Текст книги "Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю"

В другой части Ближнего Востока еще одна смерть изменила ход Крестового похода. В конце марта 1190 года император Фридрих Барбаросса, договорившись с Византией, повел германских крестоносцев через Геллеспонт в Малую Азию. Немцы медленно продвигались вперед через греческую территорию и в конце апреля вступили в турецкую Анатолию. Внутренняя борьба за власть в сельджукском султанате Конья означала, что прежние попытки Фридриха договориться о безопасном проходе через него в Сирию не будут иметь особого значения, и очень скоро крестоносцы столкнулись с упорным сопротивлением мусульман. Несмотря на перебои со снабжением, Барбаросса поддерживал дисциплину в войсках. Мусульманские источники утверждают, что он обещал перерезать горло каждому солдату, не выполнившему приказ. Поэтому немецкая колонна продолжала двигаться. 14 мая была отбита сильная атака турок, и Фридрих решил атаковать Конью. Он занял нижний город сельджукской столицы и оккупировал султанат.

Когда переход через Малую Азию был близок к завершению, Барбаросса направился на юг к побережью и христианской территории Киликийской Армении. Германское крестоносное войско понесло существенные потери в людях и лошадях, но в целом Фридрих достиг большого успеха, одержав победу там, где потерпели неудачу походы 1101 и 1147 годов. Потом, когда казалось, что самые страшные испытания уже позади, грянула беда. 10 июня 1190 года император проявил нетерпение и решил перейти вброд реку Салеф перед своим войском. Его конь в середине реки потерял опору под ногами и сбросил императора в воду. В изнурительно жаркий день вода оказалась невероятно холодной, и Фридрих Барбаросса утонул. Его тело вытащили на берег, но уже ничего нельзя было сделать. Самый могущественный монарх Западной Европы из всех, которые когда-либо принимали крест, был мертв.

Это внезапное несчастье потрясло и латинян, и мусульман. Один франкский хронист отметил, что «христианство понесло большой урон из-за смерти Фридриха», а в Ираке мусульманский автор радостно объявил, что «Бог спас нас от зла». Германская крестоносная армия оказалась в кризисе: она лишилась вождя и боевого духа. Сын Барбароссы Фридрих Швабский пытался спасти экспедицию. Взяв на себя командование, он велел забальзамировать тело императора, а потом продолжил путь в Северную Сирию. Но по пути немцев стали преследовать «болезни и смерть, и в конце концов крестоносцы стали выглядеть так, будто их извлекли из могилы». Тысячи людей умерли, еще больше дезертировали. В Антиохии часть останков Фридриха была захоронена в базилике Святого Петра – у места, где было найдено Святое копье, а его кости были собраны в мешок в надежде, что они могут быть преданы земле в Иерусалиме (на самом деле их в конце концов погребли в церкви Святой Девы в Тире). А Фридрих Швабский двинулся вдоль Сирийского побережья с тем, что осталось от германской армии, отбивая атаки войск Айюбидов, стоящих на севере[266]266
  La Continuation de Guillaume de Tyr. P. 98; Ibn al-Athir. Vol. 2. P. 375.


[Закрыть].

