Текст книги "Три ночи с повесой"

Глава 22

Первое, что она обнаружила утром, было письмо.

«Дорогая Лили!

Представляю, как ты разозлишься, когда найдешь это письмо. Держу пари, ты пожалеешь, что вечером не выполнила свою угрозу и не привязала меня к кровати. Честно говоря, мне тоже жаль.

Милая, милая Лили. Даже не знаю, с чего начать…

У меня есть враг. С того самого дня, как погиб Лео, я подозревал, что на его месте должен был оказаться я. Вчера я рассказал тебе, как много лет назад, работая в кофейне, случайно узнал нечто такое, что не предназначалось для посторонних ушей. И хотя мой план пошел прахом, я вскоре сообразил, как можно воспользоваться полученной информацией к выгоде для себя. Если бы правда о том, что я сделал, когда-нибудь выплыла наружу, ни закон, ни общественное мнение не были бы на моей стороне.

Все последние полгода я опасался, что кто-то узнал в Джулиане Беллами глухонемого мальчика из кофейни. Теперь я почти уверен в этом – как и в том, что именно этот человек пытался заставить меня замолчать навсегда.

Поверь, Лили, все это время я твердил себе, что мои подозрения беспочвенны. Мне даже удалось убедить себя, что ты права и смерть Лео – всего лишь трагическая случайность. Я верил в это – до вчерашнего дня. Теперь все мои надежды пошли прахом – то, что случилось вчера, подтвердило мои худшие опасения. Я получил неопровержимое доказательство, что дни мои сочтены.

Я не могу рисковать тобой или нашим ребенком, так же, как не могу жить, зная, что каждый день может стать для нас последним. На рассвете я вместе с Морландом и Эшвортом попытаюсь схватить убийц Лео.

Бог свидетель, Лили: я сделаю все – все, что в моих силах – чтобы покончить с этом навсегда. Однако не могу не думать о том, что, возможно, я не вернусь. Если это произойдет, свяжись с моим поверенным, только постарайся, чтобы об этом никто не знал. Все, что у меня есть, я завещал тебе, дорогая. Ты никогда не будешь знать нужды.

Лили, я понимаю, что нарушил данную тебе клятву. И уже одно это делает меня недостойным тебя. Наверное, я действительно не заслуживаю такого счастья. Ты не знаешь и половины того, что я совершил. Но знай – эти последние несколько недель, которые я провел с тобой, были счастливейшими и, наверное, лучшими в моей жизни. Я смотрю на кольцо, которое в день нашей свадьбы ты надела мне на палец, и думаю о тебе. Хотел бы я, чтобы ты поняла, как сильно я тебя люблю.

Я люблю тебя, дорогая.

Сдержи слово, которое ты дала мне прошлой ночью. Никогда не сомневайся в моей любви и – что бы ни случилось со мной – живи дальше. Какая ирония, верно, что я, нарушивший данное слово, сейчас умоляю тебя сдержать свое? Несправедливо, верно? Зато чисто в моем духе. Я ведь ублюдок, негодяй и – как ты недавно изящно выразилась – законченный осел. Кого хочешь спроси – каждый подтвердит, даже чертов попугай. Несмотря на это, остаюсь неизменно любящий тебя

Дж».

– Нет! – вскрикнула Лили. Пальцы разжались, и листок бумаги упал на маленький столик у кровати. – Нет, нет! Джулиан… как ты мог?!

Лили схватилась за голову. Прошлая ночь была потрясающей. Мечтала ли она, что так будет? Нет… никогда. Поднос с ужином, который им оставили в спальне, так и остался стоять на столике у кровати – они с Джулианом даже не заметили его. Он до самого утра не дал ей сомкнуть глаз, словно это была их последняя ночь – теперь Лили знала почему. А ей-то казалось, что Джулиану удалось-таки избавиться от терзавших его страхов.

Нет. Он просто прощался с ней – возможно, навсегда. И вот теперь он отправился туда, где его ждет неведомый враг… А ей остается только молиться, чтобы он вернулся.

Будь ты проклят, Джулиан! Должно быть, он с самого начала решил сбежать, пока она спит. Лили вдруг вспомнился их разговор в галерее. Джулиан как бы невзначай предупредил, что с утра отправится на прогулку верхом.

