Текст книги "Крестовые походы. Войны Средневековья за Святую землю"

Захват Нур ад-Дином Дамаска, может быть, и не возвещал о немедленном возрождении джихада, но он на самом деле стал переломным моментом в истории Зангидов. Теперь династия правила величайшим городом Сирии, который один из мусульманских паломников XII века назвал «раем Востока… печатью земель ислама». Дамаск – одно из старейших постоянно населенных мест на земле, его история восходит к девятому тысячелетию до н. э.

В центре города находилась Большая мечеть Дамаска – она же мечеть Омейядов, вероятно самое впечатляющее мусульманское строение XII века. Построенная на месте римской христианской церкви Иоанна Крестителя (которая, в свою очередь, сменила массивный храм Юпитера), Большая мечеть была построена по приказу халифа Аль-Валида в начале VIII века, и на ее строительство была затрачена астрономическая сумма из казны Дамаска, равная семилетнему доходу. В расположенный на огороженной массивными прямоугольными стенами территории размером примерно 320 на 525 футов (98 × 160 м) великолепно украшенный молельный зал можно было пройти через просторный двор, стены которого были украшены изумительными мозаиками, выполненными с непревзойденным мастерством и роскошью. На их создание пошло сорок тонн стекла. Большая мечеть за прошедшие века неоднократно повреждалась и перестраивалась (особенно сильно она пострадала во время пожара 1893 года), но и сегодня она привлекает верующих и туристов. Иберийский мусульманский паломник XII века Ибн Джубайр писал о «совершенном сооружении и его чудесных украшениях», а михраб (ниша в стене для молитвы), по его словам, великолепнее всего, что есть в исламском искусстве.

Поскольку эта мечеть находилась в Дамаске, город считался имевшим особенное религиозное значение в рамках ислама. Святость города еще более усиливалась нахождением в непосредственной близости святых пещер, в том числе той, которая считается местом рождения Авраама, и еще одной, которую посещали Моисей, Иисус, Лот и Иов (все они признаются пророками в исламе). Члены семьи Мухаммеда и его приближенные также похоронены в Дамаске, и, кроме того, многие верили, что сам Мессия спустится на землю в Судный день у «белого минарета» на восточных воротах города.

Древний, проникнутой глубокой религиозностью город Дамаск, покоренный Нур ад-Дином, нуждался в омоложении. Эмир приступил к работе, укрепив цитадель сельд жуков (датированную XI веком), возвышающуюся к западу от Большой мечети, а также отремонтировал и частично перестроил городские стены. С началом стабильного правления Зангидов население Дамаска, уменьшившееся до 40 тысяч человек, вскоре начало увеличиваться. Всемерно стимулировалось развитие торговли. Араб аль-Идриси, посетивший город, отметил: «В Дамаске есть всякого рода хорошие вещи, и улицы разных ремесленников с купцами, продающими всевозможные шелка и парчу, ткани редкие и чудесной работы… То, что делают здесь, везут во все города и отправляют на судах во все части света и во все столицы, далекие и близкие… Сам город самый привлекательный во всей Сирии, красивый совершенной красотой»[153]153
  Ibn Jubayr. P. 271–272, 279; Burns R. Damascus. London, 2004. P. 169. Дамаск развился вокруг оазиса, образованного в дельте реки Барада, текущей с ливанских гор. Мусульмане завоевали город в VII веке н. э. во время быстрой арабо-исламской экспансии, и он оставался столицей империи Омейядов и резиденцией халифа вплоть до 750 года.


[Закрыть].

Неудивительно, что со временем Нур ад-Дин перевел свою резиденцию из Алеппо в Дамаск. Таким образом, хотя Ширкух первоначально был назначен правителем этого города, после 1157 года Дамаск стал новой столицей расширившихся владений Нур ад-Дина и фокусной точкой суннитской ортодоксальности Аббасидов.

