Текст книги "Продолжение праздника крови"

Глава 30

Визит Варни в темницу одинокого узника в развалинах.

Было видно, что Маршдел не был таким порядочным как сэр Френсис Варни, после того, что он предложил сделать. Он бы без колебаний принес в жертву этого узника в темнице, который был не кем иным, как это давно уже поняли наши читатели, как Чарльзом Голландом.

Собственная безопасность для Маршдела была превыше всего и так он больше ни о чем не заботился.

Сэр Френсис Варни же напротив не проявил кровожадности, решив освободить узника, подвергая себя этим опасности, вместо того, чтобы убить его.

Видно, что сэр Френсис Варни – персонаж со смешанными чувствами. Очень хорошо заметно, что у него есть какая-то цель, которой он хочет достичь идя на любой риск. Но очевидно, что он хочет достичь этой цели с минимальными неудобствами для других, иначе он бы не вел себя так при встрече с той прекрасной и преследуемой Флорой Баннерворт и не предложил бы идею об освобождении Чарльза Голланда из унылой темницы, в которой тот так долго был заточен.

Мы очень хотим и готовы отдать должное всему хорошему в нем. Нам нравится, что сэр Френсис Варни, несмотря на свои странные и, по-видимому, необычные способности, обладает достаточным гуманизмом, который заставляет его причинять как можно меньше вреда другим при преследовании своих целей.

Из их обоих, несмотря на то, что он вампир, мы предпочитаем его жалкому и лицемерному Маршделу, который, притворяясь другом семьи Баннервортов, спокойно мог убить их.

Было совершенно ясно, что он был очень разочарован тем, что сэр Френсис Варни не захотел убивать Чарльза Голланда. Он покидал развалины с очень мрачным и недовольным видом, чтобы идти в город. Причиной такого вида, нет сомнений, был разговор с вампиром Варни по этому вопросу.

Нельзя предполагать, что сэр Френсис Варни, при этом, не знал об опасности, которая неизбежно возникнет в случае освобождения Чарльза Голланда.

То, что последний сможет рассказать будет достаточным, чтобы убедить Баннервортов и тех, кто был на их стороне, что в существе, казавшемся сверхъестественным может быть что-то, присущее обычным людям.

Сэр Френсис Варни подумал об этом, прежде чем идти, как он и обещал, в темницу с узником. Даже ему, личности с большим опытом во всех видах трюков и обмана, было достаточно тяжело решиться отпустить Чарльза Голланда. Наконец он понял, что это будет наиболее безопасно для него, если он не будет брать на себя ответственность и сразу отпустит его.

В торжественный полуночный час, когда все было тихо, сэр Френсис Варни шел в те тихие развалины, где он разговаривал с Маршделом. Как обычно он был облачен в свой большой плащ. Прохладный вечерний воздух действительно заставлял одеть такую защитную одежду, чтобы не чувствовать дискомфорта от охлаждения.

Если бы в этот вечер его кто-нибудь увидел, они бы заметили на его лице сильное сомнение и нерешительность, как будто он боролся с какими-то импульсами, сдержать которые было неимоверно трудно.

– Я хорошо знаю, – прошептал он когда шел в тени развалин, – что рассуждения Маршдела холодны и ужасно правильны, когда он говорит об опасности освобождения этого молодого человека. Но я собираюсь покинуть это место и не показываться какое-то время, я не могу обрести его на голодную смерть, которая произойдет с ним в этом случае.

Эта ночь была необычайно темной и, когда сэр Френсис Варни отодвинул массивный камень, который скрывал узкий и извилистый вход в темницу, он с ужасом думал, что возможно Маршдел обманул его и не приносил узнику еду в соответствии с обещаниями.

Он поспешно спустился в темницу и неосторожным шагом, каким он всегда ходил, прошел вперед, пока не достиг места, где наш молодой друг, за которого мы так беспокоимся, так долго был скрыт от прекрасного и веселого дневного света, а также от всего того, к чему было так привязано его сердце.

– Эй, – сказал сэр Френсис Варни, войдя в это место, – если тот, кто сидит здесь жив, пусть он ответит своему другу, который также был врагом.

– Вы мне не друг, – тихо сказал Чарльз Голланд, – друг мне тот, кто отпустит меня на свободу.

– А почему бы мне не быть этим человеком?

– Ваш голос похож на голос одного из моих преследователей. Почему вы не хотите покончить с этим просто убив меня? Мне было бы лучше, если бы вы так сделали, тогда бы я не вел эту бесполезную борьбу за выживание в таком унылом и презренном обиталище как это.

