Текст книги "Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю"

Вопреки надеждам и ожиданиям папы Иннокентия III в Четвертом крестовом походе участвовали в основном светские люди, он подчинялся нецерковным лидерам и находился под влиянием мирских проблем. Настоящий энтузиазм и активный набор в экспедицию европейской элиты начался только после того, как приняли крест два известных аристократа из Северной Франции – граф Тибо Шампанский и его кузен Людовик, граф де Блуа. Это произошло на рыцарском турнире в Экри (к северу от Реймса) в конце ноября 1199 года. В феврале 1200 года к ним присоединился граф Бодуэн Фландрский. Все они были представителями высшей латинской знати, имели обширные связи при дворах Англии и Франции. Каждый обладал бесценной «крестоносной родословной», поскольку уже несколько поколений их семейства сражались на Святой земле. И все же, хотя все они, безусловно, знали о проповедях Фулька из Нейи, нет никаких свидетельств, позволяющих предположить, что с ними входил в непосредственный контакт тот или иной представитель папства. Конечно, как и ранние крестоносцы, они считали, что откликнулись на призыв к оружию, санкционированный папой, но, судя по всему, они не ощущали потребности во взаимодействии с Римом в вопросах планирования и осуществления экспедиции. В результате возникло тревожное разобщение между их видами на будущее и идеализированными представлениями Иннокентия III.

В апреле 1201 года группа послов крестоносцев – представлявших Тибо, Людовика и Бодуэна – заключила злополучное соглашение с венецианскими моряками. Согласно договоренности необходимо было построить флот для перевозки 33 500 крестоносцев и 4500 лошадей через Средиземное море в обмен на выплату 85 тысяч марок серебром. Масштабная задача потребовала от венецианцев временного приостановления торговли и использования всей своей энергии и возможностей для постройки необходимого количества судов в ограниченные сроки.

План был ненадежным с самого начала. Использование морского транспорта для достижения Святой земли стало популярным во время Третьего крестового похода, когда и англичане, и французы следовали на войну по морю. Проблема заключалась в том, что морское путешествие было дорогостоящим и, в сравнении с сухопутным маршем, требовало больших начальных денежных вложений. Флоты, используемые участниками Третьего крестового похода, оплачивались королевскими домами, но и тогда собрать требуемые суммы было не так легко. При отсутствии участия и поддержки короны Четвертый крестовый поход неизбежно столкнулся с большими трудностями при оплате долгов венецианцам. Договор 1201 года также основывался на заведомо нереальной предпосылке, что каждый латинянин, принявший крест, согласится отправиться из одного и того же порта в указанную дату, даже несмотря на то, что пока не было прецедентов систематических отправок такого типа, и в клятве крестоносцев ничего не говорилось об обязательстве отплыть непременно из Венеции. План мог сработать, если бы светские лидеры скоординировали свои действия с папством, чтобы устроить общий сбор. На деле Иннокентий, похоже, даже не знал о договоре с Венецией. Осознав, что он быстро теряет даже видимость контроля над экспедицией, папа неохотно подтвердил договор. После этого Иннокентий постепенно оказывался между двух огней: желанием заставить Крестовый поход повиноваться, отозвав свою поддержку, и надеждой, что кампания все же как-то найдет способ сделать то, что угодно Богу.

Перспективам Четвертого крестового похода был нанесен тяжелый удар в мае 1201 года, когда Тибо Шампанский, которому было двадцать с небольшим лет, заболел и умер. Общее лидерство перешло к аристократу из Северной Италии Бонифацию Монферратскому, братья которого Вильгельм и Конрад имели внушительную «крестоносную родословную». Когда крестоносцы начали собираться в Венеции, сразу стала очевидной проблема. К середине лета 1202 года прибыло только 13 тысяч воинов. Крест приняло намного меньше франков, чем предполагалось, а из тех, кто все же вступил в ряды крестоносцев, многие предпочли отправиться на Восток из других портов – например, из Марселя.

Даже собрав все доступные средства, лидеры крестоносцев не смогли наскрести нужную сумму. Венецианцы выполнили свою часть сделки – флот был построен, однако им все еще не было выплачено 34 тысячи марок. От неминуемого краха экспедицию спасло вмешательство венецианского дожа Энрико Дандоло. Иссохший, наполовину слепой восьмидесятилетний старик, неуемная энергия и живой характер которого опровергали его возраст, превосходно разбирался в войне и политике. Он всегда стоял на страже интересов венецианцев. Дож предложил компенсировать долги крестоносцев и отправить собственные войска в Левант, если только крестоносцы сначала помогут Венеции победить ее врагов. Согласившись на эту сделку, Четвертый крестовый поход свернул с пути, ведущего на Святую землю.

