Текст книги "Три ночи с повесой"

Глава 13

Лили даже не пыталась разобраться, кто они теперь, друзья или любовники, или то и другое вместе… Зато твердо знала: кем бы он ни был и кем бы ни были его родители, сколько бы грехов ни лежало на его совести и сколько бы лжи он ей ни наговорил, она любит этого человека и будет любить под последнего вздоха.

Лили мучили те же страхи, что и его. Она плакала его слезами. Его руки стальными цепями обвились вокруг нее. Лили прижалась к его груди так крепко, что стало больно ребрам – будто хотела, чтобы его боль стала ее болью.

Потом заставила себя отодвинуться. Джулиан снова заговорил, и она боялась что-то упустить.

– Подожди, – попросила она, погладив его по щеке. – Помедленней, хорошо? Я ничего не понимаю. У меня такое ощущение, что ты теряешь меня.

– Да. – Джулиан устало прикрыл глаза. – Да, конечно, я понимаю. Но ты никогда и не была моей.

– Джулиан, прошу тебя! – Лили впилась взглядом в его лицо, пытаясь понять, шутит ли он или говорит серьезно.

– Что теперь будет? – спросила Лили. Впрочем, ее это не слишком волновало – лишь бы он был с ней.

– Я уеду из Лондона.

Лили показалось, что под ногами разверзлась пропасть.

– Ты собираешься уехать?! Но когда?

– Точно пока не знаю. Скоро.

Лили до боли сжала кулаки. Ничего страшного, твердила она себе. В конце концов, мужчины постоянно куда-то уезжают.

– И когда ты вернешься? – деланно безразличным тоном осведомилась она.

– Никогда.

Жестокий! Видит, как она плачет от сочувствия к нему, и тут же невозмутимо объявляет, что намерен навсегда уехать.

– Именно поэтому я и хотел, чтобы ты поскорее вышла замуж, – добавил Джулиан. – Сам я не могу остаться здесь, чтобы оберегать тебя. И мне невыносимо думать, что ты останешься совсем одна.

– Полагаю, ты намекаешь, что мы больше никогда не увидимся?

– Да. Ты ведь сама понимаешь, что так будет лучше. Ты всегда считала меня порядочным человеком. Но ты ошибалась, Лили. Просто рядом с тобой я становлюсь лучше, чем есть.

Эти слова произвели на нее сильное впечатление. Вся кровь отхлынула от ее лица, от ужасной мысли, пришедшей ей в голову, на душе стало тошно.

– Это как-то связано с твоей матерью? Из-за того, что она была глухой и я тоже, да? Поэтому ты… – она никак не могла подобрать подходящее слово, – стараешься держаться от меня подальше, я угадала?

– Нет! Господи, конечно, нет! – В глазах Джулиана вспыхнул огонь, губы изогнулись в чувственной усмешке. – Когда ты рядом, я забываю о матери. Совсем. Честное слово, это так.

Лили крепко сжала губы, искренне надеясь, что так и есть. Думать о том, что Джулиан нашел в ней замену матери, как-то не хотелось…

– Но кое-чем ты напоминаешь ее, – признался он. – Добротой, порядочностью, мужеством. Я восхищаюсь тобой, Лили. Но ты совсем другая, правда. А если говорить о слухе, то тут сходства между вами еще меньше. Моя мать родилась глухой. А ты потеряла слух в результате болезни. – По губам Джулиана скользнула улыбка. – Может, тебе станет легче, если я скажу, что ни моя мать, ни Анна не увидели бы в тебе сходство с собой. Нет, они держались бы вежливо, но только потому, что ты пришла сюда со мной.

Лили невольно вспомнилось озадаченное выражение лица Анны, когда выяснилось, что Лили не знает языка жестов, и фраза, написанная ею на грифельной доске: «Я всегда рада друзьям Джеми».

– Значит, вот как тебя зовут на самом деле? Джеми, я угадала?

– Не совсем. – Джулиан покачал головой. – Так меня называли тут. А повзрослев, я взял себе имя Джулиан.

– Значит, твое настоящее имя Джулиан?

– Нет. – К ее удивлению, он снова покачал головой.

– Тогда я уже совсем ничего не понимаю, – пожаловалась Лили.