Точно неясно, когда именно информация о смерти Барбароссы достигла Саладина – если верить Баха ад-Дину, ему сообщил об этом письмом глава армянской христианской церкви Базил (Василий) из Ани, но дата нигде не указана. Новость, безусловно, для мусульман была радостной. Крестоносец написал, что «в Акре… плясали и били в барабаны», а солдаты гарнизона Айюбидов много раз забирались на зубчатую стену и оттуда кричали: «Ваш император утонул!» Тем не менее Саладин вплоть до 14 июля продолжал отправлять войска на защиту Сирии, и все силы его армии вернулись в Акру только в начале осени. Так что, хотя гибель Барбароссы, безусловно, причинила огромный вред германскому Крестовому походу, Саладин тем летом все же лишился жизненно важных военных ресурсов. Фридрих Швабский добрался до Акры в начале октября – с ним было всего около 5 тысяч человек. Саладин, судя по всему, ожидал, что, несмотря на все потери, прибытие немцев придаст новую энергию осадившим Акру крестоносцам, однако на деле оно практически ничем не помогло[267]267
  Ambroise. P. 52, 61–63. Присутствие Фридриха Швабского, лишенного людской силы, подняло неудобные вопросы относительно лидерства и статуса короля Ги. Баха ад-Дин (с. 128–131) утверждал, что вскоре после своего прибытия Фридрих возглавил новое наступление на Акру, использовав экспериментальные военные технологии. Имелся в виду средневековый эквивалент танка – массивная конструкция на колесах, с металлическими листами, вмещающая огромный таран с железным концом. Но латинский очевидец приписал эту инициативу французам. В любом случае «танк», едва достигнув городских стен, был разбит и сожжен.


[Закрыть].

В определенном смысле военный сезон 1190 года был, несомненно, успешным для Саладина. Акра отбивала все атаки латинян, ее гарнизон успешно противостоял всем хитроумным изобретениям экспериментальной военной технологии франков. Султан сумел, хотя и с трудом, поддерживать каналы связи и снабжать город, а его собственные войска были развернуты, чтобы беспокоить и отвлекать внимание крестоносцев. После двенадцати месяцев осады Акра все еще держалась.

Тем не менее, если смотреть на вещи шире, Саладин потерпел неудачу. Он был вынужден перераспределить военные ресурсы, чтобы отразить угрозу германского Крестового похода, и потому ему попросту не хватило сил, чтобы захватить инициативу в Акре. Если бы в его распоряжении была вся мощь мусульманских армий, он мог бы рискнуть и пойти в лобовую атаку на позиции франков, чтобы вытеснить их из Палестины. Когда же его армии снова собрались в Акре – было это в начале октября, – султан, вероятно, посчитал, что время для решительных действий упущено. Это, а также начало «желчной лихорадки» заставило его в середине октября отвести свои армии на зимние квартиры в Саффараме (10 миль [16 км] к юго-востоку от Акры), завершив, таким образом, военный сезон. Испытывая неуверенность в себе, Саладин приказал разрушить Кесарию, Арсуф и Яффу, ключевые порты к югу от Акры, и даже распорядился снести стены Тивериады. В последующие месяцы Саладину приходилось постоянно бороться за то, чтобы сохранить армию в целостности. Одни правители (например, Джазирата и Синджара) постоянно обращались с петициями о возвращении в свои владения, другие, такие как Кеукбури, были отправлены следить за интересами султана в Месопотамии и потому были потеряны для джихада[268]268
  Al-Din B. P. 130, 132; Lyons M.C., Jackson D.E.P. Saladin. P. 318–320. Примерно в то же время в Египте шла работа по усилению оборонительных сооружений Александрии и Дамьетты. По Сирии был разослан приказ о необходимости хранить последний урожай на случай вторжения.


[Закрыть].

Уйдя с передовой линии, как он это сделал годом раньше, Саладин положился на силы природы, не сомневаясь, что они ослабят крестоносцев. Он решил подождать, надеясь, что франки не переживут второй суровой зимы в окопах у стен Акры. Вскоре смена времен года дала о себе знать. Как и в 1189 году, конец осени принес с собой закрытие морских путей и эффективную изоляцию франков. К ноябрю запасы у крестоносцев подошли к концу. Им пришлось организовать экспедицию за продовольствием в район Хайфы, которая уже через два дня наткнулась на заслон мусульман и была вынуждена вернуться.