– Будь ты проклят, Джулиан! – уже вслух повторила она. – И ты, и твои красивые слова, и твое чертово благородство! Но если ты надеялся, что я позволю тебе бросить меня, то ты еще глупее, чем я думала. Чума на твою голову! И на мою, если я позволю тебе это сделать!

Лили бросила взгляд на часы. Половина девятого! Проклятие!

Привлеченная шумом, в комнату вбежала перепуганная горничная.

– Прикажи заложить дорожную карету. И подай теплый плащ! – приказала Лили. – Немедленно!

Горничная почтительно присела, что-то бормоча, но Лили, не обращая на нее внимания, вихрем пронеслась мимо, приоткрыла дверь и высунулась в коридор.

– Свифт! – оглушительно завопила она.

Не прошло и минуты, как седая шевелюра дворецкого уже замаячила на верхней ступеньке лестницы.

– Прикажите подать карету, Свифт! И поскорее!

Не дожидаясь ответа, Лили захлопнула дверь, бросилась к умывальнику, плеснула в лицо водой и наспех провела щеткой по взлохмаченным волосам. К тому времени как прибежала запыхавшаяся горничная, неся сорочку, нижнюю юбку и корсет, она уже готова была одеваться. Схватив чулки, Лили принялась натягивать их, велев горничной нести платье. Чулки, как назло, так и норовили обвиться вокруг ног, с подвязками дело обстояло еще хуже.

– Черт бы вас побрал, – чертыхнулась Лили. – Проклятые подвязки!

К тому времени, когда часовая стрелка подобралась к десяти, Лили была уже полностью одета. Глянув напоследок в зеркало, Лили украдкой вытерла вспотевшие от волнения ладони о плащ.

– Где карета, Свифт? – запыхавшись, поинтересовалась она. – Лошадей заложили?

– Вот-вот будет, миледи.

– Велите кучеру подать карету к парадному ходу. Я буду ждать на крыльце, – распорядилась Лили. Сказать по правде, Лили понятия не имела, куда ехать. Просто считала, что нужно что-то делать. Не могла же она сидеть сложа руки и терпеливо ждать, когда Джулиану, возможно, угрожает смерть!

Ринувшись к выходу, Лили уже взялась за ручку двери и вдруг застыла. Эмилия! Конечно, как это она сразу не сообразила?! Нужно расспросить Эмилию и Мередит. Поскольку их мужья уехали вместе, возможно, жены подскажут, куда эта троица направила свои стопы.

Распахнув дверь, обрадованная Лили выпорхнула на крыльцо и едва не сшибла с ног тех, о ком думала в этот момент. Мередит и Эмилия стояли на крыльце, рука Мередит замерла в воздухе в паре дюймов от дверного колокольчика – видимо, она как раз собиралась позвонить в дверь.

– Доброе утро. – Она одарила Лили сияющей улыбкой. – Как вы быстро! Наверное, увидели в окно, как мы подъехали к дому?

– Нет… – Лили растерянно покачала головой.

– Мы с Эмилией подумали – раз уж наши мужья отправились на верховую прогулку, то почему бы и нам не воспользоваться этим и не развлечься немного? Как насчет того, чтобы прогуляться по парку?

– К черту парк, – буркнула Лили.

Обе дамы, не веря собственным ушам, растерянно захлопали глазами.

– Простите, – спохватилась Лили. – Ах, да что же это я… входите же! Я сейчас все объясню. – Втащив окончательно сбитых с толку подруг в дом, она закрыла за ними дверь. – Наши мужья отправились вовсе не на верховую прогулку. А на поиски убийц Лео, – выпалила она.

Эмилия с Мередит как-то странно переглянулись.

– Ей-богу, я ничего не придумала, все так и есть, – зачастила Лили. – Джулиан оставил мне письмо – хотите, покажу?

– Не нужно, дорогая, мы тебе верим. – Эмилия успокаивающим жестом погладила Лили по руке. – Мы в курсе.

– Выходит, вы обе знаете?!

Мередит сочувственно кивнула.

– Да, дорогая. Мужья все нам рассказали. Но мистер Беллами взял с нас слово, что мы будем молчать. Наверное, не хотел, чтобы вы волновались. Или расстроились, если их затея обернется неудачей.

Лили онемела от злости и возмущения. Выходит, все всё знали – и молчали?! Ее собственный муж, подруги, их мужья – подлые предатели!

