Текст книги "Развилка"

Итак, позвольте представить – Пауль (С.) Гласоу. =

Гласоу, Пауль

Пауль Гласоу родился в 1919 году в Крыму (Суверенная губерния Российской республики). Краткая информация: биолог, селекционер. Его звания, награды и премии: профессор Латвийской академии наук, академик Финской академии наук, почетный доктор Петербургского университета, почетный профессор университета Нордланда (Норвегия), почетный председатель Научной ассоциации садоводов (США), Медаль за заслуги (Финляндии), Орден Medaljen for Borgerdåd (Норвегия), Орден Белого яблока (Финляндия), Орден Льва (Финляндия), орден Св. Олафа (Норвегия).

Биографическая справка подтвердила, что Пауль Гласоу (Paul Glasow, 1919–1991) был латышским и финским биологом и селекционером, приверженцем экстремального садоводства, автором многих сортов фруктовых деревьев, плодоносящих в условиях Севера и Крайнего Севера.

Далее следовала более подробная информация.

Пауль Гласоу получил высшее образование в Симферополе и начал научную карьеру в Лаборатории Никитского ботанического сада под руководством профессора Е. В. Вульфа. В 1939 году переехал в Финляндию для продолжения образования. Во время дипломной практики в лаборатории генетики и селекции университета Юваскюля вывел сорт шелковицы, устойчивой к морозам (lumi tyttö mulperipuu, сеянец «Снежная дева»). Дерево было высажено в открытый грунт, переносная теплица снималась в теплое время года. Устройство крыши позволяло проникать к растению свету и, после подогрева, природной влаге. В темное время года растения освещались и обогревались специальными лампами накаливания, размещенными под крышей теплицы. К завершению докторантуры Паулю Гласоу удалось вывести морозостойкие сорта малины (сеянец «Прочные корни») и вишни («Багрянец кисло-сладкий», «Узорчатая стелющаяся» и «Северная поздняя»).

Еще во время практики в университете Юваскюля Пауль Гласоу получил предложение от бывшего депутата Государственной Думы, старого друга его родителей, доктора Изеркиля Гуревича. Доктор Гуревич владел участком земли в тридцать девять гектаров в дельте рек Вента и Румбе в Курляндии. Он пообещал предоставить эти земли Паулю Гласоу в полное распоряжение для проведения садоводческих опытов. Несмотря на более чем щедрое предложение, Гласоу колебался несколько месяцев – причиной тому стало условие, которое старик Гуревич поставил при личной встрече. Непрописанное в контракте, оно скорее было просьбой, чем деловым требованием, и тем сложнее было Гласоу объясниться со стариком.

Гуревич умолял его переехать в Гольдинген, чтобы восстановить еврейскую общину городка. Ко времени их разговора (весна 1942 года) община не насчитывала и десяти человек старше тринадцати лет. А великолепное здание синагоги стояло в потеках и копоти от пожара, случившегося по недосмотру старика сторожа в декабре 1941 года. Некогда напряженная еврейская жизнь в городке сходила на нет. Доктор Гуревич прочитал Паулю Гласоу целую лекцию о динамике численности и видах занятий еврейского населения города. По его словам, в начале девятнадцатого века евреи в Гольдингене составляли примерно пятнадцать процентов населения. Основными источниками их доходов была мелкая коммерция, торговля в разнос, продажа бывшей в употреблении одежды, сдача оборудования в аренду, а также производство крепких напитков и посредничество в сделках.

Первый значительный исход произошел в 1840 году, когда двадцать две семьи, всего сто семьдесят человек, уехали в Херсон, где по указу царя всем желающим предоставляли землю на границе с Турецкой империей, налоговые льготы и другие блага. В конце девятнадцатого века бизнес в Гольдингене существенно укрупнился: на плотине, сооруженной на реке Румба, была оборудована мельница, обеспечивавшая мукой всю округу. Были построены знаменитые фабрики – одна производила спички, вторая – швейные иголки. В городе открылись три частные школы: одна для мальчиков и две для девочек. В процентном отношении еврейское население города даже выросло, несмотря на отъезд двух десятков семей в Херсон: к концу девятнадцатого века евреи составляли двадцать шесть процентов от общего числа жителей.

Тяжелые времена для евреев Гольдингена наступили во время войны. В 1915 году великий князь Николай Николаевич приказал депортировать евреев из Курляндии на юг и восток России – в Полтавскую, Екатеринославскую, Владимирскую и Воронежскую губернии.

После войны и обретения Латвийской республикой независимости еврейское население Гольдингена продолжало сокращаться, уже благодаря развитию техники и совершенствованию морских перевозок. Пароходные компании назначали такие низкие цены на маршруты в Америку через Гамбург и в Южную Африку через Марсель, что многие снимались с мест и переезжали за океан. К 1931 году еврейское население города уменьшилось до девяти процентов. На спичечной фабрике, на фабрике иголок, на других предприятиях и в магазинах работали латыши и русские. Наконец, в 1941 году триста семьдесят шесть человек, почти семьдесят процентов оставшихся в городе евреев, уехали в Палестину. Еще двадцать семь семей, почти сто сорок человек, покинули город в начале 1942 года, отправившись в Сибирь на строительство Великого Шанхайского пути. Свитки Торы были увезены в Сибирь, Палестину, Африку и Америку, синагога осталась с голым фронтоном, без уничтоженных пожаром орнаментов и звезд Давида. Доктор Гуревич умолял Пауля Гласоу восстановить уничтоженное стихией и оживить умирающую еврейскую коммуну.

После восьми недель размышлений Пауль Гласоу решился объявить старику, что не сможет вдохнуть новую жизнь в религиозную деятельность еврейской общины, поскольку сам он является атеистом. Вместе с тем он испытывает сострадание к исчезающему поселению, ценит историю своего народа и сделает все возможное для сохранения памяти, восстановления культурных ценностей и консервации сокровищ синагоги до того дня, когда в городе соберется миньян[18]18
  Миньян – в иудаизме кворум из десяти взрослых мужчин (старше 13 лет), необходимый для общественного богослужения и ряда религиозных церемоний. В некоторых особых случаях дозволен миньян из девяти мужчин и мальчика до 13 лет. (Примеч. ред.)


[Закрыть] для произнесения молитвы. На том и порешили.

В 1942 году Гласоу переехал в Латвийскую республику. Он стал основателем Курляндского ботанического сада в Гольдингене и в течение двадцати с лишним лет руководил им. Его опыты принесли плоды в прямом и переносном смысле. Садоводы северных областей России, Латвии, Литвы и Эстонии, а также Финляндии, Швеции и Норвегии выстраивались в очереди за саженцами из Гольдингенского сада.

Всего в Курляндском ботаническом саду было выведено более 200 сортов морозоустойчивых яблонь, груш, вишен, винограда, крыжовника, слив, рябины, абрикосов, айвы, шелковицы, томатов и других растений.

Работы в саду велись по отбору и скрещиванию сортов, а также по усовершенствованию теплицы. Лампы накаливания, которые применялись в первых опытах ученого, были заменены тепловыми источниками и лампами дневного света. Материал стен и крыш теплиц также модифицировался. Источником энергии долгое время служила гидроэлектростанция на небольшой плотине на реке Румбе, а с созданием солнечных батарей энергетическая система теплицы стала автономной.