В конце ноября Саладин наконец распустил свою армию на зиму, снова оставшись с небольшим отрядом у Акры. В это время море штормило, пошли сильные и почти непрерывные дожди. С точки зрения мусульман, следующие месяцы были тяжелее, чем зима 1189 года. Городской гарнизон пребывал в нерешительности, Саладин и его люди были измучены и раздражены. Линии снабжения были растянуты до предела, периодически то здесь, то там возникала нехватка продовольствия и оружия. Не хватало докторов. «Ислам просит помощи у вас, – написал султан в письме халифу. – Так утопающий молит о спасении». И все же проблемы мусульман были лишь бледной тенью тех жесточайших трудностей, с которыми столкнулись крестоносцы. Это признал и один мусульманский очевидец, написав, что, поскольку «равнина Акры стала очень нездоровой» и «море для них закрыто…», у противника «очень высок уровень смертности». Ежедневно гибло от 100 до 200 человек.

Страдания латинян были очевидны даже для сторонних наблюдателей, но на деле все обстояло еще хуже. Оказавшись отрезанными от внешнего мира, франки довольно быстро прикончили все продовольственные запасы и в конце декабря уже ели собственных лошадей. Голод усиливался. Один крестоносец записал, что были «те, кто утратил чувство стыда от голода и ел на виду у всех омерзительную пищу, которую находил, и не важно, насколько грязны вещи, о которых и говорить-то нельзя. Их мерзкие рты пожирали то, что человеческим существам есть не дозволено». Это свидетельство может указывать на появление в рядах крестоносцев каннибализма.

Ослабленные голодом франки становились жертвами таких болезней, как цинга и язвенный гингивит.

«Болезни свирепствовали в армии… результат дождей, которые лили, как никогда раньше, так что вся армия была наполовину затоплена. Все кашляли и хрипели, ноги и лица распухли. Однажды у нас было 1000 гробов. Лица у людей распухали так сильно, что зубы выпадали изо рта».

В результате смертность взлетела до уровня, невиданного при осаде крестоносцами Антиохии во время Первого крестового похода. Люди умирали тысячами. Среди умерших были архиепископ Кентерберийский Бодуэн, Тибо де Блуа и Фридрих Швабский. Эти мрачные зимние дни стали свидетельством краха боевого духа христиан. Один крестоносец заметил, что «нет ярости сильнее, чем та, что рождена голодом», и среди этого ужаса ярость и отчаяние приводят к утрате веры и дезертирству. «Многие наши люди перешли к туркам и стали ренегатами, – записал он. – Они отринули Христа, крест и крещение – все». Принимая этих отступников, Саладин, должно быть, надеялся, что с осадой Акры вот-вот будет покончено.

А крестоносцы, несмотря ни на что, держались. Одни выжили, потому что стали есть траву, «как звери», другие стали употреблять в пищу плоды рожкового дерева, характерного для этого региона, и утверждали, что они очень сладкие. Епископ Солсбери Хуберт Уолтер сыграл главную роль в наведении хотя бы отдаленного подобия порядка, организовав благотворительный сбор продовольствия у богатых, так что оно было перераспределено беднякам. Когда сотни голодных крестоносцев согрешили, съев случайно попавшее к ним мясо во время Великого поста, Хуберт наложил на них епитимью. Каждый получил по три удара палкой по спине от епископа лично. Но это не были сильные удары – епископ журил свою паству, как отец. В конце февраля – начале марта пришло первое судно с зерном с Запада – его появление встретили ликованием. А с началом весны кризис продовольственного снабжения закончился. Пройдя через смерть и страдания, франки остались у стен Акры[269]269
  Al-Din B. P. 140, 143; Lyons M.C., Jackson D.E.P. Saladin. P. 323–324; Itinerarium Peregrinorum. P. 127, 129–130; Ambroise. P. 68–71, 73.


[Закрыть].

