Текст книги "Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю"

Осенью 1260 года Бейбарс со всей очевидностью убедился в непрочности своего положения. Он поспешил утвердиться в Каире, занял цитадель – резиденцию султанов, построенную еще Саладином, и вознаградил широкий круг эмиров за преданность выгодными должностями и богатством. Кроме того, уцелевшие мамлюки Бахрии стали его личными телохранителями. Их прежние казармы на Ниле были позже перестроены, и командовали там самые доверенные эмиры султана, включая Калауна.

Прежде всего Бейбарсу следовало узаконить собственное правление и укрепление власти мамлюков в Египте. Однако новый султан также обладал достаточной политической и стратегической проницательностью, чтобы признать и адаптироваться к новому порядку в левантийском мире. В прошедшие десятилетия мусульманские лидеры старались объединить ислам и, в некоторых случаях, вступать в активное противостояние с франками на Святой земле. Теперь ситуация изменилась, сформировалась новая система взглядов и понятий. После 1260 года наиболее угрожаемыми были северные и восточные границы Сирии, откуда главный враг – монгольская империя – мог снова попытаться уничтожить ислам. Чтобы противостоять этой угрозе, границы должны быть защищены, и Ближний Восток превращен в единое и неприступное государство-крепость.

Латинские христиане являлись вторичной опасностью. Их оставшиеся поселения располагались внутри Сирии, Ливана и Палестины, которые Бейбарс желал объединить и обезопасить против монголов. Султан правильно рассудил, что после таких катастроф, как битва при Ла-Форби, франки Утремера обессилены. Сами по себе они не представляли опасности. Но в качестве союзников внешней силы – будь то монгольская орда или западные крестоносцы – они могли открыть на Ближнем Востоке проблемный и отвлекающий внимание второй фронт. Эти «встроенные» источники беспокойства следовало нейтрализовать.

Понимая ситуацию, Бейбарс посвятил начало 1260-х годов радикальному изменению мусульманского Ближнего Востока, установив там мощный авторитарный режим. Одновременно он начал готовить мамлюкское государство к началу войны – против монголов или христиан. Таким образом, новый султан в первые годы пребывания у власти активно готовился к тому, что, он надеялся, станет окончательной победой в борьбе за Святую землю.

Поначалу положение Бейбарса было не слишком прочным. Он унаследовал мамлюкское государство, которое было лишь частично сформировано, и он был напрямую связан с убийством двух прежних султанов – Тураншаха и Кутуза. На фоне столь явно запятнанного прошлого были вполне возможны гражданские беспорядки или попытки переворота, да и лояльность многих приближенных эмиров вовсе не была гарантирована. Но в конце 1260-х годов новый султан получил весомое преимущество. После монгольского нашествия и битвы при Айн-Джалуте сохранявшаяся еще в Сирии и Палестине власть Айюбидов пошатнулась, и Святая земля оказалась готовой подпасть под власть мамлюков. Так что, в противоположность таким правителям, как Нур ад-Дин и Саладин, которые десятилетиями трудились, чтобы объединить Ближний Восток, Бейбарс смог установить контроль над Дамаском и Алеппо в первые же годы своего правления, и назначил региональных губернаторов, ответственных перед Каиром.

В дополнение к этому Бейбарс сумел воспользоваться триумфом при Айн-Джалуте, чтобы узаконить свою власть. Представив себя спасителем ислама, он приказал соорудить на поле сражения монумент и разрушить гробницу Кутуза, желая тем самым исключить даже мысль о том, что покойный султан тоже мог сыграть героическую роль в происшедшей битве. В последующие годы помощник и официальный биограф Бейбарса Абд аль-Захир в своем повествовании о жизни султана переиначил историю сражения, представив его итог как победу, одержанную практически лично Бейбарсом. Султан также способствовал насаждению культа своей личности. Он выбрал своей эмблемой льва, идущего влево с поднятой передней лапой. Этот отличительный геральдический знак был помещен на монеты Бейбарса, на здания и мосты, возводимые в период его правления. И поскольку мамлюкскому государству в 1260-х годах действительно угрожали мощные враждебные силы, султан использовал эти угрозы для проведения беспрецедентной программы милитаризации и укрепления власти[394]394
  Thorau P. The Lion of Egypt. P. 91–119.


[Закрыть].

