Текст книги "Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю"
Автор книги: Томас Эсбридж
Жанр: История, Наука и Образование
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 32 (всего у книги 55 страниц)
Основной стратегической задачей Саладина в конце 1187 года стала ликвидация оставшихся латинских аванпостов в Леванте, чтобы закрыть Ближний Восток от всех Крестовых походов из Западной Европы в будущем. Но работа по устранению остатков франкской власти не обещала быть ни быстрой, ни легкой. После победы при Хаттине значительная часть Палестины уже была завоевана, и главные порты – Акра, Яффа и Аскалон – теперь были в руках мусульман, но ряд франкских бастионов в Галилее и Трансиордании еще держались. Также продолжали существовать северные государства крестоносцев – Триполи и Антиохия, и не утешало даже то, что один из потенциальных противников Саладина – граф Раймунд III Триполийский – в сентябре умер от болезни, после того как сумел спастись в Хаттине и нашел убежище на севере Ливана.
Самой срочной задачей было взятие Тира. Летом 1187 года этот портовый город стал главным центром латинского сопротивления в Палестине, и Саладин позволил тысячам христианских беженцев собраться в его стенах. Вскоре после Хаттина Тир уже мог пасть под натиском армий султана, если бы командование его гарнизоном не взял в свои руки Конрад, маркиз Монферратский, аристократ из Северной Италии (брат покойного Вильгельма де Монферратского, первого мужа Сибиллы Иерусалимской и отца Бодуэна V). Конрад служил византийскому императору Исааку II Ангелу в Константинополе, но после убийства в начале лета 1187 года одного из политических противников Исаака решил совершить паломничество на Святую землю и прибыл в Палестину в июле 1187 года – через несколько дней после Хаттина.
Конрад обнаружил Тир осажденным. Прибытие маркиза стало благом для франков и непредвиденной проблемой для Саладина. Конрад был чрезвычайно амбициозен, хитер и беспринципен как политик, компетентен и опытен как полководец. Он воспользовался возможностью отличиться и немедленно принял командование над гарнизоном Тира. Всеми способами побуждая население к действию, он начал укреплять и без того грозные городские фортификационные сооружения. Решение Саладина в сентябре 1187 года начать осаду Иерусалима дало маркизу ценную передышку, которой он воспользовался, призвав на помощь подкрепление из военных орденов, пизанский и генуэзский флоты.
К началу ноября, когда Саладин наконец выступил на Тир, город был практически неприступным. Построенная на острове и связанная с материком узкой насыпной дамбой, эта компактная крепость была защищена двойной зубчатой стеной. Мусульманские паломники, посетившие ее несколькими годами ранее, говорили о ее «силе и неприступности», подчеркивая, что тот, кто захочет ее покорить, не встретится с капитуляцией или унижением. Тир также был известен великолепной глубоководной якорной стоянкой. Ее северная внутренняя гавань была защищена стенами и цепью[241]241
Ibn Jubayr. P. 319; Jacoby D. Conrad, Marquis of Montferrat and the kingdom of Jerusalem (1187–1192) / Dai feudi monferrini e dal Piemonte ai nuovi mondi oltre gli Oceani. Alessandria, 1993. P. 187–238.
[Закрыть].
Более шести недель в начале зимы Саладин осаждал Тир с суши и моря, надеясь заставить Конрада сдаться. Мусульмане построили четырнадцать катапульт, которые день и ночь забрасывали камнями город. Вскоре Саладин получит подкрепление в лице членов своей семьи – брата и самого преданного союзника аль-Адиля, старшего сына и наследника султана аль-Афдаля и одного из младших сыновей – аль-Захира, теперь назначенного правителем Алеппо, который в Тире получил боевое крещение. Тем временем был вызван из Египта флот Айюбидов, чтобы блокировать порт. Но, несмотря на усилия султана, почти никакого прогресса не было. В районе 30 декабря франки добились замечательной победы – внезапной атакой они захватили одиннадцать мусульманских галер. Эта неудача оказалась тяжелым ударом по боевому духу войска Айюбидов. Один тамплиер позже написал в письме в Европу, что Саладин был так расстроен, что «отрезал уши и хвост у своей лошади и проехал на ней через всю армию на виду у всех». Дух измученной армии начал катастрофически падать, и султан решил пойти ва-банк, предприняв решительный штурм. 1 января 1188 года он начал стремительную фронтальную атаку вдоль дамбы, которая была остановлена. После этого Саладин снял осаду и оставил Тир в руках Конрада.
