Текст книги "Оплот"

Глава 3

Миссис Сигер Уоллин торжествовала. Затеянная ею кампания по социализации Доротеи прошла как нельзя более успешно: блестящей кульминацией станет свадьба племянницы с Сатро Кортом, а значит, она совершенно права: молодых Барнсов надо вызволять из пут гнетущего аскетизма, что царит у них дома. И вот Рода переключила мысли на Стюарта, не меньше сестры нуждавшегося в избавлении. Всего через несколько дней после провальных выходных, что Стюарт провел дома, Роде взбрело поехать к нему во Франклин-холл.

О школе она составила себе мнение, едва войдя в ворота. «Под стать Барнсам» – таков был ее приговор. Здания и оформление территории показались Роде слишком скучными, слишком строгими с виду. Сентябрьский день расщедрился на тепло, и группка юношей играла в крикет, но более ничто не нарушало давящей тишины.

Стюарта вызвали, и он явился: с крикетной битой под мышкой, румяный, разгоряченный – и просияв улыбкой, стал приглаживать волосы, одновременно извиняясь за свой внешний вид. На нем была рубашка с короткими рукавами, серые брюки и парусиновые туфли.

– Ах, не стесняйся меня, пожалуйста, – перебила Рода. – Сколь отрадно видеть Барнса без фирменной барнсовской серьезности. Я бы заключила тебя в объятия, но, боюсь, ты великоват для любых нежностей, даже родственных.

Рода ослепительно улыбнулась и с удовольствием отметила про себя, что ее слова немало смутили племянника. Стюарту же она казалась восхитительно молодой и привлекательной – как четко обрисовывал ее формы костюм в коричневую клеточку, как задорно сидела на пышной взбитой прическе коричневая фетровая шляпка!

– Руки у тебя отлично загорели, Стью, а силой от них так и веет! – похвалила Рода и с заговорщицким видом добавила: – Впрочем, отнюдь не желание сказать тебе об этом привело меня во Франклин-холл. Дело в том, что несколько дней назад я виделась с Доротеей: помогала ей выбрать платья в приданое, и она мне поведала об инциденте между тобой и твоим отцом. Ах какая жалость! Солон, похоже, просто не в состоянии понять… – Рода осеклась, заметив тень недовольства в глазах Стюарта. – Видишь ли, Стью, я очень хорошо его знаю: не зря же мы с ним двоюродные брат и сестра, вдобавок взрослели вместе, а за столько лет уже можно составить представление о человеке.

Стюарт улыбнулся:

– Старик кремень! – Дома он никогда не рискнул бы назвать отца стариком. – Впрочем, мне он желает только добра.

Стюарт выпрямился, расправил плечи, и Рода мысленно заметила: «Красавчик!»

– Вот что я тебе скажу, Стью, – продолжила она с преувеличенным пылом, что было вполне в ее стиле. – Я сюда приехала, потому что хочу с тобой подружиться. В конце концов, я твоя двоюродная тетка. Перед твоими родителями я преклоняюсь и глубоко уважаю их обоих. Солон Барнс – достойнейший человек, один из лучших среди тех, с кем я знакома; Бенишия нежна и чиста душой – благословен сын, у которого такая матушка, – но в то же время – только не пойми меня превратно, Стью, они самую чуточку отстали от жизни. Всему виной их религиозность. Вообще все Барнсы и все Уоллины слишком зациклены на религии, слишком буквально понимают свой религиозный долг. Уцепились за квакерскую веру, только ею и дышат – вот и выхолостили себя почти полностью. Лишь мы с доктором Сигером избегли этой участи. К слову, против квакеров я ничего не имею, напротив – я их нежно люблю. Если б могла жить по-квакерски и при этом сохранять теперешнее мое положение в обществе, я бы так и делала, но это невозможно. Не только я – никто бы не сумел балансировать на столь тонкой грани. Отказавшись от музыки, танцев, театров, книг, кинематографа, в ногу со временем шагать уже не сможешь, о нет, не сможешь!

Стюарт молчал, но по глазам его было видно, что он вполне согласен с Родой.