Бейбарс сделал ряд мастерских шагов для укрепления своих позиций в султанате. Чтобы обосновать новый мамлюкский режим в рамках традиционных для ислама законодательной и духовной иерархии, он восстановил суннитский халифат Аббасидов. В июне 1261 года Бейбарс заявил, что обнаружил уцелевшего члена династии Аббасидов. Родословная этого человека была тщательно изучена и проверена избранными каирскими юристами, теологами и эмирами, и он стал новым халифом аль-Мустансиром. Тогда Бейбарс принес ритуальную клятву верности халифу, обещал поддерживать и защищать веру, править справедливо, в соответствии с законом, служить защитником суннитской ортодоксальности и вести джихад против врагов ислама. В ответ аль-Мустансир облек Бейбарса полномочиями единственного всемогущего султана всего исламского мира. Этот акт не только подтвердил его права в Египте, Палестине и Сирии, но также стал оправданием экспансионистской кампании. В финальном публичном подтверждении законности его режима Бейбарсу было вручено султанское одеяние – черный круглый тюрбан, такой, как обычно носили Аббасиды, фиолетовая мантия, туфли с золотыми пряжками и церемониальный меч. Одетый в это великолепие султан проехал вместе с халифом в процессии по Каиру. С этого момента и впредь Бейбарс никогда не забывал поддерживать власть халифа, во всяком случае, пока это не влияло на его собственное положение. И халиф, и султан упоминались в пятничных молитвах, и на монетах мамлюков значились оба имени.

Чтобы усилить ауру традиционности и преемственности в султанате, Бейбарс сознательно стремился связать себя с мусульманскими правителями. Первый, аль-Салих Айюб (прежний хозяин Бейбарса), теперь представлялся последним законным султаном Айюбидов, а Бейбарс – его прямым и законным наследником. Это была ловкая манипуляция фактами прошлого, которая для удобства игнорировала кровавую неразбериху 1250-х годов. Султан также «моделировал» себя по образу и подобию Саладина, покорителя франков и пламенного моджахеда. Подражая его прославленной щедрости как покровителя веры, Бейбарс приступил к восстановлению пришедшей в упадок мечети Каира. Он также соорудил новую мечеть и медресе у гробницы аль-Салиха. Султан посетил Иеру салим, где реставрировал Купол Скалы и мечеть Аль-Акса, которые при Айюбидах пришли в упадок.

В эти ранние годы султан проводил и некоторые гражданские мероприятия. Стараясь с самого начала зарекомендовать себя «справедливым правителем», Бейбарс ликвидировал военные налоги, введенные Кутузом, создал дворцы правосудия в Каире и Дамаске и также приказал выплачивать купцам справедливую цену за товары, конфискованные государством. Такими способами султан обеспечил широкую народную поддержку своих подданных на Ближнем Востоке, укрепив свои позиции по сравнению с другими, рвущимися на его место мамлюками[395]395
  Hillenbrand C. The Crusades: Islamic Perspectives. P. 225–246; Little D.P. Jerusalem under the Ayyubids and Mamluks 1197–1516 ad / Jerusalem in History. Ed. K.J. Asali. London, 1989. P. 177–200.


[Закрыть].

Работая над узакониванием мамлюкского султаната и своего положения, Бейбарс принимал меры к правительственной и административной централизации. Мамлюкский Каир превратился в безусловную столицу мусульманского Ближнего Востока, а султан был наделен деспотической властью, которой еще не знал средневековый мир. В отличие от многих своих предшественников Бейбарс внимательно следил за государственными финансами и контролировал казну – эти меры дали ему богатство, необходимое для оплаты реформ.

Став султаном, Бейбарс мог ожидать, что его воля будет беспрекословно исполняться во всем мамлюкском мире, и он с готовностью использовал и прямую силу, и пропаганду, чтобы обеспечить подчинение и уступчивость со стороны региональных правителей – губернаторов. Эмиров, которые не могли незамедлительно собрать войска для военных действий, подвешивали за руки на три дня. Если находились глупцы, осмелившиеся на мятеж, их ожидали пытки от ослепления до расчленения и распятия. Как и правители до него, в том числе Нур ад-Дин и Саладин, Бейбарс использовал внешние угрозы, чтобы оправдать свое автократическое поведение, но теперь главными врагами государства считались монголы. Таким образом, когда султан в 1263 году пожелал отстранить от власти в Трансиордании мелкого князька аль-Мухита из Айюбидов, против него было выдвинуто обвинение в установлении отношений с ильханатом Персии, и в качестве свидетельств были представлены письма, якобы написанные аль-Мухиту Хулагу.

