Текст книги "Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю"

Саладин сделал все, что мог, для подготовки к нападению на Иерусалим или Египет. В конце мая и начале июня 1192 года в Святом городе началась перегруппировка войск со всего Ближнего Востока. Султан также развернул ряд разведывательных подразделений, одним из которых командовал Абул Хайджа, чтобы отслеживать передвижения франков, которые теперь базировались вокруг Аскалона.

6 июня Саладин получил срочное уведомление о том, что крупные силы крестоносцев двигаются в северо-восточном направлении из Аскалона, – не приходилось сомневаться, что за этим маршем последует наступление на Иерусалим. Судя по всему, Ричард и латиняне решили сделать вторую попытку осадить и захватить Святой город. На самом деле Ричард провел начало июня, мучаясь нерешительностью. Потрясенный перспективой союза между его братом Джоном и Филиппом-Августом, Ричард Львиное Сердце разрывался между желаниями вернуться на Запад и выполнить свою клятву крестоносца, оставшись в Леванте. Стоящая перед английским королем дилемма усложнялась щекотливым вопросом стратегии. Главная цель Третьего крестового похода – захватить Иерусалим, но Ричард все еще считал город нереальной целью. В некоторых отношениях франки находились в лучшем положении для начала кампании внутрь страны, чем шестью месяцами раньше. Теперь они объединились, могли полагаться на устойчивую летнюю погоду и использование сети восстановленных фортификационных сооружений, созданной в конце 1191 года. Но во всех прочих отношениях ничего не изменилось, задача перед ними стояла почти невыполнимая, риск был огромен. Даже если бы каким-то чудом атака увенчалась успехом, Иерусалим было бы практически невозможно удержать. Поэтому Ричард отдавал предпочтение нападению на Египет: этот удар мог потрясти саму основу империи Айюбидов, и, вероятно, заставить Саладина согласиться на условия, предпочтительные для английского короля. В военном отношении план Ричарда имел смысл, однако он игнорировал религиозную составляющую войны, которую вели крестоносцы. Если король собирался настаивать на этой стратегии, завоевать умы и сердца христиан, убедить франков, что путь к полной и окончательной победе лежит именно через Нил, тогда он не мог позволить себе неопределенностей, которых было так много осенью и зимой 1191 года. Он должен был предложить ясную и точную стратегию, убедительное лидерство, уверенное и волевое командование.

Вместо этого после 29 мая Ричард долго колебался, предавался в уединении бесконечным размышлениям относительно возможностей развития событий и их последствий. И пока он этим занимался, события развивались своим чередом. В армии крестоносцев сформировалось и укрепилось общественное мнение. Группа латинских баронов, которую предположительно возглавил Гуго Бургундский, 31 мая устроила (в отсутствие Ричарда) совет. Было принято решение идти на Иерусалим – с анжуйским монархом или без него. Благодаря утечке информации, вероятно намеренной, новость распространилась по армии и была встречена с большим и неподдельным энтузиазмом.

Даже самый преданный сторонник Ричарда Амбруаз признавал, что в тот момент король странно бездействовал, пребывал в плохом расположении духа, переживал и постоянно размышлял о новостях, доставленных ему из Англии. Пока английский король колебался, время шло, и, наконец, армию захлестнул небывалый энтузиазм, причиной которого стал призыв идти на Иерусалим. Если верить Амбруазу, 4 июня Ричард испытал нечто вроде прозрения. Он объявил, что «останется на Святой земле до Пасхи 1193 года и что все должны быть готовы осадить Иерусалим». Возможно, Ричард действительно испытал нечто подобное и передумал, но представляется намного более вероятным, что он решил подчиниться общественному мнению. Он продолжал вынашивать идею относительно египетской кампании и глубоко сомневался в возможности достижения хотя бы какого-нибудь успеха в Святом городе. Тем не менее он согласился идти в Иудею. Эта капитуляция означала, что, во всяком случае на какое-то время, Ричард утратил контроль над Третьим крестовым походом. Таким образом, хотя Саладин воспринял мобилизацию франков как признак вновь обретенной решительности, в рамках христианской командной структуры стали появляться трещины и разногласия[324]324
  Ambroise. P. 153.


[Закрыть].