Будто догадавшись, какие чувства кипят у нее в душе, Эмилия, схватив Лили за руку, втащила в гостиную и усадила в кресло.

– Зря ты так перепугалась, – сочувственно пробормотала она. – Сейчас я тебе все объясню. Мистер Беллами смог наконец напасть на след тех двоих, кто убил нашего дорогого Лео. Они почти полгода сидели в тюрьме, и как раз сегодня их должны отпустить на свободу. Наши мужья собираются привезти их в Лондон и выдвинуть против обоих обвинение в убийстве. Так что, как видишь, никакой опасности нет.

– Но… это же бессмыслица. – Лили потрясла головой.

Если никакой опасности нет, тогда почему Джулиан оставил ей письмо на случай, если ему не суждено вернуться? По его словам, еще вчера он получил подтверждение тому, что его жизнь – и ее тоже – под угрозой.

Лили, судорожно вздохнув, вцепилась в руку подруги.

– Я верю тебе. Вернее, верю, что еще вчера утром их план состоял именно в этом. Но с тех пор кое-что изменилось. Именно поэтому Джулиан написал это письмо. Но он упоминал не только об убийцах Лео, но и о каком-то неведомом враге, который охотится за ним. Он даже сказал, что, возможно, не вернется… Поэтому я считаю, что наши мужья попали в беду. Мы просто обязаны что-то сделать. Вам известно, куда они поехали?

Эмилия с Мередит переглянулись.

– Леди Лили, – наконец решилась Мередит, – я понимаю, как вы волнуетесь. Но даже если опасность действительно существует, то, уверяю вас, наши мужья способны справиться с этим лучше, чем большинство мужчин.

Лили нетерпеливо отмахнулась.

– Вы говорите, они рассчитывают перехватить их у ворот тюрьмы… Сколько в Англии тюрем? – Она принялась загибать пальцы. – …и сколько в одном только Лондоне? Хотя нет, лондонские тюрьмы можно исключить. Будь она в Лондоне, для чего им ехать верхом? Должно быть, она где-то за городом.

– Лили, дорогая… – Эмилия, тронув Лили за руку, терпеливо ждала, пока та обратит на нее внимание.

Лили с досадой отдернула руку.

– Знаю, что ты собираешься сказать. Что наши мужья держат все под контролем, и что мы будем только путаться у них под ногами. Но вы ошибаетесь. Джулиан ни за что не оставил бы мне это письмо, если бы его жизни ничто не угрожало. – Она судорожно вздохнула. – Ну что ж, либо вы помогаете мне, либо ступайте домой. Я все сделаю сама.

Мередит тяжело вздохнула.

– Рис не сказал, куда они едут. Обмолвился только, что куда-то за город.

– Боюсь, мне известно не больше, чем Мередит, – пробормотала Эмилия.

– Нам нужен список всех тюрем поблизости от Лондона, – объявила Лили.

– Но чем это нам поможет? – вмешалась Эмилия, – Не можем же мы отправиться во все тюрьмы одновременно?

Лили понурилась. На глаза навернулись слезы. Но что толку плакать?

Внезапно ее внимание привлекла вспышка чего-то ало-синего в углу комнаты. Она резко обернулась – Тартюф, взмахивая крыльями, кругами летал по комнате. Похоже, попугай вознамерился присесть на люстру.

– Чертова птица! – устало выругалась она. – Как ты выбрался из клетки?

– Попугай! – Эмилия восторженно захлопала. – Это твой?

Лили угрюмо кивнула.

– Какой красивый! – завистливо вздохнула Мередит. – Похоже, бедняжка не меньше твоего переживает из-за отъезда мистера Беллами. Недаром он постоянно выкрикивает его имя. – «О, Джулиан! О, Джулиан!» – Мередит захихикала. – О, опять! «Виновен, виновен». Интересно, о чем это он?

– Попугай раньше принадлежал какому-то адвокату, – объяснила Лили. – И да, ты права, он обожает повторять имя Джулиана.

Что-то вдруг будто вспыхнуло у нее в мозгу, какое-то неясное воспоминание. Лили нахмурилась. Строчка! Строчка из письма Джулиана.

«Я ведь ублюдок, негодяй и, как ты недавно изящно выразилась, законченный осел. Кого хочешь спроси – каждый тебе подтвердит, даже чертов попугай».