Довольно скоро экспедиция разграбила город Зара, расположенный на побережье Далмации, – это был давний политический и экономический соперник Венеции. Иннокентий был крайне раздосадован, услышав об этом нападении, и его реакцией стало отлучение от церкви всего Крестового похода. Сначала этот акт неодобрения – крайняя духовная санкция из всех, имевшихся в распоряжении папы, – казалось, остановил кампанию. Но Иннокентий весьма неразумно принял раскаяние французских крестоносцев и позднее отменил их наказание (хотя венецианцы, не пытавшиеся получить прощение, остались отлученными от церкви). К этому времени среди крестоносцев стали раздаваться голоса несогласных, подвергавших сомнению направление, которое приняла экспедиция. Некоторые франки даже нашли возможность отбыть на Святую землю. Но большинство, однако, осталось с Бонифацием Монферратским и дожем Дандоло.

Когда добычи, полученной при захвате города Зара, оказалось недостаточно, Крестовый поход повернул к Константинополю и Византийской империи. Оправданием для столь необычного решения стал план крестоносцев восстановить права «законного» наследника Византии принца Алексея Ангела (сына свергнутого императора Исаака II Ангела), который затем расплатится с Венецией и финансирует поход на мусульманский Ближний Восток. Но на деле все обстояло не совсем так. Греки уже давно сдерживали амбиции венецианцев, желавших занять господствующее положение в средиземноморской торговле. Дандоло рассчитывал, по крайней мере, посадить на трон «ручного» императора, но, возможно, он имел в виду и другие, более обширные планы. Определенно дож не стал бы возражать, если бы Крестовый поход направился на Константинополь.

В общем, экспедиция позабыла о своей «священной» цели – возвращении Иерусалима. После короткого наступления существующий императорский режим в июле 1203 года был сброшен, причем ценой малой крови для греков, и Алексей был объявлен императором. Но когда выяснилось, что он не может выполнить свое обещание оказать щедрую финансовую помощь латинянам, отношения быстро испортились. В январе 1204 года Алексей был свергнут (и впоследствии задушен) членом соперничающего семейства Дука, получившим прозвище Мурзурфл, или Насупленные Брови (из-за его выдающихся бровей). Несмотря на собственную отчужденность в отношениях с последним императором, крестоносцы восприняли его свержение как переворот и назвали Мурзурфла тираном-узурпатором, которого следует убрать. Обеспечив себя, таким образом, веской причиной для военных действий, латиняне приготовились к полномасштабной осаде византийской столицы.

12 апреля 1204 года тысячи западных рыцарей ворвались в город и, несмотря на клятву крестоносцев, подвергли христианское население насилию, а город – разграблению. Великолепие Константинополя было уничтожено, город лишился своих величайших сокровищ, среди которых были такие священные реликвии, как Терновый венец и голова Иоанна Крестителя. Дож Дандоло захватил впечатляющую бронзовую статую четырех лошадей и отправил ее в Венецию, где она была позолочена и установлена над входом в базилику Святого Марка – как знак триумфа Венеции. Она по сей день остается в церкви.

Участники Четвертого крестового похода так и не отплыли в Палестину. Вместо этого они остались в Константинополе, основав новую латинскую империю, которую назвали Романия. Подражая византийской практике, ее первый суверен Бодуэн Фландрский 16 мая 1204 года надел украшенное драгоценными камнями облачение императора и был помазан на правление в монументальной базилике Святой Софии – духовном центре греческого православного христианства. А по другую сторону Босфора – в Малой Азии – уцелевшая греческая аристократия создала собственную империю – в Никее – и стала ждать возможности отмщения.

И современники, и ученые нашего времени задавались вопросом, что подвигло участников Четвертого крестового похода направиться к древней столице Византийской империи. Было выдвинуто предположение, что отклонение от маршрута было выражением растущего недоверия и антипатии, свойственных отношениям между крестоносцами и Византией в XII веке. Все же некоторые участники Второго крестового похода обдумывали возможность нападения на греческую столицу, а во время Третьего крестового похода был насильственно захвачен Кипр, византийский протекторат. Некоторые авторы даже намекали, что экспедиция в действительности была частью сложного антигреческого заговора, и захват Константинополя с самого начала был тщательно спланированной намеченной целью. Это представляется маловероятным, поскольку все предприятие с самого начала характеризовалось явным отсутствием эффективной организации.