Султана часто критиковали за эту неудачу. Иракский хронист Ибн аль-Асир дал убийственную оценку командным качествам Саладина, отметив, что «таким был обычай султана. Если город не сдавался, он уставал от него и от осады и уходил… за это никого нельзя винить, кроме Саладина, потому что именно он отправил армии франков в Тир». Частично решение султана могло быть оправдано присущей его военному режиму слабостью. К концу 1187 года, после многих месяцев военной кампании, когда силы Айюбидов были растянуты до предела, а верность некоторых его союзников дрогнула, Саладину определенно стоило больших усилий удержать армию в поле. Слишком многое зависело от его возможностей платить солдатам. Не желая навязывать людям невыполнимые задачи и рисковать мятежом, он предпочел уйти, чтобы выбрать менее упрямую жертву. Хотя на самом деле унижение в Тире было впечатляющим. Прежнее решение султана сделать приоритетной целью религиозный и политический центр – Иерусалим было в общем логичным. Но, повернувшись в январе 1188 года спиной к непокоренному Тиру, султан показал свою несостоятельность. Несмотря на грандиозную энергию, которую он использовал для объединения ислама, несмотря на тщательную подготовку к священной войне, в конце концов у Саладина не оказалось ни силы воли, ни ресурсов, чтобы завершить покорение береговой линии Палестины. Впервые после Хаттина оказалось, что всепобеждающие Айюбиды не могут сбросить франков в море[242]242
Roger of Howden. Gesta. Vol. 2. P. 40–41; Ibn al-Athir. Vol. 2. P. 337.
[Закрыть].
Остаток зимы Саладин отдыхал в Акре. Тревожась о возможном контрнаступлении христиан, он обдумывал возможность разрушения города, чтобы он не попал в руки врагов, но потом решил оставить этот «ключ к землям побережья» невредимым и вызвал из Египта Карагуша, чтобы тот занялся укреплениями Акры. С весны 1188 года Саладин начал марш через Сирию и Палестину, выискивая уязвимые латинские поселения, аванпосты и крепости, иными словами, покоряя относительно легкие цели. Проходя через Дамаск и долину Бекаа тем летом, он устраивал набеги на княжество Антиохия и северные подходы к графству Триполи. Был захвачен главный сирийский порт Латакия, а ниже по побережью мусульманский кади (религиозный судья) занятого латинянами Джабала подстроил капитуляцию порта. Султан также захватил такие замки, как Баграс и Трапезак (Дарбзак) в горах Аманус и Саон и Боурзи в южной части хребта Ансария.
Саладин одержал важные победы в северных государствах крестоносцев, но выказал явное нежелание вести продолжительные осады. Впечатляющие замки госпитальеров и тамплиеров в Крак-де-Шевалье, а также пунктах Маркаб и Сафита были обойдены стороной, да и латинские столицы Триполи и Антиохию мусульмане даже не пытались взять. Саладин согласился на восьмимесячное перемирие с Антиохией (хотя и на жестких условиях), после чего вернулся в Дамаск. Затем султан продолжил зимнюю кампанию в Галилее, обеспечив захват последних оплотов франков в этом районе – замка тамплиеров Сафед и замка госпитальеров Бельвуар. Примерно в это же время войска Айюбидов захватили Керак в Трансиордании, а через шесть месяцев капитулировал соседний Монреаль. Ключевым фактором этих успехов была изоляция латинян. Находясь в глубине территории, теперь ставшей мусульманской, гарнизоны всех четырех замков оказались в безнадежном положении. Не имея возможности держаться бесконечно, они предпочли сложить оружие, позволив Саладину укрепить свое господство в Палестине. Шествуя по Леванту, султан поддерживал военный импульс на протяжении всего 1188 года, но был вынужден оставить в покое Антиохию и Триполи.