Для ислама упорство крестоносцев означало катастрофу. Саладин хотел использовать зимний сезон для укрепления обороны Акры, но в этот раз его усилия не увенчались успехом. Аль-Адиль был послан организовать снабженческий склад в Хайфе, откуда товары могли везтись вдоль берега в Акру. 31 декабря 1190 года семь полностью загруженных транспортных судов достигли гавани Акры, но были разбиты о камни и затонули. Продовольствие, оружие и деньги, которые могли поддерживать город много месяцев, оказались на дне. 5 января 1191 года из-за невиданной грозы рухнула часть внешней городской стены, сделав город в высшей степени уязвимым. Измученные голодом и болезнями крестоносцы не смогли воспользоваться шансом, и люди Саладина поспешно заделали пролом. Однако приметы для ислама были крайне неблагоприятными. Исполненный дурных предчувствий, султан решил реорганизовать оборону Акры. Абул Хайджа Жирный 13 февраля был освобожден от военного командования. Его преемником стал аль-Маштуб, хотя Карагуш остался на посту губернатора. Уставшие войска гарнизона также были заменены, но секретарь Саладина Имад аль-Дин позже раскритиковал эту меру, отметив, что отряд из 20 тысяч человек и шестидесяти эмиров был заменен двадцатью эмирами и войском намного меньшей численности, поскольку Саладин искал для защиты Акры добровольцев.

Смятение султана явствует и из письма, написанного им халифу в том же месяце, в котором он предупреждает, что папа сам может возглавить крестоносцев, и жалуется, что, когда мусульманские войска прибывают в Акру из удаленных уголков Ближнего Востока, их командиры обычно сразу начинают интересоваться, когда они смогут вернуться домой. Вместе с тем стало очевидно, что, неотлучно находясь рядом с Акрой, Саладин не может уделять должное внимание управлению своей обширной империей. В марте он неохотно согласился на неоднократные требования Таки аль-Дина назначить его правителем северо-восточными городами Харран и Эдесса. С одной стороны, султан не мог себе позволить потерю племянника для джихада, но с другой стороны, было необходимо сохранить контроль над территорией в верхнем течении Евфрата, иначе существовал риск развала империи[270]270
  Al-Din B. P. 141—2; Lyons M.C., Jackson D.E.P. Saladin. P. 323–325.


[Закрыть].

К апрелю 1191 года перспективы Саладина – и Акры – представлялись почти безнадежными. Уже полтора года султан был «обездвижен» осадой крестоносцами города, не мог воспользоваться победами 1187 года, поскольку увяз в реактивной обороне. Он старался обратить вспять мстительный поток, который катился из Западной Европы на берега Палестины, но потерпел поражение. Внезапная смерть Фридриха Барбароссы в июне 1190 года оказалась для него подарком судьбы, но в Акре султану везло намного меньше. Франки были слишком упорны. Акра, конечно, держалась, но латинская осада тоже. Ослабленные, но не сломленные, крестоносцы достигли невозможного – полтора года поддерживали осаду города в глубине вражеской территории под нападками полевой армии противника.

В одном отношении действия Саладина в Акре были достойны похвалы. Впервые в войне за Святую землю он отказался уйти от продолжительного военного противостояния и выказал решительное упорство. Несмотря на все препятствия, с которыми султану пришлось столкнуться, его неспособность сокрушить христиан в 1189–1191 годах вряд ли можно подвергнуть критике. Он знал, что все силы франков, собравшиеся у стен Акры, все оружие, использованное против ее стен, – это всего лишь слабое предупреждение. А настоящее землетрясение грянет, когда на сцене появятся короли Англии и Франции. Но все же Саладину не хватало воли и проницательности, чтобы действовать. И теперь, когда ворота на Святую землю были приоткрыты, исламу предстояло столкнуться со всем могуществом праведной ярости возмущенного христианства.