В 1948 году вместе с владельцем спичечной фабрики «Вулканс» Якобом Хиршманом и владельцем фабрики швейных иголок Лазарем Кацем, Пауль Гласоу включился в проект по восстановлению синагоги. Ремонт был проведен ускоренными темпами и уже в следующем году синагога, построенная во времена царствования Александра ІІ, снова стала самым красивым зданием в городе. Численность евреев в городе, однако, не выросла, и комплекс зданий бывшей синагоги был превращен в городской музей и библиотеку. В этом состоянии он и пребывает по сей день в ожидании, пока в Гольдингене соберется миньян.

Пауль Гласоу также опубликовал трехсотстраничный том, посвященный истории еврейского населения города, с таблицами, графиками и множеством фотографий. Он посвятил это исследование памяти своего старшего друга доктора Изеркиля Моисеевича Гуревича. Лазарь Кац, также ценивший доктора Гуревича, внес вклад в роскошное издание манускрипта, заключив его в переплет из тисненной кожи. Одним из ремесел, традиционно практиковавшимся в городе, подчеркнул он в предисловии к книге, была выделка коровьих шкур. Экземпляр этой книги с благодарственными надписями и обращением к еврейским гражданам будущего был преподнесен в дар библиотеке.

В 1986 году, после кончины Лазаря Каца, Пауль Гласоу вернулся в Финляндию, где до последних дней вел активную творческую и преподавательскую жизнь, читая лекции, ставя опыты в своей лаборатории и публикуя статьи в сборниках университета Юваскюля.

Он скончался 18 сентября 1991 года от осложнений после воспаления легких.

Пауль Гласоу был автором десятков научных работ. С 1940 года его статьи выходили практически в каждом номере «Вестника университета Юваскюля», в них рассказывалось о работе по выведению сортов плодовых деревьев «алтай», «бельведерс», «нюфаундленд», «тальвитуури», «маннунукарю», «норсунуу», «люмикелло», «йаанмуртайа» и десятков других.

Список трудов Пауля Гласоу приводится по ссылке к основной статье.

Хобби: коллекционер игральных карт и курительных трубок из дерева, кости, глины, янтаря и камня. Особый интерес в коллекции представляют трубки из «морской пенки» – пористого минерала белого цвета, который добывают в Турции. Такие трубки выглядят чрезвычайно изящно, хранятся в специальных футлярах и составляют предмет гордости коллекционеров. Сокровищем коллекции Гласоу является турецкая трубка с длинным янтарным чубуком, украшенным золотыми нитями, и эбеновой головкой, отделанной серебром.

В коллекцию игральных карт П. Гласоу входят испанско-итальянские, немецкие, швейцарские, литовские, латвийские, эстонские и обыкновенные французские колоды, всего более пяти сотен экземпляров.

В постраничных примечаниях к статье дается ссылка на страницу университета Юваскюля: «Добро пожаловать – Studywithus!», а также внешняя ссылка на сайт того же университета Юваскюля на финском, русском и английском языках.

По неизвестной причине на странице Пауля Гласоу не указаны системные категории.

= Допустим, выпил я этот виски. Но ведь он закончился! Ноль семь литра – и нет бутылки. Нет – и все. Отсутствует в окружающем пространстве. Ни на вкус, ни на просвет – нет.

Умный человек растянул бы на всю ночь, наслаждался бы ароматом, листая бесчисленные сетевые страницы. Ясно же, что они никогда не кончатся, эти глазовы-гласоу! Нет, вылакал с ходу, как юноша, обдумывающий житье. Лучше надо было обдумывать: подсчитать, прикинуть, взвесить. Разобраться наконец, что тут, сука, за жизнь! =

Ибрахим Махди (Абрам Соломонович Глазов)

Дата рождения – 1923. Место рождения – Феодосия. Гражданство – Российская республика.

Краткие биографические сведения: Ибрахим Махди (псевдоним Абрама Соломоновича Глазова, 10 марта 1923, Крым, – 2 декабря 1996, Париж) – джазовый музыкант, романист, эссеист, поэт. Автор произведений в духе фантастического анархизма, классик русской литературы XX века.

Биографическая справка: Абрам Глазов родился 10 марта 1923 года в Крыму, на побережье Черного моря. У него было три старших брата и три сестры, а после его рождения в семье родились еще три сестры. Семья Глазовых жила в центре города, старшие дети помогали родителям присматривать за младшими. Отец Абрама был стеклодувом и приучал детей к своему ремеслу с раннего детства. Он также занимался литьем из бронзы и строил ветряки. Абрам унаследовал от отца умение мастерить и тягу к творческим занятиям. Мать хорошо играла на пианино, много пела для детей и, помимо чтения и письма, обучила их основам нотной грамоты. В семье устраивались музыкальные вечера, на которых каждый ребенок играл новую разученную пьесу, а завершался вечер общим музицированием. Этот опыт пригодился Абраму в период его профессионального становления.

В младшем возрасте Абрам перенес тяжелую ангину. Болезнь дала осложнения на сердце. Он постоянно задыхался, синел, несколько раз даже терял сознание. Мальчику это не нравилось, и он придумал собственный способ справиться с недугом: нырять и как можно дольше оставаться под водой. Таким образом, полагал он, можно развить легкие и оздоровить сердце. Абрам уходил в море на надувной лодке и подолгу нырял в одиночестве в Лысой бухте. То ли эти рискованные упражнения помогли, то ли подготовка к ним, когда мальчику приходилось надувать резиновую лодку без насоса, то ли благословенный крымский климат – но, глядя на взрослого Абрама, никто бы не заподозрил, что он нездоров. Он выглядел крепким, спортивного сложения молодым человеком, хотя болезнь сердца навсегда осталась с ним и лишь до поры таилась под загорелой кожей и упругими мускулами.

Занятия спортом не мешали главному увлечению мальчика – чтению. Еще первоклассником он записался в городскую библиотеку и еженедельно приносил оттуда по десятку книг. А через два года, покончив с детской библиотекой, он, по специальному письму учительницы литературы, заверенному директором школы и родителями, получил доступ во взрослую. Абрам читал запоем: за столом, во дворе, лежа в постели. Родители не проверяли, что он читает, доверяя библиотекарям, отбиравшим в городскую коллекцию лучшие книги. Однако вскоре были установлены ограничения: мальчику запретили открывать книги после девяти вечера, чтобы мальчик мог высыпаться перед новым днем. Абраша нарушал запрет, читая в постели при свете фонарика под одеялом. Братья, сочувствуя страсти Абраши, выгораживали его перед отцом. Наконец отец сдался и, взяв с сына обещание ложиться в десять вечера, установил ночник над кроватью Абраши, чтобы мальчик не портил глаза и не мешал спать братьям.

Свою первую поэму Абрам Глазов написал на смерть кота Тимоши. Этого кота он, сам едва начавший выходить за пределы дворовой ограды, подобрал в придорожной канаве и, перепачканный и расцарапанный, принес домой. Котенок имел жалкий вид: дрожащий клубок свалявшейся серой шерсти, в недрах которого едва можно было различить слезящиеся глаза. Но уже через пару недель, отмытый и откормленный, он преобразился. Вскоре Тимофей стал хозяином в доме, следил за порядком на кухне, пел колыбельные малышкам Тове и Наве и исправно ловил мышей и ящериц, покушавшихся на клубничные грядки, которые Хая Лейбовна разбила за домом. Спустя два года он уже был королем улицы, отстояв свое первенство в битвах с каждым соседским котом.

