Текст книги "Три ночи с повесой"

Эпилог

Много лет спустя

– А она заметно выросла, – протянул Джулиан, облокотившись об изгородь. – И стала такая красивая, верно?

Морланд с Эшвортом, переглянувшись, удивленно уставились на него.

– Откуда ты взялся, черт возьми? – ахнул герцог. – Мы тебя ждали не раньше завтрашнего утра.

Джулиан, сняв шляпу, повесил ее на колышек изгороди.

– С делами в Йорке удалось закончить раньше, чем я ожидал. Напомни, сколько ей сейчас? – повернувшись к герцогу, спросил он.

– Прошлой весной сравнялось три года. – В голосе Морланда слышалась нескрываемая гордость.

– А вон тому, черненькому? – поинтересовался Джулиан. – Он ведь тоже твой, я угадал?

– Нет-нет, – засмеялся герцог. – Это Клодии. Такой же капризный и взбалмошный. Ты с ним поосторожнее. Главное, не подпускай его к своим малышам. Этот юный негодяй обожает кусаться.

– Почему я нисколько не удивлен? – хохотнул Джулиан.

– А что это тебя вдруг потянуло в Йорк? – с грубоватой прямотой осведомился Эшворт. – Инвестиционный проект? Или открываешь новое предприятие?

Джулиан кивнул.

– И сколько же их уже у тебя?

– Одиннадцать. С тем, что осенью открывается в Ливерпуле, будет ровно дюжина.

Только вчера он стал свидетелем грандиозного открытия магазина, где рабочие могли купить добротную, а главное, недорогую одежду – последний проект «Эгис Инвестментс». Эта идея впервые пришла ему в голову во время войны, когда военные контракты сыпались на него со всех сторон, а объемы производства росли как снежный ком. И вот тогда-то Джулиана и осенило – почему бы вместо того, чтобы снимать мерку с каждого солдата, не шить мундиры и шинели заранее, воспользовавшись для этого стандартными размерами? Идея оправдала себя и в мирное время, а недорогая, но качественная готовая одежда, сшитая по стандартным размерам, пришлась по вкусу среднему классу.

Джулиан не пытался кого-то обманывать, чтобы набить свой карман. Он работал честно. И много. И эта идея принесла ему целое состояние.

– А который же из них твой, Эшворт? – прищурился он. – Не тот ли рослый здоровяк, что под деревом?

– Еще однолетка, но бегает так, что только держись! – Эшворт раздулся от гордости. – Настоящий дьяволенок! Я рассчитывал продать его для скачек, но Морланд решил оставить его у себя еще на год. Пусть потренируется.

– Озирис оставил хорошее потомство, – одобрительно пробормотал Джулиан.

Облокотившись об изгородь, все трое одобрительно наблюдали за резвящимися жеребятами. Прославленный скаковой жеребец скончался прошлой зимой, однако оставил им в наследство нескольких сыновей, множество внуков и правнуков и крепкую дружбу.

Лучи жаркого летнего солнца приятно согревали лицо, легкий ветерок ласково ерошил волосы. Соблазнительно было задержаться тут подольше, вдоволь насладиться теплым вечером, компанией друзей и той особой атмосферой, когда не нужно поддерживать беседу, потому что понимаешь друг друга без слов.

Как-нибудь в другой раз, решил он. Может, завтра. Прошло уже больше двух недель с того дня, как он в последний раз виделся с семьей, и Джулиан соскучился до такой степени, что минуты казались ему часами. Он потянулся за шляпой.

– А где все наши дамы? – улыбнулся он. – И дети?

– Поцелуй ее.

Мэри скрестила руки на груди.

– Ни за что!

– Но это же игра! – настаивал Хью. – Ты должна ее поцеловать. – Сунув ей под нос отвратительную извивающуюся тварь, он выразительно причмокнул губами. Лео и Филип за его спиной заливались смехом.

Мэри окинула их испепеляющим взглядом. Мальчишки!

С нее хватало и того, что приходилось всем делиться с Лео, но в Лондоне у нее по крайней мере были собственные друзья. А тут, в Бэкстон-Холле, где они проводили каникулы, выбор друзей был невелик – либо компания мальчишек, либо младенцы. Возиться с младенцами Мэри не желала. Больше всего на свете ей хотелось играть в домике для игр. Собственность Филипа и Хью, он выглядел, как средневековый замок в миниатюре – с настоящими дверями и окнами, и даже мебель в нем была настоящая. Однако он принадлежал Филипу и Хью, что означало, что за право играть в нем с мальчиками в их мальчишеские игры придется заплатить.

