Текст книги "Пиратский остров; Молодые невольники"

Глава LXXI. Снова в дороге

Рано утром разбудили купленных рабов и приказали им готовиться в путь. Купцы, кроме того, купили у своих хозяев трех ослов, на которых невольникам приказано было ехать поочередно. Но Гарри Блаунт заслужил особенное отличие перед остальными товарищами. Как племянник богатого купца «Ради-Бога-Выкупите-Нас» он считался достойным большей милости, и потому его посадили на верблюда. Напрасно он протестовал против такого возвышения над своими друзьями, арабы и слушать не хотели его возражений, да и сам он добровольно покорился, когда Джим ему сказал:

– Они воображают, что все мы будем выкуплены вашим родственником, и вы должны делать все, чтобы не разочаровать их. Малейший пустяк может возбудить их подозрительность. Кроме того, так как вы несете ответственность за всех – вам одному перережут горло, коли денег не достанут, – то вы и заслуживаете некоторого почета как вознаграждение за возможную кару.

Второй кру, ушедший в поле вместе с черными невольниками, жал ячмень, в то время как купцы отправились в путь, и потому не мог проводить своего более везучего земляка. Проехав около двенадцати миль по плодоносной стране, с обработанными полями, арабские купцы достигли до огромного водоема, где и остановились на ночлег. Вода сохранялась в каменном бассейне, который был так устроен, что в него собирались все дождевые ручьи из оврагов, спускавшихся с гор на севере. Джим и прежде здесь бывал и потому рассказывал своим товарищам, что этот водоем устроен каким-то благодетелем человечества, память которого высоко почитается среди арабов и который умер более ста лет назад.

В ту же ночь кру, оставшийся в неволе, неожиданно явился на их стоянку, думая, что бегством сможет избавиться от своих господ. На закате ему удалось спрятаться между стогами; когда его хозяева ушли в селение, он побежал по следам купеческого каравана. Но недолго улыбалась ему надежда на возможность свободы. На следующее утро, когда караван готовился в путь, вдали появились три араба на быстроногих верблюдах и вскоре Риас Абдалла-Язид и два его спутника приблизились к ним. Они гнались за убежавшим кру и пребывали в сильной ярости за беспокойство, которое он им наделал. Молоденькие мичманы до того опечалились, что бедного кру опять утащат в неволю, что купцы сжалились над ними и предложили бедуинам купить и его, но шейх Риас Абдалла и слышать не хотел уступить раба за разумную цену и требовал за него гораздо дороже, чем за остальных, потому что он доказал на опыте, сколько может принести пользы при уборке полей. Оказалось, что польза, которую он приносил своим хозяевам, была гораздо больше, чем сумма, которую купцы могли за него заплатить. Беднягу опять потащили в неволю, от которой он на минуту надеялся избавиться.

– Теперь сами видите, как я был прав, – сказал Джим. – Если бы и мы согласились жать, то никогда нам не видать свободы, потому что мы за один год больше бы наработали, чем сколько теперь заплачено за нас. И тогда судьба наша была погибать в вечной неволе.

Все товарищи признали справедливость его замечания, но вместе с тем вполне сознавали, что счастливая судьба досталась им совсем не заслуженно, потому что если бы не твердость Джима, то они покорились бы требованиям хозяев.

После еще одного перехода купцы приблизились к такому месту, где было несколько источников, вокруг которых расположился уже многочисленный караван арабов, перекочевывавших на другое место вместе со своими стадами. Нашим морякам представился случай вблизи понаблюдать за обычаями и привычками кочевого племени. Тут же в первый раз они видели, как арабы взбивают масло. Кожаный мешок наполнили молоком от верблюдиц, ослиц, коз, овец, все это смешали и повесили на высокий шест от палатки, потом заставили ребенка раскачивать шесть до тех пор, пока не сделалось масло. Сыворотка, оставшаяся от масла, была вылита, а масло извлечено из меха грязными черными пальцами.