В возрасте восьми лет кота укусил клещ, и он так тяжело заболел, что дети, отпаивавшие его из пипетки, как слепого котенка, боялись, что он умрет у них на руках. Но Тимофей выкарабкался, открыл глаза и пополз, показывая свою самостоятельность. Правда, с тех пор он все реже выходил на улицу, предпочитая греться на солнышке во дворе или сидеть в доме на печке. Он уже не мог есть обычную кошачью еду и, по совету доктора Рубинштейна, его стали кормить исключительно перемолотыми куриными потрохами и рисовой кашей. На такой диете кот прожил еще полтора года, хоть иногда и ухитрялся поймать то зазевавшегося скворца, то мышонка, неосторожно высунувшегося из норы на заднем дворе дома Глазовых.

Чаще всего Тимоша сидел на печи, собравшись в комок и глядя прямо перед собой. Однажды кот повалился на пол безжизненной тушкой. Абраша, единственный кто был в то время дома, подхватил кота на руки и помчался в ветеринарную клинику доктора Рубинштейна. Врача не оказалось на месте – его вызвали к щенившейся и никак не могущей разродиться суке. Молодой практикант сразу осмотрел кота и развел руками – похоже на внутреннее кровотечение или прободение стенки желудка. Брюхо у кота стремительно увеличивалось в размерах, глаза не открывались, на поглаживание, зов и свет фонарика прямо в глаза он не реагировал. Абраша побежал в обычную больницу, вдруг там чем-то смогут помочь, но Тимофей внезапно вытянулся в чужой труп у него на руках. И Абраша остановился посреди улицы, обнимая тяжелое безжизненное тело.

Дома, забившись в угол, он схватил тетрадь и исписал ее всю, поверх задачек по математике и дальше, до последней пустой страницы и даже поверх таблицы умножения, напечатанной на обложке. Эту тетрадь, когда никто из родных не видел, он зарыл в саду – там же, где похоронили кота. А спустя почти двадцать лет он вдруг понял, что помнит эту поэму наизусть и включил ее в ткань своего, как утверждали злые языки, автобиографического романа «Абрикосовый апрель, малиновый май».

Когда Абраше исполнилось двенадцать лет, семья переехала в большой дом с фруктовым садом и мастерскими. К этому времени самый близкий его друг – брат Паша, который был старше на три года, увлекся разведением фруктовых деревьев, и в доме всегда было полно фруктов, ягод и варенья. Мама и старшая сестра Роза все лето варили варенье и пекли пироги, а Абраша пел им, аккомпанируя себе то на укулеле, то на гитаре. Вскоре он освоил трубу и флейту, занимаясь по самоучителям и подбирая мелодии на слух. Как ни странно, изо всей семьи только у него не было полноценного музыкального образования. Даже от первых уроков он отказался категорически, и родители, видя, сколько времени он посвящает чтению, не стали нагружать его еще и музыкальной грамотой.

Летом дети бегали купаться к морю и собирать рапаны. Абраша и здесь держался особняком. Он гулял один, забираясь далеко на холмы, в еловые леса, посаженные на террасах холмов немецким ботаником Шульцем. Он облазил все окрестные скалы от мыса Ильи до бухты Ливадии. Однажды он сорвался. Его тело, лежавшее на плоском камне – голова свесилась вниз, нога подвернута под нехорошим углом – заметила Ириада Нестерова, гулявшая с собакой по тем же горным тропам, но придерживавшаяся более безопасных маршрутов. Она оставила собаку охранять и согревать тело разбившегося, а сама бросилась в усадьбу мэтра Волошина за помощью. К счастью, усадьба была полна гостей. Они поспешили к раненому и вызвали медиков «Красной Гексаграммы», которые на месте обработали повреждения и доставили молодого человека в больницу. Ириада просиживала дни и ночи у постели спасенного. В день выписки они вышли из больницы рука об руку и, вернувшись домой, заявили, что собираются пожениться.

Трудно представить, что чувствовали родители Абрама, когда их шестнадцатилетний сын объявил, что собирается жениться на двадцатичетырехлетней художнице, чьих работ не понимал даже их старший сын, скульптор и архитектор Хаим Глазов. Тем не менее они не стали противиться решению влюбленных. А Хаим посоветовал молодым написать заявку в «Город мастеров», чтобы получить там отдельное жилье и мастерскую. И хотя Абрам сразу заявил, что придерживается художественных принципов, отличных от принципов функционализма, хоть крымского, хоть австрийского, хоть южноевропейского, благодаря заявке Ириады молодая семья выдержала конкурс и получила право на пятилетнюю работу в мастерской и проживание в общежитии. В течение двух лет Абрам совмещал учебу в старших классах школы с работой в мастерской в качестве подмастерья жены и других художников. Он отлично завершил обучение, получив высшие баллы по латыни, греческому, философии и математике. Абрам увлекался языками, сверх школьной программы он в совершенстве овладел французским, английским и немецким. Музыка продолжала оставаться его страстью. Субботние концерты в «Городе мастеров» проходили при его деятельном участии. Он пел, играл на различных инструментах, чаще всего на ситаре или трубе, ставил пьесы собственного сочинения.

В 1941 году в семье произошли два важных события: Абрам перебрался в Лемберг, где стал членом клуба джазменов, чьим почетным президентом был Луи Армстронг, а у Ириады родился сын Станислав. Супруги фактически прекратили жить вместе, хотя официально развод был оформлен только через семь лет, когда Ириада вышла замуж за Анатолия Л. Турбина. Абрам же проводил дни в библиотеке Лемберга или за кулисами оперного театра, а по ночам играл в клубах «Шанталь» и «Гортензия».

Молодые люди, посещавшие джазовые клубы, разительно отличались от остальных жителей города: они носили яркие рубашки, длинные свободные пиджаки, обычно клетчатые, и узкие полосатые брюки или бриджи. Волосы они стригли очень коротко, а хохолок на макушке красили в розовый, фиолетовый, салатовый и иные цвета. Девушки одевались в короткие обтягивающие платья радужной расцветки и ботинки на толстой подошве. В руках у тех и других можно было видеть поломанные зонтики, выбрасывающие спицы во все стороны при открывании. Раскраска зонтиков производилась вручную, яркими кляксами. Под дождем краска с зонтиков стекала на головы и одежду молодых людей, отчего те еще больше веселились. Обыватели дали им ироническое прозвище «лорикеты» – по имени небольших пестрых попугаев. Парни и девушки носили это прозвище с гордостью, сократив со временем до «лориков» и «лорис». Эти имена, как бы ни пытались представить их журналисты, не содержали половых аллюзий – в среде «лорикетов» отношения были самые деликатные.

В клубе «Гортензия» Абрам играл в составе бэнда под управлением Мустафы Таирова (Томата). Абрам всегда был поклонником Луи Армстронга и новоорлеанского стиля. В бэнде он попеременно брался за гитару или трубу и исполнял вокальные партии. В 1944 году бэнд выступил на джазовом фестивале в Рагузе, где завоевал первое место и получил годовой контракт на выступления в Зале народных танцев. Абрам позже говорил, что эта работа его разочаровала: наивный крымский юноша, он ожидал встретить на берегах Адриатики знатоков и любителей вольного джаза, однако более искушенный в клубной жизни человек мог бы предугадать, что Зал народных танцев посещали в основном любители пообжиматься под простенькие мелодии.

