Текст книги "Продолжение праздника крови"

Глава 38

Визит вампира. – Общее собрание

Таинственный друг мистера Чиллингворта закончил свое повествование, и доктор сказал ему:

– Так вот значит как вы, человек вашего положения, стали выполнять ужасную работу палача, которую обычно выполняют люди более низших социальных слоев.

– Это истинная причина, сэр. Я считал, что занятие такой унизительной позиции было наказанием, которое я заслужил, за то варварство, которое я совершил. Потому что что может быть хуже растраты тех средств, которые у меня были, в безумном волнении? Эти средства должны были принести счастье в мой дом и привести к благополучию тех, кто от меня зависели.

– Я не думаю, что ваши упреки в сторону самого себя несправедливы, но…

– Что это за шум? Вы слышали что-нибудь?

– Да, да.

– Как вы думаете, что это?

– Это было похоже на шаги множества людей и они определенно приближались ближе и ближе. Я не знаю что и думать.

– Могу я сказать вам? – сказал громкий голос и кто-то через отверстие, имевшееся в стене летнего домика, которое, можно вспомнить, было сделано Варни, когда он убегал отсюда, положил руку на плечо мистера Чиллингворта.

– Господи! – воскликнул доктор. – Кто это?

Он подпрыгнул с места в сильнейшем смятении.

– Варни, вампир! – добавил голос.

Доктор и его компаньон узнали его и увидели странные, измученные черты лица, которые были им хорошо знакомы. Сейчас это лицо смотрело на них. Последовала пауза изумления, она длилась мгновенье или два, затем доктор сказал.

– Сэр Френсис Варни, что привело вас сюда? Заклинаю, скажите мне, что заставляет вас посещать этот дом так часто? Вы выселили семью, которая владеет этим домом и вызвали беспорядки и волнения во всей округе. Умоляю вас, не в угрожающей манере и не как враг, а как защитник угнетенных, и как тот, кто жаждет справедливости для всего, сказать мне, что вам нужно.

– Нет времени на объяснения, – сказал Варни, – даже если бы объяснения были моим намерением. Вы хотите узнать, что за шум вы слышали?

– Хотим конечно, можете нас проинформировать?

– Могу. Дикая и неуправляемая толпа, которую вы и ваши друзья первыми вывели из себя и сделали неподконтрольной, находится сейчас в приступе желания мятежа и разорения. Вы слышите звук приближающихся шагов; это они идут уничтожить поместье Баннервортов.

– Разве это возможно? Семья Баннервортов является жертовой того, что случилось, а не причиной этого.

– Да, пусть так. Но тот, кто однажды поднимает толпу должен знать, что он выпускает злого духа, которого, в большинстве случаев, ему уже не удастся успокоить.

– Это так. Это печальная правда. Но вы так со мной разговариваете, сэр Френсис Варни, как будто это я привел толпу, тогда как с самого начала, когда это все началось, я делал все, что в моих силах, чтобы удержать их от актов насилия.

– Возможно и так. Но если вы дорожите своей безопасностью – покиньте это место. Потому что скоро оно станет сценой кровавой борьбы. Сейчас сюда добирается другим маршрутом большой отряд драгунов, и они вынуждены будут противостоять агрессии толпы. Если мятежники не остановятся, то можете угадать исход.

– Да, я могу.

– Тогда убирайтесь пока не поздно. И не думайте после всех тех плохих дел, которые совершил сэр Френсис Варни, что в нем нет черты, которая желает искупления его грехов.

– Я не приучен, – сказал доктор, – делать дьявола более черным, чем он на самом деле. Но тем не менее, жестокие преследования, которым подверглась семья Баннервортов, требуют справедливого наказания. Вы, не обращая внимания на страдания других, которые требуются для достижения ваших целей, все возвращаетесь и возвращаетесь в место, которое сделали необитаемым.

– Слушайте, сэр, вы разве не слышите стук копыт?

– Я слышу.

Звук, производимый ногами повстанцев был почти заглушен более громким и более быстрым бегом конских копыт, что свидетельствовало о приближении драгунов. Через несколько мгновений сэр Френсис Варни помахал рукой, заявив:

– Вот они. Вы не хотите обеспечить себе безопасность, удрав отсюда?