– Моя мать так и осталась неграмотной. С трудом запомнила алфавит. В результате, когда она решила меня окрестить, они со священником так и не смогли понять друг друга. В конце концов он разозлился и выбрал первое попавшееся имя – написал его на доске и показал ей. Но мать поняла только, что имя начиналось с Дж.

– Стало быть, ты даже не знаешь своего настоящего имени?

– Разумеется, знаю. Вот оно. – Джулиан сделал жест, на языке глухонемых означавший Дж, после чего приложил ладонь к сердцу. – Это и есть имя, данное мне при крещении.

К глазам Лили подступили слезы.

– Жаль, что я не знала твою мать.

– Мне тоже, Лили. – Джулиан рассеянным жестом пригладил волосы. – Мне вообще многого жаль. Если бы все было по-другому…

– Так давай попробуем что-то изменить. Расскажи мне, что тебя мучает.

– Мы не сможем изменить мир, Лили. Проблема в нас с тобой. Ты знатная леди, а я… я затащил тебя на какой-то грязный чердак, и вот ты сидишь на полу, щелкая зубами от холода. И плачешь. А прошлой ночью я едва не лишил тебя невинности в каком-то темном вонючем переулке.

Вот это да! Он готов был овладеть ею прямо там, посреди улицы? От этой мысли Лили сначала бросило в холод, а потом – в жар.

– Если бы прошлой ночью с тобой случилась беда, я бы этого не пережил.

– Послушай, Джулиан, если ты помнишь, то все, что случилось вчера, произошло лишь потому, что я сама об этом попросила. И еще одно… Лео сам захотел пойти на тот бой, это было его решение. И ты не должен винить себя за то, что с ним случилось. Ты тут ни при чем.

– Откуда такая уверенность? – Глаза Джулиана вспыхнули. – Я ведь в ту ночь собирался пойти с ним. У меня есть враги, Лили. Очень может быть, что те, кто убил Лео, на самом деле охотились за мной.

– Это какое-то безумие! Не могу представить, чтобы кто-то хотел твоей смерти.

– Конечно, не можешь. Я ведь старался, чтобы ты ни о чем не подозревала.

Лили потрясла головой.

– Не верю. Ты только что признался, что ты незаконнорожденный, рос на улице, не гнушался воровать и когда-то сидел в тюрьме, совращал женщин и жаждешь мести. Иначе говоря, ты негодяй. Но при этом ты из кожи вон лезешь, чтобы это никак не коснулось меня! И для этого готов даже уехать!

– Да. Если мне суждено хоть раз в жизни поступить порядочно, то это как раз тот самый случай.

– Тогда ты действительно негодяй. Самый настоящий ублюдок. Неужели ты и в самом деле не понимаешь? – Лили презрительно фыркнула. – Ты ведь так заботишься обо мне, верно? Потому что я глухая. А еще потому что я такая слабая и беззащитная, и сам ты рядом со мной становишься лучше. Мне, так сказать, выпало счастье стать объектом твоих угрызений совести. И при этом ты преспокойно совращаешь десятки женщин, да еще и презираешь их при этом. Знаешь, Джулиан, может, мне и правда стоит последовать твоему совету и выйти замуж. И если я стану женой одного из тех знатных лордов, которых ты так ненавидишь, тогда, возможно, в один прекрасный день у тебя появится желание затащить в постель и меня.

О Господи! Неужели она и впрямь это сказала?!

Лили залилась краской. Джулиан смущенно уставился в угол.

– Джулиан, прости.

– Нет, не извиняйся. Я это заслужил и рад, что ты наконец это поняла. Так нам обоим будет легче.

– Будет легче что? Что вообще происходит?

– Мы прощаемся. Чтобы расстаться – навсегда.

Закусив губу, чтобы не застонать, Лили закрыла лицо руками.

Джулиан, помявшись, осторожно отвел ее руку в сторону. Глаза его молили о прощении.

– Постарайся меня понять. Сейчас у меня в жизни только две цели: добиться справедливости для Лео и безопасности для тебя. А то, что случилось прошлой ночью, вынудило меня взглянуть фактам в лицо. Первая из них может стоить мне жизни. Что же до второй… Вчерашние события лишний раз доказали, что я не могу быть с тобой, не подвергая риску твое здоровье, жизнь или добродетель. Или все вместе.