1150-е годы не были отмечены успехами джихада против франков. А когда Нур ад-Дин делал все от него зависящее, чтобы подчинить Дамаск, к франкам даже вроде бы вернулась удача. Став единоличным правителем, король Бодуэн III добился очень важной для Иерусалима победы. Последние полвека порт Аскалон оставался в руках Фатимидов, давая мусульманским правителям Египта стратегический и экономический плацдарм в Южной Палестине. В 1150 году Бодуэн завершил строительство крепости к югу от Аскалона на месте развалин древнего поселения Газа, тем самым прервав наземную связь мусульманского порта с Каиром. В январе 1153 года юный король собрал сильную армию и двинул ее на Аскалон, который после тяжелой восьмимесячной осады был взят. То, что когда-то было воротами Фатимидов на Святую землю, теперь стало важным трамплином для латинской экспансии в южном направлении – к Египту. Последствия этой победы в последующие годы ощущались довольно сильно.

Княжество Антиохия также возрождалось. После четырех лет правления княгиня Констанция Антиохийская наконец выбрала себе супруга, который, правда, не имел ни богатства, ни влияния. Весной 1153 года она вышла замуж за Рено де Шатийона (Шатильона), красивого молодого французского рыцаря-крестоносца, знатного происхождения[154]154
  Рено происходил из того же рода, что и папа Урбан II, чье мирское имя Эд де Шатийон. (Примеч. ред.)


[Закрыть], но не слишком богатого. Сражаясь вместе с Бодуэном III на первых этапах осады Аскалона, он получил позволение короля, как его повелителя и опекуна Констанции, на этот союз. Новый князь Антиохии довольно скоро проявил непостоянство своего характера. Сначала он отстаивал интересы Византии, выступая против быстро возвышающегося в Киликии армянского военачальника из Рубенидов Тороса (сына Левона I), но вскоре переметнулся к Торосу, стал его союзником, и они вместе устроили нападение на удерживаемый греками остров Кипр. Современники, равно как и историки нашего времени, критиковали Рено за непомерное честолюбие, отсутствие дипломатии, грубость и жестокость, однако он тем не менее был грозным воином, которому позднее предстояло дать решительный отпор исламу.

Возрождение Иерусалима и Антиохии означало, что Нур ад-Дин стал испытывать давление на двух ключевых границах. На севере события сосредоточились вокруг Харима. Нур ад-Дин контролировал этот аванпост, расположенный в дне пути от Антиохии, с 1149 года, что практически нейтрализовало угрозу Алеппо со стороны франкского княжества. В 1156 году латиняне начали набеги на окрестности Харима, которые успешно отбивались. Нур ад-Дин даже получил возможность с триумфом пронести головы христиан, убитых в этих стычках, по улицам Дамаска. Тем временем на юге Бодуэн III в 1157 году нарушил перемирие с Нур ад-Дином, рассчитывая расширить власть Иерусалима на Черные земли. Последовал ряд сражений, не принесших решающей победы ни одной стороне, в том числе в районе занятого франками Банияса, хотя латинский король, попав в засаду, лишь чудом избежал плена.

Примерно в это же время события сложились таким образом, что возможности Нур ад-Дина оказались существенно ограниченными. В Сирии землетрясения никогда не были редкостью, и теперь, в конце 1150-х годов, в регионе произошло несколько сильных толчков, разрушивших мусульманские поселения между Алеппо и Хомсом. Хронист из Дамаска писал, как «постоянные землетрясения и отдельные толчки разрушали мусульманские замки, крепости и жилища». В это время Нур ад-Дин был вынужден направить все свои ресурсы на работы по восстановлению сооружений, которые снова разрушались во время очередного всплеска сейсмической активности.