Арабы уверяют, что честь изобретения маслобойки принадлежит их народу, хотя, по правде сказать, они не заслуживают большой благодарности уже потому, что до сих пор не научились делать его как следует. Необходимость сохранять молоко в кожаных мешках во время продолжительного путешествия поневоле привела их к открытию: мехи бьются взад и вперед на спинах верблюдов, молоко естественным образом превращается в масло. После этого немудрено было догадаться, как делать масло, не сходя с места.

Тут в первый раз угостили наших моряков ячменными пирогами с маслом, что показалось им необыкновенно вкусно, несмотря на не слишком гигиенический способ приготовления. Вечером три купца и несколько других арабов уселись в кружок, закурили трубку и стали передавать ее из рук в руки. Каждый делал глубокую затяжку и передавал чубук соседу по левую руку. Угощаясь трубкой, они вели оживленный разговор, в котором часто слышалось слово «Сувейра», как у них назывался Могадор.

– Они толкуют о нас, – сказал Джим. – И нам непременно надо узнать, о чем, не то может быть худо. Кру, – продолжал он, обращаясь к африканцу, – они не знают, что ты понимаешь по-ихнему, поэтому ложись-ка поближе к ним да притворись, будто спишь, а сам ни слова не пророни. Если же я подойду к ним, так меня тотчас прогонят.

Негр сделал, как было велено. Беспечно пошатался он около кружка, будто отыскивая местечко помягче, где бы расположиться на ночлег. Удобная постель нашлась в семи или восьми шагах от беседовавших арабов.

– Сколько раз мне случалось обманываться в надеждах получить свободу, – прошептал Джим. – Так что мне и теперь с трудом верится. Эти разбойники толкуют о Могадоре и что-то не хорошо посматривают на нас. Кажется, эти арабы предлагают им купить нас. В таком случае да будет над ними проклятие их пророка.

Глава LXXII. Еще одна сделка

Беседа арабов затянулась далеко за полночь, все это время моряки с нетерпением поджидали кру. Наконец, когда арабы разошлись спать по палаткам, он явился. Товарищи окружили его, нетерпеливо желая узнать в чем дело и что удалось ему выведать.

– Слышал-то я слишком много, – отвечал он на их вопросы. – Слишком много. И вести не совсем хорошие.

– Ну так что же?

– Двое из нас завтра будут проданы.

– Кто именно?

– Неизвестно. Завтра всех будут осматривать, но купят только двоих.

Из разговора арабов кру мог уловить, что один из желавших купить был скотовод, владелец многочисленных стад, и что он недавно был в Могадоре. Он-то и втолковывал купцам, что они не получат большого выкупа за своих невольников в этом городе и что очень может случиться, что сумма не окупит даже расходов такого долгого и затруднительного путешествия. Притом он уверял арабских купцов, что ни один христианский консул, ни иностранный купец в Могадоре не даст за выкуп шести белых невольников столько, сколько он заплатит за двоих или троих, и что не всегда находятся охотники платить наличные деньги, и что при выкупе невольника смотрят не на его ценность, а на время и издержки, которые потребовались для доставки его на место. Под влиянием таких убеждений арабские купцы согласились продать двух невольников скотоводу, думая, что, пожалуй, за остальных четверых не получат такой выгодной платы по окончании путешествия. Скотовод отложил выбор до завтрашнего утра.

– Вот и опять попали на рифы! – воскликнул Джим, когда кру закончил свой рассказ. – Но только свобода или смерть должны разлучить нас. Наши хозяева во что бы ни стало должны доставить нас в Могадор. Пред нами новая преграда, но мы обязаны с твердостью преодолеть ее. Один раз твердость спасла нас, спасет и в другой.

Согласившись повиноваться наставлениям Джима, все легли наземь, стараясь выспаться и отдохнуть. Утром, когда они сидели за завтраком, к ним подошел гуртовщик, чтобы сделать выбор.

– Кто из них говорит по-арабски? – спросил он у купцов.

Ему указали на Джима, который тотчас был выбран.

– Скажи им, Джим, чтобы они и меня купили с тобой, – сказал Старик Билл. – Так мы вместе с тобой и поплывем, хоть и то сказать, мне очень жаль расстаться с молодыми людьми.

– Если будет мне удача, так ни с ними, ни со мной не надо расставаться, – сказал Джим. – Только опять придется потерпеть муку. Но делать нечего, наберитесь сил и не сдавайтесь – другого спасения нет.