Поход крестоносцев на Иерусалим шел очень быстро. 9 июня франки прибыли в Латрун, на следующий день подошли к Бейт-Нубе. Осенью 1191 года на преодоление такого же расстояния франкам потребовались месяцы. Теперь же спустя всего лишь пять дней они снова заняли позицию на расстоянии удара от Святого города. Саладин приказал своим налетчикам вести непрерывные нападения на снабженческие караваны, постоянным потоком идущие из Яффы, но серьезных попыток напасть на передовой лагерь крестоносцев в Бейт-Нубе не было. Вместо этого султан начал расставлять свои войска на позиции внутри Иерусалима в ожидании атаки.

Но после начального энергичного наступления энтузиазм франков, судя по всему, пошел на спад. На самом деле задержка была вызвана сначала решением латинян дождаться Генриха Шампанского, который должен был привести подкрепление из Акры. С течением времени глубоко укоренившиеся внутренние противоречия в среде крестоносцев, которые оставались незаметными в Аскалоне, постепенно начали проявляться, и франки довольно скоро оказались ввергнутыми в ожесточенные споры о стратегии и лидерстве.

20 июня лазутчики Саладина доложили султану, что из Бейт-Нубы вышел крупный отряд крестоносцев. Это показалось султану подозрительным, поскольку как раз в этот момент он ожидал прибытия большого снабженческого каравана из Египта. Опасаясь, что франки попробуют его перехватить, и понимая, что мусульманам без него не обойтись, так как в нем много жизненно важных грузов, Саладин немедленно отправил войска, чтобы предупредить караван. Две стороны успешно встретились и вместе осторожно двинулись дальше к Хеврону. Перед рассветом 24 июня Ричард Львиное Сердце произвел стремительную атаку на караван. Как справедливо и опасался Саладин, английский король был предупрежден о подходе каравана и, оживленный перспективой богатой добычи, сразу направился на юг. Три дня лазутчики выслеживали караван, после чего была организована внезапная атака. После ожесточенного сражения латиняне одержали верх. Основной части мусульман удалось скрыться, но они бросили много ценностей: специи, золото, серебро, шелка, оружие и доспехи, палатки, продовольствие, в том числе лепешки, пшеницу, муку, перец, сахар, корицу, а также «большое количество спиртных напитков и лекарств». Что еще важнее – христиане захватили тысячи верблюдов, лошадей, мулов и ослов.

Новости о катастрофе вызвали острую тревогу в Иерусалиме. Саладин не просто лишился большого количества крайне необходимых запасов – которые теперь оказались у врага, – но также «обеспечил» латинян вьючными животными, которые могли доставить эти запасы из Яффы в глубь страны. Когда экспедиционные силы крестоносцев 29 июня вернулись в Бейт-Нубу, султан начал готовиться к осаде. Баха ад-Дин, находившийся тогда в Святом городе, записал, что его хозяин начал «травить источники воды за пределами Иерусалима, уничтожать колодцы и пруды, так чтобы вокруг Иерусалима вообще не осталось питьевой воды». Кроме того, султан отправил гонцов, чтобы собрать войска даже из самых отдаленных уголков своей земли[325]325
  Itinerarium Peregrinorum. P. 390; Al-Din B. P. 208–209.


[Закрыть].

К началу июля казалось, что Саладин не сомневается в намерении франков осадить Иерусалим. Момент решающего противостояния, которого он так надеялся избежать, наступил. В четверг 2 июля султан собрал доверенных эмиров, чтобы обсудить план действий. Встреча получилась мрачной: султан сидел в окружении командиров и советников, которые преданно служили ему долгие годы. Там был и Абул Хайджа Жирный, хотя его легендарная тучность достигла уже такой стадии, что он с трудом ходил и в присутствии султана был вынужден сидеть.

Баха ад-Дин тоже был среди присутствующих, и, согласно его рассказу, Саладин старался внушить своим командирам твердую решимость, неоднократно напоминая об их обязанностях и ответственности. «Знайте, что сегодня вы – армия ислама и его оплот. <…> Нет мусульман, которые могли бы дать отпор врагу, кроме вас, все мусульмане полагаются на вас». В ответ эмиры заверили его, что будут сражаться насмерть за Саладина, их властелина и покровителя, и сердце султана «возрадовалось».