В октябре 1157 года, находясь на плато Суммак, Нур ад-Дин серьезно заболел. Точная природа его заболевания осталась неизвестной, но эмиру было так плохо, что он стал опасаться за свою жизнь. Его доставили в Алеппо на носилках, где он выразил свою волю, назначив одного из своих братьев, Нусрата ад-Дина, наследником и правителем Алеппо. Ширкух должен был управлять Дамаском как его подданный. Несмотря на отданные распоряжения, в мусульманской Сирии начались гражданские беспорядки. Всю осень состояние Нур ад-Дина ухудшалось. Хотя он пережил первый приступ неизвестной болезни, его здоровье осталось слабым, и в конце 1158 года он снова слег на долгие месяцы, теперь в Дамаске. К сожалению, мы не располагаем свидетельствами того, как болезнь повлияла на рассудок Нур ад-Дина. Утверждают, что он испытал духовное пробуждение в эти годы, стал вести аскетичную жизнь, носить простую одежду. Правда то, что, несмотря на напряженную обстановку в Леванте, он нашел время в конце 1161 года совершить хадж – паломничество в Мекку[155]155
  Ibn al-Qalanisi. P. 340; Hamilton B. The Elephant of Christ: Reynald of Châtillon / Studies in Church History. Vol. 15. 1978. P. 97—108.


[Закрыть].

Лазутчики донесли до врага сведения о немощи Нур ад-Дина – даже прошел слух, что он уже умер, и франки решили использовать неразбериху, воцарившуюся на землях эмира. Их силы были подкреплены присутствием графа Тьерри Фландрского, могущественного западного аристократа, ветерана Второго крестового похода, который снова принял крест и отправился на Восток. Осенью 1157 года его войско присоединилось к объединенной армии христиан – в ней были части из Антиохии, Триполи, Иерусалима, а также армянские отряды под предводительством Тороса – в марше на Шайзар. После короткой осады нижний город пал, и союзники уже были близки к взятию крепости, когда разгорелся нешуточный спор. Рассчитывая использовать богатство и ресурсы Тьерри для обороны Утремера, Бодуэн III обещал графу наследственные права на Шайзар, но Рено де Шатийон оспорил законность этого плана, утверждая, что город принадлежит Антиохии. Поскольку ни одна из спорящих сторон не желала уступать, наступление христиан остановилось, а потом союзники и вовсе сняли осаду, упустив редкую возможность восстановить влияние франков над южным Оронтом. Несмотря на эту неудачу, латиняне в начале 1158 года перегруппировали свои силы. Собравшись в Антиохии, они избрали своей целью Харим и после энергичной осады заставили защитников крепости сдаться. На этот раз никаких споров относительно прав не было, и город был возвращен княжеству, чем была восстановлена безопасность восточных границ.

В этот период на Ближнем Востоке снова объявилась Византия. Греческое влияние в регионе несколько ослабело после смерти в 1143 году императора Иоанна Комнина. Власть перешла к его сыну Мануилу, который после неудачи Второго крестового похода был занят кампаниями в Италии и на Балканах. В конце 1150-х годов Мануил решил восстановить отношения с франками, вновь подтвердить права империи на Антиохию и Киликию и наладить отношения с франкской Палестиной. Брачные союзы были основой этого процесса. В сентябре 1158 года король Бодуэн III женился на представительнице династии Комнинов – племяннице Мануила Теодоре. Она принесла ему богатое приданое золотом. Затем император сделал следующий шаг, женившись на сестре Боэмунда III Марии Антиохийской. Это произошло в декабре 1161 года.

Нур ад-Дину сразу стало ясно, что означают эти союзы. Они не могли не тревожить: исконный противник ислама из восточных христиан – Византия – снова направит свою ставшую легендарной мощь в Левант. И если к латинянам повелитель Алеппо и Дамаска относился с раздражением, в греках он видел более живучую и труднопреодолимую угрозу. Страх, понимание угрозы и решимость определили ответ Нур ад-Дина, когда Мануил Комнин возглавил огромную армию и в октябре 1158 года повел ее в Северную Сирию.

Той осенью император принял вассальную присягу от Рено де Шатийона, раскаявшегося после недавнего нападения на Кипр, и заставил повиноваться все чаще проявлявших независимость Рубенидов. В апреле 1159 года, устрашив своих строптивых подданных, Мануил въехал во всем своем величии в ворота Антиохии в сопровождении своей блестящей варяжской стражи и своего слуги князя Рено. Даже король Бодуэн униженно следовал в некотором отдалении, на коне, но без каких-либо регалий. Идея была очевидна: являясь правителем восточносредиземноморской христианской супердержавы, Мануил не имел себе равных. Захоти он, мог бы двигаться дальше в Сирию.