На самом деле Крестовый поход был пущен по этому курсу плохо подготовленным договором с Венецией и почти наверняка дошел до стен Константинополя благодаря череде незапланированных прагматических решений и общих отклонений. Возможно, речь не шла о претворении грандиозного плана, но вместе с тем нельзя утверждать, что кровавый захват Константинополя латинянами не устраивал венецианцев и не содействовал амбициозным желаниям некоторых лидеров крестоносцев.

Экспедиция также подтвердила полный провал проекта «папского Крестового похода», так долго вынашиваемого Иннокентием III. События показали, что Иннокентий был не в состоянии навязать свою волю из Рима. В июне 1203 года, узнав об изменении маршрута Крестового похода и его движении к Константинополю, Иннокентий написал его лидерам и строго запретил нападать на христианскую столицу, однако на его запрет не обратили внимания. Затем в какой-то из периодов до ноября 1204 года Иннокентий получил письмо от нового латинского императора Бодуэна, возвещающее о захвате византийской столицы. Послание Бодуэна, очевидно, содержало изрядно облагороженную версию событий и представляло захват как величайший триумф христианства. Несмотря на прежние опасения, папа сначала возликовал. Создавалось впечатление, что по воле всемогущего Господа восточная и западная церкви теперь объединились под римским правлением и что с основанием новой латинской империи левантийские крестоносные государства теперь получат свежую помощь и активную поддержку. Только позднее он узнал подробности о кровожадной алчности, проявленной крестоносцами при захвате Константинополя, и его радость сменилась отвращением и презрением. Он отозвал свое первоначальное одобрение и назвал исход экспедиции позорной карикатурой[337]337
  Angold M. The road to 1204: the Byzantine background to the Fourth Crusade / Journal of Medieval History. Vol. 25. 1999. P. 257–268; Angold M. The Fourth Crusade: Event and Context. Harlow, 2003; Brand C.M. The Fourth Crusade: Some recent interpretations / Mediaevalia et Humanistica. Vol. 12. 1984. P. 33–45. Harris J. Byzantium and the Crusades. P. 145–162; Pryor J. The Venetian fleet for the Fourth Crusade and the diversion of the crusade to Constantinople / The Experience of Crusading: Western Approaches. Ed. M. Bull, N. Housley. Cambridge, 2003. P. 103–123; Queller D., Madden T.F. The Fourth Crusade: The Conquest of Constantinople, 1201–1204. 2nd edn. Philadelphia, 1997.


[Закрыть].

Иннокентий был потрясен тем, что Четвертый крестовый поход вышел из-под контроля, но довольно скоро его внутренний прагматизм и природный оптимизм вернули ему интерес к использованию могучей силы священной войны. В ходе следующего десятилетия он систематически делал попытки использовать и контролировать крестоносное движение. Однако в этот период он перенаправил оружие папской политики на новые театры военных действий против других врагов. Частично это было ответом на возникающие угрозы; таким образом, были направлены экспедиции против ливов, живших в Прибалтике, и против альмохадов – мавров Испании. Несмотря на неприятие обстоятельств формирования новой латинской империи, Иннокентий не мог не признать, что ей необходима защита, чтобы она смогла сыграть сколь бы то ни было значимую роль в борьбе за возвращение Святой земли. Таким образом, он поддержал намерение других крестоносцев укрепить Константинополь. Папа также сделал вывод, что Крестовые походы могут сыграть прямую и важную роль в его стремлении очистить Западную Европу. В 1209 году он организовал так называемый Альбигойский Крестовый поход против еретиков-катаров, живших в Юго-Восточной Франции, однако последовавшая кампания оказалась шокирующе жестокой и по большей части неэффективной, поскольку была подчинена своекорыстному стяжательству участников из Северной Франции.