– Молодой человек, – сказал сэр Френсис Варни, – я пришел к вам с более милосердной целью, чем вы думали. Но есть еще и тот, кто бы с готовностью исполнил вашу просьбу, и забрал бы вашу жизнь, которая, как вы сказали, вас так утомила. А я хочу даровать вам самую солнечную и прекрасную перспективу.

– Ваш голос звучит дружественно, – сказал Чарльз, – но я боюсь, что меня опять обманывают. В том, что вы один из тех, кто провернул со мной эту уловку и заточил, используя жестокость, в этой тюрьме, я абсолютно уверен, и поэтому все хорошее, что вы обещаете представляется мне очень сомнительным.

– Я не могу быть удивлен, – сказал сэр Френсис Варни, – этими словами, которые сходят с ваших губ. Но тем не менее, я хочу спасти вас. Вас удерживали здесь потому, что при вашем отсутствии можно было легче добиться определенной цели. Однако цели добиться не удалось, несмотря на это, и мне больше не хочется продлевать ваши страдания. Вы вообще догадываетесь, кто вас сюда заключил?

– Я не привык притворяться, поэтому скажу, что я догадываюсь.

– И кто это, по вашему мнению?

– Сэр Френсис Варни, которого называют вампиром.

– Вас удивило бы, если бы это оказалось правдой?

– Может да, а может нет. Я все равно ничего не могу сделать. Я знаю, что я в плену у врагов и я не верю, что то, что я скажу как-то улучшит или ухудшит мое положение.

– Тогда вы сильно ошибаетесь. Если бы вы были не в моих, а в чьих-то других руках, все могло бы быть гораздо хуже. Но так случилось, что моей слабостью является то, что я очень уважаю отважный характер.

– В самом деле? И тем не менее так поступили со мной.

– Да. На небе и на земле много вещей, о которых вы мечтаете. Я хочу отпустить вас, потому что, если я получу от вас обещание, которое я собираюсь получить, я буду уверен, что вы его сдержите.

– Я всегда держу слово. Предлагайте свои условия, и если они будут честными и достойными, я на них с удовольствием без разговоров соглашусь. Небеса знают, что я устал от этого жалкого заточения.

– Тогда пообещайте мне, в случае если я вас отпущу, не произносить ваши подозрения о сэре Френсисе Варни и не пытаться отомстить ему путем воздаяния за это.

– Такого я не могу пообещать. Свобода будет не в радость, если я не смогу рассказать об обстоятельствах, связанных с моим похищением.

– Вы отказываетесь?

– Я отказываюсь от первого условия, а не от второго. Я могу пообещать не пытаться отомстить вам. Но я не могу пообещать не рассказывать об обстоятельствах, вызвавших мое вынужденное отсутствие друзьям, чьим мнением я очень дорожу, и возвращение к которым для меня дорого как сама свобода.

Несколько мгновений сэр Френсис Варни молчал, затем он очень торжественным тоном сказал:

– Девяносто девять процентов людей из ста убили бы вас за независимость вашего языка, но я отношусь к одному проценту. Мне нравится то, что вы сказали. Вы можете обещать мне, если я сниму путы, которые связывают ваши конечности, что вы не будете нападать на меня? Потому что я очень устал от дуэлей и мне совершенно не хочется ввязываться в них снова. Вы обещаете мне?

– Да.

Не говоря больше ни слова, но веря безоговорочно в обещание, которое ему дали, сэр Френсис Варни достал из кармана ключ и открыл висячий замок, который держал цепи на узнике.

Освободившись, Чарльз Голланд теперь был способен стряхнуть их прочь и впервые за такое долгое время встать на ноги. Он почувствовал облегчение, освободившись от неволи.

– Это в самом деле восхитительно, – сказал он.

– Да, – сказал сэр Френсис Варни, – это предвкушение счастья, которым вы будете наслаждаться, когда станете совершенно свободны. Вы видите, что я вам поверил?

– Можете верить мне, я сдержу слово.

– Я верю. Раз уж вы отклонили просьбу дать мне обещание, что не будете рассказывать о том, что я – автор вашего похищения, я должен верить вашему обещанию не пытаться отомстить за ваши страдания.

– Это я обещаю. Дать такое обещание, конечно, достаточно трудно. Но после того как вы спасли меня, я забуду о прошлом, как будто этого со мной и не происходило. Но расскажу об этой ситуации, о которой я бы предпочел не вспоминать.

