она поняла, что иная, новая литература не только возможна, она уже есть и ничуть не уступает литературе прежних лет. На нее обрушились непривычные образы романа, вырастающие из новой жизни и глубоко и остроумно проникающего в глубины этой жизни и порожденной ею характеров.

В.И. САХАРОВ. А. Ахматова и М. Булгаков. Стр. 205

Она превратно поняла свою роль наследницы великой литературы – или просто не могла ничего поделать. Понимать все – это действительно был ее дар, творить свое – нет. Она просто копировала. Стилизовала эту великую литературу. И Кузмин, и Булгаков уже не были современниками, тянущими одеяло на себя, – и она подражала им.

Вот что она написала после прослушивания «Мастера и Маргариты». Не имеет значения – через день или через десять лет.

Уже (что значит уже? роман был уже опубликован) в январе 1962 года в отрывках «Балетного либретто», писавшегося по мотивам «Поэмы без героя», Ахматова создает объемную сцену маскарада, символическую и насыщенную конкретными реалиями эпохи, здесь и маскарад, чем-то напоминающий бал у Воланда в «Мастере и Маргарите» (к сожалению, даже слишком напоминающий): «…на этом маскараде были «все». Отказа никто не прислал…» А вот и реалии – присланные или не присланные отказы. Билетики, бальные книжки, мазурки… И не написавший еще ни одного любовного стихотворения, но уже знаменитый Осип Мандельштам («Пепел на левом плече»), и приехавшая из Москвы на свой «Нездешний вечер» и все на свете перепутавшая Марина Цветаева… Тень Врубеля – от него все демоны XX века, первый он сам… Таинственный, деревенский Клюев и заставивший звучать по-своему весь XX век великий Стравинский, и демонический Доктор Даппертутто, и погруженный уже пять лет в безнадежную скуку Блок (трагический тенор эпохи), и пришедший, как в «Собаку» Велемир I. И Фауст – Вячеслав Иванов, и прибежавший своей танцующей походкой и с рукописью под мышкой Андрей Белый, и сказочная Тамара Карсавина. И я не поручусь, что там в углу не поблескивают очки В.В. Розанова и не клубится борода Распутина, в глубине залы, сцены, ада (не знаю чего) временами гремит не то горное эхо, не то голос Шаляпина. Там же иногда пролетает не то царскосельский лебедь, не то Анна Павлова, а уж добриковский Маяковский наверное курит у камина… но в глубине «мертвых зеркал», которые оживают и начинают светиться каким-то подозрительно мутным блеском, и в их глубине одноногий старик-шарманщик (так наряжена Судьба) показывает всем собравшимся их будущее – их конец. Последний танец Нижинского, уход Мейерхольда. Нет только того, кто непременно должен быть, и не только быть, но и стоять на площадке и встречать гостей…

Анна АХМАТОВА.

С.А. КОВАЛЕНКО. Ахматова и Маяковский. Стр. 169

Разве это не напоминает «грандиозное полотно» Ильи Глазунова «Двадцатый век» более чем Михаила Булгакова? Какая скука и какая всамделишная вторая свежесть!..

В Ташкенте она читала полученную от вдовы рукопись «Мастера и Маргариты». Таких совпадений не бывает, правда?

Ее поэма – это мозаика из чужих мотивов, и вся заимствована. Конечно, она вышла из «Форели» Кузмина, и Ахматова надергала образов и концепций у Блока.

Ирина Грэм – Михаилу Кралину.

Михаил КРАЛИН. Артур и Анна. Стр. 95

Ирина Грэм не читала «Мастера и Маргариту», а Ахматова читала.

 
Теперь меня позабудут,
Ахматовской звать не будут
Ни улицу, ни строфу.
 

А что она хотела бы назвать ахматовской строфой? Строфу «Поэмы без героя»? Нам не привыкать – улицы переименовывают, взятую у Кузмина строфу можно называть и ахматовской. Правда, называет она одна.

16 июня.

Были Гумилев с Гумильвицей, они на днях вернулись из Парижа. Она пишет стихи немного под Гумилева, а старается написать под Кузмина. Но в общем она сносно-симпатичная, только очень тощая и болезненная, но недурная, высокая, брюнетка. Она вообще очень волновалась.