Лили смахнула слезы.

– Кого волнует моя добродетель? – пожала плечами она. – Никто не даст за нее и ломаного гроша.

– Я дам. И не один, а целую кучу ломаных грошей. И не ломаных тоже.

Лили с трудом сдержала улыбку. Джулиан верен себе. Шутит даже в такую минуту.

– Ты сказала, что хочешь завести любовника, – продолжал он. – Но ты не понимаешь, что говоришь. Это не для тебя. Послушай, я знаю, что это такое, и знаю тебя.

Постоянно жить в страхе, что кто-то пронюхает, поползут сплетни и перед тобой захлопнутся все двери, а твое имя смешают с грязью… это тяжкий груз, который не каждый выдержит. И ничем хорошим это не кончится.

Будь все проклято. Что-то подсказывало Лили, что, скорее всего, Джулиан прав.

– Кстати, насчет того, что кто-то узнает… Думаю, нам пора уходить. Пошли, отвезу тебя домой. – Он протянул руку, чтобы помочь ей встать.

Лили молча смотрела на него, словно видела в первый раз. Будущее, в котором не будет Джулиана, представлялось ей безжизненной пустыней, которой нет и не будет конца.

– Бал, который устраивают лорд и леди Эйнзли, состоится уже на следующей неделе. Ты дал слово, что поедешь туда. Помнишь свое обещание, Джулиан? – Конечно, Лили понимала, как глупо, по-детски это звучит, но продолжала упрямо цепляться за единственный довод, который оставался в ее распоряжении.

– Да, помню. Обещал, – с задумчивым видом кивнул Джулиан. – Что ж… ладно. Я поеду с тобой на бал к Эйнзли.

Вздохнув с облегчением, она оперлась о его руку.

– Правда поедешь? – радостно спросила она.

– Поеду, – буркнул Джулиан. – Нет, я не могу сопровождать тебя, но там буду, обещаю. Собственно, так даже лучше. Бал у Эйнзли, таким образом, станет твоим вторым дебютом в этом сезоне. И моим прощанием с лондонским светом.

Прошло несколько дней. Лили снова сидела за письменным столом Лео. Октябрь сменился ноябрем. Вздохнув, Лили перевернула страницу лежавшего перед ней гроссбуха. И какое-то время разглядывала девственно-чистый лист.

Потом взяла перо и провела вертикальную черту, разделив страницу на две части. Одну колонку она озаглавила «Доводы за», другую – «Доводы против». Все это выглядело как-то по-детски, но ничего лучшего Лили не смогла придумать.

Заполнить вторую колонку оказалось куда легче, чем первую.

«Он лжец», – написала она.

«И преступник», – правда, о каких именно преступлениях идет речь, пока не известно.

«У него имеются враги, правда, никто не знает, кто они. Возможно, речь идет об опасных людях».

«Он соблазнил добрую половину дам лондонского высшего света».

Ну, это, положим, преувеличение, решила она. Если отбросить пожилых матрон и совсем еще юных девиц, а также тех, кто редко приезжает в столицу. Знать бы, сколько подвязок украшают ту пресловутую бильярдную, о которой рассказывал Джулиан. Подумав немного, Лили зачеркнула слово «половину» и вместо него вписала «каждую десятую».

Это было больше похоже на правду.

«Он незаконнорожденный, к тому же весьма низкого происхождения».

Вписывая этот пункт, Лили была сама себе противна, хотя и понимала, что игнорировать этот факт глупо. Вообще говоря, никто в свете не обманывался насчет происхождения Джулиана. Он так и не стал своим – его терпели, потому что его язвительное остроумие казалось забавным. Если тайна его рождения и подробности детства станут всеобщим достоянием, перед Джулианом захлопнутся двери всех домов. И перед ней тоже – если возникнет подозрение, что между ними что-то есть. Лили очень хотелось бы сказать, что ей на это наплевать, но в глубине души она понимала, что на самом деле это не так. Ведь ее родители и Лео пользовались всеобщим уважением. Она ни за что не позволит себе опорочить их доброе имя.