Нур ад-Дин, только весной 1159 года оправившийся после второго приступа болезни, принял угрозу близко к сердцу. Он собрал войска с большой территории – вплоть до Мосула, чтобы воевать под знаменами джихада, и укрепил оборонительные сооружения Алеппо. Но даже при этом, когда в мае христианские армии собрались в Антиохии, готовясь отправиться под командованием Мануила на штурм Алеппо, мусульмане оказались в меньшинстве. Окажись в такой ситуации другой, более прямой и безрассудный правитель из рода Зангидов, он, скорее всего, с гордым высокомерием принял бы бой и, судя по всему, был бы уничтожен. Но в своих отношениях с Дамаском Нур ад-Дин проявил склонность к дипломатии. И теперь решил проверить решимость Мануила провести дорогостоящую кампанию на восточных границах Византийской империи. Отправив послов, Нур ад-Дин предложил заключить перемирие, за что он обязывался освободить 6 тысяч латинских пленных, захваченных во время Второго крестового похода, и обеспечить поддержку грекам против сельджуков Анатолии. К изрядному разочарованию своих франкских союзников, император быстро принял предложение и приказал немедленно завершить кампанию.

Такой удивительный поворот событий является в высшей степени поучительным. Вероятно, поведение Мануила вполне предсказуемо – как и следовало ожидать, интересы империи он поставил выше интересов Утремера. Но поведение Нур ад-Дина ясно показывает, что он вовсе не был непримиримым воином джихада, не думающим ни о чем, кроме борьбы с христианством. Наоборот, он проявил прагматизм, чтобы нейтрализовать конфликт с одним из действительно глобальных врагов ислама. Во взаимоотношениях между Мануилом и Нур ад-Дином дела государств крестоносцев представляются мелкими и незначительными.

Действия Нур ад-Дина на протяжении всех этих лет предполагают, что, несмотря на духовное пробуждение и разговоры о джихаде, он продолжал рассматривать латинский Утремер как одного из многих противников в сложной и запутанной матрице ближне– и средневосточной силовой политики. В начале 1160-х годов он не делал согласованных попыток оказать прямое военное или дипломатическое давление на франков – эмир даже упустил две исключительно благоприятные возможности для таких действий. В 1160 году Рено де Шатийон был захвачен одним из людей Нур ад-Дина и брошен в тюрьму в Алеппо (где провел пятнадцать лет), но вместо того, чтобы воспользоваться периодом ослабления Антиохии, когда к власти пришел юный Боэмунд III, Нур ад-Дин предпочел согласиться на новое двухгодичное перемирие с Иерусалимом. Затем в начале 1163 года, когда в возрасте тридцати трех лет умер от болезни король Бодуэн III, со стороны Нур ад-Дина снова не последовало никакой реакции. Латинский хронист приписал это соображениям чести эмира: «Когда ему предложили, чтобы, пока мы заняты похоронами, он вторгся и опустошил земли своих врагов, он ответил: ”Мы должны посочувствовать их горю и потому пощадить их, ведь они потеряли короля, равного которому мир не знает”».

Цитата из трудов Вильгельма Тирского отражает восхищение архиепископа Бодуэном III, но в арабских источниках нет никаких сведений о том, что на решение Нур ад-Дина в тот момент повлияло сострадание. Частично его бездействие объясняется тем, что он, как мы видели, обратил свое внимание на юг – на Египет. Но оно также было вызвано занятостью в Малой Азии и Месопотамии и нежеланием уделять главное внимание джихаду против франков[156]156
  William of Tyre. P. 860–861; Phillips J.P. Defenders of the Holy Land. P. 100–139; Lilie R.-J. Byzantium and the Crusader States. P. 163–187.


[Закрыть].