Письмо М.М. Замятниной – В.К. Шварсалон.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 1. Стр. 37

В 1936 году Ахматова впервые прочла «Форель разбивает лед» Кузмина. В этой поэме Кузмин вызывает к жизни покойников, но не для того, чтобы просить прощения и каяться, а для того, чтобы продолжать прежние «проказы» в новой жизни, где «Покойники смешалися с живыми», а память покорна поэту. В памяти Ахматовой вставали воскрешенные Кузминым общие друзья: Ольга Афанасьевна Глебова-Судейкина, Князев («Гусарский мальчик с простреленным виском»). И вот она пишет свою поэму, прямо отталкиваясь от кузминской «Форели». Строфика Поэмы заимствована из «Форели». Но ахматовская Поэма, выросшая из «Форели», во всем ей враждебна.

Ирина Грэм – Михаилу Кралину.

Михаил КРАЛИН. Артур и Анна. Стр. 39

Потому и враждебна.

А вот немного ее стихов, в которых заимствования не надо искать под лупой. И в этом есть не открытость ученика, а бесстыдство шулера.

«Вся я – из Кузмина!» – с горькой иронией негодует по поводу злобных критиков, пойманная за руку, не признается.

Я не разбираю все ее творчество – как везде в этой книге, цитирую только то, что помнят авторы, пишущие о ней.

Это – стихи Ахматовой:

 
Всегда нарядней всех, всех розовей и выше,
 

А это – по строчке из двух стихотворений Блока:

 
Была ты всех ярче, верней и прелестней…

Вот вошла и заслонила, всех нарядных, всех подруг.

Все потеряно, предано, продано…
 

У кого только такого не было до Ахматовой!

Поэтесса заявляет, что она стала «игрушечной». У Моравской был «кукольный» стиль, у Ахматовой – «игрушечный».

Имя «Анна» – сладчайшее для губ людских, понятно почему: ведь это имя автора. Но взята эта сладость у Бунина, у которого: «Сладчайшее из слов земных – Рахиль».

Д. ТАЛЬНИКОВ. Анна Ахматова. Четки. Стр. 111

 
Невидимка, двойник, пересмешник.
Анна АХМАТОВА
 

А Мандельштам?

 
Но ты будешь моей вдовою,
Ты – голубка, солнце, сестра.
Анна АХМАТОВА
 

По стихам Ахматовой видно, что у нее-то точно есть все, что написал Мандельштам, что она его хорошо знает. И что ей было бы неприятно, если бы после выхода его книги всем стало очевидно, как беззастенчиво она у него «заимствовала».

 
Флобер, бессонница и поздняя сирень.
 

Гомер и Флобер – уровень ассоциаций разный будет.

Самое здесь разоблачающее – Артур Лурье, переделывая это стихотворение для переложения на музыку и видя, что Флобер – это как-то жидковато, для дамы-то, патетически восклицающей «Кафка писал обо мне и для меня», – заменил Флобера на Бодлера. Все это не имеет никакого отношения ни к поэзии, ни к мысли – ни к чему, кроме желания произвести впечатление.

А откуда она при этом и что брала – в этом случае уже и не важно.

Молчание 12 лет

Как для великого писателя, Ахматова писала мало. Не то что я хочу все измерять на килограммы, но после «Сероглазого короля» наступили чуть ли не десятилетия молчания. То ли условия были действительно некомфортабельными и большее трудолюбие вряд ли сулило большие прибыли, то ли слава играла более заманчивыми гранями и при бездействии.

Другое дело, что негативизм ее всегда мучил жестоко – был одной из самых реальных ее болезней. Говорят: не писала, она – в крик: «писала, работала очень много, не издавали». Издали книжку – она плачет: «Не моя! Как я могла писать, когда такое…» Разобраться невозможно, если только не понять принцип: она всегда – возражает. Кто бы что ни сказал. Конечно, это скучно, а яркого здесь только то, что все-таки действительной малой продуктивности в двадцатых – тридцатых годах она, уже ближе к шестидесятым, сочинила оправдание: якобы существовавшее Первое Постановление Партии о Ней. Постановление 1925 года. Его никогда не было. Нет НИКАКИХ следов при полной открытости документов.