В ходе кампании этого года в круг советников Саладина вошел Баха ад-Дин ибн Шаддад. Высокообразованный мусульманский ученый, получивший образование в Багдаде, он в 1186 году был переговорщиком для Зангидов, когда из-за слабого здоровья султана он договаривался с Изз ад-Дином Мосульским. В 1188 году Баха ад-Дин воспользовался мусульманскими завоеваниями на Святой земле и совершил паломничество в Мекку, а потом в Иерусалим. Тогда Саладин и пригласил ученого присоединиться ко двору Айюбидов, очевидно впечатленный его набожностью, интеллектом и мудростью. Когда эти двое встретились, Баха ад-Дин подарил султану копию недавно написанного им трактата «Достоинства джихада» (Virtues of Jihad) и был назначен кади армии. Он быстро стал одним из ближайших и самых доверенных советников Саладина и постоянно был с ним все последующие годы. Позднее Баха ад-Дин составил подробную биографию своего хозяина, которая теперь служит важным историческим источником, особенно для периода после 1188 года[243]243
Al-Din I. P. 108. Подробнее о карьере Баха ад-Дина см. введение Дональда Ричардса к его переводу «Истории Саладина» Баха ад-Дина. (Al-Din B. P. 1–9). См. также: Richards D.S. A consideration of two sources for the life of Saladin. P. 46–65.
[Закрыть].
Несмотря на составление планов новых наступлений на Триполи и Антиохию в очередном сезоне, Саладин в 1189 году больше не вернулся на север. Измученный тяжкой ношей правления и практически непрерывными военными кампаниями, султан стал необычайно нерешительным и слабым. С каждым новым месяцем перспектива мести Запада представлялась все более реальной. Саладин определенно знал, что подготовка к Третьему крестовому походу идет полным ходом. В письме, датированном тем же годом, его советник Имад аль-Дин продемонстрировал удивительно подробное и точное понимание размаха подготовки, целей и организации крестоносцев. Но Саладин не сделал последней попытки овладеть Тиром и другими опорными пунктами латинян до прихода франков с Запада. Вместо этого он – и это совершенно необъяснимо – провел весну и начало лета в затянувшихся переговорах о судьбе Бофора – относительно маловажной и изолированной латинской крепости в горах Южного Ливана над рекой Литани.
Другое сомнительное решение оказалось еще более дорогим. Как победитель в битве при Хаттине в июле 1187 года, Саладин взял в плен Ги де Лузиньяна, латинского короля Иерусалима. Летом 1188 года султан решил освободить Ги (очевидно, после неоднократных просьб его супруги Сибиллы). Мотивы этого вроде бы необъяснимого акта великодушия объяснить нелегко. Возможно, Саладин посчитал Ги отработанным материалом, не способным поднять франков, или надеялся, что сможет таким образом вызвать разногласия и склоки среди христиан из-за возросшего влияния Конрада Монферратского в Тире. Какими бы ни были причины, султан, скорее всего, не ожидал, что Ги сдержит обещание, данное в обмен на освобождение, – отказаться от всех прав на латинское королевство и немедленно покинуть Левант. И был прав[244]244
Lyons M.C., Jackson D.E.P. Saladin. P. 296, 307.
[Закрыть].
Если Саладин действительно считал Ги сломленным человеком, он явно ошибался. Сначала латинский король старался дать франкам почувствовать свою силу воли, но Конрад дважды отказал ему во въезде в Тир. К лету 1189 года Ги был готов совершить неожиданно отважный шаг.
Великая осада АкрыВ разгар лета 1189 года Саладин был занят осадой непокорной крепости Бофор. Но в конце августа до него, все еще остававшегося у подножия ливанских гор, дошли слухи, вызвавшие страх и подозрения: франки перешли в наступление. В 1187–1188 годах Конрад Монферратский сыграл решающую роль, защитив город Тир от ислама, но пока он не думал о начале наступательной войны, имеющей целью вернуть завоеванные мусульманами территории. Чувствуя себя в безопасности в Тире, Конрад намеревался дождаться прихода сил Третьего крестового похода и появления на ближневосточной сцене величайших европейских монархов. Иными словами, он намеревался дождаться, пока война придет к нему, но стараясь не упустить возможности для собственного возвышения.