Но если отбросить в сторону обман и жестокость, истинным краеугольным камнем власти Бейбарса на Ближнем Востоке была связь. Он был первым мусульманином Средневековья, который справлялся с делом управления пан-Левантийской империей из Египта, потому что не пожалел средств на обширную сеть доставки сообщений. За много веков до него византийцы и ранние Аббасиды использовали громоздкую почтовую систему посыльных, но она давно не использовалась. Бейбарс создал барид – почтовую систему с использованием конных курьеров, специально отобранных и получавших хорошее вознаграждение за свою надежность. Меняя лошадей на специальных почтовых станциях, расположенных вдоль ключевых дорог на всей территории мамлюков, эти люди могли доставить послание из Дамаска в Каир за четыре дня, а в случае особой срочности даже за три. Баридом мог пользоваться только султан, и письма всегда сразу доставлялись непосредственно Бейбарсу, независимо от того, чем он был занят. Однажды ему доставили послание, когда он мылся в бане. Чтобы обеспечить быструю передачу информации, основные дороги и мосты поддерживались в хорошем состоянии. Для транспортировки почты также использовались почтовые голуби и система сигнальных огней. Эта замечательная и очень дорогая система позволяла Бейбарсу поддерживать связь с удаленными территориями государства – в первую очередь с его северными и восточными районами, пограничными с монголами. Он мог с воистину беспрецедентной скоростью реагировать и на военные угрозы, и на гражданские беспорядки[396]396
  Thorau P. The Lion of Egypt. P. 103–105.


[Закрыть].

Практические и административные реформы служили укреплению мамлюкского государства и «королевской» власти. Между тем режим Бейбарса был не без недостатков. Успех в высшей степени централизованного подхода к управлению в основном зависел от личных качеств и навыков султана, и возникал закономерный вопрос, как со всем этим справится его будущий преемник. Желая задавить идею о том, что султан мамлюков должен избираться, Бейбарс предпринимал попытки заложить фундамент собственной семейной династии. Для этой цели он в августе 1264 года назначил своего четырехлетнего сына Барака соправителем. Учитывая, что среди элиты мамлюков всегда ценились заслуги, а не наследственность, вопрос, сработает ли его план, оставался открытым.

Бейбарс также установил потенциально разрушительную связь с суфи (святым человеком) – мистиком Хадиром аль-Мирани. Он претендовал на роль пророка, хотя многие при дворе мамлюков втайне считали его мошенником. Хадир подружился с Бейбарсом во время визита султана в Палестину в 1263 году. Под впечатлением предсказаний множества будущих завоеваний мамлюков (кстати, впоследствии немало его пророчеств сбылось) Бейбарс пожаловал ему собственность в Каире, Иерусалиме и Дамаске. Хадир имел неограниченный доступ в круг приближенных султана и, как утверждают, был посвящен в государственные дела – к немалой досаде мамлюков – помощников Бейбарса. Эта странная связь предполагает, что даже хладнокровный деспот вроде Бейбарса может быть падок на лесть – именно это качество впоследствии стало «щелью» в его обороне, которую еще предстояло заделать.

Учитывая время и ресурсы, потраченные Бейбарсом внутри мусульманского Леванта в процессе строительства мамлюкского государства в начале 1260-х годов, а также резкий милитаризм, ставший очевидным позднее, легко предположить, что он предпочитал замкнутость в отношениях с внешним миром и отвергал дипломатию. На деле он был активным и способным игроком на международной сцене. Бейбарс использовал переговоры, чтобы добиваться трех взаимосвязанных целей: предотвратить любую возможность союза между латинским Западом и монголами, посеять разногласия в рядах монголов, поощряя соперничество между Золотой Ордой и персидским ильханатом, и поддерживать постоянную доставку новых рабов из русских степей.

В первый год своего пребывания у власти султан установил контакт с внебрачным сыном покойного императора Фридриха II королем Манфредом Сицилийским (1258–1266). Желая сохранить традицию тесных отношений между Египтом и Гогенштауфенами и поддержать антипапскую политику Манфреда, султан направил послов к сицилийскому двору с всевозможными экзотическими дарами, среди которых была группа монгольских пленных с конями и оружием – свидетельство о том, что репутация неуязвимости монголов сильно преувеличена. После смерти Манфреда Бейбарс возобновил контакт с его противником и преемником – алчным братом короля Людовика IX Французского Карлом Анжуйским.