Разочарование западнославянской жизнью Абрам выразил в поэме «Под дубом» (1944). Отправляя поэму в редакцию газеты «Новый россиянин», Абрам подписался псевдонимом «Ибрахим Махди» (первоначально «аль-Махди»). На выбор псевдонима, очевидно, повлияли «Сказки тысячи и одной ночи», которые он обожал с детства. Несмотря на критическое отношение к окружавшему его обществу, начинающий автор не смог устоять перед очарованием природы, классической архитектуры и жителей Рагузы. Эти впечатления, как бы уравновешивающие первую, острокритическую поэму, нашли отклик в следующем произведении – сборнике сказок «Под золотым мостом». Их героями стали Прекрасный оборванец и Замарашка-принц, Красавица-тролльчиха и Принцесса-отравительница, Слоненок-на-чайнике и Ежик-обжора. Уже в этих ранних опусах проявились характерные черты стиля Ибрахима Махди: невообразимые сочетания и сопоставления, смех сквозь слезы и слезы вслед за смехом, запутанные сюжеты с непредсказуемыми поворотами и удивительные развязки, оставляющие героев в состоянии внутреннего или внешнего изменения, а читателя – в размышлениях о будущем героев.

После окончания контракта с Залом народных танцев Абрам задержался в Рагузе еще на год. За это время он закончил свой первый роман «Марианна и Антуан». Рукопись не прошла в игольные ушки двух издательств, куда Абрам отправил ее. Автор уничтожил роман, который сегодня известен только по нескольким страницам черновиков и, возможно, некоторым фрагментам в позднейших произведениях Ибрахима Махди. Для заработка он продолжал играть в клубах, теперь уже без бэнда Мустафы Таирова, сольно или в составе случайных групп, импровизируя и подстраиваясь под их манеру.

В 1946 году он вернулся в Лемберг для работы над следующим романом «Атчайанье Анйуты». Роман был прочитан автором лишь однажды в кругу друзей и сожжен постранично непосредственно в процессе чтения.

В 1948 году Ибрахим Махди переехал во Францию, где прослушал курс истории литературы в Сорбонне IV, а с 1956 года сам начал вести курс русской литературы. Руководство университета прощало ему небрежное отношение к лекциям ради возможности иметь в штате именитого писателя. В Париже Ибрахим прожил до конца своих дней, лишь изредка наведываясь на родину, чтобы прочитать лекцию-другую в университете Симферополя или выступить на литературном фестивале.

Ибрахим Махди строго разделял свои произведения, продолжая писать художественные тексты на русском языке, а эссе и критику – на французском. С 1952 по 1957 год он вел колонку «Протоколы сумасброда» в газете «Классика и Модерн». Его романы выходили в престижных издательствах «Южная Звезда», «Сабашников», «Модерните» (Харьков) и «Одуванчик». В 1986 году издательство «Кальман Дидье» выпустило сборник его стихотворений. Кроме того, он сотрудничал с журналами «Опера», «Хот-Ревю» (Париж) и «Ар Нуво».

Переехав в Париж, Ибрахим Махди прекратил регулярные музыкальные выступления и лишь от случая к случаю играл с друзьями музыкантами: Борисом Вианом, Марселем Леоном и Лу Андерсеном. Позднее, в 1963 году, Ибрахим сыграл концерт вместе со своим сыном Станиславом Нестеровым, а в 1982 году записал диск с чтением стихов под аккомпанемент арфы, на которой играла его внучатая племянница Светлана Волкова.

В остальном Ибрахим Махди вел замкнутую жизнь, сконцентрировавшись на занятиях литературой. Его романы публиковались начиная с 1954 года и до конца его дней с регулярностью часовых механизмов, которые он коллекционировал: «Абрикосовый апрель, малиновый май» (1954), «Пограничник полудня» (1957), «Надежда на новокаине» (1960), «Возвращение воловьего восхода» (1962), «Девушки дремучие дуры» (1963), «Холодные хризантемы Харбина» (1966), «Табу Тибета» (1969), «Молчание мурен» (1973), «Робкий раб, гусиный господин» (1977), «Ольга октября» (1980), «Небосвод нараспев» (1984), «Трескучий татарский тутовник» (1988), «Полдник полковников» (1989), «Колыбельная для кроликов» (1991), «Заячья звезда Заполярья» (1993), «Голова голой горгульи» (1995), «Комедианты королевы» (не завершен, 1997).

В 1977 году писатель заключил договор с киностудией «Парамаус» на экранизацию трех романов. В этом же году началась работа над фильмом по роману «Абрикосовый апрель, малиновый май», получившим рабочее название «Три страсти лейтенанта Одена». Ибрахиму Махди название не понравилось, как не понравились и изменения, внесенные сценаристом в текст произведения. Он пытался судиться с киностудией, однако контракт был составлен таким образом, что права на редактирование и внесение изменений в текст полностью принадлежали киностудии. Это обстоятельство повергло Махди в депрессию, следы которой читатель может обнаружить в романе «Ольга октября». В 1979 году киностудия разорилась, и планы по экранизации романа не осуществились. Тем не менее, спустя пять лет к Махди обратилась киностудия «Море радуга рай», которая, как оказалось, выкупила права на экранизацию книги у «Парамаус». Директора студии согласились учесть требования автора, и Ибрахим Махди приступил к работе над сокращением текста. Сценарий переписывался восемнадцать раз, киностудия отказывалась утверждать текст Махди, а он отказывался следовать указаниям руководства студии. В итоге в 1987 году договор на экранизацию был расторгнут. Неустойка, которую пришлось выплатить Махди, поглотила его гонорары и премии за многие годы. Друзья писателя пытались бороться, объявив бойкот киностудии, но, осаждаемый журналистами, Махди попросил друзей не раздувать скандал и позволить ему вернуться к творчеству.

Ибрахим Махди с детства страдал болезнью сердца, в зрелые годы к проблемам с сердцем прибавились болезнь печени и расстройство кровообращения, укладывавшие его в постель с головной болью и отеками конечностей. Стрессы в ходе судебных разбирательств с киностудией усугубили его состояние, и в 1988 году Махди была сделана первая операция на сердце – вшиты искусственные клапаны. Операция прошла успешно. Ибрахим вернулся в свою квартиру на Площади Италии, чтобы продолжить работу над романом «Заячья звезда Заполярья». В романе отразились впечатления писателя от длительного пребывания в хирургическом отделении, а также общения со знаменитым хирургом Отаром Кносселиани. В 1992 году роман был переведен на французский и инсценирован другом Ибрахима Махди – Романом Бон Бруйе. Пьеса, получившая название «На восьмом этаже», была поставлена на сцене театра «Нуво Коломбье» и продержалась в репертуаре в течение шести сезонов, пережив автора.

К 1994 году стало ясно, что Ибрахиму Махди требуется повторная операция. На этот раз было принято решение полностью заменить его сердце донорским. Операция была проведена 19 сентября 1996 года, однако осложнения оказались слишком серьезными и, несмотря на усилия врачей и несколько последующих операций, Ибрахим Махди так и не вышел из комы. 2 декабря врачи констатировали смерть мозга. Тело писателя было отключено от системы жизнеобеспечения. Последний роман Ибрахима Махди остался неоконченным.