Осмотрев остальных невольников, гуртовщик выбрал Теренса. Джим и Теренс – вот кто удостоился дорогой цены. Купцы согласны были на предлагаемые условия, и когда торг уже завершался, к купцам подошел Джим. Он решительно убеждал их, что он и его товарищи предпочтут умереть, чем разлучиться, что они поклялись не приниматься за работу, пока будут в неволе, и непременно требуют, чтобы их доставили в Могадор. Купцы и покупатель только улыбнулись на эту помеху и продолжали переговоры. Напрасно Джим взывал к их корыстолюбию, напоминая им, что купец «Ради-Бога-Выкупите-Нас» даст гораздо высшую цену за него и его товарищей. Несмотря на все его убеждения и доказательства, торг свершился и Джим с Теренсом были переданы новому хозяину. Купцы сели на верблюдов и приказали остальным невольникам следовать за ними. Гарри Блаунт, Колин и матрос Билл в ответ на это приказание угрюмо уселись на песке. Новое приказание было произнесено резким тоном, обличавшим ярость, закипавшую в сердце купцов.

Беседа арабов затянулась далеко за полночь

– Повинуйтесь им! – воскликнул Джим. – Ступайте, мы с мастером Теренсом пойдем за вами. Мы потягаемся еще с ними – не взять им меня живым.

Колин и Билл сели на ослов, Гарри – на верблюда, и арабские купцы, по-видимому, были вполне довольны поспешным подчинением невольников первому требованию своих господ.

Джим и Теренс попытались было последовать за ними, но их новый господин приготовился уже к этому и по одному его слову несколько спутников схватили рабов и крепко связали обоих. Угроза Джима, что его не возьмут живым, оказалась только пустым бахвальством. Гарри, Колин и Билл повернули назад, соскочили наземь, выказывая явную решимость оставаться с товарищами.

– Так, видно, христианские собаки не хотят получить свободы! – воскликнул один из купцов. – В таком случае Аллах запрещает насильно принуждать их к воле. Кто хочет купить их?

Предложение это совершенно расстроило планы Джима: он понял, что отнимает у товарищей единственную возможность получить свободу.

– Ступайте! Ступайте! – закричал он. – Не сопротивляйтесь им. Они доставят вас в Могадор – не упускайте этого случая.

– Мы не покинем тебя, Джим, – сказал Билл. – Не променяем тебя даже на свободу. По крайней мере я не покину тебя, не бойся!

– Разумеется, не оставим, разве что принудят силой, – подхватил Гарри. – Не от вас ли мы слышали, что не надо расставаться?

– А не вы ли обещали повиноваться моим советам? – спросил Джим. – Говорю вам, теперь не сопротивляйтесь. Ступайте за ними, если хотите получить свободу.

– Джим лучше знает, что делать, – заметил Колин. – Послушаем его.

С некоторым недовольством Гарри и Билл приготовились подчиниться, но только они повернулись, как Джим опять позвал их, говоря, чтоб они не покидали его и настаивали на решении не расставаться.

– Бедняга, верно, с ума сошел, – сказал себе Гарри Блаунт, опять разворачиваясь. – В таком случае нельзя руководствоваться его советами, но и Теренса бросить нельзя.

Глава LXXIII. Новые испытания

И все втроем они вернулись к тому месту, где Джим и Теренс лежали, связанные на песке, и с решительным видом уселись подле них. Внезапная перемена в советах Джима происходила от того, что он уловил несколько слов из разговора арабов. Видя, что купцы готовы всех невольников продать вместе, чтобы только избавиться от хлопот, Джим не хотел лишать брата и его товарищей случая получить свободу. По этой причине он просил оставить его и Теренса на произвол судьбы. Но не успел он убедить Гарри и его товарищей покориться и следовать за купцами, как вдруг услышал, что гуртовщик, купивший его и Теренса, отказывался от покупки других, да и другие арабы не могли или не хотели покупать их. Тогда купцы объявили, что в таком случае они и тех двух возьмут назад.