– Тысячи людей столь же добродетельны и честны, как твои родители, но ни добродетель, ни честность не мешают им любить все перечисленные мной радости жизни. Я тебе больше скажу: твой отец в глубине души тоже не считает их греховными. Это было бы невероятно. Приверженность традициям – вот что его сдерживает. Говорят, мы с доктором Сигером слишком вовлечены в светскую жизнь, но мне лично всегда представлялось, что вас, юных Барнсов, лишили законной доли земных удовольствий. Как жаль, что ваша юность – дивная пора – проходит зря! У нас с доктором нет детей, а между тем мы владеем огромным домом, но без вас, наших племянников, он пуст. И подумать только: все эти годы нашему общению мешали какие-то допотопные предрассудки! Это ведь ужасно, ужасно!

– Зато Доротея, судя по всему, неплохо проводит у вас время, – улыбнулся Стюарт.

– О да, Доротея! Не чудо ли, что она выходит за Сатро Корта? Но я ведь буквально похитила твою сестру. А теперь хочу помогать вам всем. Считайте наш особняк в Нью-Брансуике своим вторым домом – таково мое желание. Правда, Изобель слишком долго подвергалась воздействию традиционных методов воспитания, так что, пожалуй, ей наш образ жизни придется не по нраву, но вы оба должны к нам ездить, и как можно чаще. – Этту Рода бессознательно исключила. – Вы должны веселиться, заводить новые знакомства – словом, наслаждаться. Жду тебя, Стью, в один из ближайших выходных – приезжай вместе с Доротеей. С твоими родителями и в школе я все сама улажу.

– Тетя Рода, вы фееричны! Я ведь, кроме школы и дома, и не вижу ничего, так что буду счастлив погостить у вас. – Стюарт замялся, и Рода этот мигом почуяла. Ее вопросительный взгляд ободрил юношу. – Не знаю, могу ли обратиться к вам с просьбой о помощи в одном деле…

Прозвучало почти умоляюще, и Рода с чувством опустила ладонь на его руку, как бы побуждая продолжать.

Стюарт повертел в руках биту, запустил пальцы в волосы, чтобы собраться с духом, и, наконец, выпалил:

– В эти выходные мне нужно быть в доме Лестера Дженнингса – вы, наверно, знаете Дженнингсов? – но я не смею просить разрешения у отца. Вот если бы я мог сказать, что поеду в гости к вам…

– Ну конечно, я знакома с Дженнингсами и выручу тебя, Стью! Вот как мы поступим: сейчас я отвезу тебя в Филадельфию. Мы поужинаем в каком-нибудь миленьком ресторанчике, а заодно и обсудим детали. Отпустят тебя, как думаешь?

– Наверняка отпустят, тетя Рода, если вы попросите. Вам ведь все всегда удается.

Удалось Роде и в этот раз. Стюарта отпустили под обещание, что к девяти вечера он будет доставлен обратно.

И всего через пятнадцать минут Стюарт, молниеносно переодевшись в лучший свой костюм, уже сидел в машине рядом с Родой, и они мчались в сторону Филадельфии. Рода продолжала излагать свои взгляды на жизнь, Стюарт ей внимал, все больше проникаясь уверенностью, что его тетушка – интереснейшая личность, что она послана ему на выручку, что будет полезна не только прямо сейчас, но и в будущем. Умело формулируя вопросы, Рода выведала, что Стюарт очень стеснен в средствах. Признание вырвалось у него как бы невзначай и было выслушано Родой весьма сочувственно.

Во Франклин-холл они вернулись всего за несколько минут до установленного срока. Прощаясь, Рода вложила Стюарту в ладонь тоненькую пачку купюр. У себя в комнате он, весь дрожа, пересчитал деньги: к его изумлению, купюры оказались пятидолларовые, числом шесть. Ликованию Стюарта не было границ. Целых тридцать долларов – достаточно, чтобы в субботу поехать с ребятами. Проблема решена.

Глава 4

Наступимла долгожданная суббота. Стюарт сообщил отцу и матери, что выходные проведет в гостях у тетушки Роды – само собой подразумевалось, что она позволяет ему сказать именно так. Сразу после обеда Стюарт с Виктором Бруджем и молодым Дженнингсом отправились к последнему домой, в Честер, чтобы взять машину для поездки в Уилмингтон, где, по заверениям Бруджа, у него имелись знакомые цыпочки, которые, конечно, не откажутся прокатиться.