Список наград и премий Ибрахима Махди занимает отдельную страницу сетевой энциклопедии.

Примечания ведут на персональный сайт писателя; страницу Университета Сорбонны (Париж IV); сайты издательства «Южная Звезда» (Симферополь), издательства «Сабашников» (Санкт-Петербург), издательства «Модерните» (Харьков), издательства «Одуванчик» (Харьков).

Список категорий: персоналии по алфавиту; родившиеся 10 марта; родившиеся в 1923 году; родившиеся в Крыму; родившиеся в Феодосии; умершие 2 декабря; умершие в 1996 году; писатели по алфавиту; выпускники Сорбонны IV; преподаватели Сорбонны IV; литераторы, известные под псевдонимами; эссеисты Франции; эссеисты по алфавиту; лауреаты Премии Чехова; лауреаты премии «Московский Букер»; лауреаты Премии Медичи; лауреаты Премии принца Астурийского; лауреаты Премии Франца Кафки; лауреаты Премии Адельберта фон Шамиссо; лауреаты Премии Вудхауса; лауреаты премии «Золотая Сова» (Бельгия); лауреаты Премии Ларошфуко.

Под дубом. Рагуза: Новый россиянин, 1944.

Сатирическая поэма из девяти песен, в которой иносказательно описываются нравы обитателей приморского городка в двух моментах времени, разнесенных на пятнадцать лет. Читатель может предполагать, что перед ним одни и те же персонажи в одном и том же городе. Молодые герои ищут себя: парк, порт, танцзал, казино, табачная фабрика, вагонное депо, ночной клуб, яхта, на которой герои мечтают уплыть за горизонт, но уплывают только за акваторию порта и с трудом возвращаются обратно вплавь, утратив последние иллюзии. Что с ними будет потом, какой путь взросления они изберут, в кого превратятся – в Золотую Марысю, Кривого Жана, Капитана Свиристеля, Любку Порви Рубашку… Поэма обрывается на середине девятой песни, предоставляя читателю гадать, стоит ли ждать продолжения.

Под золотым мостом. Рагуза: Новый россиянин, 1945.

Сборник литературных сказок популярного писателя, в творчестве которого мудрость Запада встречается с колоритом Востока. Читатель найдет на страницах этой книги пышные соцветия переплетающихся историй, таинственное и сверхъестественное, сладостное и ужасное, философские глубины и воздушную поэзию. Двадцать две сказки – по числу букв древнего алфавита – ведут по тропам мира, казалось бы, знакомого, но оборачивающегося неизвестным и таинственным, где встречаются добро и зло, величие и подлость, сила духа и предательство. Невозможно предсказать, чем обернется каждый поворот пути, как раскроются герои, чем закончится сказка. С кем сравнить молодого сказочника – с Эдгаром По, Морисом Левелем, Вилье де Лиль Аданом? Ибрахим Махди обладает уникальным и неповторимым голосом, вкрадчивым и убедительным, завораживающим читателя с первых страниц и оставляющим в одиночестве на последних.

Абрикосовый апрель, малиновый май. Симферополь: Южная звезда, 1954.

В этой интеллектуальной и психологически достоверной книге рассказана история любви на фоне вечных вопросов: свободы воли, выбора жизненного пути, отрицания вины и ответственности за случившееся с другими, и наконец – неразрывной и острой связи человека с миром. В тонком, элегичном и саркастичном романе критики находят автобиографические мотивы, однако неверно идентифицировать главного героя – лейтенанта Одена, с мирным музыкантом и писателем Махди. На фоне встреч и объяснений героя с тремя женщинами или, возможно, трех встреч с одной и той же женщиной – оболганной, невинной, свободной и уверенной в себе, разворачивается панорама жизни провинциального города и большого мира, от простонародья до высшего общества. Ибрахим Махди предстает здесь сложившимся романистом с уникальным голосом, сочетающим реалистические, модернистские и авангардные традиции. На последних страницах книги автор предлагает читателю игру: будущее героев определяется в зависимости от количества букв в имени читателя.

Пограничник полудня. Симферополь: Южная звезда, 1957.

В новом романе Ибрахим Махди снова разрушает традиционные представления о литературных жанрах – это детектив, замешанный на неврастении и эротике. Экстравагантная стихия любовной страсти сливается с экзальтацией христианской веры. Пол Уинтор, молодой капитан дальнего плавания, после опасного ранения вышедший в отставку, не знает, что на суше его ждут еще более жестокие бури, чем в океане. Его противник, полковник Хорхи, преследует капитана в закоулках одного из портов Балтийского моря, но с какой целью? От того, обнаружит ли Уинтор разгадку, зависит не только его жизнь, но и жизнь недавней выпускницы католической школы, юной Флоры, к которой он испытывает глубокие чувства.

Надежда на новокаине. Санкт-Петербург: Сабашников, 1960.

В центре романа прославленного мастера парадоксальной прозы Ибрахима Махди – Екатерина Н., – высокая светловолосая красавица, выросшая на севере Италии, прекрасно говорящая по-французски, предпочитающая немецкие автомобили и винтовки американского производства. Что гонит ее из страны в страну? Почему она стремится избавиться от своих очаровательных особенностей – легкой близорукости и небольшой родинки на левой щеке? Кому она пишет из клиники в Мон-Плезир и кто перехватывает ее письмо?

Читатель столкнется здесь с играми языка и разума, составит пятьсот анаграмм женского имени, переведет их в числа и извлечет из них квадратные корни, узнает о свойствах камней и трав. Ему предстоит прочесть послания, написанные на птичьих костях и внутренностях, узнать, как пахнут листья тмина на тыльной стороне кисти левой руки в полночь, рассмотреть пламя свечи сквозь вазу с амариллисами, прислушаться к треску пламени, в котором сгорают листья дуба и цветы настурции… Но сбудутся ли его надежды?

Возвращение воловьего восхода. Санкт-Петербург: Сабашников, 1962.

Все начинается с почтовой открытки, которую получает молодой человек, отдыхающий на пляже Муллалу-Бич в Западной Австралии. На лицевой стороне открытки изображен японский садик в ненастную погоду, а в тексте упоминаются бутылка минеральной воды, браслет из опалов и аметистов, сломанные часы, настольная игра «Гномы вредители», группа в фейсбуке «Сказки для каторжан», фигурка Афродиты, лишенная рук, – из тех, которые сотнями продают на площади Микеланджело во Флоренции, горшочек с медом и звездчатый икосододекаэдр. Подпись – Агнесс Белл. Молодому человеку не составит труда выяснить, что его адресант находится в туберкулезном санатории в Альпах, недалеко от Давоса, где через три недели должна состояться встреча ведущих руководителей бизнеса, политических лидеров, мыслителей и журналистов. Молодой человек, чье имя читатель так и не узнает до конца повествования, немедленно отправляется в Давос, однако дорога ведет его навстречу солнцу, против направления вращения Земли, через все пункты, обозначенные Агнесс в открытке. Успеет ли он к началу встречи и какую цель преследует в Давосе, личную или какую-то иную? Читателю остается догадываться об этом, даже перевернув последнюю страницу.

Девушки дремучие дуры. Симферополь: Южная Звезда, 1963.