Однако в тот же день, после окончания встречи, Саладин получил личную записку от Абул Хайджи, который предупреждал, что под внешним налетом лояльности и единства зреет восстание. Оказывается, многие люди против «подготовки к осаде», опасаются повторения катастрофы Акры. Также существовала опасность, что давнее противостояние между турками и курдами в армии Саладина может перерасти в открытый конфликт. Абул Хайджа посоветовал султану вывести основные силы своих армий за пределы Святого города, пока у него еще есть время, оставив только символический гарнизон.

Тем вечером султан призвал Баха ад-Дина и открыл ему содержание полученной им записки. Баха ад-Дин записал, что «Саладин чувствовал тревогу за Иерусалим, которая могла бы сдвинуть горы, и был очень расстроен. Я оставался рядом с ним всю ночь, которую мы проговорили о священной войне». На рассвете Саладин с тяжелым сердцем решил оставить Иерусалим – «он испытывал большое искушение остаться самому, но здравый смысл отверг такое решение, поскольку в нем заключалась опасность для ислама». Итак, выбор был сделан. Утром в пятницу 3 июля начались приготовления к исходу. Саладин воспользовался шансом и посетил Харам ас-Шариф (Храмовую гору) и там провел последнюю пятничную молитву в священной мечети Аль-Акса, где четырьмя годами ранее под его надзором была установлена изумительная кафедра Нур ад-Дина. Баха ад-Дин записал: «Я увидел, как султан пал ниц и что-то сказал, а слезы лились на его коврик для молитвы».

Однако тем же вечером пришли неожиданные ошеломляющие новости, в корне изменившие планы Саладина и придавшие новую форму всей войне за Святую землю. Юрдик, сирийский эмир, командовавший передовым отрядом Айюбидов, доложил, что франки пребывают в явном смятении. В своем сообщении он описывал, как в тот день «враги – все верхом – постояли на поле, а потом вернулись в лагерь», и добавил: «Посланы лазутчики для выяснения, что они намерены делать». На следующее утро – 4 июля – через пять лет после битвы при Хаттине – армии Третьего крестового похода свернули лагерь, повернулись к Иерусалиму спиной и начали отступать к Рамле. Среди «восторга и ликования» стало очевидно, что Святой город спасен[326]326
  Al-Din B. P. 209–212.


[Закрыть].

Уход крестоносцев оставил мусульман в состоянии радостного недоверия. Что стало причиной столь неожиданного решения? Лазутчики Юрдика смогли предложить только путаную и искаженную версию событий, доложив о споре, разгоревшемся между Ричардом и французами. На самом деле семена франкского отступления были посеяны еще в Аскалоне, когда Ричард утратил жесткий контроль над войсками и согласился на требование народа идти на Иерусалим. Когда экспедиция 10 июня добралась до Бейт-Нубы, стало очевидно, что Ричард в действительности не имеет намерения осаждать Иерусалим, несмотря на то что французы настаивали на атаке. 17 июня лидеры крестоносцев встретились, чтобы обсудить проблему. Даже два христианских источника, ранее всемерно поддерживавшие Ричарда, признали, что английский король яростно возражал против дальнейшего наступления.

Вероятно, Ричард Львиное Сердце привел три убедительных аргумента безнадежности осады: уязвимость линий связи латинян с побережьем, исключительный масштаб укреплений Святого города и наличие у Саладина подробных разведывательных сведений относительно сил и передвижений христиан. Король также прямо указал, что не имеет абсолютно никакого желания возглавить столь неразумное предприятие, поскольку его итогом станет «ужасный позор», из-за которого он будет навсегда обвинен, опозорен и лишится любви. Это признание предполагает, что Ричард в первую очередь думал не об интересах Крестового похода, а о своей репутации. Очевидно, король сформулировал свою позицию еще в Аскалоне, поскольку теперь сразу заговорил об изменении стратегии и немедленном переключении на египетскую кампанию. Весьма кстати оказалось и то, что у него уже был готов флот, ожидавший в Акре, чтобы перевезти запасы на Нил. Он намеревался лично заплатить своим 700 рыцарям и 2 тысячам пехотинцам и предложил финансовую поддержку любому другому участнику. На этом плане Ричард настоял бы еще в Аскалоне, если бы не был охвачен нерешительностью и сомнениями.