В предвкушении удовольствий Стюарта потряхивало. Все проблемы позади, включая финансовую, благодаря щедротам тетушки Роды. Наконец-то он сможет сказать: «С вашего позволения, я заплачу!» – или «Это за мой счет!» Какой вес придадут его персоне эти фразы!

В автомобиле – это была мощная модель с откидным верхом – компания быстро преодолела подъем по склону холма и скатилась в долину, откуда путь лежал прямо на Уилмингтон. Встречные лошади шарахались, куры бросались врассыпную, собаки лаяли до хрипоты, вслед за автомобилем вздымались облака пыли. В то время правила дорожного движения были еще нестроги, и Дженнингс развил такую скорость, что Стюарт то и дело взвизгивал от восторга, аж дух захватывало. Нужно все-таки уломать отца, думал он, пусть тоже купит авто. Ему представлялось, как он сам сидит за рулем; ясно, у него получится не хуже, чем у Лестера Дженнингса, а пожалуй, и лучше.

Они ворвались в Уилмингтон и затормозили возле дома, указанного Бруджем. Сам Брудж подскочил к двери и был впущен, а через несколько минут появился вновь вместе с юной блондинкой в сине-белом свитере и белой шляпке.

– А вот и первая из красавиц, о которых я вам, ребята, рассказывал. Мисс Этель Фреммери собственной персоной! – провозгласил Брудж и помог девушке усесться на заднем сиденье, рядом со Стюартом.

– Привет! – пропела Этель Фреммери, одарив всех троих улыбкой. – Чья это машина? Вот вы счастливчики!

Пока ехали к подружке Этель, также хорошо знакомой Бруджу, сама Этель неотрывно смотрела на Стюарта. В синих ее глазищах был явный интерес.

– Ах вы, блондинчик! – выдохнула она наконец.

Стюарт дернул себя за волнистый чуб:

– Нравятся кудряшки? Ну да, чистое золото. Наверное, вы не прочь иметь такие же?

– Спасибо, мне и с собственными волосами достаточно хлопот!

Вторая девушка, Майра Темпл, оказалась миленькой брюнеткой; с Этель они составляли приятный контраст. Майра предложила заехать за своей подружкой Джорджеттой Гилмен. Тоже темненькая и тоже хорошенькая, Джорджетта мигом вписалась в компанию. Все три девушки, как выяснилось в разговоре, были членами клуба старшеклассниц; еще выяснилось, что как раз нынче в доме их подруги по клубу состоится танцевальный вечер, и мальчики могут поучаствовать, если, конечно, пожелают.

– Я – за! – объявил Дженнингс. Ему очень приглянулась Джорджетта Гилмен – настолько, что с того момента, как она уселась рядом, он болтал без умолку.

– Вам-то двоим хорошо, – протянул Стюарт. – А мне что делать? Я ведь не умею танцевать.

– Нет, вы слышали? – воскликнула Этель, которая – это было очевидно – сразу положила глаз на Стюарта. – Он не умеет танцевать!

– Бедный малыш! – поддержала Джоржетта. – Не унывайте, мы что-нибудь придумаем.

– Эх ты, пентюх! Кто ж тебе выучиться мешал? – Брудж явно веселился. – Займетесь им, девушки?

– Конечно, – заверила Этель и добавила, придвинувшись поближе к Стюарту: – Танцевать совсем нетрудно. Я вас мигом научу.

У Стюарта голова закружилась. Наконец-то он постигнет это искусство, да еще с какой наставницей! Автомобиль мчал всю компанию проселком, за колесами влеклась первая осенняя листва. Стюарт почуял, что теперь можно взять Этель за руку – отпора не будет. И правда, ладошки своей девушка не отняла.

В пригороде они остановились, зашли в кафе, чтобы подкрепиться горячим шоколадом. Уже надвинулись ранние октябрьские сумерки, когда вся оживленная компания вновь села в машину и направилась обратно в Уилмингтон. Двух девушек отвезли домой: было условлено, что они переоденутся и придут к Этель, куда за ними заедут Дженнингс и Брудж. Стюарту надлежало остаться у Этель и научиться танцевать.