Глава 15. Прибытие королей

Плывя вдоль берега Палестины субботним утром 8 июня 1191 года, король Ричард I Английский впервые увидел ужасное зрелище осады Акры. Сначала показались башни и валы города, потом толпы из десятков тысяч крестоносцев, отправленных сюда «каждой христианской нацией этого мира». Затем он «увидел склоны гор, долины и равнины, заполненные турками и их шатрами. Это были люди, всем сердцем желавшие причинить вред христианству». Их возглавлял Саладин. Через три с половиной года после принятия креста Ричард наконец достиг Святой земли. Франки встретили его с радостью. Один из них описал празднество, устроенное вечером: «Великой была радость, ясной была ночь. Я не верю, что ка кой-нибудь другой сын своей матери видел такую радость или слышал о ней, какую выражала армия в присутствии короля. Слышались звуки труб и звон колоколов. Люди пели песни и баллады. Все были исполнены надежд. Было [зажжено] много факелов и свечей, и туркам казалось, что вся долина горит».

В лагере Саладина один советник султана записал, что «проклятый король Англии прибыл с большой пышностью [во главе] двадцати четырех галер, заполненных людьми, оружием и припасами… Он был мудр и опытен, и его появление оказало ужасное и пугающее влияние на сердца мусульман». Таково было прибытие Ричарда Львиное Сердце[271]271
  Ambroise. P. 38; Al-Din B. P. 150.


[Закрыть].

Ричард добился существенной победы еще до своего прибытия на Ближний Восток. Армии крестоносцев Франции и Англии отплыли с Сицилии весной 1191 года. Филипп II Август покинул Мессину 20 марта и прибыл в Левант месяцем позже. Ричард I тем временем 10 апреля направился к Криту с флотом в 200 кораблей. Но после трехдневного шторма двадцать пять кораблей сбились с курса и пришли на Кипр, остров, которым с 1184 года управлял император Исаак Комнин как независимой греческой территорией. Среди них был корабль, на котором находилась сестра Ричарда Джоанна и его невеста Беренгария. Три корабля разбились о прибрежные скалы, и те пассажиры, которым удалось добраться до берега, были весьма неласково встречены местным населением. Была даже предпринята попытка взять в плен двух латинских принцесс, пока они стояли на якоре в районе Лимассола на южном берегу.

Прибыв на Родос 22 апреля, король Ричард узнал об этих событиях и решил немедленно напасть на Кипр, несмотря на то что остров имел статус христианского государства, а сам Ричард был крестоносцем. Львиное Сердце осуществил дерзкую высадку на берег в районе Лимассола 5 мая и с готовностью дал бой войскам Исаака, заставив их отступить в Фамагусту на восточном побережье. Во время последовавшей передышки в военных действиях Ричард и Беренгария обвенчались в Лимассоле. Это случилось 12 мая. После этого Исаак сделал неохотную попытку к примирению, но Ричард отплыл в Фамагусту, второй раз разгромил греков в сражении и начал без труда подчинять себе остров. Исаак сдался 1 июня и был сразу закован в специально изготовленные серебряные кандалы (Ричард обещал не надевать на него железо).

Таким образом, Ричард Львиное Сердце начал Крестовый поход с внушительной победы, хотя и на христианской территории. Покорение Кипра дало анжуйской армии много богатств и ресурсов. Король обложил пятидесятипроцентной данью киприотов, а через несколько недель после отплытия продал остров тамплиерам за 100 тысяч золотых византинов (хотя получил только первый платеж – 40 тысяч безантов). Остров также стал важным промежуточным пунктом Крестового похода. Впоследствии латинская оккупация Кипра окажет сильное влияние на будущую историю Крестовых походов и крестоносных государств.