– Нет, – сказал компаньон мистера Чиллингворта, – мы предпочитаем оставаться здесь несмотря на всю опасность, которая здесь может возникнуть.

– Дураки, вы можете случайно умереть от столкновения обезумевшей толпы и солдат.

– Не уходите, – прошептал бывший палач мистеру Чиллингворту, – не уходите, прошу вас. Он хочет, чтобы поместье оставили ему.

Теперь уже не было сомнений в скором прибытии кавалерии, и еще до того как сэр Френсис Варни смог произнести еще слово, пара едущих впереди солдат, появилась из-за забора сада, в том месте, где он был низким и спешилась недалеко от летнего дома, в котором состоялся этот короткий разговор. Сэр Френсис Варни произнес грубое ругательство и мгновенно исчез в темноте.

– Что будем делать? – сказал палач.

– Можете делать что хотите, но я скажу о своем присутствии военным и буду на их стороне в приближающейся битве, если до этого дойдет, хотя я искренне надеюсь, что не дойдет.

Драгунский отряд состоял из примерно двадцати пяти драгунов, которые сейчас все уже были в саду. Командующим офицером был дан приказ спешиться. Этот приказ был немедленно выполнен, лошади за уздцы были заведены за деревья, которых в этом месте было великое множество.

– Они собираются противостоять толпе пешими, своими карабинами, – сказал палач, – они будут делать грустную работу, боюсь.

– В любом случае, – сказал мистер Чиллингворт, – я не хочу больше сидеть здесь тайно, я выхожу.

– Алло! Здесь, в летнем домике, друг! Здесь друг!

– Тогда пусть будет два друга, – закричал палач, – если вам будет угодно.

Мгновенно появилась пара драгунов и доктор со своим компаньоном были взяты в плен и доставлены командующему офицеру.

– Что вы здесь делаете? – сказал он. – У меня была информация, что поместье заброшено. Дежурный! Где мистер Адамсон, член окружного магистрата, который приехал со мной сюда?

– Здесь рядом, он говорит, что ему нехорошо.

Член окружного магистрата, который сопровождал солдат сидя позади одного из драгунов, причем этот драгун за него очень боялся, потому что тот был бледным как смерть, сейчас шагал вперед.

– Вы узнаете меня, мистер Адамсон? – сказал доктор. – Я мистер Чиллингворт.

– О! Да, да благословит вас Господь! Как вы сюда попали?

– Сейчас не до этого. Вы можете подтвердить, что я не имею никакого отношения к бунтовщикам?

– О! Дорогой мой, да, конечно. Это уважаемый человек, капитан Ричардсон, и мой личный друг.

– О! Очень хорошо.

– И я, – сказал компаньон доктора, – тоже уважаемый и полезный член общества и большой друг мистера Чиллингворта.

– Итак, джентльмены, – сказал командующий капитан, – вы можете оставаться здесь, если хотите, и рисковать, а можете уйти.

Они заявили, что предпочтут остаться, почти в тот же момент, когда они это сказали, громкие крики, исходящие из множества ртов дали понять, что толпа скоро придет.

– Сейчас, мистер магистрат, если вам угодно, – сказал офицер, – скажите толпе, что здесь я со своими солдатами, будьте любезны, и настоятельно порекомендуйте им уйти, пока у них еще есть такая возможность, целыми и невредимыми, потому что если они попытаются атаковать это место, мы будем вынуждены защищать его. И если у них остался хоть грамм здравого смысла, они могут предугадать результат того, что произойдет.

– Я сделаю все, что в моих силах, Господь мне судья, – сказал магистрат, – чтобы добиться мирного исхода, большего не сможет сделать никто.

– Ура! Ура! – кричала толпа, – покончить с вампиром! Покончить с поместьем!

Затем один парень, более откровенный, закричал:

– Покончить со всем и со всеми!

– Ого! – заметил офицер. – Этот парень знает за чем идет.