Инициативу захватил человек, от которого никто не ждал такой прыти. Опозоренный король Иерусалима Ги де Лузиньян, чье сокрушительное поражение обрекло королевство на уничтожение, пытался совершить немыслимое. Вместе со своим грозным братом Жоффруа де Лузиньяном, недавно прибывшим в Левант, группой тамплиеров и госпитальеров и несколькими тысячами солдат Ги вышел из Тира на юг к занятой мусульманами Акре. Судя по всему, он собрался совершить самоубийственную попытку вернуть свое королевство.
Сначала Саладин отнесся к этому шагу скептически. Посчитав его уловкой, призванной отвлечь его от Бофора, он остался на месте. Это позволило королю Ги договориться о проходе через узкое ущелье Сканделион, где, как писал один франк, «все золото Руси» не могло бы спасти их, если бы мусульмане блокировали их марш. Осознав свою ошибку, Саладин начал осторожно двигаться на юг в сторону Мардж-Айюн и к Галилейскому морю, выжидая случая оценить следующий шаг христиан, прежде чем повернуть на запад к берегу. Получив преимущество благодаря осторожности противника, Ги двинулся на юг и 28 августа 1189 года прибыл к стенам Акры[245]245
Ambroise (c. 44–45) утверждает, что Ги сопровождали 400 рыцарей и 7 тысяч пехотинцев. В Itinerarium Peregrinorum. P. 61 сказано, что рыцарей было около 700, а всего – 9 тысяч человек.
[Закрыть]. Акра была одним из крупнейших портов Ближнего Востока. При франках она стала также важной королевской резиденцией. Это был живой густонаселенный многонациональный торговый центр и основной пункт назначения, куда прибывали латинские христианские пилигримы, направляющиеся на Святую землю. В 1184 году один мусульманский путешественник назвал Акру «портом захода для всех кораблей», отметив, что «ее дороги и улицы запружены людьми до такой степени, что трудно поставить ногу на землю, ни на кого не наступив». Он также признал, что «в городе стоит вонь, он грязен, полон мусора и экскрементов».
Построенный на треугольном отрезке земли, выступающем в Средиземное море, город был хорошо укреплен. Один крестоносец позже заметил, что «более трети его периметра на юге и западе омывается водой». На северо-востоке обращенные к берегу стены встречаются у главного фортификационного сооружения, называемого Проклятая башня (где, как утверждали, «были сделаны серебряные монеты, за которые Иуда продал Христа»). В юго-восточном углу городские стены выдаются в море, образовывая маленькую внутреннюю бухту, а внешняя гавань защищена стеной, тянущейся с севера на юг до естественного выступа скалы – места небольшого фортификационного сооружения, названного Мушиная башня. Город располагался в северном конце большого залива, изгибающегося на юг к Хайфе и горе Капмель, окруженного относительно плоской открытой прибрежной равниной длиной около двадцати миль (32 км) и шириной от одной до четырех миль (от 1,5 до 6,5 км). В миле к югу от порта в море впадала мелководная река Белус.
Город стоял у ворот в Палестину и являлся бастионом против любого вторжения христиан с севера по земле или по морю. Здесь подверглись суровому испытанию на прочность военный гений Саладина и его преданность джихаду, когда ислам и христианство столкнулись в одной из самых необычных осад эпохи Крестовых походов[246]246
Ibn Jubayr. P. 318; Itinerarium Peregrinorum. P. 75–76. Об осаде Акры и использованных в ней осадных машинах см.: Rogers R. Latin Siege Warfare. P. 212–236, 251–273. О географии Акры см.: Jacoby D. Crusader Acre in the thirteenth century: Urban layout and topography / Studia Medievali. 3rd series. Vol. 10. 1979. P. 1—45; Jacoby D. Montmusard, suburb of crusader Acre: The first stage of its development / Montjoie: Studies in Crusade History in Honour of Hans Eberhard Mayer. Ed. B.Z. Kedar, J.S.C. Riley-Smith, Hiestand. Aldershot, 2000. P. 205–217.
[Закрыть].