В разгар кипрской кампании к Ричарду прибыло посольство от Ги де Лузиньяна. Львиное Сердце, как граф Пуату, был феодальным сеньором династии Лузиньянов, и Ги теперь желал воспользоваться этой связью, чтобы Ричард оказал ему помощь в борьбе за власть с Конрадом Монферратским. Также начали прибывать новости из Палестины об успехах Филиппа-Августа под Акрой. По воспоминаниям одного крестоносца, «когда анжуйский король это услышал, он глубоко вздохнул и сказал: «Господь не позволит, чтобы Акра была взята без меня». 5 июня английский король покинул Кипр и, сделав заход в Сирию, заточил Исаака Комнина в замке госпитальеров в Маркабе. Сам Ричард направился на юг, но гарнизон Конрада Монферратского не впустил его в Тир, король поплыл дальше и достиг Акры 8 июня[272]272
  Itinerarium Peregrinorum. P. 204–205; Edbury P.W. The Kingdom of Cyprus and the Crusades, 1191–1374. Cambridge, 1991. P. 1—12.


[Закрыть].

Прибытие Ричарда I и Филиппа-Августа изменило перспективы латинян. Появление двух монархов возродило Крестовый поход, привнесло энергию и упорство в осаду Акры, благодаря вливанию новых ресурсов – финансовых, людских и материальных. Теперь великая блокада Акры имела все шансы на успешное завершение.

В некотором смысле слухи, дошедшие до Ричарда во время его пребывания на Кипре, были верными. Король Филипп действительно добился важных успехов в Акре после своего прибытия 20 апреля 1191 года. Отметив, что француз прибыл к городу с весьма скромным флотом, состоящим всего лишь из шести судов, Баха ад-Дин признал, что этот монарх был «великим человеком и уважаемым лидером, одним из величайших королей, которому подчинялись все в армии». Он прибыл с выдающимися представителями французской знати, такими людьми, как ветеран-крестоносец Филипп Фландрский (который дожил только до 1 июня), а также гордый и могущественный граф Гуго Бургундский. Хотя современные авторы, сторонники Ричарда Львиное Сердце, имели тенденцию принижать достижения французского короля в Акре, на самом деле присутствие Филиппа-Августа почувствовалось сразу – он немедленно начал работу по увеличению интенсивности военного давления на гарнизон Акры и укреплению позиций франков.

«Приказав своим лучникам и арбалетчикам стрелять непрерывно, так чтобы никто и пальца не мог поднять над стеной города», король лично надзирал за сооружением семи больших метательных машин и укреплением частокола вокруг траншей крестоносцев. К 30 мая, когда катапульты были готовы к работе, Филипп приказал начать обстрел такой интенсивности, что «камни день и ночь дождем сыпались на Акру», заставив Саладина вернуть войска обратно на передовые позиции. Достигнув 5 июня Телль-аль-Айядии, султан начал организовывать дневные набеги на траншеи латинян, надеясь прервать обстрел города, но, похоже, французские осадные машины ничто не могло остановить. Одновременно крестоносцы готовились к лобовой атаке, снова пытаясь заполнить части сухого рва, так чтобы можно было подойти вплотную к стенам. Франки бросали в ров все – камни, дохлых лошадей и даже человеческие останки, и мусульмане оказались перед проблемой: надо было опорожнять канал быстрее, чем латиняне его наполняли. Мусульманский очевидец описал, как защитники города разделились на три группы: «одна спустилась вниз и разрубала трупы людей и лошадей так, чтобы их было легче нести», другая транспортировала этот неприятный груз к морю, а третья отбивала атаки христиан. Было сказано, что «даже самому смелому человеку невозможно было выдержать» такую ужасную работу, но все же люди делали ее. Один профранцузски настроенный современник писал, что, когда ожидаемое наступление франков приближалось, король Филипп «мог легко взять город сам, если бы захотел», но он предпочел дождаться Ричарда, чтобы разделить с ним эту победу. Возможно, это преувеличение, и представляется сомнительным, что Филипп действительно мог проявить такую снисходительность. Но, учитывая количество легенд, окружающих Ричарда Львиное Сердце, легко забыть, что именно Капетинг, а не анжуйский монарх первым вдохнул новую жизнь в Третий крестовый поход[273]273
  Al-Din B. P. 145, 149–150; La Continuation de Guillaume de Tyr. P. 109, 111.


[Закрыть].