Не прошло и часа, как Стюарт, весьма неуклюже следуя указаниям Этель, а затем и Майры с Джорджеттой, освоил основные шаги вальса и тустепа. Его умений теперь хватало, чтобы покружиться с одной из новых подруг. К тому времени, как приехали Дженнингс и Брудж, Стюарт был окрылен своими успехами, однако у мисс Дороти Прендергаст (очень милой девушки, по словам Этель) его снова залихорадило. Вечеринка началась, и в гостиной уже танцевали около двух десятков девушек и столько же юношей. Девушки в большинстве своем были самоуверенные и кокетливые, еще не искушенные в сексе, но из категории «и хочется, и колется»: как раз такие нравились Дженнингсу и Стюарту, в то время как Брудж считал подобных девиц пройденным этапом, его интересовали особы более опытные. Стюарт нашел, что все девушки одеты на редкость к лицу: длинные платья всевозможных оттенков мелькали перед ним. Кровь его пульсировала – казалось, ритм задают вожделение и прелесть, проникнуться которыми полностью можно только в юности.

Вездесущий Брудж мигом перезнакомил гостей. Главным образом это были сыновья и дочери преуспевающих родителей, и близкое родство Стюарта с уилмингтонской ветвью широко известного семейства Уоллин сразу сыграло в его пользу. Вдобавок он очаровал почти всех девушек: каждая зазывно улыбалась ему, и только одна, изящная высокомерная блондинка, оставалась равнодушна к его прекрасным внешним данным, чем, собственно, и зацепила Стюарта. Позднее он с удивлением заметил, что пристальный взгляд этой гордячки буквально преследует его, и подошел к ней сам, улучив удобную минуту.

– Не хотите подарить мне следующий танец? – спросил он храбро. – Правда, я неважно танцую, но…

Олив Риттер была одним из тех избалованных созданий, которые говорят, что думают, и поносят каждого, кто встает между ними и их интересами.

– Неужели вы действительно хотите танцевать со мной? – спросила она весьма надменно. – Вы здесь уже со всеми перетанцевали, кроме меня. Я думала, что не в вашем вкусе.

Стюарт просиял – столь польстила ему реплика Олив Риттер. Он ушам своим не верил: этакая лакомая штучка – и явно запала на него.

– Я предупреждал вас, что танцую пока неважно, – принялся он извиняться, сбившись с такта. – Вот только сегодня взял первые уроки танцев.

– И у кого же? У Этель Фреммери?

– Да, а еще меня учили мисс Темпл и мисс Гилмен, – ответил Стюарт.

– Подумать только: столько наставниц разом! И давно вы знакомы с этими девушками?

– Только сегодня днем познакомился.

– А здесь вы в качестве кавалера Этель Фреммери, не так ли?

– Мы приехали целой компанией, – возразил Стюарт. – И я вовсе не кавалер мисс Фреммери. До сегодняшнего дня я ее в глаза не видел.

Тут-то Стюарт и смекнул, что с девчонками хлопот не оберешься. Каждая, какую ни закадри, будет требовать верности и постоянства – то есть качеств, чуждых Стюарту в корне. Вот и Олив Риттер определенно соперничает с Этель и рассчитывает оттолкнуть от нее Стюарта.

– Часто вы приезжаете в Уилмингтон? – продолжила расспросы Олив.

– Нет, но теперь буду приезжать чаще.

– Ради Этель?

– Нет, ради кое-кого другого, – выпалил Стюарт.

– Вы, как я погляжу, волочитесь за всеми подряд, – выдала Олив.

Стюарт напустил на себя вид оскорбленной добродетели.

– Кто – я? О, как вы неправы! К тому же, кроме как за вами, здесь и приволокнуться не за кем – вы затмили всех.

Олив Риттер фыркнула: мол, знаю ваши уловки.

– Это правда, – заверил ее Стюарт.

Танец продолжался.

– Вы ведь не рассчитываете, мистер Барнс, что я попадусь на вашу удочку? – поддразнила Олив.

– Но вы позволите изредка вас навещать, не правда ли?

Олив смотрела на Стюарта испытующе, как бы обдумывая вопрос, наконец отчеканила не без сарказма:

– А не лучше ли вам сосредоточить внимание на Этель Фреммери?

– Как вам будет угодно, – с независимым видом отвечал Стюарт. – Если я вам не нравлюсь, что ж…

Самолюбие его было задето.