Неожиданно для почитателей его таланта, Ибрахим Махди показывает себя здесь блестящим знатоком женской логики и психологии. Двое подростков сталкиваются за кулисами Одесской оперы. Оба делают вид, что случайно оказались здесь, но их парадная одежда – один в форме кадета Дворянского полка, другой – в рединготе и при манжетах, свидетельствует об ином. Но почему штатский молодой человек носит манжеты черного цвета? Почему он прижимает правую руку к боку? Отчего он так побледнел, заметив кровавое пятно на мундире своего друга? Быть может, все дело в той, на свидание с которой явились они оба, той, которая пела в «Сильфиде» в эту ночь, той, которая должна вот-вот появиться из своей гримерной – для встречи с кем? Заставляя нервничать своих поклонников, дама задерживается на несколько часов – и на все время действия романа, разбирая содержимое шляпной коробки, которую передает ей в гримерную один из подростков.

Холодные хризантемы Харбина. Симферополь: Южная Звезда, 1966.

В новом романе Ибрахим Махди снова удивляет поклонников, выступив в роли автора детективного хоррора. Доктор Гронасс находится на грани разорения. Днями и ночами он проводит опыты на обнесенной колючей проволокой территории заброшенного склада, вызывая ужас у суеверных соседей и постепенно приближаясь к грани сумасшествия. Чтобы привлечь внимание спонсоров, Гронасс инсценирует покушение на себя, а также побег из лаборатории жуткого монстра, которого ему удалось создать в результате бесчеловечных экспериментов. По замыслу доктора Гронасса, напуганные злодеяниями монстра граждане обратятся к нему за помощью, и он, управляя чудовищем на расстоянии, сможет предстать в качестве спасителя города. Однако монстр, оказавшийся за пределами лаборатории, в ту же ночь попадает в городской парк, где сталкивается с молодым бездомным Цзя Баоюем, устроившимся на ночлег на цветочной клумбе, и чернокожей аспиранткой Сюэ Баочай, записывающей голоса ночных птиц. То ли встреча с этими молодыми людьми влияет на монстра, то ли его истинная сущность раскрывается в гармоничном окружении природы и человеческой любви, но он отказывается выполнять волю порочного Гронасса и решает посвятить себя служению науке. Разумеется, преступник просто так не отступит, и горожанам придется пережить немало чудовищных потрясений. Могут ли они надеяться, что проснутся живыми и невредимыми, а влюбленные воссоединятся в стенах старинного университета? Читатель Ибрахима Махди знает, что, даже дочитав роман, он останется не вполне уверенным в дальнейшей судьбе героев.

Табу Тибета. Харьков: Модерните, 1969.

Эта история, или, вернее, целый сонм историй, рассказанных Кукловодом, утверждающим, что он контролирует всех героев, поскольку держит в руках нити, управляющие их поступками. В действительности герои запутываются сами и втягивают в свои запутанные отношения Кукловода, влюбленного в одного из персонажей, игрока на китайской цитре. Действие разворачивается на фоне экзотических пейзажей Макондо, плоскогорий Анд и Древнего Китая. Герои передвигаются в пространстве и во времени – кто ради удовольствия, кто в поисках заработка, кто в погоне за приключениями. Переходя из одной истории в другую, персонажи меняют костюмы, стиль жизни, возраст, пол и жизненные устремления. Сможет ли читатель узнать старых кукол в новом гриме – бакенбарды а-ля Франц Иосиф сменяет пышная желтая юбка, вместо клетчатого твидового пиджака с кожаными заплатами на локтях – массивные черепаховые браслеты, малиновый парик и татуировки во всю спину, а куртке цвета хаки с дюжиной карманов и патронташем через плечо приходят на смену долгополый кожаный плащ и лаковые туфельки на высоких каблуках. Героями причудливых историй становятся одичавшие клоуны и потрепанные проститутки, аристократы и царственные особы. Они поют, пляшут, декламируют поэмы, расхаживают по краю бездны, глотают огненные жидкости и жидкий огонь, жонглируют кинжалами, спят на гвоздях, изображают любовь и ненависть, поднимают над головой кукол, изображающих их самих, плачут и гримасничают на потеху публике. А может быть, все наоборот: публика – всего лишь немая бездушная масса, а заезжие артисты – единственные свободные люди, на которых возложена высокая миссия: под крышкой сундука, среди фальшивых бриллиантов и бутафорских корон скрывается подлинное сокровище, за которым охотятся секретные службы десятков государств всех времен.

Молчание мурен. Санкт-Петербург: Сабашников, 1973.

Действие романа, если это произведение можно назвать романом, развивается в стенах одной комнаты, и это не гостиная с роялем и телевизионной системой, не столовая с фарфоровым сервизом на дубовом столе, украшенном расшитыми салфетками и свечами с ароматом барбариса, не спальня с кроватью под балдахином и разбросанным по полу бельем. Это – ванная комната. На протяжении полудюжины глав автор внимательнейшим образом исследует обстановку ванной, раскрывая через описание мелочей психологию хозяев квартиры и, шире, фундаментальные черты нашего времени. Ванная просторна, хотя содержится лишь в относительном порядке. На стенах – моющиеся обои с изображениями попугаев в тропическом лесу. Стыки обоев замазаны клеевым раствором грязно-коричневого цвета. Приобретенная на распродажах мебель подобрана без всякого замысла и стиля: объемистая треугольная ванна неприлично розового оттенка, раковина строгой формы, туалетный шкафчик, переделанный из полки. Краска на шкафчике местами осыпалась, а дерево подгнило. Единственным украшением ванной комнаты является туалетный столик в стиле ар-деко с мраморной столешницей на чугунной ножке, слегка тронутой ржавчиной, освещенный круглыми лампочками, расположенными по обе стороны зеркала над раковиной. На дне ванной в луже, которая остается там из-за строительного дефекта в трубах стока, лежит девятка пик. Мало-помалу действие начинает развиваться: по полу, выложенному квадратными, местами потрескавшимися плитками, пробегает таракан. Из стока ванны выглядывает мокрица и тут же прячется от яркого света и когтей кота, едва не схватившего ее. Вслед за котом в ванную вбегает хозяйка, роскошная рыжеволосая женщина лет сорока пяти. Действие приобретает драматизм с появлением любовника хозяйки, молодого чернокожего атлета с прозрачными голубыми глазами, ненавидящего кота за сглаз во время игры в покер в домашнем карточном салоне, открытом хозяйкой ради заработка в трудные времена. Чернокожий злодей уже готов воспользоваться одним из флаконов, стоящих на бортике ванны, чтобы расправиться с несчастным животным, но в этот момент в ванной комнате появляется еще один персонаж – и сюжет закручивается, словно воронка тропического тайфуна.

Робкий раб, гусиный господин. Харьков: Одуванчик, 1977.

Неувядающее остроумие писателя доставит читателю этой книги немало светлых и радостных минут. Поразительная цепочка, казалось бы, не связанных между собой событий приводит к тому, что Адам Шеннер разуверяется в возможности личного счастья. Он поступает на службу к графу Бамбергу, не представляя, что, помимо обязанностей лакея, ему придется играть хозяину на рояле, сочинять стихи и вести переписку с деловыми партнерами графа. Из этой переписки он узнает о грядущем банкротстве своего господина, готовящемся государственном перевороте и предательстве возлюбленной графа, прекрасной мадемуазель Агнат. До Рождества остается всего неделя, и если Адам не предпримет решительных шагов, ему придется встретить праздник на улице, его господину – в долговой тюрьме, а в стране начнется хаос и вспыхнет гражданская война.