В душе Джима воскресли надежды, что, сопротивляясь приказаниям своего нового хозяина, он и Теренс могут быть возвращены прежним владельцам, и доставлены в Могадор. Окрыленный надеждой, он поспешил переменить свой прежний совет повиноваться на просьбу не покидать их. Несколько слов объяснили его мнимо-непонятное поведение, и тогда товарищи опять обещали сопротивляться всем попыткам разлучить их.

Купцы напрасно прибегали к угрозам и убеждениям, чтобы христианские собаки повиновались. Сначала угрозы их ограничивались словами, потом перешли к настоящим побоям. Гарри, которому прежде выказывали такой почет, теперь был бит до тех пор, пока его жалкая одежда не покрылась кровью. Не желая видеть, какие мучения выносили друзья вследствие его эгоистического желания, Джим опять посоветовал Гарри и остальным покориться приказанию их господ. В этом совете ему горячо помогал Теренс. Но Гарри проявил твердую решимость не разлучаться с товарищами, Колин и Билл тоже готовы были вытерпеть все мучения. Кру, зная, что вся его надежда на спасение зависит от его верности белым невольникам, тоже упорно стоял на своем и не хотел сдаваться. Видя, что никакие убеждения не помогают, и не имея сил смотреть, как мучат его брата и товарищей, Джим попробовал еще раз обратиться с просьбой к прежним хозяевам.

– Купите нас опять и отвезите в Могадор, как прежде обещали. Вы увидите, как все мы охотно за вами последуем. А там вам хорошо заплатят за нас, клянусь.

Один из купцов склонен был поверить словам Джима и потому предложил гуртовщику перекупить за свой счет Джима и Теренса, но их новый хозяин и слышать не хотел о том, чтобы так легко расстаться со своим приобретением.

Толпы мужчин, женщин и детей собрались вокруг спорного места и со всех сторон слышались крики: «Убейте христианских собак! Как они смеют противиться воле правоверных!» Совет этот подавали, естественно, те, кто не имел денежной заинтересованности в спорном имуществе. Но купцы, которые выложили большую сумму на покупку белых невольников, не имели никакого желания приносить жертвы на забаву возмутившейся толпе. У них оставалось одно средство, чтобы преодолеть нечаянные затруднения: силой разлучить белых невольников: своих четырех увезти с собой, остальных двух предоставить покупщику, который не хотел возвращать купленный товар. Для выполнения этого плана необходимо было прибегнуть к помощи присутствующих, но за этим дело не стало. Несколько сильных рук схватили Гарри, посадили его на верблюда и крепко привязали к седлу.

Колин, Билл и кру точно так же были усажены верхом на ослов и ноги их были крепко связаны. За небольшую сумму денег, предложенную купцами, двое из присутствующих согласились сопровождать их, чтобы покараулить белых невольников до границы Мавританской империи, проходившей в двух днях пути от этого места. Когда купеческий караван готов был тронуться с места, один из торговцев обратился к Джиму со следующим замечанием:

– Скажи молодому человеку – племяннику купца «Ради-Бога-Выкупите-Нас», что так как мы отправляемся в Могадор только в расчете на правдивость его истории, то мы доставим его туда, хочет он или нет. Но если окажется, что он обманул нас, то пусть пеняет сам на себя – заплатит жизнью.

– Он не обманывает вас, – отвечал Джим. – Доставьте только его и всех нас, его товарищей, и вы сами увидите, какую награду получите за это.

– Так почему они едут так неохотно?

– Потому что не желают расставаться с нами.

– Неблагодарные собаки! Разве они не должны радоваться собственной удаче? Неужто нам следует подчиняться прихотям собственных невольников?

Пока продолжался этот разговор, два других купца заняли место во главе каравана; еще минута – и Гарри Блаунт и Колин расстались со своим старым товарищем Теренсом без всякой надежды когда-нибудь увидеться вновь.

Глава LXXIV. Отсроченная надежда

В продолжение первого часа путешествия Гарри с товарищами ехали почти лежа на спине, крепко привязанные к седлам животных. Такая новая метода езды показалась им крайне неудобной и они уполномочили кру сообщить их господам, что согласны безропотно сопровождать их, лишь бы их отвязали и позволили свободно ехать.