– Глупыш! – Олив пошла на попятную, тон ее стал куда мягче. – Напишите мне, а я подумаю.

– Вот уж дудки! Отвечайте немедленно! Ну – можно к вам приезжать? Да или нет?

– Да, только… Словом, я сама сообщу вам подходящее время для визита. Куда вам писать?

– Во Франклин-холл, – произнес Стюарт, осваиваясь в новом статусе хозяина положения. – А у вас какой адрес?

– Пейн-стрит, две тысячи двадцать, – ответила Олив чуть ли не со смирением.

Танец кончился. Стюарт себя не помнил – до того был доволен. Вот так с ними надо, с девчонками, думал он, идя прочь от Олив. Вопрос ребром, и никакого миндальничанья!

Все это время его не отпускал ревнивый взгляд Этель Фреммери.

– Кажется, вы находите мисс Риттер интересной особой? – съязвила Этель, едва Стюарт к ней приблизился.

– Она вполне ничего, – снизошел до похвалы Стюарт. – А вам про нее что известно? – В искусстве флирта он еще не поднаторел, каковой факт и выдал своим вопросом.

– Ее отец конфетами в розницу торгует, если не ошибаюсь, – уронила Этель.

Ей хотелось принизить соперницу, которая на самом деле была дочерью владельца кондитерской фабрики. Стюарт уловил и пренебрежительность тона, и намерение Этель. Его учили, что все люди равны пред Господом, вот почему Этель своей фразой добилась обратного результата – создала плохое впечатление о себе, а не об Олив Риттер.

Тем не менее Стюарт решил подыграть Этель. Ему пригодятся обе девушки – если из-за него вспыхнет настоящая вражда, это будет просто феерично. Он над девчонками имеет власть – вот только бы денег побольше да из Франклин-холла вырываться почаще.

Глава 5

И молодой Дженнингс, и Брудж чем дальше, тем больше убеждались, что без Стюарта им никак нельзя. Именно благодаря ему столь удалась вылазка в Уилмингтон – девчонки по нему млели, это было очевидно. Вдохновленные первым успехом, приятели решили повторить опыт, только уже с другими девчонками и в другом месте. Впрочем, Стюарт слушал их без энтузиазма. Главное условие для любого приключения – деньги, а добыть их было негде.

– Лестер, когда ты снова возьмешь авто? – спросил Брудж через несколько недель после поездки в Уилмингтон.

– В нынешнюю субботу навряд ли, – ответил Дженнингс после секундного раздумья. – А вот в следующую должно получиться.

– Блеск! Прихватим тех двух цыпочек, с которыми летом познакомились, – помнишь, Лестер?

– Еще бы! Психея Танзер наверняка понравится нашему Стью – согласен, Брудж?

– А может, он западет на Рэй Паттерсон, – возразил Брудж. – Помнишь, как она канючила: останемся, мол, в парке до утра?

И Брудж захихикал.

Стюарт навострил уши. Разговор начал его интересовать.

– Погоди, Брудж, разве было только две девчонки? – уточнил Дженнингс, не забывая о Стюарте.

– Ну да, две. Хотя они легко сговорят какую-нибудь свою подружку. Предоставим это Психее.

Тут-то Стюарт и решился обрисовать свое положение.

– Вот что, ребята: я ни цента потратить не могу без того, чтоб мой старик не дознался, на какие-такие нужды. А снова просить у тетки мне совестно – она ведь совсем недавно меня выручила.

– Будь спок, Стью. В этот раз поездка со всеми вытекающими будет за наш счет, – отчеканил Дженнингс, крайне довольный своим широким жестом.

– Заметано. В следующую субботу едем, и ты с нами, Стью, – подытожил Брудж. – Погоди – это ты еще наших куколок не видел!