Между тем Львиное Сердце позволил Крестовому походу второй раз выйти в путь и оказаться вблизи Иерусалима. В такой ситуации любая попытка поставить военный реализм выше религиозного рвения заведомо сопряжена с гигантскими трудностями, если вообще не обречена на провал. Однако, несмотря ни на что, английский король попытался навязать свой план, создав некий орган – жюри, которое, и это неудивительно, сразу пришло к выводу, что «наивысшее благо для земли – покорить Египет». Когда Гуго Бургундский и французы отказались в этом участвовать, заявив, что они не двинутся никуда – только к Иерусалиму, ситуация зашла в тупик[327]327
  Ambroise. P. 163–165; Itinerarium Peregrinorum. P. 379–382.


[Закрыть].

Позволив Третьему крестовому походу оказаться в столь ужасном, безвыходном положении, Ричард Львиное Сердце отреагировал на это заявление крайне неудачно и неэффективно. Пребывая во власти раздражения, он просто отказался от поста главнокомандующего, заявив, что останется с экспедицией, но больше не будет ее возглавлять. Возможно, это было своеобразное балансирование на грани, призванное утихомирить несогласных, но, если так, позиция оказалась неудачной. Во многих отношениях, отрекшись от своей ответственности в критический момент, Ричард всего лишь признал неприятную реальность: великий анжуйский король теперь не имел ни власти, ни проницательности, чтобы вести за собой крестоносцев.

20 июня разведывательная информация о караване Айюбидов из Египта послужила толчком к действию, и на время споры стихли, но, когда 29 июня экспедиционные силы вернулись в Бейт-Нубу, противостояние возобновилось. Латинские очевидцы описывали, как «люди стенали и жаловались», «горевали» из-за того, что никак не могут попасть в Святой город. Французы сделали последнюю попытку инициировать начало наступления 3 июля, но без поддержки Ричарда она окончилась неудачей. К концу июля постоянные беспорядки практически обездвижили Крестовый поход. Поскольку пути вперед не было, христиане в конце концов смирились с неизбежным и неохотно начали отступать. Согласно Амбруазу, когда армия узнала, что люди «не смогут помолиться в церкви Гроба Господня, до которой оставалось всего четыре лиги, их сердца наполнились скорбью, и они повернули назад, такие разочарованные и сломленные, что никто и никогда не видел избранный народ в такой печали и унынии»[328]328
  Itinerarium Peregrinorum. P. 393; Ambroise. P. 172. Многие латинские христианские современники были взволнованы этим вторым отступлением. Очевидцы, такие как Амбруаз, ясно дали понять, что именно король Ричард помешал попытке осадить Иерусалим. На Западе, однако, другие хронисты изложили другие версии событий, реабилитировав Ричарда. Roger of Howden (Chronica. Vol. 3. P. 183) написал, что Ричард был решительно настроен осадить Святой город, но ему помешали французы, которые не желали в этом участвовать, потому что французский король приказал им возвращаться в Европу. Ralph of Coggeshall (с. 38–40) тем временем утверждал, что Ричард уже совсем было собрался вести армию на Иерусалим, когда Гуго Бургундский, тамплиеры и французы отказались сражаться. Они якобы опасались, что Филипп-Август будет гневаться, если они помогут анжуйскому королю захватить Святой город. Ральф даже добавил, что позднее стало известно о позорном тайном альянсе Гуго с Саладином. Забавно, но факт: именно идея о том, что французы помешали Ричарду Львиное Сердце захватить Иерусалим, осталась в памяти народа. Gillingham J. Richard I. P. 208–210; Lyons M.C., Jackson D.E.P. Saladin. P. 353–354. M. Markowski (Richard the Lionheart: Bad king, bad crusader / Journal of Medieval History. Vol. 23. 1997. P. 351–365) критиковал поведение Ричарда во время Третьего крестового похода, утверждая, что он потерпел неудачу как лидер крестоносцев, но по другой причине. Он считал, что «любой хороший лидер крестоносцев сделал бы то, чего от него ждала армия», и организовал бы атаку на Иерусалим, независимо от того, была она разумной с военной точки зрения или нет.