Между 1925—1939 годами меня перестали печатать совершенно. Тогда я впервые присутствовала при своей гражданской смерти. Мне было 35 лет…

Анна АХМАТОВА. Автобиографическая проза. Стр. 239—240

«Мне было очень плохо, ведь я тринадцать лет не писала стихов, вы подумайте, тринадцать лет!»

Август 40 года.

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 187

«Николай Николаевич отыскал новый повод, чтобы на меня обижаться: почему я, когда мы были вместе, не писала, а теперь пишу очень много».

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938—1941. Стр. 88

Н.Я. Мандельштам – Кузину.

Книгу А.А. получила. Вся масса стихов старая.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 3. Стр. 51

Новых она просто не заметила – они были как старые. Стилизованные сами под себя, вторичные.

Запись М.И. Цветаевой:

Вчера прочла – перечла – почти всю книгу Ахматовой и – старо, слабо… Но что она делала с 1914 по 1940 г.? Внутри себя.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 3. Стр. 50

Все наперебой доказывают, что она что-то делала. Но что она делала? Где все это? Может быть, как-то неимоверно страдала, но что построено ее руками, что мы можем посмотреть?

Ведь в этот период, с 1935 по 1940 год, был создан «Реквием». Это очень много.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 324

Н.Я. Мандельштам – Кузину.

Ахматова не написала, а издала книгу.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 3. Стр. 47

А вот гонения, отмеченные только ею.

17 августа 1934 года открылся Первый съезд советских писателей. «На этом съезде Бухарин объявил первым поэтом Пастернака, обругал меня и, вероятно, не сказал ни слова об Осипе».

Это ее очередное шельмование – все для той же цели: сообщить Западу, что – писала, но – находилась под запретом.

Судя по опубликованной стенограмме съезда, ни в докладах Н.И. Бухарина и Н.С. Тихонова, специально посвященных поэзии, ни в прениях по докладам Анна Ахматова ни разу не упоминалась.

Первый всесоюзный съезд писателей. Стенографический отчет. М 1990

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 147

После 1924 г. мои стихи перестали появляться в печати, т.е. были запрещены, главным образом, за религию.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 86

Эта фраза – для иностранцев. Чтобы объявили ее мученицей.

Религиозные мотивы, которым Ахматова отдает щедрую дань, выступают в ее стихах в домашнем, сниженном плане, являются составной частью интимного быта. Многие стихи Ахматовой воспринимаются как интимный мещанский дневник…

«История русской литературы».

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 4. Стр. 107

В этом издании гораздо выигрышнее было бы клеймить ее религиозное исступление, мракобесие и пр. – чем ругали тогда веру в Бога. Ее же просто щелкают по носу за мещанские попевки. Нюх на религиозность – не мещанский быт – в те времена, когда массовая бытовая, поведенческая религиозность была еще в памяти, у критиков был обостреннее. Это сейчас скажешь «лампадка», «заутреня» – и готово.

Тогда она придумывает какую-то слишком логическую цепочку.

Очевидно, около Сталина был какой-то умный человек, который посоветовал ему остроумнейший ход: вынуть обвинения в религиозности <…>. Для заграницы дело обстояло иначе. Ввиду полной непереводимости моих стихов. <…> Меня бы объявили мученицей.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 192

24 ноября 1934 года.

Узнал, что Анна Ахматова опять в Москве, отправился навестить ее. Мы с ней не видались более двух лет. Ахматова сказала, что стихов сейчас пишет мало.

Запись Л.В. Горнунга.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 148

С 1925 года меня совершенно перестали печатать.

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 127

А портфель ломился?

У друзей есть свои лестные, но неправдоподобные объяснения.

С Осипом обсуждаем ее молчание стиховое. Он: «Она – плотоядная чайка: где исторические события, там слышится голос Ахматовой. Ровная и глубокая полоса жизни у нее стихов не дает».