Султан также в 1261 году открыл каналы для переговоров с Золотой Ордой. Монгольский правитель региона Беркехан (1257–1266) принял ислам и был втянут в ожесточенную борьбу с ильханатом Персии. Бейбарс польстил религиозным чувствам Берке, включив его имя в пятничные молитвы в Мекке, Медине и Иерусалиме, и, установив равноправные отношения, сохранил доступ к рынкам рабов в Золотой Орде и обезопасил северные границы султаната с Малой Азией. Чтобы обеспечить безопасную и эффективную доставку рабов-кипчаков с Черного моря в Египет, султан также заключил соглашения с генуэзцами – главными перевозчиками рабов в Средиземноморье. Эти итальянские купцы недавно проиграли так называемую «войну святого Саввы» – двухлетнюю борьбу с Венецией за экономическое и политическое первенство в Акре и Палестине. В 1258 году эта гражданская война закончилась поражением генуэзцев, они переместились в Тир и в 1260-х годах и далее были даже очень рады возможности торговать с мамлюками. Для того чтобы генуэзские суда могли и дальше иметь беспрепятственный доступ в пролив Босфор, Бейбарс установил дополнительные контакты с императором недавно восстановленной Византии Михаилом VIII Палеологом, который вернулся в Константинополь в 1261 году после окончательного краха латинской Романии[397]397
  Holt P.M. The treaties of the early Mamluk sultans with the Frankish states / Bulletin of the School of Oriental and African Studies. Vol. 43. 1980. P. 67–76; Holt P.M. Mamluk-Frankish diplomatic relations in the reign of Baybars / Nottingham Medieval Studies. Vol. 32. 1988. P. 180–195; Holt P.M. Early Mamluk Diplomacy. Leiden, 1995.


[Закрыть].

Для мамлюка, которого с детства обучали искусству войны, а не интригам дворцовой политики, султан Бейбарс плел эту сложную сеть дипломатических интересов удивительно ловкой и уверенной рукой – одновременно он всячески старался изолировать монгольский ильханат и латинский Утремер.

Между 1260 и 1265 годами Бейбарс проявлял феноменальную активность в области дипломатии и управления государственными делами. Но, всегда помня о необходимости вести срочную и обширную подготовку к войне, он одновременно поставил мамлюкское государство на путь милитаризации. Основной целью султана было ведение джихада против монголов и левантийских франков – победы, которые еще больше укрепят его положение и репутацию, завоевания, которые сделают мусульманское господство над Левантом бесспорным.

С самого начала быстро шла работа по укреплению физической защиты мира мамлюков. В Египте были усилены фортификационные сооружения Александрии и устье Нила в районе Дамьетты было частично перекрыто, чтобы предотвратить другое вторжение с моря в дельту, как то, что предпринял Людовик IX. По всей Сирии укрепления, разрушенные монголами в Дамаске, Баальбеке, Шайзаре и других городах, были восстановлены. На северо-востоке, вдоль течения реки Евфрат – теперь ставшей фактической границей с Персидским ильханатом – замок Аль-Бира стал незаменимой опорой. Крепость была усилена, обеспечена большим гарнизоном, и за ее безопасностью Бейбарс внимательно следил при посредстве барида. Аль-Бира доказала свое значение в конце 1264 года, когда успешно выдержала первое серьезное наступление сил ильханидов. Эта атака, вызванная передышкой в войне между Золотой Ордой и монгольской Персией, заставила султана собрать свои армии для войны, но, когда он готовился выйти из Египта, пришло сообщение о том, что ильханиды сняли осаду Аль-Биры и отступили.

На замки, конечно, можно отчасти полагаться, считал Бейбарс, но основой мамлюкского государства все же была армия. Приняв и существенно расширив существующую систему набора мамлюков, он постоянно приобретал новых юных рабов мужского пола из числа кипчаков, а позднее – выходцев с Кавказа. Мальчиков обучали, внушали взгляды мамлюков и в возрасте восемнадцати лет освобождали, чтобы они служили своим хозяевам в мамлюкском султанате. Такой подход создал постоянно самовосстанавливающуюся армию. Один историк назвал ее «знатью на одно поколение», потому что дети, родившиеся у мамлюков, не считались частью военной элиты, хотя им разрешалось вступать в резерв халка (halqa) – второго эшелона.