Точно так же нельзя игнорировать беспросветную нищету, в которой прошло детство Джулиана. Она уже успела понять, что сам Джулиан ни на миг не забывал о ней.

Повздыхав, Лили пробежала глазами список и решила, что он получился каким-то слишком уж коротким. Конечно, если бы вписать туда имена всех его предполагаемых любовниц… В конце концов, поразмыслив, Лили отказалась от этой мысли, добавив к списку всего один пункт:

«Могут всплыть еще какие-нибудь тайны… О которых я не знаю. Не слишком приятные».

Тяжело вздохнув, она решила заняться другой колонкой. Перо замерло над чистым листом. И не то, чтобы Лили не знала, с чего начать – просто понимала, что, начав писать, вряд ли сможет остановиться.

«Я люблю его», – написала она. Да, так оно и есть. Подумав немного, она приписала: «И думаю, что он, возможно, тоже влюблен в меня».

Лили долго вглядывалась в это слово. Любовь. Люблю. Такое коротенькое, а сколько за ним стоит! Но может любовь перевесить все, что написано в другой колонке? Сказать по правде, Лили не знала.

Джулиан знает, что такое любовь. В действительности он совсем не бесчувственный, безмозглый негодяй и распутник. Нет, Джулиан хорошо знал, что такое любовь – что она может значить для любого из нас. И тем не менее Джулиан сознательно лишил себя этого счастья – и посвятил свою жизнь мести.

Судя по всему, в глазах Лео любви тоже было недостаточно для счастья.

Уже в который раз за прошедшие месяцы она поддалась искушению и, сунув руку в ящик стола, принялась шарить в поисках маленького ключика от потайного ящика стола. Всякий раз, отыскав его, Лили чувствовала смутные угрызения совести.

Покопавшись в ящике, Лили вытащила пачку писем. За эти месяцы она выучила их чуть ли не наизусть. Но среди них было одно, которое Лили до сих пор не могла читать без слез. Найти его было несложно – письмо было последним в пачке. Лили развернула его, и глаза сами отыскали знакомые строки.

«Последнее время я постоянно думаю о твоих глазах и гадаю, понимаешь ли ты, насколько они потрясающие. Наверное, ни одно увеличительное стекло не способно передать их глубину. Но, возможно, ты и сам догадываешься об этом, ведь перед тобой постоянно глаза твоей сестры, а она – живое твое отражение. Не знаю, насколько ее глаза похожи на твои… И, наверное, у меня никогда не будет возможности это узнать. Ведь для того чтобы оценить ваше сходство, тебе пришлось бы познакомить нас, а этого никогда не будет, и мы оба это знаем.

Как бы она отнеслась ко мне? Знаю, что по крайней мере в одном мы с ней схожи. Но ловлю себя на том, что опять дразню тебя, а это нечестно.

Прости за все, что услышал от меня в последнюю нашу встречу.

Как я ненавижу это слово «последнюю». Но ведь она и в самом деле была последней, не так ли? Пустота, которую ощущаю в своей душе, говорит мне, что это так. Будь проклято дурацкое благородство, пустившее столь глубокие корни в твоей душе! Постарайся избавиться от него, хорошо? И возвращайся ко мне.

Но тогда, если, последовав моему совету, ты все же вернешься, возможно, я уже не смогу любить тебя так, как сейчас.

А я люблю тебя. Люблю.

Помни об этом».

Ну вот, опять… Лили снова плакала.

Выходит, ее брат кого-то любил – женщину, возможно, замужнюю, возможно, много ниже его по положению – и тщательно скрывал эту любовь от всех. Та, что писала эти письма, где-то горюет сейчас, оплакивая Лео, совсем одна – только потому, что брат так и не решился их познакомить. Возможно, Лео поступил бы иначе, знай он, что дни его сочтены.

Какой совет он дал бы ей, гадала Лили.

Внезапно ей стало смешно. Господи, какое имеет значение, что она решит? Если Джулиан решил уехать, значит, он уедет.

Кстати, вот и еще один пункт для составленного ею списка. Правда, Лили пока еще не знала, в какую колонку его занести.

«Я боюсь остаться одна».