Ольга октября. Харьков: Одуванчик, 1980.

Этот роман – самая грустная книга из всех, какие вам доводилось читать. В ней рассказывается о пяти несчастных сиротах, воспитанниках детского дома, которых отправили на каникулы в лагерь скаутов. Заправляет лагерем жестокая Мисс Одиллия (шляпа в цветочек, белый плащ и неизменный зонтик в руках), которая заставляет подростков с утра до ночи копать ямы за палатками, якобы затем, чтобы отыскать клад царской фамилии. Голодные дети бредят диковинными блюдами, превосходящими все, что можно найти в самых роскошных ресторанах. По ночам они рассказывают друг другу, как посещают музыкальные клубы, ипподром, цирк и морской бар, где подают исключительно устриц и шампанское. Они убеждают друг друга, что к ним едет Мисс Ольга, которая является полной противоположностью Мисс Одилии. Мисс Ольга добра, ласкова и внимательна к детям. Мисс Ольга может приехать в любой день после заката, но никак не позже того дня, когда в липовой роще появится первый пожелтевший лист. Мисс Ольга накормит и согреет их, спасет от жестокости мисс Одилии. Однако дни уходят, лето заканчивается, а мисс Ольга так и не появляется. Никто не приезжает, чтобы забрать ребят в город. Мисс Одиллия с каждым днем становится все злее, стремясь добраться до клада любой ценой, и дети осознают, что их дни сочтены.

Небосвод нараспев. Симферополь: Южная Звезда, 1984.

Давно ожидаемый детектив от мастера жанра Ибрахима Махди. Действие романа происходит в швейцарских Альпах, неподалеку от Чертова моста через реку Рейс, где генералиссимус Суворов положил не одну сотню российских солдатушек. Однако сюжет романа никак не связан с этим вошедшим в историю местом, которое упоминают все его герои: художник пейзажист герр Трубенс, горничная отеля «Над пропастью» Наталья Мальвина, ювелир и коллекционер произведений современного искусства Алекс Ганзин, ученый изобретатель Вальдемар Мареквилль и сумасбродная красавица леди Цуккерман. Рассказ поочередно ведется от лица каждого из персонажей, излагающих свою версию истории. По мере того, как разворачивается сюжет, читатель понимает, что ни один из героев не является тем, кем представляется. Диковинные яды, хитроумные электрические схемы, маски и маскарадные костюмы, любовь и похоть, ревность и оскорбленная добродетель, экзотические животные, перепутанные телефонные линии, запертые сейфы с драгоценностями и паранормальные явления – во всем этом предстоит разобраться читателю, чтобы достичь центра лабиринта, сплетенного из страстей и слов. Как только один из персонажей заканчивает свой рассказ, приоткрывая завесу тайны, другой начинает историю с чистого листа, показывая, что за якобы открытой завесой прячется другая тайна. Вскоре читатель начинает догадываться, что и после раскрытия очередной тайны следующий рассказчик начнет историю заново. К концу романа читатель убеждается, что история имеет бесконечное число разгадок, и завершение очередного рассказа ни на йоту не приближает его к окончательному пониманию событий, разыгрывающихся на фоне величественного заката под звуки альпийского рожка и пересвист горных сурков.

Поезд идет в аэропорт… (сборник стихотворений; с приложением компакт-диска). Одесса: Кальман Дидье, 1986.

Стихотворения Ибрахима Махди раскрывают новые грани его таланта, а равно и новую страницу в поэзии: интерактивные стихи, изначально записанные на спицах велосипеда; фрагменты речи на десятке языков в утренней передаче двадцати радиоприемников, включенных одновременно; зафиксированные в пространстве элементы пейзажа, маркированные цветом, формой и звуком; медленная речь, повторение одной и той же фразы, пока читатель не впадает в транс – это лишь немногие из завораживающих приемов автора. Легкость в обращении со структурами языка, изобретательность вкупе с музыкальностью и культурными аллюзиями, позволяют сравнивать эту книгу с практикой свободного джаза, в которой, как знают истинные ценители творчества Ибрахима Махди, он считается виртуозом. От двустиший до поэм в сотни строк, от лирических до концептуальных стихотворений, от словесных игр до тяжеловесных барочных поэтических форм – мастерство автора не знает границ. Его индивидуальный поэтический голос, не сводимый ни к каким иным, запомнится каждому, кто прочитает эту книгу.

Сборник опубликован благодаря поддержке Университета культуры (Одесса).

Трескучий татарский тутовник. Харьков: Одуванчик, 1988.

Новый роман Ибрахима Махди можно назвать семейной сагой или притчей, растянувшейся на полвека. Главные герои романа – семеро братьев и трое сестер, живущие в провинциальном городе, через который прокатываются волны революции, войны, голода и неслыханного насилия. Город у моря на протяжении двух с половиной тысяч лет притягивает путешественников и художников, модников и изобретателей, поэтов и предпринимателей, гурманов и завоевателей. В основе романа лежит древняя легенда о девушке, влюбленной в волшебного коня, который умел сам запрягать себя в повозку, летать и, к тому же, понимал человеческий язык. Девушка дала клятву коню, что выйдет за него замуж. Однако ее родственники не допустили этого и убили несчастное животное. Когда они освежевали коня и изжарили его мясо, кожа животного внезапно обернулась вокруг девушки и улетела вместе с ней на вершину тутового дерева. Под этой тяжестью ветки тутовника затрещали, но девушка взмолилась, обращаясь к дереву, – и вместе с конской шкурой превратилась в крохотный кокон тутового шелкопряда. Металлический хруст ветвей тутовника и поныне звучит по ночам, а от коры дерева, когда белые коконы начинают разматывать свои тонкие нити, рассказывающие историю разлуки и соединения девушки с возлюбленным, исходит аромат горячей смолы.

Полдник полковников. Симферополь: Южная Звезда, 1989.

Главный герой романа доктор Воргрейв ожидает ухода на пенсию и не желает никаких перемен. Однако профессия врача неотложной помощи вынуждает его каждый день принимать важные решения, связанные с жизнью поступающих в клинику пациентов. Однажды во время его дежурства в больницу привозят молодого человека, умирающего от огнестрельного ранения, и доктору приходится совершить поступок, определивший не только его собственную судьбу, но и судьбы других людей. Параллельно истории доктора Воргрейва развивается повествование о сыщике Лоуренсе, который раскрывает тяжкое преступление, но не добивается наказания преступника, так как ему не удается убедить судей в достоверности собранных им улик. Встреча доктора Воргрейва с Лоуренсом поможет обоим, но законность и этичность их действий останется под большим вопросом.

Колыбельная для кроликов. Харьков: Одуванчик, 1991.