Эмма ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 170

А Толстому давала. И Пушкин ни на один исторический катаклизм не попал, ни Данте, ни Пруст – никто.

Конечно, к концу жизни она была сама уже полностью уверена, что была «гонимой», и гонений велела всем ожидать по поводу и без повода.

Константин Георгиевич поблагодарил и поднялся. Перед уходом упомянул совершенно мельком: в Париже, в газете «Русские ведомости» он видел объявление магазина русских книг – там продаются «стихи Анны Ахматовой». На машинке. Лучше бы он этого не говорил. Анна Андреевна сильно встревожилась. «Как вы думаете, это «Реквием» или что-нибудь другое?» – спросила Анна Андреевна. Я решительно ничего по этому поводу не могу думать, потому что не знаю, что за газета и что за магазин. Но полагаю: если бы «Реквием» – Паустовскому оно бросилось бы в глаза. «Если «Реквием» – мне предстоит еще одно Постановление ЦК. Третье, – сказала Анна Андреевна. – Новые времена не состоялись».

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963—1966. Стр. 52

28 мая 63.

Сегодня у нас на даче снова побывала Анна Андреевна. Привезла ее в своей машине Наталья Иосифовна. Она, тяжело опираясь на мою руку и тяжело опустилась в соломенное кресло – сразу, по этой тяжести и по выражению глаз, я поняла, что она сегодня больна и сердита. За мною заехала она не знаю для чего. Может быть, только для того, чтобы сказать: «Вы неправы. Я уверена: в Париже вышел именно «Реквием». Снова начнут прорабатывать меня и снова погубят Леву. Следите за центральной прессой».

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963—1966. Стр. 53

«Вообразите, у меня новое бедствие – все актрисы-чтицы возжаждали читать с эстрады мои стихи! Встречаются среди них интеллигентные, но в большинстве ринулись такие панельные лиговские девки, что мои стихи из их уст вызовут новое – третье! – Постановление ЦК»!

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963—1966. Стр. 30

Но ведь «Третьего постановления» еще не вышло? Значит, рано говорить о несостоявшихся временах.

Анна Андреевна объяснила мне, что это не первое, а уже второе постановление на ее счет – первое состоялось в 1925 году. «Я узнала о нем только в 27-м, встретив на Невском Шагинян. Я тогда, судя по мемуарам, была поглощена «личной жизнью» – так ведь это теперь называется? – и не обратила внимания. Да я и не знала тогда, что такое ЦК». Никакого особого постановления ЦК о поэзии Ахматовой, вынесенного будто бы в 1925 году, не существовало. Ссылаюсь на сборник, составленный Карлом Аймермахером «В тисках идеологии 1917—1927».

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952—1962. Стр. 90

Второе издание «Anno Domini» вышло в Берлине.

«То, что там были стихи, ненапечатанные в СССР, стало одной третью моей вины, вызвавшей первое постановление обо мне 1925 г.» <…>

В момент выхода сборника началась «борьба с Ахматовой», как она говорила.

Н. ГОНЧАРОВА. «Фаты либелей» Анны Ахматовой. Стр. 231, 232

«После моих вечеров в Москве (весна 1924) состоялось постановление о прекращении моей литературной деятельности».

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 66

В вечерах, кроме нее, принимали участие многие писатели и поэты. Постановление – факт, дата и текст остаются не известными никому. Прекратить литературную деятельность кого бы то ни было невозможно. Она сама себя выдала. Для нее литературная деятельность – это «меня перестали печатать в журналах, альманахах, приглашать на литературные вечера». Но не писать стихи ведь запретили, верно?

18 июня 1925 года. Резолюция ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» «…партия должна терпимо относится к промежуточным идеологическим формам, терпеливо помогая эти неизбежно многочисленные формы изживать в процессе все более тесного товарищеского сотрудничества с культурными силами коммунизма».

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 86

Больше ничего не нашлось. Но она и названа не была.

Она сама говорила, что после решения ЦК в 25-м году по поводу журнала «Русский современник», когда было запрещено печатать Ахматову в советской прессе и в издательствах, она просидела или пролежала на кушетке до 41-го года. «Запрещено печатать Ахматову» – ее слова, в третьем о себе лице.