Интересно, что же может попугай знать о ее муже? Что он виновен? Это уж точно, хмыкнула про себя Лили.

– Сиди смирно, – осторожно попятившись назад, предупредила она попугая. Толкнув спиной дверь, Лили вывалилась в коридор. И наткнулась на двух дюжих лакеев, стоявших за дверью ее гостиной.

– Ты… – Она повелительно ткнула пальцем в первого. – Принеси бумагу и перо. А ты… – Она перевела глаза на второго: – Беги на кухню и вели кухарке дать тарелку сушеных фруктов и орехов. И живо назад. Все поняли?

Лакеи с топотом ринулись выполнять приказание, а Лили вернулась в гостиную. Конечно, идея была почти безумной… но другой не было.

– Эмилия, – вернувшись, пробормотала она, ни на секунду не выпуская из виду пернатого пройдоху, – конечно, ты герцогиня, но я все-таки попрошу тебя выполнить одну просьбу.

– Что ты имеешь в виду?

На пороге гостиной возник лакей с пером и бумагой – Лили взмахом руки велела ему отдать их Эмилии.

– Я вынуждена попросить тебя писать под диктовку попугая.

– Во сколько их должны освободить? – спросил Эшворт.

С трудом вытащив ноги из слишком узких стремян, Джулиан вскарабкался на невысокую гряду и уставился на Темзу. Почти на середине реки покачивалась на волнах стоявшая на якоре барка, служившая плавучей тюрьмой – обросший мхом, подгнивший остов корабля, жалкий скелет некогда быстроходного судна. Теперь в его трюме держали воров и убийц, а место матросов заняли надзиратели.

– После окончания дневных работ, – буркнул он. – Насколько мне известно, в это время года они обычно заканчиваются около четырех.

Между берегом и баркой сновали лодки – только так заключенные, весь день трудившиеся в Вулвич-Уоррен, на крупнейшем в стране оружейном заводе, могли вернуться в свои камеры. К югу от того места, где они стояли, прямо из болота вырастала толстая стена, окружавшая Вулвич со всех сторон – а за нею копошился огромный людской муравейник, обслуживавший арсенал, верфи, оружейные и пороховые склады, и одному Богу известно, что еще.

– В четыре часа? – Морланд извлек из жилетного кармашка часы. – А сейчас нет и двенадцати. Стало быть, у нас полно времени. Давайте отыщем какой-нибудь постоялый двор и перекусим на скорую руку.

Они выехали из Лондона еще до рассвета и двинулись к тому месту, где воды Темзы впадают в море. Едва из-за горизонта встало солнце, как вдали показались мрачные очертания Вулвича, а чуть позже – покачивающаяся на воде флотилия барж. Отыскав трактир, они оставили там лошадей, а сами отправились на разведку.

– Предлагаю еще раз обсудить наш план, – предложил Джулиан.

– Еще раз? – Эшворт со стоном схватился за голову.

– Не думаю, что нас ждут какие-то особые сложности, – вмешался герцог. – Входим в Уоррен. Находим наших голубчиков. Объясняем офицеру, в чем дело, и увозим их с собой. Потом я приказываю отправить их под конвоем в Ньюгейт, еду туда и предъявляю обоим обвинение в убийстве. Все.

– Нет, не все, – заявил Джулиан. – План изменился.

– В самом деле? – встрепенулся Эшворт. – Это еще почему?

– Сначала пробираемся на оружейный завод. Ждем, когда обоих освободят. Я отправляюсь за ними и спустя какое-то время арестую их. Сам. – Не глядя на остолбеневших приятелей, Джулиан извлек из седельной сумки пистолет, рог с порохом и мешочек с дробью.

– Возьмешь их под арест? Но почему?

– Потому что мне нужно выяснить, кто их нанял.

Джулиан в двух словах поведал о вчерашнем уличном происшествии. Пересказывать содержание записки он не стал – только, что кто-то хочет заткнуть ему рот.

– Меня недвусмысленно предупредили, – пробормотал он. – «Не вмешивайся, иначе умолкнешь навсегда». – Он замолчал, отмеривая нужное количество пороха. – Все так, как я и подозревал. В ту ночь жертвами стали Лео с Фарадеем, но охотились они за мной. Если этих мерзавцев сошлют на галеры, я никогда и не узнаю, кто за ними стоит. И Лили никогда не будет в безопасности. Мой единственный шанс – добраться до них первым. И заставить назвать тех, кто их нанял.