Вот уже несколько месяцев она уверяет всех, что вовсе не стремится замуж. Однако перспектива навсегда остаться старой девой вырисовывалась все ярче, приводя Лили в ужас. Она живо представляла, как день за днем, год за годом сидит одна в своей серой гостиной в компании седовласой компаньонки и дюжины серых котов. Даже если включить в эту унылую компанию подаренного Джулианом попугая, картина все равно получалась безрадостная.

Зябко передернув плечами, Лили вырвала листок и, скомкав, зашвырнула в камин. Хватит ломать себе голову. Все равно она ни в чем не может быть уверена, пока снова не увидит Джулиана.

Завтра. Она увидит его завтра. При одной мысли об этом сердце едва не выпрыгнуло из груди, стук его эхом отдался в ушах.

Или нет, скорее всего сердце было тут ни при чем. Вероятно, это Тартюф, прыгая на своей жердочке, стучал клювом, пытаясь привлечь внимание хозяйки. Проклятая птица издавала такой грохот, что содрогались стены. Кстати, этот стук оказался куда эффективнее, чем развешанные во всех комнатах зеркала. Вот и сейчас Лили, обернувшись, увидела стоявшего на пороге Свифта.

Убедившись, что хозяйка его заметила, дворецкий почтительно поклонился.

– Прошу прощения, миледи. Вам посылка.

Он отступил в сторону и лакей, переминавшийся у него за спиной, внес в комнату прямоугольную коробку. Поверх нее лежал конверт. Поблагодарив, Лили поспешно отпустила слуг и потянулась за письмом. Она почти не сомневалась, что оно от Джулиана. Правда, с тех пор как он привез ее домой, прошло всего несколько дней, но у Джулиана давно уже вошло в привычку то и дело посылать ей короткие записочки. И так каждый день. Лили с Джулианом обменивались записками, обсуждая что угодно, кроме того, что их волновало на самом деле. С таким же успехом он мог подписаться под каждой из них «Безумно влюбленный в тебя Джулиан».

И вот вчера неожиданно нагрянула Эмилия. Сопровождавший ее герцог Морланд напомнил, что до бала осталось всего несколько дней, и учтиво предложил попрактиковаться в танцах. Лили сильно подозревала, что за всем этим стоит Джулиан. Она даже не смогла бы сказать, что сложнее – кружиться в объятиях молчаливого, импозантного герцога или танцевать с беременной Эмилией, отважно пытавшейся изображать кавалера. Однако, несмотря на смущение, Лили сразу почувствовала себя увереннее.

И вот, похоже, Джулиан перешел от записочек к подаркам.

Распечатав конверт, Лили извлекла листок бумаги, аккуратно разделенный на две колонки. Сердце Лили остановилось, пропустив один удар, а потом забилось так неистово, будто старалось наверстать упущенное. Однако, торопливо пробежав его глазами, она убедилась, что это отнюдь не перечень всех «за» и «против» – как вскоре выяснилось, на одной стороне листка был полный список танцев, а на другой – перечень имен. Одного взгляда на эти имена было достаточно, чтобы понять, что все их обладатели – весьма состоятельные, титулованные и во всех отношениях достойные джентльмены. За двумя исключениями. Почти в самом конце списка, напротив вальса, значился герцог Морланд. А возглавлял его Эрл Бовейл, старший брат Эмилии, которому, судя по всему, выпала честь танцевать с Лили кадриль, которой и открывался бал.

Только одно имя отсутствовало в этом списке.

Самого Джулиана.

Нахмурившись, Лили пробежала глазами вложенную в конверт записку.

«Дорогая Лили, как и обещал, я заранее выяснил, какие танцы будут играть на балу у Эйнзли. Я также взял на себя смелость заранее обеспечить тебя кавалерами».

– Да уж, действительно, смелость! – недовольно проворчала Лили. – Огромное тебе спасибо, Джулиан. Век этого не забуду. – Она снова вернулась к письму.

«Что же до коробки, смею надеяться, что ты догадаешься, для кого она. Сам принести не решился – исключительно из опасения нарушить правила приличия».

Чем дальше, тем таинственнее. Интересно, что он имел в виду? Лили поспешно развязала плотную ленту и, сгорая от нетерпения, сняла крышку. И увидела ворох белоснежной шелковой бумаги, поверх которого лежала карточка:

«Мои извинения. Горностая не нашлось».