Если удача была на стороне Мэри, ей отводилась роль служанки одного из рыцарей короля Артура или безутешной пленницы, попавшей в плен к кровожадным пиратам. Забившись в крохотную кухню, страшно довольная Мэри плела венки или делала букеты, пока мальчики с воплями рубились деревянными мечами – выглядело это, конечно, смешно, но Мэри благоразумно помалкивала.

А вчера они даже сделали ее королевой. Должно быть, польщенная этим Мэри слегка злоупотребила королевской властью, потому что сегодня ее низвели до положения пленной принцессы, после чего заперли в тесной сторожевой башне, где царила невыносимая духота. Прошло уже несколько часов, а никто и не думал ее освобождать. Заскучав, Мэри уже совсем было решила вернуться в холл за книжкой, когда люк поднялся, и в комнатку ввалились раскрасневшиеся, перепачканные грязью и чем-то страшно довольные мальчишки.

А в руках у них была жаба.

– Я не стану целовать эту тварь. Лучше уж сидеть тут до самой смерти! – Иначе говоря, до ужина, которого, кстати, ждать уже недолго, мысленно поправилась Мэри. В животе заурчало.

– Моли о свободе, – велел Хью. – Повторяй за мной: «Прошу вас, милорд…»

Мэри выразительно округлила глаза. Хью ни на минуту не давал им забыть, что он герцогский сын и уже именуется не иначе, как эрл Какой-то-там.

– Послушай, – нетерпеливо перебил его Филип. – Поцелуй жабу, или мы больше никогда не позволим тебе играть в нашем домике для игр.

Мэри вскинула подбородок. Все-таки в играх с мальчишками есть и кое-какая польза. Имея с ними дело, любая девочка становится упрямой, точно мул.

– Как же, держи карман шире! – фыркнула она. – Вот вернется мой папа и прикажет построить для меня собственный домик для игр – в десять раз больше этой вашей развалюхи!

– Но твоего отца сейчас тут нет, – коварно усмехнулся Филип.

– Сейчас возможно, зато у меня по крайней мере вообще есть отец! – парировала она.

– Мой крестный…

– Твой крестный что? – насмешливо бросила она. – Слетает на Луну в ближайший четверг? – Филип вечно рассказывал какие-то несусветные байки о мистере Фарадее, своем крестном.

«Прекрати, – на языке жестов предупредил брат. Лицо его запылало от гнева. – Он – мой друг. Это жестоко».

Одного взгляда на лицо Филипа было достаточно, чтобы пристыженная Мэри сообразила, что зашла слишком далеко. «Жаба», – с виноватым видом пожав плечами, жестами объяснила она. Унеси ее отсюда!

Не слушая протестующих воплей приятелей, он схватил жабу за лапу и вышвырнул в узкое стрельчатое окно. Мэри знала, что им с братом строго-настрого запрещается общаться на языке жестов, которого никто, кроме них, не мог понять – это невежливо, объясняла им мать. Но иногда тайный язык бывает очень даже полезен.

– Что это? – донесся откуда-то снизу насмешливый голос. – Чума египетская? Жабы, падающие с неба?

Мэри с Лео радостно переглянулись.

– Папа! – восторженно завопили они.

Желающие поскорее спуститься вниз образовали на узкой лестнице небольшую кучу-малу. Победительницей в ожесточенной схватке вышла Мэри. Выбравшись из домика, она с восторженным визгом повисла на отце.

– Папа! – обхватив его за шею, вопила она. Потом принялась тискать и целовать, не обращая внимания на колючую щетину. Даже небритого его целовать было куда приятнее, чем какую-то жабу. – Мальчишки вели себя просто ужасно, – тут же наябедничала она. – Представляешь, они заперли меня в башне!

– И тут появился я и спас тебя! – засмеялся Джулиан.

Лео застенчиво дожидался своей очереди. Будучи на год младше сестры, он тем не менее считал себя слишком взрослым, чтобы вешаться отцу на шею, да еще на глазах у приятелей. Отец ласково потрепал его по затылку.