Толпа несла большое количество факелов, но в тот момент, когда сияние света упало на шлемы и снаряжение солдат, последовала пауза, вызванная испугом со стороны толпы и мистер Адамсон, как ему и советовал офицер, которому, было видно, не нравилось то, что он сейчас делал, воспользовался случаем и, шагнув вперед, сказал:

– Мои дорогие люди и соседи по городу, позвольте мне попросить вас прислушаться к здравому смыслу и мирно разойтись по домам. Если вы так не сделаете, а будете, в нарушение закона и общественного порядка, продолжать наступление на этот дом, моей тяжелой обязанностью будет предупредить вас разойтись в соответствии с законом об охране общественного порядка, и тогда вам придется драться с военными. Я прошу вас не доводить до этого, потому что вы знаете, что некоторые из вас будут убиты, и многие получат болезненные ранения. Расходитесь сразу же, позвольте мне попросить вас.

Казалось, толпа стала желать избежать боя, но в ней были те, кто был подогрет спиртным и им было наплевать на последствия. Они стали кричать: «Покончить с красными мундирами! Мы англичане и будем делать что хотим!» Кто-то бросил тяжелый камень, который попал в солдата, у которого по щеке потекла кровь. Офицер увидел это и сразу сказал:

– Стойте спокойно, стойте спокойно. Не злитесь. Спокойно.

– Двадцать фунтов за человека, который бросил камень, – сказал магистрат.

– Двадцать фунтов и десять сверху за старого Адамсона, магистрата, – закричал голос в толпе, который, несомненно, был голосом того, кто бросил этот метательный снаряд.

После этого было брошено минимум пятьдесят камней, некоторые из которых попали в – магистрата, а другие посыпались с грохотом на шлемы драгунов, как град.

– Предупреждаю вас и прошу вас разойтись, – сказал мистер Адамсон, – ради ваших жен и семей. Я умоляю вас не продолжать эту отчаянную игру.

Раздались громкие крики: «Покончить с солдатами, покончить с вампиром! Он в поместье Баннервортов. Выкурить его оттуда.» После этого над спешившимися драгунами пронеслась пара факелов. Все это было вытерплено. Затем толпа снова была умоляема уйти, что получило в ответ новые насмешки, магистрат стал зачитывать закон об охране общественного спокойствия и порядка, ни слова которого не было слышно из-за шума и криков.

– Погасите все огни, – закричал голос в толпе. Приказу повиновались и какой-то голос добавил:

– Они не решатся стрелять в нас. Давайте…

На сад была предпринята стремительная атака.

– Приготовиться, – громко закричал офицер, а затем менее громким голосом добавил:

– Поверх их голов, огонь!

Было видно сверкание огней и слышны оглушительные выстрелы. Толпа стала кричать от испуга и через мгновение все затихло.

– Я надеюсь, – сказал доктор Чиллингворт, – что это будет бескровной победой.

– Можете быть в этом уверены, – сказал его компаньон, – но кажется, кто-то не убежал. Посмотрите туда, видите фигуру, перебирающуюся через забор?

– Да, я вижу. О, они его захватили. Вон те два драгуна, достаточно быстро. Сейчас мы, наверное, услышим от этого парня, – кто настоящий зачинщик всего этого дела, которое, если бы не малодушие толпы, могло иметь совершенно катастрофические последствия.

Было очень странно, как мог подумать человек, что будет целесообразно атаковать военных после того как толпа обратилась в беспорядочное бегство после первых ружейных выстрелов, но это было так. Один человек предпринял попытку пробраться в сад, причем эта попытка была такой быстрой и решительной, что он, казалось, перебросился через забор, который отделял сад от лугов, вместо того, чтобы перелазить через него, как делают это в обычных обстоятельствах те, кто хотят войти таким образом.

Очень скоро он понял, что к нему подошли двое солдат и захватили его.

– Господи! – воскликнул мистер Чиллингворт, когда подошел к нему поближе. – Господи! Что все это значит? Мои глаза меня обманывают или это правда? Невероятно.

– Почему невероятно? – спросил палач.