Когда король Ги подошел к Акре, его перспективы были в высшей степени безрадостными. Один франкский современник отметил, что король поместил все свои слабые силы «между молотом и наковальней» и ему потребуется не иначе как чудо, чтобы одержать верх. Даже мусульманский гарнизон явно не испытывал никакого страха. Стоя на стенах, солдаты открыто глумились над «горсткой христиан», сопровождавших короля. Но Ги немедленно продемонстрировал, что понимает принципы военной стратегии. Обследовав поле ночью под покровом темноты, он занял позиции на вершине низкого и широкого холма, называемого горой Торон. Этот имеющий высоту 120 футов (36,5 м) и расположенный в трех четвертях мили (1,2 км) от города холм обеспечил христианам некоторую естественную защиту и превосходный обзор. Через несколько дней подошла группа пизанских судов. Несмотря на предстоящую осаду, многие итальянские крестоносцы привезли с собой семьи. Эти мужественные мужчины, женщины и дети сошли на берег южнее Акры и разбили лагерь[247]247
La Continuation de Guillaume de Tyr. P. 89; Ambroise. P. 45. Гора Торон также называлась Телль-Мусаллабин или Телль-аль-Фукхар.
[Закрыть].
Медленное продвижение Саладина к берегу едва не привело к катастрофическим последствиям. Находившийся в меньшинстве и крайне уязвимый у стен Акры Ги принял решение рискнуть и немедленно начать лобовую атаку на город, хотя у него не было никаких осадных машин.
31 августа латиняне пошли на штурм. Они лезли на стены по осадным лестницам, прикрываясь только щитами, и вполне могли добиться успеха, если бы появление передовых отрядов армии султана не заставило их в панике отступить. Через несколько дней прибыл Саладин с главными силами, и все надежды латинян заставить Акру капитулировать испарились. Вместо этого перед ними появилась ужасная перспектива войны на два фронта и неминуемой гибели от рук победителя при Хаттине.
Но в тот момент, когда следовало действовать с максимальной быстротой и решительностью, Саладин заколебался. Позволить Ги добраться до Акры было ошибкой, но теперь султан совершил еще более серьезную ошибку. Да, у Саладина не было подавляющего перевеса сил, хотя, тщательно скоординировав атаку с гарнизоном Акры, он, безусловно, мог окружить и уничтожить позиции франков. Но он посчитал немедленное решительное нападение слишком рискованным. Вместо этого султан занял позиции на склоне холма Аль-Харруба, расположенного в шести милях (9,6 км) к юго-востоку и возвышающегося над равниной Акры. Втайне от латинян он сумел провести небольшой отряд в город – вероятнее всего, под покровом темноты, – чтобы усилить его оборону, также отряды были посланы к лагерю Ги, чтобы постоянно беспокоить христиан на горе Торон. Саладин предпочел придержать основные силы и дождаться подхода союзников. В этом случае такая осторожность, часто являвшаяся неотъемлемой чертой командования Саладина, была совершенно неуместной и показала, что Саладин неправильно оценил стратегическую обстановку. Был один решающий фактор, не позволявший Саладину выжидать, – море.
Когда Саладин в начале сентября подошел к Акре, город был окружен армией Ги и пизанскими кораблями. Но после Хаттина и падения Иерусалима представлялось практически неизбежным, что франкская осада этого порта станет центральной фокусной точкой мстительного гнева латинской Европы. Во время осады внутри страны силы короля легко можно было отрезать от снабжения и подкрепления, и осторожность Саладина имела бы смысл. В Акре Средиземное море являлось живой пульсирующей артерией, соединяющей Палестину с Западом, и, пока султан ожидал подхода своих армий, начали прибывать корабли с христианскими войсками. Они присоединялись к осаждавшим. Имад аль-Дин, тогда находившийся в лагере Саладина, позднее писал, что, глядя с берега, можно было видеть почти непрерывный поток франкских судов, прибывающих в Акру, и множество судов, бросивших якорь у берега. Это зрелище нервировало мусульман и в порту, и за его пределами, и, чтобы укрепить боевой дух, Саладин, вероятно, пустил слух, что латиняне на самом деле уводят свои корабли каждую ночь, а «когда светает… они возвращаются, как будто только что прибыли». В действительности же медлительность султана дала Ги де Лузиньяну отчаянно нужное ему время, чтобы собрать силы[248]248
Shama A. P. 412–415; Itinerarium Peregrinorum. P. 67.
[Закрыть].