Д. Простите, вы упомянули 25-й год, поэтому я думал, что речь идет об известном решении ЦК РКП «О политике партии в области художественной литературы». Но там «Русский современник» непосредственно не упомянут.

А. Нет, там было специальное решение по поводу журнала «Русский современник». Значит, Ахматову – не печатать, главного редактора «Русского современника» Исая Лежнева выслать из пределов Советского Союза, а журнал закрыть.

Д. Мне кажется, что вы немножко ошибаетесь.

А. Но она всегда говорила, что есть решение 25-го года.

В.Е. АРДОВ в записи Дувакина. Стр. 145

Она всегда говорила: «Обо мне есть два Постановления». Какую биографию ей делали! Вернее, она сама делала.

Анна Андреевна протянула мне увесистую, роскошную итальянскую хрестоматию, где напечатаны ее стихи. Предисловие Рипеллино снова и снова приводит ее в бешенство. Там говорится, будто к тридцати двум годам она разочаровалась в своей интимной лирике и перестала писать. «Я не писать перестала, а в 25 году было постановление ЦК. Разочаровываться же мне было не в чем, потому что именно в этом году я ездила в Москву, читала в Политехническом с огромным успехом: конная милиция и все прочее».

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952—1962. Стр. 454

Постановления не было. Про славу и успех мы слышали. Разочароваться в собственной интимной лирике можно и на гребне успеха. Или ей это недоступно для понимания?

На церемонию в Оксфорд приехали и некоторые русско-американские слависты во главе с Глебом Струве. На ее возмущенные слова о том, что он говорит неправду, доказывая, что она «кончилась» в 1922 году, Струве заметил, что у него нет оснований менять концепцию.

Ю.Г. ОКСМАН. Из дневника, которого я не веду. Стр. 646

Струве же она дает развернутую отповедь: «первое постановление 25 года… даже упоминание моего имени (без ругани)… г-ну Струве кажется мало, что я тогда достойно все вынесла… НО ПОЧЕМУ ЖЕ ТОГДА «ЧЕТКИ» И «БЕЛАЯ СТАЯ», КОТОРЫЕ ПЕРЕПИСЫВАЛИ ОТ РУКИ И ИСКАЛИ У БУКИНИСТОВ, НЕ НАХОДИЛИ СЕБЕ ИЗДАТЕЛЯ?

Потому что они не находили себе издателя. Старые книги, написанные ДО 22-го года, к сожалению, не находили себе издателя. Г-н Струве пишет о том, что ПОСЛЕ 22-го года она перестала ПИСАТЬ. Не издаваться или издаваться – это факт ее литературной биографии, но не творческой, о которой он говорит, употребляя слово «кончилась» – ну, а потом, как Анна Андреевна корректно замечает – «бормочет что-то о новом рождении в 1940 г.»

Анна АХМАТОВА. Т. 5. Стр. 230, 231

Я посоветовала ей, назло Рипеллино и другим, утверждающим, будто она долго молчала, упомянуть в своем предисловии, что в 30-ые годы она писала особенно много.

Л.К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952—1962. Стр. 457

Вранье было бы вполне в духе Ахматовой. «Мистификации», как сказал бы очень предупредительный Бродский – ему важно доказать, что он провел юность в обществе достойной особы. Со злобными Рипеллино и другими ведется борьба не по существу, а – кто громче крикнет.

Воспользовавшись советом Лидии Корнеевны, Анна Андреевна на некоторых своих стихах проставляет фальшивые даты: чтобы было видно, что в 30-е годы «она писала особенно много». Бродскому ничего не стоит благопристойно это подавать:

«И это ни в коей мере не ложь, потому что никто никого здесь не обманывает. Был период, когда Ахматова стихов писала довольно мало. Или даже почти ничего не писала. Но ей не хотелось, чтобы про нее так думали. По крайней мере, самой ей не хотелось тогда, чтобы так это было».

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 267

Понятно, да? Ей просто не хотелось, чтобы про нее так думали. Пусть думают про гг. Струве и Рипеллино. Руки прочь от великой Ахматовой!