– Это хорошо. А теперь я попрошу вас еще об одной вещи, выполнение которой для вас будет самым тяжелым.

– Назовите ее. Я выполню любую просьбу, если она будет достойной.

– Тогда слушайте. Просьба следующая, вы уже почти свободны, но я хочу, чтобы вы не выходили отсюда в течение определенного периода, я хочу, чтобы вы немного подождали, прежде чем выйти.

– Это и вправду трудное условие для человека, который уже, как вы сказали, почти свободен. Я надеюсь вы на нем не настаиваете?

– Нет, молодой человек, я просто подумал, что я обращался к вам с великодушием, чтобы вы поняли, что я не злейший враг, какой у вас мог бы быть. Все, что я прошу, – это подождать здесь примерно в течение часа.

Сейчас почти час ночи. Вы подождете, пока часы не пробьют два до того как покинуть это место?

– Не думайте, что я не ценю необычайное доверие, которое вы оказываете мне; и как бы тяжело мне ни было оставаться здесь, добровольным узником, я сделаю это, чтобы доказать, что доверие, которое вы мне оказали, было оказано не напрасно, и что я могу действовать с тем же великодушием к вам, как и вы действовали по отношению ко мне.

– Да будет так, – сказал сэр Френсис Варни, – я оставляю вас, безоговорочно веря вам, что вы сдержите ваше слово. Прощайте. Когда вы будете вспоминать обо мне, считайте меня больше неудачником, чем уголовником. И знайте, что даже вампир Варни обладает определенными чертами характера, которые, если и не заслуживают уважения, то хотя бы не заслуживают порицания.

– Я так и сделаю. О! Флора, Флора, я снова увижу тебя, после того как я думал и верил, что мы уже никогда не встретимся. Моя прекрасная Флора, какая радость, что я снова взгляну на это лицо, которое полно величественности и очарования.

Сэр Френсис Варни хладнокровно смотрел вперед, когда Чарльз пробормотал эту полную энтузиазма речь.

– Запомните, – сказал он, – до двух часов.

Затем он пошел к выходу из темницы.

– Вам будет не сложно найти выход из этого места. Нет сомнений в том, что вы уже поняли как я сюда попадаю.

– Если бы я был свободен, – сказал Чарльз, – и работал своими членами, я бы задолго до этого проложил себе путь к жизни и свободе.

– Это хорошо. Спокойной ночи.

Варни вышел отсюда и закрыл за собой дверь. Медленным и мерным шагом он покидал развалины. Чарльз опять оказался один, но в гораздо лучших условиях, чем те, о которых он теперь только вспоминал.

Глава 31

Явная изменчивость Флоры Баннерворт. – Условия и совет адмирала. – Таинственное отсутствие мистера Чиллингворта.

Давайте на короткое время вернемся к Флоре Баннерворт, которая так страдала от своей любви, а также от таинственного нападения на нее известного вампира.

После оставления на короткое время поместья Баннервортов, она, казалось, оживилась. Но это чувство длилось не долго, было бы ошибочно ожидать, что после таких трагических событий, которые произошли, она быстро успокоится.

Ученые-физиологи говорят, что в организме в один и тот же момент нельзя чувствовать боль в разных местах. Так это или нет, – это вопрос, подробно изучать который – не наше дело.

Однако было очевидно, что Флора Баннерворт убедилась в том, что это наблюдение правильно, потому что как только она избавилась от страха визитов вампира, ее разум с еще большей болью и печалью, стал думать о Чарльзе Голланде, о том: жив ли он или, и это было мучительно для нее, мертв.

Она не могла поверить, и не верила на на секунду, что он добровольно покинул ее. Она знала, или думала что знала его слишком хорошо, и она более чем однажды выражала свое мнение о том, что она полностью убеждена, что его исчезновение было неотъемлемой частью той цепи обстоятельств, которые произошли недавно и принесли столько несчастий ей, а также семье Баннервортов.

– Если бы он не любил меня, – сказала она своему брату Генри, – он бы был жив и с ним все бы было в порядке. Но он стал жертвой страсти и верности любви, в которую я буду верить до самой своей смерти.

После того как мистер Маршдел покинул это место, с ней по этому вопросу больше никто не спорил, потому что все, так же как и она, были склонны думать о Чарльзе Голланде хорошо.