– Потому что мы очень долго не виделись, к великому сожалению, Чарльз Голланд. Чарльз, Чарльз, это в самом деле ты или это бестелесная форма в твоем образе?

Чарльз Голланд, а это действительно был он, услышал дружественный голос доктора и подозвал его к себе.

– Расскажите мне о Флоре. О, расскажите мне о Флоре, иначе я умру от неизвестности и от пыток, которые надо мной производит любовь.

– Она жива и здорова.

– Слава Небесам. Делайте со мной что хотите.

Доктор Чиллингворт подпрыгнул вперед и, обращаясь к магистрату, сказал:

– Сэр, я знаю этого джентльмена. Он не один из мятежников, он – дорогой друг семьи Баннервортов. Чарльз Голланд, умоляю, расскажи, где ты был так долго, и как в это время ты оказался здесь?

Я очень ослаб, – сказал Чарльз, – я, я только что пришел, сразу после толпы. Я не мог пробраться через них и был вынужден ждать, пока они не разойдутся. Вы, вы можете дать мне воды?

– Здесь есть кое-что получше, – сказал один из солдат, передавая флягу Чарльзу, который сделал из нее несколько глотков, что его, в самом деле, сильно оживило.

– Теперь мне лучше, – сказал он. – Большое вам спасибо. Пойдемте в дом. Господи! Почему на поместье нападают? Где Флора и Генри? С ними все в порядке? А с моим дядей? О! Что вы все подумали о моем отсутствии? Но вы не можете себе представить и сотой части тех страданий, которые я перенес. Дайте мне еще раз взглянуть на лицо Флоры. Отведите меня в дом.

– Отпустите его, – сказал офицер, указывая на него. После чего он с важным видом сказал:

– Предполагаю, какой-то ваш сумасшедший пациент.

– Вы сильно ошибаетесь, сэр, – сказал доктор Чиллингворт, – с этим человеком очень жестоко обошлись, я в этом не сомневаюсь. Он был, я уверен, какое-то время, жертвой интриг этого самого сэра Френсиса Варни, чье поведение и вызвало все это серьезные беспорядки, которые происходять в округе.

– Будь проклят сэр Френсис Варни, – пробормотал офицер, – он весь народ поставил на уши. Однако, мистер магистрат, если вы считаете, что этот молодой человек не один из мятежников, то нет смысла больше его задерживать.

– Я верю словам мистера Чиллингворта, – сказал магистрат.

Чарльза Голланда сразу отпустили, и доктор, торопливо рассказал ему в общих чертах о том, что произошло.

– О! Отведите меня к Флоре, – сказал он, – давайте не будем откладывать и убедим ее, что я не был виноват в подлом оставлении ее.

– Слушайте, мистер Голланд, я сейчас не могу покинуть поместье Баннервортов, но вы можете поехать сами и легко найти их, я вам скажу как туда добраться. Только позвольте мне попросить вас не появляться перед Флорой слишком неожиданно. У нее очень хрупкое здоровье и хотя я не решаюсь сказать, что шок от радости приведет к каким-то серьезным последствиям, все-таки не нужно рисковать.

– Можете положиться на меня, я буду предельно осторожен.

В этот момент послышалось сильное биение колокольчика висящего у входа в сад, и когда к нему сходил один из драгунов, которому приказал сделать это офицер, он вернулся в сопровождении не кого иного как Джека Прингла, которого послал в поместье адмирал Белл, но который отвлекся по дороге на выпивку, которой у него давно не было. Если бы он не отвлекся, то пришел бы сюда часом раньше.

Джек не был молчалив, он принял достаточно много, чтобы чувствовать себя радостно и вольно, поэтому всю дорогу он спорил с солдатом. Последний только смеялся, стараясь сдерживать свои чувства и не поддаваться на такую провокацию.

– Вы, сухопутные увальни, – кричал Джек, – что вы здесь делаете, все вы, я хочу знать? Вы все вампуки, да провалиться мне на этом месте, каждый из вас. Вы напоминаете мне о морском плавании, и этого достатоточно, чтобы вывернуть желудок моряка.