Бейбарс вкладывал большие финансовые ресурсы в строительство, обучение и улучшение армии. В общей сложности число мамлюков возросло в четыре раза и достигло примерно 40 тысяч конных воинов. Ядром этой силы был 4-тысячный полк мамлюков – новая элита Бейбарса, – прошедший специальную подготовку в цитадели Каира. Здесь рекрутов обучали искусству виртуозного владения мечом – они учились наносить точные удары, повторяя одно и то же движение тысячу раз в день, мастерству конных лучников – они использовали мощные композитные, загибающиеся назад луки. Султан поддерживал жесткую дисциплину. Во время его правления в Каире было построено два крупных ипподрома – тренировочные арены, где мамлюки совершенствовали навыки боя и искусство верховой езды. Находясь в столице, Бейбарс и сам ежедневно тренировался, являя собой пример истинного профессионализма и преданности делу. Он всемерно поощрял своих мамлюков экспериментировать с новыми видами оружия, внедрять новые технологии. Некоторые лучники, к примеру, пытались использовать стрелы с греческим огнем, оставаясь в седле[398]398
  Ayalon D. Aspects of the Mamluk phenomenon: Ayyubids, Kurds and Turks / Der Islam. Vol. 54. 1977. P. 1—32; Ayalon D. Notes on Furusiyya exercises and games in the Mamluk sultanate / Scripta Hierosolymitana. Vol. 9. 1961. P. 31–62; Rabie H. The training of the Mam luk Faris / War, Technology and Society in the Middle East. Ed. V.J. Parry, M.E. Yapp. London, 1975. P. 153–163.


[Закрыть].

Когда мамлюки становились взрослыми, они получали плату, но должны были иметь собственных лошадей, доспехи и оружие. Чтобы удостовериться, что его войска должным образом экипированы, Бейбарс ввел войсковые смотры, во время которых вся армия в полном боевом облачении проходила мимо султана, причем за один день (частично таким образом он желал убедиться, что экипировка не передается воинами друг другу). Неявка на эти смотры каралась смертью. Страх также был главным инструментом обеспечения порядка во время военных кампаний. Во многих экспедициях запрещалось пить вино, и, если обнаруживалось, что солдат нарушил запрет, его вешали.

Чтобы усилить человеческий фактор мамлюкских вооруженных сил, Бейбарс вкладывал средства в некоторые виды тяжелых вооружений. Особое внимание уделялось развитию осадных машин, в том числе сложных катапульт с противовесом – требушетов. Именно они стали опорой искусства ведения осадных войн мамлюками. Их разбирали, доставляли к цели и снова собирали. Самые крупные из них метали камни весом более 500 фунтов (230 кг). В дополнение к чисто военной силе Бейбарс придавал большое значение точной и своевременной разведке. Поэтому он поддерживал обширную сеть лазутчиков и шпионов по всему Ближнему Востоку и получал отчеты от своих агентов у монголов и франков. Султан также покровительствовал бедуинам – арабским кочевым племенам Леванта – и заручился их поддержкой в военных конфликтах и помощью в сборе информации.

Таким образом, применяя разные методы, Бейбарс создал самую грозную мусульманскую армию эпохи Крестовых походов. Это была сила более многочисленная, дисциплинированная и безжалостная, чем любая другая из тех, что вели войну за Святую землю, совершенная военная машина своего времени[399]399
  Султан также пытался, но не преуспел создать кавалерию на слонах. Была сделана попытка построить флот – присутствие ислама на Средиземном море после Третьего крестового похода было сведено к минимуму. Но вероятнее всего, его корабли были плохо спроектированы, поскольку почти все затонули во время атаки на Кипр.


[Закрыть]. Узаконив и укрепив свою власть, султан в 1263 году, имея за собой объединенный исламский Ближний Восток, решил использовать это смертоносное оружие во имя джихада.

В отличие от своих предшественников – Айюбидов султан Бейбарс не проявлял интереса к соглашениям с Утремером. Он не считал нужным договариваться с франками о поддержании торговых путей и не старался отсрочить новый Крестовый поход. Он просто хотел полностью ликвидировать латинское присутствие в Леванте. Бейбарс посчитал, что таким образом грузопотоки вернутся обратно в Египет и, в отсутствие плацдарма на Святой земле, любые попытки Запада организовать новое вторжение обречены на провал. Султан всегда сознавал необходимость внимательно следить за монголами, но это не помешало ему инициировать серию безжалостных ударов по латинским государствам Леванта.

Пока в начале 1260-х годов велась подготовка к военной кампании, Бейбарс провел несколько разведывательных рейдов во франкскую Палестину, единственным заметным результатом которых стало разрушение церкви в Назарете. Чтобы предотвратить преждевременное начало военных действий, султан согласился на ограниченные перемирия с разными фракциями, существовавшими в рамках латинского королевства, которое теперь пребывало в прискорбно слабом и раздробленном состоянии. Самый полезный пакт был заключен с Ибелином, графом Яффы, одним из последних великих баронов Утремера. В 1261 году Бейбарс принял его мирные предложения, и порты Яффы стали использоваться для транспортировки зерна из Египта в Палестину. Однако к 1263 году, когда монголы сняли осаду аль-Биры, Бейбарс начал полномасштабное наступление против франков.