[Закрыть].

Этот провал стал низшей точкой крестоносной карьеры Ричарда. Тем летом его вина заключалась в пагубном крахе командования. Его ошибка заключалась не в решении отказаться от осады Иерусалима – как и в январе 1192 года, он твердо держался требований военной науки и считал риск, связанный с атакой на Святой город, неприемлемым. Его вина заключалась в том, что он не обнародовал свою позицию еще в Аскалоне, не взял на себя строгий контроль над экспедицией и потом позволил латинским армиям снова приблизиться к Святому городу. Надежды на успех Третьего крестового похода и без того были небольшими после плохого управления Ричардом первым неудавшимся походом на Иерусалим в конце 1191 года. Теперь в июле 1192 года вторая неудача оказала катастрофическое влияние на мораль франков и нанесла смертельный удар удаче христиан в войне за Святую землю.

Летом 1192 года ситуация на Ближнем Востоке снова оказалась тупиковой. Султан пережил второе наступление крестоносцев в глубь страны и сохранил Иерусалим, но мусульманские армии были полностью изнурены, а империя Айюбидов находилась на грани краха. Третий крестовый поход, с другой стороны, не потерпел крупных поражений, но его боевая энергия оказалась безрассудно растраченной нерешительным лидерством. Франкское единство, недавно поддержанное избранием Генриха Шампанского номинальным королем латинской Палестины, теперь безвозвратно рухнуло. Латинские коалиционные силы распались (Гуго Бургундский и французы собрались в Кесарии). Лишенный необходимой людской силы и ресурсов, английский монарх был вынужден отказаться от своих планов открыть новый фронт в Египте. Одновременно он не переставал думать и тревожиться о событиях в Европе. В общем, поскольку ни у христиан, ни у мусульман не было сил, чтобы одержать решающую победу в палестинской войне, оставалось только одно – искать путь к миру.

Значительная часть лета была посвящена долгим переговорам – ведь каждая сторона хотела выторговать для себя наиболее приемлемые условия, стараясь использовать любые возможности для достижения дипломатических целей. Одна такая возможность появилась в конце июля 1192 года, когда Саладин попытался воспользоваться временным отсутствием Ричарда в Акре, поведя ударную силу на Яффу. Султану оставалось совсем немного до захвата порта – счет шел на часы, но тут на корабле подоспел Ричард Львиное Сердце (предупрежденный о нападении) и освободил франкский гарнизон. Сойдя на берег, король возглавил бесстрашную атаку и отбил нападение мусульман. Затем Ричард разбил лагерь за пределами Яффы и в последующие дни планомерно отбивал все попытки атаковать его позиции, несмотря на то что христиане находились в меньшинстве. Имея при себе лишь небольшой отряд преданных сторонников, среди которых были Генрих Шампанский, Роберт Лестер, Андре де Шовиньи и Гийом де л’Этан, король, как утверждают, «размахивал мечом, нанося быстрые удары, разя наступающих врагов, – он разрубал мусульман надвое сначала с одной стороны от себя, потом с другой». Какими бы ни были его недавние неудачи в роли лидера Крестового похода, он, безусловно, оставался великолепным воином, обладающим несомненным мастерством и грозной репутацией. Согласно мусульманским свидетельствам, около 4 августа Ричард даже выезжал в одиночестве с копьем в руках перед позициями Айюбидов, бросая явный вызов противнику, но никто из мусульман не выехал ему навстречу. Вскоре после этого Саладин приказал отступить, приведенный в ярость очевидным нежеланием войск вступать в бой, несмотря на все его призывы и увещевания.

По правде говоря, гнев султана – и нехарактерное упорство его солдат у стен Яффы – может быть, по крайней мере частично, объяснен тем фактом, что Ричард прибег к более нечестной (по мнению султана) тактике в дипломатической войне. К большому раздражению Саладина, его анжуйский противник стал предпринимать неустанные и все более успешные попытки установить дружественные отношения с ведущими эмирами Айюбидов. Уже в 1191 году Ричард проявил интерес к использованию потенциала соперничества и подозрительности между султаном и его братом аль-Адилем. Теперь, во второй половине 1192 года, когда переговоры ускорились, он снова прибег к этому ухищрению – восстановил связи с аль-Адилем, а также с другими мусульманскими правителями из ближнего круга Саладина. Люди, которых он избрал своей целью, вовсе не обязательно выказывали открытое неповиновение султану, но, как и все остальные, они видели, что Крестовый поход близится к завершению. И естественно, они понимали, что их роль в будущем устройстве может существенно измениться, если они выступят посредниками в мирном урегулировании.