Однако начиная с весны 1163 года восприятие Нур ад-Дином его роли в войне за Святую землю, судя по всему, изменилось, побудив его к большей преданности делу. В мае эмир возглавил набег на северные подходы к графству Триполи, разбив лагерь в долине Бекаа – плоской равнине между горами Ансария на севере и Ливан на юге. Новости о его местонахождении распространились быстро, и франки Антиохии, усиленные отрядом паломников из Аквитании и греческими солдатами, решили атаковать. Ими командовал тамплиер Жильбер де Ласси.

Не ведая об этой угрозе, передовой отряд войска Зангидов был шокирован, увидев большую христианскую армию у подножия хребта Ансария. После короткой схватки мусульмане обратились в бегство и, преследуемые христианами, устремились к расположению основных сил Нур ад-Дина. Мусульманский хронист описал, что обе силы «прибыли вместе», так что, застигнутые врасплох, «мусульмане не успели сесть на коней и взять оружие – франки уже были среди них, убивали и уводили в плен». Латинский хронист писал, что «армия Нур ад-Дина была почти уничтожена, а сам эмир, опасаясь за свою жизнь, в панике бежал. Все пожитки и даже его меч оказались брошенными. Босой, верхом на вьючном животном, он едва избежал плена». Мусульманские источники подтверждают масштаб разгрома и позорное бегство Нур ад-Дина, добавляя, что, пребывая в полном отчаянии, эмир вскочил на коня, который был стреножен, и спасся только благодаря храбрости одного из курдов, который перерезал привязь, поплатившись за это жизнью.

До крайности униженный Нур ад-Дин вернулся в Хомс в сопровождении горстки уцелевших мусульман. Ужас этой неожиданной катастрофы, казалось, сказался на его психике, о чем свидетельствует характер его реакции в течение последующих месяцев. Говорят, что эмир, разъяренный и исполненный решимости, поклялся, что не найдет убежища ни под одной крышей, пока не отомстит за себя и за ислам. Можно предположить, что это было всего лишь проявление эмоциональной несдержанности, но за этим высказыванием последовали практические действия. Заплатив нешуточную сумму из собственного кошелька, Нур ад-Дин возместил утраченное оружие, оборудование и лошадей – ничего подобного мусульманские военачальники обычно не делали. Так что в армии снова было все, как будто и не было никакого поражения. Он также приказал, чтобы земли убитых воинов перешли к их семьям, а не вернулись под его контроль. А когда франки в том же году предложили перемирие, эмир наотрез отказался[157]157
  Ibn al-Athir. Vol. 2. P. 141–142; William of Tyre. P. 873–874.


[Закрыть].

Теперь Нур ад-Дин стремился создать коалицию с мусульманами Ирака и Джазиры, собрать могучую армию и немедленно начать ответную атаку на латинян. Рассказы о том, как он ревностно «постится и молится», распространились по всему Ближнему Востоку. Он также начал активно привлекать на свою сторону аскетов, отшельников и святых людей в Сирии и Месопотамии, требуя, чтобы они повсеместно распространяли сведения о многочисленных преступлениях латинян против ислама. Джихад набирал обороты.

К следующему лету Нур ад-Дин уже был готов нанести удар, и его стратегические цели были весьма дерзкими. Сведения о численности его армии не сохранились, но мы знаем, что за ним шли войска с его собственных сирийских территорий, а также из Мосула, Дийяр-Бакра, Хисн-Кифра и Мардина. Он, должно быть, был уверен в силе своей армии, поскольку нацелился и на территориальные завоевания, и на то, что сможет втянуть латинян в решающее сражение. Нур ад-Дин начал наступление на Харим, который был в руках антиохийцев с 1158 года, осадил крепость и начал обстрел с помощью осадных машин. Как он, вероятно, и ожидал, франки вскоре решили контратаковать. В начале августа 1164 года армия численностью около 10 тысяч человек, в том числе не менее 600 рыцарей, вышла из Антиохии под командованием князя Боэмунда III, графа Раймунда III Триполийского и Жослена III де Куртене. С ними был Торос Армянский и греческий губернатор Киликии.