Внутри коробки лежал теплый зимний плащ. Черный мех был изумителен – мягкий и шелковистый, точно шкурка котенка. Сам плащ был бархатный, с воротником из собольего меха. Словом, этот плащ подходил разве что – нет, не королеве, конечно, но по меньшей мере одной из ее придворных дам – а судя по размерам, в нем с легкостью поместились бы две Лили.

Спрятав улыбку, Лили перекинула плащ через руку и отправилась искать экономку.

– Холлинг! – крикнула она, высунувшись в коридор. – По-моему, у тебя появился тайный поклонник!

Глава 14

Джулиан готовился к балу примерно так же, как боксер-профессионал готовится к решающей схватке. Много спал, плотно ел и старался сосредоточиться на том, что ему предстоит. Отрабатывал внезапные быстрые удары и обходные маневры. Сегодня вечером он узнает правду – правду о смерти Лео. Узнает, кто его враг. Господи, ради этого можно даже вытерпеть пару-другую ударов.

Но до этого будут танцы. Сначала веселье, потом месть. К тому времени как Джулиан приехал к Эйнзли (с опозданием, разумеется; пунктуальность вообще не входила в число его достоинств), он уже успел составить в уме целый список хитроумных уловок, которые избавили бы его от унижения весь вечер подпирать стену, пожирая взглядом Лили.

Идея состояла в том, чтобы подыскать заядлых игроков, достаточно азартных, чтобы променять танцы на игру в кости… или джентльменов, жаждущих неторопливо, со вкусом обсудить эстетическое наслаждение от игры только что появившейся в «Ковент-Гардене» молодой парижской актрисы. Но, увы, надежды на это было мало. Казалось, все до единого мужчины на балу были бы счастливы торчать тут до утра, с восторгом наблюдая за Лили.

Спустя несколько минут после появления в бальном зале Джулиан был вынужден признать свое поражение и присоединился к ним.

В этот вечер Лили выглядела потрясающе. От нее веяло какой-то удивительной изысканностью и элегантностью.

Следующий танец она должна была танцевать с мистером Джорджем Дентоном, которого приятели называли Денни, жизнерадостным, крепко сбитым молодым джентльменом – он был наследником крупного поместья и весьма значительного состояния. К несчастью, умение танцевать не входило в число его достоинств. Он делал столько ошибок, что промахи самой Лили либо остались незамеченными, либо их отнесли на счет ее неуклюжего кавалера. Впрочем, ни Лили, ни Дентона это нисколько не смущало – спотыкаясь и наступая друг другу на ноги, они от души смеялись и, похоже, прекрасно проводили время.

Именно такой муж ей и нужен, думал наблюдавший за ними Джулиан. Он станет надежной опорой, подарит ей детей – и вдобавок будет вечно благодарить судьбу и собственную неуклюжесть, позволившую ему заполучить руку такой красавицы. Денни, может, звезд с неба и не хватал, но был приветлив, учтив, простодушен и любим всеми.

Возможно, поэтому Джулиан мало кого презирал так, как Дентона.

Только невероятным усилием ему удалось взять себя в руки. Джулиан еще раз напомнил себе, что этот вечер по праву принадлежит Лили. Она будет блистать, а он… он, наконец, отыщет ответ на тот вопрос, который вот уже много месяцев не дает ему покоя.

Джулиан двинулся в соседнюю комнату – он там заметил поднос с пуншем и взял один бокал. Он, конечно, предпочел бы что-нибудь покрепче, но знал, что нынешним вечером ему, как никогда, понадобится ясная голова.

Когда Джулиан вернулся в бальный зал, его встретили первые звуки вальса. Пары одна за другой выходили на середину, занимая свои места.

К удивлению Джулиана, Лили среди них не оказалось.

– Разве этот танец не оставлен за Морландом? Куда, к дьяволу, он подевался?

Лили, с трудом подавив желание дать ему хорошего пинка, вежливо улыбнулась.

– И вам тоже добрый вечер, мистер Беллами. Вы сегодня великолепно выглядите. Впрочем, как обычно.