Ричард намеренно не делал тайны из этих контактов, вероятно желая продемонстрировать Саладину, что его эмиры вовсе не стремятся к войне. Находясь у стен Яффы, 1 августа Ричард пригласил группу высокопоставленных командиров армии Айюбидов в свой лагерь. Целый вечер он развлекал их, говорил о вещах «и серьезных, и легкомысленных». К несчастью для Ричарда, преимущества, достигнутые таким образом, быстро сошли на нет, когда он в середине августа тя жело заболел. До этого момента английский король упорно требовал, чтобы Аскалон, с трудом восстановленный его собственными усилиями, остался в руках христиан, постоянно добавляя, что он лично будет в Леванте до Пасхи 1193 года. Однако к концу августа ослабленный лихорадкой Ричард прекратил споры[329]329
  Itinerarium Peregrinorum. P. 422; Al-Din B. P. 223, 225–226. Самым влиятельным из новых союзников Львиного Сердца был аль-Маштуб – курдский эмир, служивший Саладину с 1169 года. В 1191 году он командовал гарнизоном Акры и недавно (возможно, намеренно) был освобожден Ричардом. Еще можно вести речь о другом командире армии Саладина по имени Бадр ад-Дин Дилдирим аль-Яруки. Летом 1192 года оба служили посредниками и переговорщиками.


[Закрыть].

Путем долгих и сложных дипломатических переговоров были в конце концов согласованы условия трехлетнего перемирия. Это произошло в среду 2 сентября 1192 года. Саладин сохранил контроль над Иерусалимом, но согласился обеспечить доступ к Гробу Господню христианским паломникам. У франков осталась узкая береговая полоса между Яффой и Тиром, завоеванная во время Крестового похода, но фортификационные сооружения Аскалона снова предстояло уничтожить. Странно, но, судя по всему, не было никаких переговоров относительно судьбы Истинного креста – в любом случае почитаемая христианская святыня осталась у Айюбидов.

Даже в последний момент, когда все условия были согласованы, Саладин и Ричард не встретились. Аль-Адиль привез соглашение в письменном виде – арабский текст был написан писарем султана Имад аль-Дином – Ричарду в Яффу. Больной король был слишком слаб, чтобы даже прочитать текст. Генрих Шампанский и Балиан Ибелин поклялись соблюдать условия, Великие магистры тамплиеров и госпитальеров также выразили свое одобрение. На следующий день в Рамле латинская делегация, в которую вошли Онфруа Торонский и Балиан, была допущена к Саладину. Там они «пожали его благородную руку и выслушали клятву соблюдать мир на согласованных условиях». Главные члены семьи Саладина – аль-Адиль, аль-Афдаль и аль-Захир, а также ведущие эмиры тоже дали клятвы. После проведения всех этих сложных ритуалов был наконец достигнут мир[330]330
  Al-Din B. P. 231; Al-Din I. P. 388–391. О последствиях этого соглашения см.: Niermann J.H. Levantine peace following the Third Crusade: a new dimension in Frankish-Muslim relations / Muslim World. Vol. 65. 1975. P. 107–718.


[Закрыть].

В последующие месяцы три делегации крестоносцев совершили путешествия в Иерусалим, добившись, благодаря перемирию, того, чего не смогли достичь военными действиями. Среди тех, кто выполнил, таким образом, свои клятвы, были Андре де Шовиньи и Хуберт Уолтер, епископ Солсбери. Но Ричард I даже не сделал попытки отправиться в Святой город. Возможно, ему помешало плохое здоровье, или он считал, что не вынесет позора, вынужденный поклониться Гробу Господню «под надзором» мусульман. 9 октября 1192 года, проведя в Леванте шестнадцать месяцев, Ричард Львиное Сердце тронулся в обратный путь. Говорят, что, когда королевский флот поднял паруса, он вознес молитву Господу о возвращении.