Воспользовавшись этим, Мэри проворно сунула руку в жилетный карман отца. Пальцы ее уже коснулись вожделенной добычи, когда Джулиан спустил дочь на землю. Им с Лео пришлось сначала решить в уме три примера на сложение, произнести по буквам, как пишется слово «гипотенуза» и только после этого Джулиан вытащил из кармана пакетик с конфетами.

– И последний вопрос, – проговорил он, выразительно помахав у них перед носом конфетами. – Где ваша мать?

– О, осторожней, дорогая! – воскликнула Эмилия, заметив, что крохотный пальчик тянется к острому шипу. Схватив пухлую, в перевязочках, ручонку, она прижала ее к губам, потом подхватила дочурку на руки и отнесла на лужайку. – Собирай маргаритки, Клэр, – велела она. – А розы оставь маме.

– Кто-то едет, или мне показалось? – Сидящая в беседке Мередит перестала обмахивать светловолосую малышку, безмятежно спавшую у нее на коленях, и с любопытством вытянула шею. Потом приставила руку ко лбу и стала вглядываться вдаль. – Да, вон там, смотрите… где дорога идет вверх.

– Уж точно не наши мужья. – Эмилия срезала еще одну розу. – Готова спорить на что угодно, что Спенсер продержит Риса в конюшне до позднего вечера. Возможно, это Клодия с мистером Фарадеем возвращаются с прогулки.

– Нет, – покачала головой Мередит, прищурившись от солнца. – Не думаю. По-моему, там кто-то один. Так значит, эти двое по-прежнему дружат? – улыбнулась она. – Как я рада!

– И я тоже, – кивнула Эмилия. С годами Клодия расцвела и превратилась в соблазнительную и своевольную красавицу. Если кто-то и имел на нее влияние, так только Питер Фарадей. – Они постоянно переписываются. К тому же мистер Фарадей очень серьезно относится к своей роли крестного. Он следит за учебой Филипа, сам выбирает для него учителей – даже решил, что Филип сначала отправится в Итон, потом продолжит учебу в Оксфорде, а после проведет год на континенте, чтобы закончить образование. Филип с Хью просто души в нем не чают.

Со стороны беседки послышался тоненький плач. Эмилия, вздохнув, отложила ножницы в сторону. Похоже, малышка проснулась.

Крошка Шарлотта, которую Мередит держала на коленях, беспокойно заворочалась и издала протестующий вопль.

– Прошу прощения, – поднявшись, извинилась Мередит.

– Ничего страшного, – успокоила ее Эмилия, забирая у нее вопящего младенца. – Ей все равно пора уже просыпаться. Иди к маме, солнышко.

Эмилии показалось, что в глазах подруги на мгновение что-то мелькнуло. После восьми лет брака у них с Рисом по-прежнему не было детей, и Эмилия догадывалась, что Мередит очень переживает.

– Ничего, дорогая, придет и твоя очередь, и очень скоро, я уверена, – проговорила она, ласково похлопывая Шарлотту по спинке. – Вот увидишь.

– Несомненно, – усмехнулась Мередит. – Я даже знаю, когда она придет – в ноябре. Если, конечно, повитуха не ошиблась.

Восторженный вопль, вырвавшийся из груди Эмилии, перепугал Шарлотту. Малышка разразилась возмущенным ревом. Вероятно, ей пришлось не по вкусу, что мама вдруг стиснула ее так, что едва не раздавила. Да и кому это понравится?

– Боже, я так рада за тебя! Почему ты только сейчас говоришь?

Уголки губ Мередит печально опустились.

– Просто мы с Рисом столько раз надеялись… а все заканчивалось сама знаешь, как. Не говори ему, что я тебе сказала, хорошо? – всполошилась она. – Рис такой суеверный!

– Но ты уверена?

– Думаю, да. – Глаза Мередит затуманились, она инстинктивным движением прижала руку к животу. – Ощущение такое, что у меня там завелся лягушонок! Так и скачет!

– Вот-вот. Именно так и бывает! – Эмилия порывисто обняла подругу. – Я так рада за тебя. Из вас с Рисом получатся замечательные родители.

– Значит, ты ждешь ребенка? Отличная новость. – Низкий, звучный мужской голос заставил обеих подруг обернуться.

– Джулиан! – ахнула Мередит. – Выходит, это тебя я видела?

– Наверное. – Сняв шляпу, он галантно поднес руку Эмилии к губам. – Ваша светлость. – Он обернулся. —

Леди Эшворт, леди Шарлотта. – Джулиан поочередно склонился к руке каждой из дам. После чего, присев на корточки, со всей серьезностью приветствовал последнюю из них: – Леди Клэр.