Взрыв набожности наблюдался в 1212 году, когда по неустановленным причинам (возможно, это было как-то связано с проповедями Альбигойского Крестового похода) большие группы детей и подростков на севере Франции и в Германии неожиданно стали заявлять о своей преданности крестоносному движению. В последовавшем детском Крестовом походе два мальчика – юный французский пастух из Вандома по имени Этьен из Клуа и некто Николас из Кёльна – подняли толпы юных последователей, пообещав, что Бог будет следить за их путешествием в Левант и даст им чудесную силу, которая позволит свергнуть ислам, вернуть Иерусалим и вновь обрести Истинный крест. Они утверждали, что невинные дети смогут исполнить волю Господа так, как это недоступно взрослым, уже запятнанным грехом. До нас дошло немного надежных свидетельств о судьбе этих так называемых крестоносцев, но для современников, тогда живших во Франции, Германии и Италии – включая Иннокентия III, – их движение послужило благотворным напоминанием о том, что зов креста все еще может тронуть умы и сердца широких масс[338]338
  Strayer J.R. The Albigensian Crusades. Ann Arbor, 1992; Costen M.D. The Cathars and the Albigensian Crusade. Manchester, 1997; Barber M. The Cathars: Dualist Heretics in Languedoc in the High Middle Ages. London, 2000; Dickson G. The Children’s Crusade: Me dieval History, Modern Mythistory. Basingstoke, 2008.


[Закрыть].

К 1213 году Иннокентий понял, что расширение фокуса священной войны, по сути, привело к ослаблению латинского Востока, отвлекло внимание Запада от положения Святой земли, и он приступил к переосмыслению политики. Он лишил конфликты в Испании, на Балтике и в Южной Франции статуса крестоносных, таким образом перенаправив всю силу крестоносного энтузиазма на возвращение Иерусалима. Была объявлена новая грандиозная кампания – Пятый крестовый поход. В то же самое время он возобновил попытки установить полный папский контроль над организацией и ведением освященного насилия.

Начал он с еще более энергичных усилий, направленных на упорядочивание проповедей Пятого крестового похода. Иннокентий назначил специально отобранных священнослужителей, которые должны были нести в массы призыв к оружию, и региональных администраторов для надзора за вербовкой. Он также одобрил выпуск специальных наставлений, в которых содержались образцы проповедей и давались общие указания проповедникам. Хотя Крестовый поход привлек не много добровольцев из Франции – традиционного центра крестоносного энтузиазма, – в других регионах отклик был, и немалый. Восхищенные умелыми ораторами, среди которых были такие известные личности, как Жак де Витри и немецкий проповедник Оливер Падерборнский, на проповедях которого часто происходили «чудеса» вроде появления в небе сияющих крестов, тысячи опытных рыцарей из Венгрии, Германии, Италии и Нидерландов приняли крест.

Папские инициативы в сфере финансирования Крестового похода имели более проблематичные последствия. До этого времени он упорно настаивал, чтобы только опытным, хорошо обученным воинам разрешалось принимать крест, считая, что таким образом будет создана компактная и эффективная армия. В 1213 году он совершил крутой поворот, объявив, что в армию должно привлекаться как можно больше людей, независимо от их пригодности к участию в военных действиях. Это открытие шлюзов могло быть, по крайней мере частично, инициировано детским Крестовым походом, который со всей очевидностью продемонстрировал ширину и глубину крестоносного энтузиазма Запада. Однако планы Иннокентия оказались еще более замысловатыми. Раньше, когда готовился Четвертый крестовый поход, папа предложил, чтобы финансовые пожертвования в помощь священной войне вознаграждались индульгенцией. Теперь он усовершенствовал и развил эту идею. Иннокентий надеялся, что много тысяч людей будут участвовать в его новой кампании, но объявил, что любой, кто принял крест, но не имеет возможности сражаться лично, может вместо этого выплатить определенную сумму и все равно получит религиозную награду. Эта необычная реформа, возможно, была проведена с благими намерениями – обеспечить Крестовый поход и финансовыми, и военными ресурсами и распространить искупительную силу священной войны на более широкую аудиторию, однако она создала крайне опасный прецедент. Идея, что духовные заслуги можно купить за деньги, породила развитие сложной системы индульгенций, которая явилась самой широко критикуемой чертой латинского католицизма позднего Средневековья и ключевым фактором появления Реформации. Эти маячившие далеко впереди последствия еще не были очевидными в 1213 году, но даже тогда инновации Иннокентия вызвали резкую критику некоторых современников и в ходе XIII века привели к серьезным ошибкам крестоносного движения.