В этой книге Ибрахим Махди возвращается к теме медицины, но в ином ракурсе, чем в знаменитом «Полднике полковников». Теперь в центре внимания писателя – исследовательская лаборатория, где изучают течение страшной болезни, способной уничтожить жизнь на Земле. Эта болезнь была известна еще в Средние века, но в наши дни она неожиданно приобретает характер пандемии, так как распространяется уже не воздушно-капельным путем, а посредством сексуальных контактов. Эта модифицированная болезнь, ощущаемая всего лишь как легкая простуда, приводит к осложнениям в течение беременности перенесших ее женщин: отныне количество их эмбрионов увеличивается до восьми, шестнадцати, а в некоторых случаях даже до тридцати двух. Женщины погибают в родах, младенцы появляются на свет недоношенными, с дефектами внутренних органов или мертворожденными. До тех пор, пока врачи не справятся с болезнью, человечество стоит перед чудовищным выбором: либо полный отказ от размножения, либо неполноценное потомство. Главный герой романа, доктор Майкл Винзор, одним из первых пострадал от мутировавшего вируса: четырнадцать лет назад в родах умерла его жена Люсия, оставив ему дочь. Доктор Винзор мучается сомнениями: не его ли опыты стали причиной мутации вируса, и спешит справиться с болезнью до того, как она коснется его дочери. Но дерзкий побег Люсии, присоединившейся к экспедиции, направляющейся в верховья Желтой реки, спутает его планы, поставив Винзора перед жестоким выбором: продолжать исследования или броситься в погоню за единственным ребенком.

Заячья звезда Заполярья. Санкт-Петербург: Сабашников, 1993.

Полудокументальный роман, основанный на событиях, которые действительно произошли на одной из полярных станций. В далеком северном краю, известном своими целебными источниками, на берегу реки Брыки расположена геофизическая станция. На протяжении долгой полярной ночи там несут вахту двое молодых ученых, изучающих процессы, происходящие в земных глубинах. Одиночество и теснота приводят к конфликтам: они уже не разговаривают друг с другом и стараются настолько меньше походить друг на друга, насколько возможно. Один из них отрастил длинную бороду, носит серый шерстяной свитер до колен и опирается при ходьбе на посох, словно пилигрим. Другой, несмотря на морозы, ходит голым по пояс, носит кожаные штаны и шипастые кожаные браслеты на запястьях. Первый умеет находить общий язык с животными. Он подкармливает полярных оленей, дружит с волками и даже приручает тюленя – морского зайца, и учит его ловить для него рыбу. Второй ставит капканы и охотится на зверей с ружьем и луком. Оба тем не менее исполняют свои обязанности и ежедневно отправляют радиоотчеты на Большую землю. Однажды ночью разражается буря. Станция разрушена, рация вышла из строя, среди вихрей метели ученые потеряли друг друга. Кого из них обнаружат спасатели, когда спустя две недели доберутся до разрушенной станции? Автор находит неоднозначное решение загадки неудачной полярной экспедиции.

Голова голой горгульи. Санкт-Петербург: Сабашников, 1995.

Пожилой шеф-повар очень волнуется перед открытием нового ресторана. В последние три года его преследовали неудачи: он ссорился с начальством, терял работу, расходился с женой, оказывался без гроша, попадал в клинику для душевнобольных. Ресторан «У горгульи» – его последний шанс. Владелец ресторана одержим идеей создать уникальное заведение. Кухня оборудована по последнему слову техники – сохраняющими заданную температуру плитами, дистанционно управляемыми духовыми печами и кухонными комбайнами, электрическими прессами и мясорубками, инфракрасными грилями и сверхвысокочастотными жаровнями, миксерами и блендерами на любой вкус. Словом, всем тем, чего терпеть не может пожилой шеф-повар. Зато главный зал ресторана отделан в готическом стиле – черные скатерти и шторы, красные свечи, и повсюду – с потолка, с карнизов и из углов зала на посетителей глядят горгульи самого отталкивающего вида. Наконец, приходит день открытия ресторана. Шеф-повар наблюдает за входящими в ресторан посетителями. Первым в зал вступает господин в строгом черном костюме и меховой шапке. За ним следует пожилая дама с лысой кошкой, ее сопровождает сын-священник. Затем появляется семейная пара: мужчина средних лет с супругой. Оба одеты скромно, но держатся с достоинством, шею дамы украшает ожерелье, неотличимое от настоящего жемчуга. Далее входит мужчина в широкополой шляпе, закутанный в меховую мантию, за ним – ковбой с тремя огромными сторожевыми псами, а завершает странную процессию согбенный старик, опирающийся на «ходунки».

При виде этих посетителей шеф-повар осознает, что сбывается худший из его кошмаров. Он знает каждого, хотя даже представить не мог, что когда-нибудь все они соберутся в одном месте. Но почему они здесь? Они не закажут ни одно из приготовленных им блюд. У шеф-повара остается всего несколько минут, пока гости рассаживаются, чтобы принять важное, едва ли не самое важное в его жизни решение.

Комедианты королевы (незавершенный роман). Харьков: Модерните, 1997.

Переписанные набело первые сорок с половиной страниц незавершенного романа, на которых в последний раз расцветает искрометный юмор великого писателя. Деревенская девушка в платье в горошек и деревянных туфлях без задника встречается на опушке рощи со старым писателем в вельветовом пиджаке и брюках с пузырями на коленях. Они обсуждают план организации праздничного концерта в день летнего солнцестояния. Между тем длинномордая собака девушки начинает настойчиво лаять, привлекая их внимание к заброшенному колодцу. Заглянув туда, они обнаруживают в колодце пьяного работника, который должен был в это время косить траву на лугу. Девушка отправляется за подмогой, а старик тем временем развлекает работника рассказами об основных кристаллических фигурах. С противоположной стороны к колодцу приближается священник, ведущий в поводу осла. Священник предлагает работнику помолиться вместе с ним. Однако осел вырывает повод из его рук и убегает прочь, а священник бросается за ним. Между тем девушка по пути спотыкается о подвернувшуюся под ноги собаку, падает и, вероятно, ломает ногу, но продолжает ползти к деревне, чтобы позвать на помощь…

= Голова раскалывается. Виски оказался поганым – и не только потому, что закончился, но и по сути. Я открыл окно, впуская в комнату северный ветер, запахи железной дороги и перестук поезда, спешащего на восток. А парень молодец. Я не читал ни одной из его книг. Не очень-то я интересуюсь современной литературой. Не знаю, как ему удалось создать эти миры, загнать кривляющиеся слова в степенную огненную форму, изжить стыд, который сродни стыду прилюдного исторжения из себя телесных жидкостей – блевотины, крови, спермы. Самая главная тайна писательского мастерства – как им удается легко и изящно, отринув чопорные условности, наслаждаться душевным эксгибиционизмом до такой степени, чтобы тысячи читателей наслаждались вместе с ними? Получают ли они от этого удовольствие, подобное наслаждению от солнечных ванн на траве городского парка во время ланча, когда сотни клерков выползают на лужайку с пакетиками приготовленных дома сэндвичей и бумажными стаканчиками с кофе? Или же прилюдным спортивным играм на глазах у сотен счетоводов, спящих солдат, ссущих собак, скучающих свекровей? Секрет, которым не поделится ни один. Но возможно – возможно, это метод. Забраться в шкаф, провалиться в нору, прыгнуть с обрыва, попасть в волшебную страну. Выйти ночью из дома, миновав билетный автомат, сесть в первый же стоящий у платформы поезд и отправиться за тридевять земель, один-одинешенек в поле за двумя зайцами, отрезанным ломтем, третьим классом, на все четыре стороны, на пятой точке, на шести вороных – до седьмого неба.