Тем самым утром, которое предшествовало вечеру, когда сэр Френсис Варни пришел к Чарльзу Голланду с тем, о чем мы уже рассказывали, а именно: с великолепной новостью, что он собирается его освободить при определенных условиях, навестить семью приехал адмирал и Флора говорила с ним о Чарльзе Голланде. Она сказала следующее:

– Несмотря на то, сэр, что я далеко от поместья Баннервортов, я не удовлетворена и не могу быть удовлетворена. Потому что ко мне постоянно возвращаются мысли о Чарльзе. Они меня до сих пор преследуют. Я представляю себе как он придет и обнаружит дом заброшенным.

– В этом что-то есть, – сказал адмирал, – но он не такой болван, который просто так сдался бы, он бы так или иначе нашел нас.

– Вы думаете, он нашел бы, сэр? Вы думаете, что им не овладеет отчаяние и что, думая, что мы уехали навсегда, он сделает так же, и в результате опять потеряется?

– Нет. Вряд ли, – сказал адмирал, – он не такой болван. Когда я был молод и был влюблен в такую молодую девушку как ты, я готов был пройти вокруг света, чтобы найти ее. Я хочу сказать, что если он такой болван, что сделает так как ты сказала, то он не достоин тебя.

– Вы что-то говорили мне о том, сэр, что мистер Чиллингворт будет находиться в доме в течение короткого времени?

– Да, да, я говорил. Я думаю, он и сейчас там. Я уверен, что он там, потому что он сказал, что будет там.

– Нет, он не будет, – сказал Джек Прингл входя в комнату, – вы опять ошиблись как всегда, так или иначе.

– Что здесь делаешь ты, ты, бродяга, мятежный подлец.

– Да, да, сэр, продолжайте, не обращайте на меня внимание. Я хотел бы узнать, сэр, что бы вы делали, если бы у вас не было меня, с кем можно поболтать.

– Ты, проклятый негодяй, я хотел бы узнать, что бы ты делал без такого снисходительного командира, который терпит даже настоящий мятеж и ничего не говорит о нем. Но где ты был? Ты сходил туда, куда я тебя направил: купить продукты для поместья Баннервортов?

– Да, я купил; но я принес их назад, потому что там не было никого, кроме мертвого тела.

– Мертвого тела? Чьим может быть это тело?

– Какой-то парень, пропади я пропадом, если он не парень.

– Ты, мерзавец, как ты подаешь сигнал тревоги? Но подожди, ты хочешь сказать, что не видел там доктора Чиллингворта?

– Как я мог его там увидеть, если его там не было?

– Но он был там, он сказал, что будет там.

– Значит он опять ушел, потому что там не было никого похожего на доктора. Я обыскал весь корабль, я имею в виду дом, и ничего не нашел. А поскольку он был пуст и там мне было неуютно, я оттуда ушел. «Кто знает,» – подумал я, – «может на меня нападет какой-нибудь вампир».

– Так не пойдет, – сказал старый адмирал застегивая на все пуговицы свой плащ до подбородка, – поместье Баннервортов не должно оставаться пустым. Совершенно ясно, что сэр Френсис Варни и его подельники четко наметили себе цель овладеть этим местом. Джек!

– Да, да, сэр.

– Возвращайся обратно и оставайся в поместье, пока к тебе кто-нибудь не приедет. Даже такая тупая собака как ты напугает непрошенных гостей. Я сказал возвращайся в поместье. Что ты смотришь?

– Возвращаться в поместье? – сказал Джек. – Зачем? Я только что оттуда. Столько времени в пути, без еды, и еще хуже, без выпивки. Езжайте сами.

Адмирал схватил вилку и стал гоняться за Джеком. Но его остановил Генри Баннерворт.

– Нет, нет, – сказал он, – адмирал, нет, не надо. Вы должны вспомнить, что вы сами позволили этому парню говорить что он хочет и вещи, которые не кажутся приличными. Но я не сомневаюсь, что ради вас он будет рисковать жизнью.

– Да, да, – сказал Джек, – он совсем забыл, что когда мы убегали с мыса Ушант (прим. – остров на северо-западном побережье Франции на расстоянии 7 км от берега), и пули летали у нас над головами, когда тот большой француз схватил его за шиворот, и начал бить его по голове, и подветренный шпигат был забрызган кровью, и когда на моих глазах у Джо Виггинза выбили мозги, когда кишки Джека Марлинга висели на моей шее как ожерелье, это было последствием крупной картечи, тогда, когда я подошел и копьем сделал дыру в спине француза, он не сказал, что я – швабра. Да, сейчас все хорошо, сейчас мир и нет никакой опасности, Джека Прингла можно обзывать неуклюжим негодяем и мятежником. Пропади я пропадом, если старые башмаки не износились.