Это был первый случай, когда кру пришлось выдать свое умение говорить по-арабски. Сначала его изрядно поругали и поколотили, но потом белых невольников отвязали и приказали им ехать впереди всех, под строгим присмотром нанятых сторожей.

Путешествие продолжалось до поздней ночи, пока караван не подъехал к высокой каменной ограде, окружавшей небольшое селение. Невольников провели внутрь и тотчас заперли за ними ворота; хозяева их вздохнули свободнее, убедившись в сохранности своего товара, и с удовольствием приняли предлагаемое гостеприимство и вошли в дом местного шейха, отдав приказание накормить невольников.

После вкусного ужина, состоявшего из ячменного хлеба и молока, невольников отвели в хлев, который служил им спальней. Большую часть ночи они провели без сна, сражаясь с несметным количеством блох. Никогда еще не случалось им встречать блох таких огромных размеров и с таким ненасытным аппетитом. Под утро измученные пленники все-таки заснули и в благодатном сне забыли свои надежды и свои муки.

Незадолго до назначенного для отъезда часа их разбудил араб, принесший им завтрак. Тогда только они с удивлением увидели, как высоко уже солнце на горизонте. Почему не разбудили их раньше? В чем причина промедления? В душе каждого зашевелился инстинктивный страх: верно, опять какая-нибудь беда, опять новая преграда на дороге к освобождению!

Часы тянулись, а хозяева все не показывались. Бедняги терзались неизвестностью, тщетно стараясь угадать причины, задержавшие отъезд. Зная, что купцы непременно хотели доставить их в Могадор, и как можно скорее, моряки были уверены, что задержка могла происходить только от какой-нибудь новой грозившей им беды.

Ближе к вечеру хозяева объявились. Самые страшные предположения пленников подтвердились. Посредством кру один из купцов объяснил Гарри Блаунту, что он обманул их, что шейх, предложивший им гостеприимство, часто бывает в Могадоре и знаком со всеми иностранными купцами и уверяет, что там нет ни одного купца, которого бы звали: «Ради-Бога-Выкупите-Нас». По его уверениям, они видят теперь, что были обведены вокруг пальца и что, доставив белых невольников в Могадор, только понесут расходы, не получив никакой выгоды.

– Убить тебя мы не убьем, – продолжал купец, обращаясь к Гарри Блаунту. – Но мы увезем всех вас назад на другой край пустыни и продадим за ту цену, какую дадут.

Гарри просил кру передать купцам, что не стал бы добровольно подвергать опасности жизнь свою и своих товарищей, но что его история справедлива и что действительно в Могадоре у него есть друг, который непременно всех их выкупит. Если же во время их прибытия дядя его будет в отсутствии, то и в этом случае большой разницы нет, потому что английский консул непременно заплатит за них деньги.

– Скажи им, – продолжал Гарри, – что если они доставят нас в Могадор и не получат за нас выкупа, то я готов умереть. Пусть они тогда убьют меня. Передай, что я прошу их не продавать нас до тех пор, пока они не удостоверятся, что слова мои – ложь, и еще прошу не причинять себе и нам вреда, вверяясь словам посторонних людей.

На эти убеждения купцы дали следующий ответ:

– Мы слышали, что невольники, привезенные из пустыни в империю Марокко, поступают иногда под покровительство правительства, которое в таком случае силой освобождает их, ничего не заплатив за выкуп, и таким образом люди, доставившие их туда, не получают даже благодарности за труды.

Один из купцов, похоже, готов был поверить уверениям Гарри Блаунта, но мнение остальных пересилило, и все уверения молодого англичанина, что его родители богаты и что он и его товарищи важны для своей страны как морские офицеры были напрасны и не убедили торговцев. Наконец купцы ушли, оставив Гарри и Колина в глубоком отчаянии, между тем как Старик Билл и кру казались совершенно равнодушны к своей будущей судьбе. Угроза вернуть их в пустыню так ошеломила их, что они от ужаса лишились всякой способности мыслить. Надежда, страх, энергия, казалось, покинули пожилого матроса. Имелась у него привычка вслух выражать свои мысли, но теперь у него не хватало даже сил от души обругать своих обидчиков.