Важное подкрепление прибыло около 10 сентября – флот из пятидесяти судов, везущий 12 тысяч фрисландских и датских крестоносцев, а также лошадей. Западные источники описывают их появление как момент спасения, поворотный пункт, после которого латиняне получили некоторые шансы на выживание. Среди вновь прибывших был Жак д’Авен, знаменитый воин из Эно (регион на современной границе между Францией и Бельгией). Уподобленный одним из историков «Александру, Гектору и Ахиллесу», опытный ветеран военного искусства и силовой политики, Жак был одним из первых западных рыцарей, принявших крест в ноябре 1187 года.
В сентябре крестоносцы продолжали прибывать, увеличивая ряды франкской армии. Среди них были представители высшей европейской аристократии. Филипп де Дрё, епископ Бове, и его брат Роберт[249]249
Филипп, Робертде Дрё – представители младшей линии дома Капетингов, идущей от графа Роберта I, младшего сына короля Людовика VI Толстого. (Примеч. ред.)
[Закрыть] прибыли с севера Франции, так же как и Эврар, граф де Бриенн, и его брат Андре. К ним присоединился Людвиг III Тюрингский, один из самых могущественных аристократов Германии. К концу месяца даже Конрад Монферратский решил, очевидно по настоянию Людвига, прибыть на юг из Тира, чтобы принять участие в осаде. Он привел с собой тысячу рыцарей и 20 тысяч пехотинцев[250]250
Ambroise. P. 46; Itinerarium Peregrinorum. P. 67.
[Закрыть].
Саладин тоже получил пополнение. К началу второй недели сентября прибыли основные силы войск, вызванных в Акру. После прибытия аль-Афдаля, аль-Захира, Таки аль-Дина и Кеукбури султан вышел на равнину Акры и занял позицию на линии от Телль-аль-Айядии на севере через Телль-Кайзан (Кайсан) (который позже стал известен как Торон Саладина) до реки Белус на юго-западе. Как только он расположился на новом фронте, франки попытались выставить оцепление вокруг Акры – от северного берега через гору Торон и через Белус (река снабжала город водой) до песчаного берега на юге. Саладин отразил первую латинскую попытку блокады с относительной легкостью. Крестоносцам пока не хватало сил, чтобы эффективно перекрыть все подходы к городу, и комбинированная атака гарнизона города и отряда под командованием Таки аль-Дина прорвала самое слабое место позиций на севере, чтобы позволить каравану верблюдов с припасами в субботу 16 сентября войти в город через ворота Святого Антония.
Утром того же дня и сам Саладин вошел в Акру и забрался на стену, чтобы обозреть лагерь противника. Взглянув вниз с зубчатой стены на группу крестоносцев на равнине, окруженную морем мусульманских воинов, он, должно быть, ощутил спокойную уверенность. После спасения города его терпеливо собранная армия могла приступить к задаче уничтожения франков, которые дерзко покусились на Акру, и тогда победа будет полной. Но султан выжидал слишком долго. В течение следующих трех дней его войска неоднократно пытались смять позиции латинян или втянуть противника в бой, но тщетно. За несколько недель, прошедших с момента прибытия короля Ги, крестоносцы успели отлично закрепиться и теперь без особого труда отбивали атаки. Один мусульманский очевидец написал, что они стояли «как стена за своими мантелетами, щитами и копьями, с наведенными на противника арбалетами» и отказывались нарушать строй. Латиняне упрямо держались за свой плацдарм возле стен Акры, и на Саладине начало сказываться напряжение. Один из его врачей отметил: султан настолько встревожен, что почти перестал есть. Упорство франков вскоре привело в нерешительности и разногласиям среди приближенных Саладина. Одни советники утверждали, что лучше подождать прибытия египетского флота, другие считали, что с крестоносцами справится приближающаяся зима и следует дать ей такую возможность. А султан колебался. И атаки на позиции латинян мало-помалу прекратились. Письмо багдадскому халифу содержало несколько приукрашенное изложение последних событий: латиняне нагрянули внезапно, как потоп, но им решительно преградили дорогу, и они, можно считать, разгромлены. На самом деле в это время Саладин, вероятно, уже понял, что снять осаду Акры будет тяжело[251]251
Al-Din I. P. 172; Lyons M.C., Jackson D.E.P. Saladin. P. 301–302.
[Закрыть].
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.