– Мы не ждали тебя так рано, – воскликнула Эмилия.

– Мне удалось закончить с делами пораньше. Кстати, я видел ваших мужей – они на конюшне.

– Еще бы! – рассмеялась Эмилия. – Я так и знала.

Джулиан повернулся к Мередит.

– А Эшворт и словом не обмолвился о ваших новостях. Теперь я понимаю почему.

– Пока это тайна, – улыбнулась Мередит. – Смотри не проговорись.

– Ни за что! Но только если ты ответишь на мой вопрос, – подмигнул Джулиан.

– Интересно, на какой же? – хмыкнула Мередит.

– Где, ради всего святого, моя жена?!

Лили осторожно сделала крошечный шажок. Босые ступни разъезжались в грязи, подол юбки, который она предусмотрительно подколола, чтобы не запачкать, промок, когда она перебиралась через ручей.

Нагнувшись, она ухватила пучок кресса и дернула изо всех сил. Потом, отряхнув прилипшие листья и капли воды, придирчиво оглядела и сунула в корзинку, болтавшуюся у нее на поясе. Еще пара пучков, и хватит, решила она.

Мимо пролетела ярко-синяя стрекоза, сверкая и переливаясь в солнечных лучах, словно драгоценный камень. Она спустилась к самой воде, и Лили засмотрелась на нее, любуясь изяществом и грацией, с которой двигалось это крошечное создание. Внезапно стрекоза, как будто чего-то испугавшись, резко метнулась влево. Лили повернула голову в сторону тропинки и увидела собственного мужа – Джулиан, прислонившись плечом к дереву, стоял на берегу ручья и смотрел на нее. Лили удивленно приоткрыла рот. Она ждала его только утром.

– И давно ты там стоишь? – поинтересовалась она, немного придя в себя.

– Нет.

Лили бросила на мужа долгий взгляд. Господи, до чего же он был красив – высокий, небритый, со спутанными волосами и бронзовой от загара кожей, как будто он весь день провел на солнце. Сняв сюртук, Джулиан небрежно перекинул его через плечо, рубашка была расстегнута на груди. Если с утра на нем и был галстук, то сейчас он куда-то исчез.

У Лили разом пересохло во рту.

Повесив сюртук на сучок, Джулиан направился к ней.

– А тебя нелегко найти, – проговорил он.

Лили облизнула пересохшие губы. Потом, словно во сне, указала ему на корзинку.

– Я собирала кресс.

– Это я уже понял. – Джулиан, как был, в башмаках, вошел в воду. – От тебя и пахнет крессом, – потянув носом, сообщил он. – Зеленью, немного перцем и свежестью.

– Я скучала по тебе, – пробормотала она. И это была чистая правда.

– Но не так, как я по тебе. – Кадык Джулиана дернулся, словно он пытался проглотить вставший в горле комок. Не обращая внимания на ледяную воду, он пожирал голодным взглядом жену, от просто уложенных волос до мокрого подола юбки, липнувшего к стройным ногам. – И сейчас я поцелую тебя – прямо в воде, – предупредил он. – А потом мы займемся любовью, вон там, на берегу.

– Звучит заманчиво.

Отобрав у Лили корзинку, Джулиан поставил ее на землю. Потом потянул за кончик ленты, которую она завязала бантом под подбородком, чтобы ветер не унес соломенную шляпу. Лили и ахнуть не успела, как шляпа полетела на берег.

Наконец-то ничто не мешало ему коснуться ее.

Джулиан обхватил лицо жены ладонями.

– Лили…

Улыбаясь, они обнялись. А потом губы их слились в поцелуе – так томительно медленно, словно у обоих в запасе были века. Если жизнь и научила их чему-нибудь, так это тому, что в подобных делах спешить не следует. Неизбежные разлуки, когда они иногда неделями не видели друг друга, были мучительны для обоих. Может быть, поэтому каждая встреча волновала их, как первое свидание. Даже мимолетное прикосновение друг к другу пьянило обоих, словно крепкое вино, а при каждом поцелуе сердце колотилось так, что болели ребра.

И где бы они ни были в этот момент – в Лондоне, Йорке или посреди ручья, – этот первый поцелуй всегда означал одно: добро пожаловать домой.