Тем не менее папа не изменил своей позиции. Призыв к новому Крестовому походу на Святую землю прозвучал снова в 1215 году на Четвертом латеранском соборе, созванном Иннокентием III, чтобы обсудить состояние христианства. Это зрелищное собрание – тогда крупнейшее в своем роде – подтвердило увеличение папской власти, достигнутое во время нахождения у власти Иннокентия. Одержимый мыслью о возможности сбора средств для священной войны, он возобновил крайне непопулярный церковный сбор, на этот раз в размере одной двадцатой доходов, на три года и назначил специальных должностных лиц для этого.

Меньше чем через год – 16 июля 1216 года – папа Иннокентий III умер от сильнейшей лихорадки – возможно, подхваченной во время проповеди Крестового похода в дождь возле Перуджи (центральная часть Италии). Это случилось до начала Пятого крестового похода[339]339
  Powell J.M. Anatomy of a Crusade 1213–1221. Philadelphia, 1986. P. 1—50.


[Закрыть]. Все время своего нахождения на посту понтифика он проповедовал священную войну, и, хотя кампании, которые велись по его повелению, достигли лишь ограниченного успеха, готовность папы поддержать и усовершенствовать крестоносное движение помогла вселить в него новую энергию. Во многих отношениях Иннокентий III сформировал движение в том виде, в каком оно существовало в будущих веках. Однако также правда и то, что монументальные амбиции Иннокентия намного превосходили реальные возможности папской власти, и его попытки установить прямой церковный контроль над Крестовыми походами были непродуманными и нереальными.

В начале XIII века, пока папство старалось оформить и использовать должным образом мощь Крестовых походов, баланс сил на Ближнем Востоке претерпел ряд судорожных изменений. После Третьего крестового похода и смерти Саладина и франки, и мусульмане были ослаблены и приведены в смятение серией кризисов в Палестине, Сирии и Египте. Латинским христианам, старавшимся выжить в Леванте и вынашивающим надежды на восстановление своих владений и экспансию, пришлось искать новые подходы к обороне Утремера и взаимодействию с исламом.

Летом 1216 года французский священнослужитель Жак де Витри имел срочное дело в Центральной Италии. Достигнув пятидесятилетнего возраста, Жак был образованным церковником, ярым реформатором и талантливым оратором. Он уже заслужил известность своими проповедями альбигойских кампаний и Пятого крестового похода. Возможно, именно его проповеди пробудили к жизни так называемый детский Крестовый поход. Впоследствии Жак создал очень ценное собрание материалов, относящихся к Крестовым походам, начиная от писем и исторических повествований и кончая «моделями» проповедей. Но в 1216 году он был избран новым епископом Акры, и, прежде чем отправиться в Левант, ему нужно было папское утверждение и благословение. Жак собирался встретиться с Иннокентием III, но прибыл в Перуджу 17 июля, на следующий день после смерти понтифика. Войдя в церковь, где ожидало погребения тело понтифика, Жак обнаружил, что ночью мародеры лишили тело папы богатых одежд. Остался только полуобнаженный, уже начавший разлагаться на летней жаре труп. «Как коротка и тщетна обманчивая слава этого мира», – заметил Жак, описывая происшедшее.

На следующий день преемником Иннокентия был избран папа Гонорий III, и Жак получил его благословение. Той осенью епископ отбыл на корабле из Генуи на Восток. Он совершил опасное пятинедельное путешествие, во время которого корабль неоднократно попадал в жестокие осенние шторм, во время которых «пассажиры на борту не могли ни есть, ни пить под страхом смерти». В Акру он прибыл в начале ноября 1216 года и в последующие месяцы совершил большое путешествие по Утремеру с проповедями, рассчитывая укрепить моральный дух христиан в преддверии Пятого крестового похода. Ближневосточный мир встретил его хронической политической нестабильностью, но кроме уже привычных старых соперников на сцене появились новые силы[340]340
  James of Vitry. Lettres / Ed. R.B.C. Huygens. Leiden 1960. P. 73–74, 82; James of Vitry. Historia Orientalis / Libri duo quorum prior Orientalis… inscribitur. Ed. F. Moschus. Farnborough, 1971. P. 1—258; James of Vitry. Historia Occidentalis / Ed. J. Hinnebusch. Freiburg, 1972; Maier C. Crusade Propaganda and Ideology: Model Sermons for the Preaching of the Cross. Cambridge, 2000.


[Закрыть].