Психея Танзер и Рэй Паттерсон (они же «куколки») свели знакомство в Бруджем и Дженнингсом еще летом, в парке развлечений на окраине городка Фэрмаунт. Психея была высокая тоненькая грациозная белокурая девушка из тех, кого называют пацанками. Еще про таких говорят «без царя в голове»; действительно, Психея Танзер вечно искала приключений, вечно ходила по лезвию бритвы. Отец ее был плотником, мать, неряшливая, махнувшая на себя рукой, редко думала о своих детях и, когда не спала, поглощала слезоточивые любовные романы. Вероятно, в честь одной из героинь миссис Танзер и назвала свою старшую дочь – как иначе объяснить неуместность имени Психея? Жили Танзеры в дешевой квартире филадельфийского района Кенсингтон. «Сам» пил запоем – обстоятельство, усугублявшее зыбкость их существования. Вечерами обе дочери – семнадцатилетняя Психея и ее сестра тринадцати лет – слонялись по улицам, впитывая сомнительную атмосферу неблагополучного района и отшивая юнцов, которым хватало дерзости к ним приставать, – это у сестричек Танзер считалось главным развлечением. Летом они пропадали то в одном, то в другом парке аттракционов. Психее претила сама мысль, чтобы в поте лица добывать хлеб свой. «Стану я задарма горбатиться», – говаривала она и была недалека от истины – девице вроде нее, то есть без каких-либо навыков, и впрямь платили бы сущие гроши.

Рэй Паттерсон росла в похожей обстановке, но, будучи девушкой более практичной, чем ее подруга, устроилась работать в универсальный магазин. Стройная брюнетка, романтичная и кокетливая, Рэй не блистала умом. Ее отец, художник из тех, что рисуют вывески, отнюдь не был избалован заказами.

Знакомство Психеи и Рэй с Дженнингсом и Бруджем произошло так: девушки поглощали попкорн, глазея на карусель, а юноши, жаждая приключений, шатались по парку. Считалось, что бедные девушки доступны, – именно таких мечтали встретить Дженнингс и Брудж, именно поэтому их занесло на городскую окраину.

– А что, красавицы, не желаете ли прокатиться? – предложил Брудж, увидев подруг.

– Желаем! – ответила Психея, явно более бойкая и решительная.

Все четверо сделали несколько кругов. Потом катались на колесе обозрения, на мини-поезде объехали весь парк. Поняв, что новые знакомые при деньгах, девушки проявляли к ним все больше благосклонности. Психея выбрала Бруджа, а Рэй Паттерсон сосредоточила внимание на Дженнингсе. Они прекрасно провели время в парке развлечений и отправились на танцпол, где пробыли до самого закрытия, то есть до полуночи. Уже когда они шагали к трамвайной остановке, Рэй Паттерсон предложила остаться в парке до утра. Примерно на это юноши с самого начала и рассчитывали, но, когда дошло до дела, по неопытности струсили.

Потом, правда, они отыскали своих подружек и провели с ними еще несколько вечеров, почти полностью повторявших первый вечер. Психея и Рэй уже были испорчены местными юнцами; их отношения с Дженнингсом и Бруджем застопорились только из-за робости воспитанников Франклин-холла.

Теперь, однако, обоим приятелям Рэй и Психея казались идеальными для веселого времяпровождения. Брудж спросил Психею Танзер, нет ли у нее еще одной подходящей подружки, и Психея сразу вспомнила про Аду Морер, дочь рабочего с филадельфийской ковроткацкой фабрики. По словам Психеи, лучшей девчонки, чем Ада, им просто не сыскать. Стюарт впервые увидел подруг не прежде, чем приехал с Дженнингсом и Бруджем на вокзал Броуд-стрит, где была назначена встреча. Он сразу понял, что родители и близко не подпустили бы его к этим девицам, – привлекательности, впрочем, эта догадка им не убавила.

Ада Морер, дружелюбная пышечка, имела волосы редкой красоты – целый каскад темных кудрей. Вообще-то Стюарт предпочел бы Психею – она, по его мнению, самая привлекательная из этой троицы, – но Брудж, увы, успел подхватить ее под локоток, усадить на заднее сиденье и плюхнуться рядом.

Они переправились через реку на пароме и помчались к границе штата Нью-Джерси; целью их был город Атлантик-Сити. В приступе энтузиазма Дженнингс развил предельную скорость.

– Ты что делаешь? – завопил Стюарт. – Зря, по-твоему, я волосы укладывал?

Ада, сидевшая подле него, открыла сумочку, вынула шпильки и зеркальце.

– Если кто из вас окоченеет, – прокричал Дженнинс, рядом с которым устроилась Рэй Паттерсон, – пускай только свистнет – остановимся, погреемся.

День, к слову, выдался холодный, серые тучи обещали снегопад.