– Ты, проклятый мерзавец, – сказал адмирал, – ничего такого никогда не было, и ты это знаешь. Джек, ты не моряк.

– Очень хорошо, – сказал Джек, если я не моряк, то вы то, что сухопутные называют веселым жирным старым обманщиком.

– Джек, придержи язык, – сказал Генри Баннерворт, – ты заходишь слишком далеко. Ты отлично знаешь, что твой хозяин уважает тебя, и тебе не нужно злоупотреблять этим фактом.

– Мой хозяин? – сказал Джек. – Не называйте его моим хозяином. У меня никогда не было хозяина и никогда не будет. Если вам угодно, то он – мой адмирал, но у английского моряка не может быть хозяина.

– Я скажу тебе такую вещь, Джек, – сказал адмирал, – я признаю, что у тебя есть хорошие качества.

– Да, да, сэр, достаточно, вы всегда можете хорошо все закончить.

– Но я просто хочу сказать, на кого ты больше всего похож.

– Пропади оно пропадом! И на кого же, сэр?

– На французского матроса.

– На кого? На французского матроса? До свидания. Я вам больше не скажу ни слова, даже если вы будете платить мне по доллару за каждое. Из всех оскорблений это самое худшее. Вы могли называть меня матросом или французом, но сказать, что я и матрос, и француз, – это уже выходит за все рамки. Я от вас ухожу.

– И от хорошей работы тоже, – сказал адмирал, – надо было об этом подумать раньше. Ты хуже чем трехдневная лихорадка или тропический жар и озноб.

– Очень хорошо, – сказал Джек, – я только надеюсь, что Провидение сжалится над вами и присмотрит за вами, когда я уйду, иначе я даже не знаю, что с вами может случиться. Так не было даже с молодой Белиндой, которую вы подцепили на острове Антиги, в Ингисе, а потом она прыгнула за борт и я бросился за ней как за важной персоной. Как бы там ни было, вы тогда пожали мне руку. И когда слезы бушелями текли из ваших глаз, вы сказали, вы сказали…

– Довольно! – закричал адмирал. – Довольно! Я знаю, что я сказал, Джек. Это очень хорошо врезалось в мою память. Пожми нам руки, Джек, и, и…

– Подождите, – сказал Джек, – я знаю, что вы хотите сказать, и я не буду это выслушивать, поэтому покончим с этим. Благослови вас Господь! Я знаю вас, я не собираюсь уходить от вас. Не бойтесь. Я хочу помириться, я хочу снова помириться. Я хочу, чтобы в вас опять был тот же дух, который был на борту «Виктории». Помните, адмирал?

– Да, да, хорошо помню, Джек.

– Но это было сорок лет назад, когда я был еще юнцом.

– Вот вот. Джек освежает в вашей памяти события тех лет. Спокойно. Я не забыл. Но то, что ты мне рассказываешь причиняет мне сильную боль.

– Боль? – сказал Джек. – Я думаю, что больше подходит какое-нибудь слово из словаря, которое обозначает удар в глаз. Это в прямом смысле слова мятеж. Я пошел.

– Иди, иди.

– Я уже иду. И чтобы доставить вам радость, я иду в поместье, поэтому не говорите, что вы сказали мне что-то сделать и я этого не сделал.

Джек ушел насвистывая что-то, что было популярно в годы молодости адмирала, и Генри Баннерворт не мог не заметить, что старик очень сильно загрустил, когда Джек вышел.

– Я боюсь, сэр, – сказал он, – что невнимательный моряк напомнил о каких-то эпизодах вашей жизни, воспоминания которые еще свежи и причиняют вам боль.

– Это так, – сказал адмирал, – посмотри на меня. Разве я не похож на героя романтической любовной истории?

– Признаюсь, что не похожи.

– Хорошо, тем не менее, Джек Прингл задел струну, которая резонирует в моем сердце, – ответил адмирал.

– Вы будете возражать, если я попрошу вас рассказать мне об этом?

– Нет. И возможно, к тому времени как я закончу, доктор вернется или Джек принесет нам какие-нибудь новости от него. Итак, слушай короткий, но правдивый рассказ.