– Где герцог, черт бы его подрал?! – понизив голос, прорычал Джулиан.

– Повез Эмилию домой. – Пытаясь предупредить взрыв возмущения, Лили поспешно добавила: – Я сама попросила их уехать. Они нервничали – боялись надолго оставлять Клодию одну. И я их вполне понимаю.

Если честно, едва увидев список своих кавалеров, Лили тут же написала Эмилии. И они вместе придумали благовидный предлог, чтобы Эмилия с герцогом могли уехать еще до начала танцев. Если бы Эмилия отказалась ей помочь, Лили пришлось бы подсыпать герцогу снотворное. И все потому, что она твердо решила, что вальс будет танцевать с Джулианом.

– Как они могли бросить тебя одну?! – кипятился Джулиан.

– Но ведь я не одна. Я с тобой, – уговаривала его Лили. – И если хочешь, я оставлю этот танец за тобой. – Она с улыбкой протянула ему руку.

Джулиану ничего не оставалось, как выкинуть белый флаг.

– Разве я могу отказаться?

Ей бы радоваться, но Лили не чувствовала ничего, кроме свинцовой усталости. Она и раньше, еще до болезни, находила подобные мероприятия ужасно утомительными.

В результате к тому времени, как Джулиан закружил ее в вальсе, Лили хотелось уронить голову ему на плечо и умолять, чтобы он отвез ее домой. Удерживало ее лишь одно. Лили знала, что спустя много лет она будет вспоминать этот бал и кусать локти, что танцевала со всеми, кроме Джулиана. Ни за что, подумала Лили. Этот вечер принадлежит им, только им двоим.

Они закружились в вальсе.

– Ты как-то странно на меня смотришь, – поежившись, пробормотала Лили.

– В самом деле?

– Ну да… – кивнула Лили. – Так сурово. Расслабься, Джулиан. Это ведь бал.

– Я помню. Послушай, Лили, честное слово, это не злость, а… благоговение. Ты сегодня такая красивая, что… мне даже не верится, что все это не сон. Как будто самые смелые мечты вдруг стали реальностью, и я в такой растерянности, что даже не знаю, как быть. – Взгляд Джулиана потемнел. В его словах было столько искренности, что Лили сразу поверила. – И еще я чертовски горд, что танцую с тобой.

Лили отвернулась, боясь расплакаться. А Джулиан, похоже, даже не догадывался, как на нее подействовали его слова.

Сморгнув подступившие к глазам слезы, Лили улыбнулась. Со стороны казалось, что они ведут непринужденную светскую беседу.

– Сказать по правде, я сама ужасно горжусь тем, что танцую вальс. Будем надеяться, что никто не проболтается об этом тетушке Беатрис.

– Пусть тетушка Беатрис со своей строгой моралью и представлениями о приличиях катится знаешь куда? – злобно буркнул Джулиан. – И пусть только попробует испортить мне удовольствие.

Его взгляд обежал бальный зал.

– Я часто думал, каким будет мое прощание с лондонским светом, но ничего лучшего и желать не мог. Потрясающий успех! Все смотрят на нас, Лили. Вернее, на тебя. Жаль, что ты смотришь на мои губы и не видишь, какая зависть написана на их лицах.

Сама Лили жалела только о том, что Джулиан говорит о своем отъезде, как о деле решенном.

– Ты уверен, что это зависть? – поинтересовалась она. В одном Джулиан был прав – все взгляды в этот момент были направлены на них. Однако сама Лили сильно сомневалась, что дело тут в зависти. Сказать по правде, ей казалось, что в этих взглядах сквозит откровенное восхищение.

– О да, конечно. Самая настоящая зависть. Восторг перед твоей красотой и презрение ко мне. – По губам Джулиана скользнула легкая ироничная усмешка.

– Сомневаюсь, что кто-то из них об этом думает, – усмехнулась она.

Какое-то время оба молчали.

– Ты довольна сегодняшним вечером? – наконец осторожно спросил Джулиан.

– Да… наверное. Я сделала, как ты хотел, Джулиан – танцевала со всеми джентльменами из твоего списка – и еще с несколькими сверх него.

– Отлично. Надеюсь, среди них есть хоть один, который понравился тебе больше других?

– Да.