– Это не про меня, – заявила Психея, прижимаясь к Бруджу. – Мне холод нипочем. Моя бы воля, я бы всю жизнь вот так мчалась бы и мчалась.

И она стала смеяться дробным смехом.

Стюарт не сводил глаз с Ады, которая все никак не могла заколоть волосы – ветер мешал. Наконец, Стюарт придвинулся к ней и спросил:

– Может, в твоей сумочке завалялась пара шпилек и для меня?

Ада посмотрела на него так, что стало ясно: ей очень нравятся и глаза его, и волосы, и голос – словом, он весь.

– Как знать, как знать, – пропела Ада. – А пудра тебе, случайно, не нужна? А то я поделюсь.

– Если у тебя найдется рожок для обуви, булавка или расческа, я, пожалуй, их одолжу и тоже приведу себя в порядок, – ответил Стюарт.

Компания отреагировала дружным хохотом, словно Стюарт выдал действительно остроумную реплику. Автомобиль вырвался на открытое пространство; плоскость равнины лишь местами нарушалась рощицами кустарниковых дубов (листва на них почти облетела) да оживлялась зеленью сосенок. С равными промежутками попадались коттеджики – одни беленые, другие нет. Почва здесь была песчаная. Стюарт и Брудж в один голос предложили не останавливаться ради ужина – тогда они поспеют в Атлантик-Сити до темноты. Стюарту очень хотелось увидеть океан, ведь его никогда не возили в этакую даль от дома.

– А знаешь что, – ни с того ни сего заговорила Ада, обращаясь к Стюарту, – Рэй меня вечно пилит, мол, я копуша, ко времени собраться не могу. Но сегодня ведь я не опоздала, верно?

– Подумаешь, раз в жизни успела! – фыркнула Рэй с переднего сиденья. – А вспомни-ка, что было в позапрошлое воскресенье?

– И что же такое интересное было у вас, девчонки, в позапрошлое воскресенье? – оживился Брудж.

– Тебя не касается, сынок, – свысока заметила Психея. – Маленьким мальчикам незачем про такое знать.

– А я вот знаю! – Брудж расхохотался, и весьма цинично. – Спорим, Дженнингс, ты тоже догадываешься?

– Конечно, – ответил тот.

– Ну и что ж это, что? Отвечайте, раз вы такие умники! – Ада явно была довольна новым оборотом разговора.

– Не беспокойся – мы насчет вас в курсе, – выкрикнул Брудж и хихикнул.

Стюарт взглянул на Аду. Ее, похоже, ничуть не покоробил намек: подумаешь, этим юнцам известны их девчачьи секреты, хотя бы даже и неприличные. Зато Психея отреагировала на последние слова Бруджа вызывающим, обидным хохотом.

Как и в прошлый раз, во время поездки в Уилмингтон, компания в автомобиле распугивала кур, бесила собак: они бросались в заведомо провальную погоню, злила фермеров и прохожих, словом, получала максимум удовольствия.

– Ух, до чего ж шикарно катаемся! – Ада потянулась и сделала глубокий вдох.

Психея так и липла к плечу Бруджа.

Когда до Атлантик-Сити оставалось миль пятнадцать, автомобиль ворвался в сосновую рощу. Деревья стояли стеной, гасили каждый порыв ветра; земля была устлана хвоей, что копилась здесь не один год. Дальше дорога шла вдоль реки, сквозь бурый камыш и рогоз. Вот машина преодолела весьма ухабистый участок – и за сосновыми стволами открылась длинная полоска синей водной глади. Стюарт смотрел как завороженный, повторяя:

– Это океан, да? Это он и есть?

К этому моменту все три пары достигли взаимопонимания, которое столь легко возникает между юношами и девушками соответствующих темпераментов. Брудж и Дженнингс, помня опыт общения с Психеей и Рэй, теперь почти не сомневались, что их поползновения не будут приняты в штыки, – надо только повести дело с толком и умом. Эта мысль посетила обоих юношей одновременно. И вот, когда они подъезжали к очередной прибрежной рощице, Дженнингс, по молчаливому уговору с Рэй Паттерсон, заглушил двигатель под тем предлогом, что надо подкачать шины. Брудж мигом понял намек: они с Психеей вылезли из автомобиля и двинулись к заливу.