– Собираетесь провернуть все это в одиночку? – хмыкнул герцог.

– Мне придется их пытать, если не останется другого способа развязать им язык. – Джулиан пожал плечами. – Не могу же я просить вас участвовать в этом.

– Ну, положим, раньше просил. И не только в таком, – проворчал Эшворт.

– Это было раньше. Теперь вы оба женаты и не имеете права рисковать жизнью.

Морланд сдержанно кашлянул.

– А у вас самого, Беллами?

Острая боль ужалила Джулиана в сердце – казалось, кто-то воткнул ему в грудь стальной клинок. Как там Лили, гадал он. Может, читает его письмо, проклиная день, когда согласилась стать его женой?

– Просто уйдите, – скрипнув зубами, буркнул Джулиан. – Я все сделаю сам.

Морланд с Эшвортом молча переглянулись. Ни один не двинулся с места.

– Мы не оставим вас одного, дружище. – Герцог с независимым видом пнул ногой камешек. – Хотя бы ради вашей жены.

– И к тому же мы оба у тебя в долгу, – пробурчал Эшворт.

– Забудьте вы о нашем клубе, – покачал головой Джулиан. – Лео сам говорил, что основал его просто так, от скуки. Вся эта чушь не стоит того, чтобы втягивать вас в это дело. Тем более что Лео уже нет в живых. Так что вы оба ничего мне не должны.

Эшворт неодобрительно фыркнул.

– Я обязан тебе жизнью. Или ты забыл?

Джулиан задумчиво опустил голову. Что ж, он предвидел, что так и будет. Много лет назад, в Корнуолле, он спас Эшворта, когда тот провалился в ущелье.

Герцог решил, что пришла пора вмешаться.

– Между прочим, я тоже ваш должник. Помните, как мы вместе рыскали ночью по городу в поисках моей сбежавшей питомицы?

– Это не считается. Я вовсе не рвался вам помогать.

– Ради всего святого, Джулиан, ты же был шафером на моей свадьбе! – проворчал Эшворт. – Вспомни, Беллами, мы были друзьями! И каким бы дурацким ни был твой план, мы тебя не оставим.

– Но сначала вам придется кое-что нам объяснить, – брюзгливо заявил герцог. – Какого дьявола кому-то понадобилось вас убивать?

Джулиан колебался, гадая, говорить или нет. Может ли он считать их друзьями? Он перевел взгляд с аристократически-надменного лица герцога на иссеченную шрамами физиономию бывшего вояки. Что ж, философски подумал он, людей такого сорта предпочтительнее иметь в числе друзей, а не врагов.

– Мне кое-что известно, – начал он. – Нечто такое, что не предназначалось для посторонних ушей. Я случайно узнал эту тайну – подслушал чужой разговор в кофейне, где служил мальчиком на побегушках. А моя мать была служанкой на кухне.

– А твой отец… – Эшворт осекся.

– Я никогда его не знал, – угрюмо бросил Джулиан. Конечно, он догадывался, что для его приятелей подобная новость станет настоящим шоком.

Как оказалось, он ошибался.

Не стала.

Герцог озадаченно нахмурился.

– Что вы имеете в виду, говоря, что вам «кое-что известно»? Что именно?

– Ну, например, о лошади, которой вы все так гордитесь. Да, об Озирисе. Знаете, почему вообще был создан этот клуб? – Отмахнувшись от Морланда, порывавшегося что-то сказать, Джулиан продолжал: – Так вот, в тот день мне стало известно, что первая скачка, в которой он победил, была договорной. Победа Озириса была куплена.

У герцога с хрустом отвалилась челюсть.

– Договорная скачка?! Неужели та самая…

– Да, та самая, в Донкастере. Он тогда был еще трехлеткой. Жокей специально придерживал его целый год, так что его привыкли считать аутсайдером, а те, кто собирался потом поставить на него, заранее взвинтили ставки. В Донкастере они составляли двенадцать к одному, а все ставили на…

– Морехода! – хлопнув себя по лбу, закончил Эшворт. – Он стабильно побеждал весь тот год. Хорошо это помню – все были поражены, когда он пришел к финишу третьим.