Получив сообщение о приближении неприятеля, Нур ад-Дин отвел свою армию к ближайшему занятому латинянами поселению Арта, расположенному на Антиохийской равнине. Так он рассчитывал оттянуть врага подальше от надежно укрепленной Антиохии. Затем, 11 августа, когда христиане двигались к Хариму, он подошел, чтобы начать бой на открытой местности. Когда сражение началось, правый фланг армии Нур ад-Дина предпринял обманное отступление, чтобы побудить франкских рыцарей к поспешному преследованию. Оставшаяся без прикрытия, уязвимая пехота христиан подверглась сокрушительному удару и очень скоро была разбита. Когда стало ясно, что мусульмане уже близки к победе, конная элита франков прекратила преследование и повернула обратно, но сразу обнаружила, что окружена неприятелем, потому что якобы спасавшееся бегством правое крыло войск Нур ад-Дина сразу остановилось и бросилось в погоню, а центр развернулся, чтобы навязать франкам ближний бой. Арабский хронист описывает, как «христиане упали духом, увидев, что все потеряно и они со всех сторон окружены мусульманами». Ошеломленный увиденным латинский современник признается, что «разбитые мечами противника франки приняли позорную смерть, как жертвы перед алтарем. Все, невзирая на высокие титулы, поспешно бросили оружие и стали униженно молить о пощаде». Торос бежал с поля боя, но, «чтобы спасти свои жизни даже ценой позора», Боэмунд, Раймунд и Жослен сдались. Их «заковали в цепи, словно рабов, и с позором привели в Алеппо, где бросили в тюрьму, сделав игрушками неверных».

Победа Нур ад-Дина была абсолютной. Ему удалось в полной мере отомстить за свой позор в долине Бекаа и собрать беспрецедентный урожай высокопоставленных пленных. Через несколько дней он вернулся к Хариму, который быстро сдался, не имея ни малейшей надежды получить подкрепление. С этого времени город постоянно находился в руках мусульман, а княжество Антиохия оказалось «сжатым» за восточной границей, которая отодвинулась к реке Оронт. Как и в 1149 году после триумфа при Инабе, Нур ад-Дин не пытался взять Антиохию. Хронист Ибн аль-Асир позднее объяснил, что эмира остановила неприступность цитадели, а также нежелание спровоцировать контратаку верховного сюзерена Антиохии – императора Мануила. По его утверждению, Нур ад-Дин якобы заявил: «Лучше иметь соседом Боэмунда, чем константинопольского правителя». Имея это в виду, он вскоре согласился освободить юного антиохийского князя в обмен на немалый выкуп, однако он отказался вернуть свободу графу Раймунду Триполийскому, Жослену де Куртене и Рено де Шатийону[158]158
  Ibn al-Athir. Vol. 2. P. 146–150; William of Tyre. P. 874–877; Cahen C. La Syrie du Nord. P. 408–409.


[Закрыть].

В октябре 1164 года Нур ад-Дин обратил свой взор на южную границу с Иерусалимом. Располагавшийся там город Банияс был уязвимым, поскольку его правитель, коннетабль Онфруа Торонский, был в Египте вместе с королем Иерусалима. Эмир выступил к городу, имея тяжелые осадные орудия, и сразу начал осаду, ведя одновременно постоянные обстрелы и подкопы, чтобы ослабить крепость и сломить волю небольшого гарнизона. Возможно, он также подкупил командира гарнизона. Через несколько дней крепость капитулировала, выдвинув одно условие – сохранение жизни находившимся в ней людям и их свободный уход из Банияса, и Нур ад-Дин ввел туда свой хорошо оснащенный гарнизон. Как и Харим, Банияс навсегда остался в руках приверженцев ислама. Важность этого поворотного момента в региональном балансе сил отразилась в штрафных мерах, примененных Нур ад-Дином к франкам Галилеи, – доля доходов Тивериады и ежегодная дань. Тремя годами позже эмир повторил успех, уничтожив латинскую крепость Шатонеф. Тем самым он открыл новый коридор к франкской Палестине через Мардж-Аюн – территорию между долиной Литани и верховьями Иордана. Теперь не подлежал сомнению факт, что Нур ад-Дин являет собой реальную угрозу Утремеру.