– Можно узнать, как его имя? – На скулах Джулиана заходили желваки.

– Не уверена, что знаю, как его зовут, – уклончиво ответила Лили.

– В самом деле? Ну, тогда, может, попробуешь описать его? Я хорошо знаком со всеми присутствующими.

Лили спрятала улыбку. Неужели он не догадывается?

– Ладно, – кивнула она. – Высокий. Великолепно одет – в черный сюртук и… – взгляд Лили устремился вниз, – и черные панталоны. Что же до внешности… – Она окинула взглядом его лицо. – Черные как вороново крыло волосы, слегка вьются на концах. Глаза такие синие, что сердце замирает. А от его улыбки меня бросает в жар. Он мой самый лучший, мой единственный друг. Ближе его у меня никого нет. И еще он замечательно танцует.

Улучив момент, когда Джулиан резко повернулся, Лили незаметно прижалась к нему. Последнюю фразу она прошептала ему на ухо.

– Надеюсь, ты догадался, что речь о тебе, – прошептала Лили. – Ты для меня единственный. Я ни за что не выйду за другого – и чем раньше ты это поймешь, тем лучше.

Плечо Джулиана, на котором лежала ее ладонь, мгновенно напряглось. Чего-то в этом роде она и ожидала, но вместо того чтобы оробеть, Лили неожиданно расхрабрилась. Приподняв голову, она окинула взглядом танцующих.

– Но в одном ты прав – все в этом зале таращатся на нас. И насчет зависти ты прав – но лишь потому, что все они видят то, что отказываешься видеть ты. Мы ведь любим друг друга… и не скрываем этого, разве нет?

Джулиан, запутавшись в собственных ногах, со всего размаху наступил на ногу Лили. От неожиданности она едва не вскрикнула от боли. Что ж, теперь по крайней мере ясно, что он ее услышал. К счастью, никто ничего не заметил, поскольку Джулиан, опомнившись, вовремя подхватил Лили.

Джулиан, взяв себя в руки, попытался слегка отодвинуться – вероятно, для того, чтобы было удобнее разговаривать. Однако Лили вцепилась в него мертвой хваткой.

– Не здесь, – прошипел он. – Прошу, Лили, попытайся просто наслаждаться вальсом.

Какое-то время Джулиан еще упирался, но его движения с каждой минутой становились все более неловкими, и в конце концов он махнул на все рукой и сдался. И все разом изменилось – теперь они с Лили двигались в унисон, словно один слаженный механизм. И с тайной радостью Лили отметила, как Джулиан незаметно привлек ее к себе.

Потом она вдруг почувствовала, как он осторожно погладил ее по спине между лопатками, и даже вздохнула от удовольствия. Прикосновение было легким, почти мимолетным, но при этом явно не случайным. Несомненно, это было признание. Я тоже люблю тебя, словно говорил он. Вот теперь она действительно ликовала. Да и неудивительно – ведь Джулиан ясно дал понять, что сдается.

Она даже позволила себе маленькую вольность – чуть-чуть склонив голову, незаметно прикоснулась виском к его подбородку. С губ Джулиана сорвался вздох, и по спине у Лили побежали мурашки.

Наконец вальс закончился, и она стала мысленно подводить итоги. Возможно, Джулиан даже себе боится признаться, что любит ее… возможно, он становится глух и слеп, когда речь заходит о ее чувствах. Возможно, горечь и чувство вины пустили слишком глубокие корни в его душе.

Все это так. Однако когда они танцевали, держа друг друга в объятиях, он сдался – и Лили поняла, что он тоже чувствует установившуюся между ними связь. Пока не стихли звуки вальса, они продолжали любить друг друга – и каждый, кто смотрел на них, не мог этого не видеть.

Жаль только, что вальс скоро закончился.

Они остановились. Краем глаза Лили видела, как толпа вокруг них заколыхалась. И тогда – впервые за вечер – Лили решила воспользоваться преимуществом, которое давала ей глухота. Она притворилась, что ничего не замечает. Наверное, это было неприлично, но ей до смерти не хотелось его отпускать.

С бесконечной нежностью Джулиан разжал ее руки. Лили стояла, боясь поднять на него глаза, зная, что прочтет в них свой приговор.