– Да, только поражены были не все. Все это придумали десять человек – все они были членами Жокейского клуба. Я собственными ушами слышал, как они обсуждали это дельце в кофейне, где служила моя мать. В то время я не знал их имен, зато хорошо запомнил голоса. Повторял про себя, чтобы не забыть. Позже я выяснил, как их зовут, и тогда… Тогда я стал шантажировать их – одного за другим.

Наступило гробовое молчание. Джулиан вдруг поймал себя на том, что втайне наслаждается произведенным впечатлением. Хотя, сказать по правде, ему до сих пор не верилось, что он решился во всем признаться.

Выяснив имена заговорщиков, он начал игру – не скрываясь, поскольку все они его знали. Когда жестами, когда с помощью нацарапанных на бумажке каракулей, назначил каждому из них встречу – одному за другим. Во время встречи он просто молча совал своей жертве короткую записку. Это была первая в его жизни авантюра – каждое слово этой записки он обдумывал и взвешивал.

«Передайте сто гиней глухонемому мальчишке и немедленно отошлите его назад. Если ни мальчик, ни деньги не окажутся у меня к вечеру, все утренние газеты напечатают правду о том, что произошло в Донкастере».

Они могли прикончить его прямо там – на его счастье, никто почему-то до этого не додумался. И не осталось бы никого, кто бы смог рассказать газетчикам правду. Хотя вряд ли репортеры поверили бы ему.

Но теперь, когда мать умерла, Джулиану уже было нечего терять. Он взял их на испуг – и, как ни странно, это сработало. Даже странно, что никто из этих людей не заподозрил его. Видя его почти каждый день, они привыкли считать его глухонемым дурачком. Раз за разом он возвращался домой на подгибающихся ногах и с карманом, полным серебряных сверкающих гиней. Теперь-то Джулиан понимал, что мог бы потребовать гораздо больше. Но тысяча гиней, которые он получил, казались ему суммой почти запредельной. Из этих денег он купил себе наконец новые башмаки и приличный костюм. Именно тогда он начал мечтать о богатстве.

Много лет спустя, когда Озирис состарился, из скакового жеребца превратившись в племенного производителя, и Лео основал свой клуб… о, тогда вспоминать, с чего все началось, доставляло Джулиану немалое наслаждение. Ведь теперь он стал одним из этих десяти – не нищим мальчишкой, а равным среди равных.

– Шантаж… – Эшворт неодобрительно присвистнул. – И ты подозреваешь, что кто-то из них узнал тебя?

– Уверен в этом, – кивнул Джулиан.

– Я одного не понимаю. – Эшворт почесал в затылке. – В конце концов, речь идет об одной-единственной скачке.

К тому же это было давно. С чего бы они вдруг так перепугались? Неужели они до такой степени боятся огласки, что готовы на все, чтобы заткнуть тебе рот? Как-то сомнительно…

– Все не так просто, – покачал головой герцог. – На скачках часто выигрывают состояния. Впрочем, и проигрывают тоже. Кому-то, возможно, тот проигрыш сломал жизнь. Выплыви эта тайна на свет, и им конец. Думаю, не один Жокей-клуб выдвинул бы против них обвинение, но и семьи тех, кого они тогда разорили. Их перестали бы принимать в обществе.

– Выходит, они пошли на убийство только ради того, чтобы их репутация осталась незапятнанной? – Эшворт передернул плечами. – Хотя, бывало, что убивали и за меньшее.

– Думаю, за этим стоит что-то еще, – вмешался Джулиан. – Помните, я рассказывал вам о кофейне, где мне и удалось подслушать их разговор? Так вот, джентльмены встречались там, чтобы обсуждать свои тайные делишки. О, стены той кофейни слышали много секретов – политических, семейных, деловых и уж тем более любовных. Если кто-то узнал меня, возможно, он решил, что мне известно все. А если и не все, то многое. Поэтому я до сих пор не знаю, кто за мной охотится. Сказать это могут только Стоун и Маклеод.

– Но это только, если Стоун и Маклеод и есть те, кого мы ищем. Может, подождем с выводами до тех пор, пока Фарадей это не подтвердит?

Джулиан, зарядив пистолет, осмотрелся по сторонам.

– Нет, Фарадею об этом ни слова. Я до сих пор не уверен, можем ли мы ему доверять.