Стюарт, расхрабрившийся по причине явного расположения к нему Ады, обнял ее за талию, едва вся компания покинула пределы города, затем его рука скользнула выше, к бюсту – жест этот, продуманно-невинный, также не встретил сопротивления. Теперь Стюарт и Ада тоже вышли из машины. Она пробежала немного вперед и остановилась, дожидаясь Стюарта, потом спросила:

– Есть у тебя ножик? Дай-ка его, хочу на этом дереве вырезать А да М – «Ада Морер».

– А что мне за это будет? – усмехнулся Стюарт, не вынимая руки из кармана.

– А чего тебе хочется? – Ада изобразила наивность во взоре.

– Сейчас покажу. Закрой глаза. Откроешь на счет «три».

Она послушалась, но когда губы Стюарта коснулись ее губ, распахнула глаза и ладошками уперлась ему грудь, отталкивая. Он крепко ее обнял.

– Осторожней, – прошептала Ада. – А ну как нас застукают? Постой. Этого нельзя…

– Мне – и вдруг нельзя? Ты ж сама хочешь… Или нет?

– Стюарт, будь паинькой. Не трогай меня.

Ада высвободилась, но без излишней порывистости. Видно было, что она ничуть не сердится.

– Не трогать такую лапочку? Это выше моих сил. – Стюарт обнял Аду сзади и заглянул ей в лицо.

– Ох, доиграемся, – протянула Ада, но высвобождаться на сей раз не стала.

Возбуждение Стюарта достигло крайней степени. Распаленный вдобавок бахвальством Дженнингса и Бруджа о легких победах, он походил на птенца, который наблюдает, как летают взрослые птицы, и сам жаждет опробовать свои крылья. Он изнывал от желания обладать Адой – не потому, что влюбился в эту девушку: никакой влюбленностью и не пахло, но потому, что она могла дать ему сексуальное удовлетворение здесь и сейчас. Женская прелесть имеет свою таинственную формулу; неизвестные в ней – изгиб, округлость и румянец, символы поистине каббалистические, способные отравить кровь; так вот, кровь Стюарта уже была отравлена. Он чувствовал головокружение. Более робкий юноша на его месте вконец смутился бы, стушевался, однако Стюарт был устроен иначе – лихорадка страсти не только придавала ему сил, но и действовала как магнит на не слишком разборчивых девиц вроде Ады.

Впрочем, сейчас она, кажется, была озабочена лишь одним: как бы переключить мысли Стюарта, и невпопад спросила:

– Красивые глаза у нашей Рэй, верно?

– С твоими им не сравниться.

– Перестань, Стюарт! Хватит! Небось школа твоя не в пустыне стоит – по соседству пруд пруди хорошеньких девушек. Что ж ты их кататься не приглашаешь? – И Ада скроила манящую улыбку.

– Потому что им всем далеко до тебя.

Ада хихикнула:

– Куда это все запропали, а? Вон изгородь: давай обойдем, поищем наших.

– Зачем они нам?

Все-таки к изгороди они направились, причем Стюарт снова обнимал Аду за талию.

– Они где-то рядом, не волнуйся.

– А ну как мы заблудимся? Они ж без нас уедут!

– Не уедут. Просто сейчас они другим заняты, и не надо их отвлекать.

Ада хохотнула, а Стюарт добавил:

– В любом случае они нас позовут если что.

Они добрались до деревянной изгороди, что разделяла два участка земли у самого залива, и стали смотреть поверх ее, в спины удалявшимся Бруджу и Психее. Изгородь была невысокая, и Стюарт перемахнул через нее.

– Ада, иди сюда. Я тебе помогу перелезть.

– А мы точно не заблудимся? Ну-ка тише! Ребята нас не кличут?

– Никого не слыхать! – Стюарт даже ухо ладонью оттопырил. – Старый Хрыч у аппарата. Прием! Прием! – Он взял Аду за обе руки. – Смелее! На перекладину вставай. Дальше уж моя забота.

Ада послушалась, подняла ногу, и Стюарт успел заметить краешек кружевной бледно-розовой шелковой сорочки.

– Вот так! Молодец! – Он обхватил Аду, подтягивая повыше.

Ее щека на миг прижалась к его щеке. Она теперь стояла на самой верхней перекладине, руки Стюарта пребывали на ее бедрах.