Солдат только смеялся и привел Джека к небольшой группе людей, состоящей из доктора Чиллингворта, палача, Чарльза Голланда и офицера.

– Джек Прингл, – сказал доктор Чиллингворт, выходя вперед за Чарльза, так, чтобы Джек не мог его видеть. – Джек Прингл, почему вы сюда пришли?

– Небольшой шквал, сэр с северо-запада. Принес вам кое-что поесть.

Джек протянул бутылку.

– Вы имели в виду попить?

– Это одно и то же. Только из такой посуды удобнее есть, и я думаю, что это роли не играет.

– Как адмирал?

– О, он такой же тупой как всегда. Благослови его Господь. Без меня он был бы как корабль без руля, и качался бы движимый ветрами и волнами, бедный старик. Теперь к вам.

Джек вытащил пробку из бутылки, которую держал и все почувствавали сильный запах рома. Затем он приставил бутылку к губам и стал наслаждаться приятным журчанием спиртного напитка, который тек по его горлу. В это время к нему вышел Чарльз и, взявшись за дно бутылки, отнял ее у Джека, сказав:

– Как вы могли сказать такое о моем дяде, вы, пьяный, мятежный негодяй, и причем за его спиной!

Голос Чарльза Голланда был знаком Джеку Принглу так же хорошо как и голос адмирала. То, что он внезапно услышал голос того, о нахождении которого он не имел ни малейшего представления, заставило его, выражаясь популярно, вылить ром не туда, куда надо. Он был шокирован.

Джек стал отходить назад, пока не упал через какое-то препятствие, затем он сел на клумбу. Его глаза были готовы выйти из орбит.

– Остановить передвижение! – закричал он. – Кто это?

– Подойди, подойди, – сказал Чарльз Голланд, – не притворяйся, что не узнаешь меня. Я не позволю тебе говорить о моем дяде с таким неуважением.

– Да трясется мой шпангоут, если это не наш племянник. Чарльз, мальчик мой, как ты? Наконец то мы в порту. Вот порадуется командующий эскадрой кораблей. Вот так так! Вот это да! Я наконец нашел нашего племянника.

– Ты его нашел, – сказал доктор Чиллингворт, – это самая большая наглость, какую я видел в своей жизни. Ты должен был сказать, что это он тебя нашел, и причем нашел в стельку пьяным. Джек, вам с каждым днем все хуже и хуже.

– Да, да, сэр.

– Вы признаете это?

– Да, да, сэр. Господин Чарли, я отвезу вас, сухопутного подлизу, к вашему старому дяде, и вы отдадите рапорт: в каком плавании вы были все это время, погубив корабль. Господи, если бы не я, я не знаю, что бы вы все делали.

– Я знаю что было бы, – сказал доктор Чиллингворт, – если бы не вы. Была бы большая экономия для бюджета, вследствие того, что потреблялось бы гораздо меньше рома и других крепких спиртных напитков.

– Провались я на этом самом месте, если я понял, что вы имели в виду, – сказал Джек. – Как будто я всегда пьян, я такой же как и все люди. Мне за вас стыдно. Это вы пьяны.

Несколько драгунов отвернулись, чтобы не показывать смеха. Даже офицер не смог удержаться от улыбки, сказав доктору:

– Сэр, кажется у вас много знакомых, и каким-то образом, они все предпочли прийти сюда сегодня ночью. Но если вы пришлю сюда с целью защищать поместье от угрозы, то можете не волноваться, потому что я буду держать здесь пикет всю ночь.

– Нет, сэр, – ответил доктор Чиллингворт, – я здесь не потому что я боюсь, после того как была отражена атака, какой-то опасности со стороны толпы. Просто у меня есть кое-какие причины быть здесь или поблизости.

– Как вам угодно.

– Чарльз, не жди пока тебя отведет этот пьяница, иди сам, сейчас я тебе нарисую дорогу на листке моего блокнота.

– Пьяница? – воскликнул Джек, который только что с трудом поднялся на ноги. – Кого вы назвали пьяницей?

– Вас конечно.

– Это очень тяжело. Пойдемте, племянник. Я покажу вам, где они все. Я бы смог пройти по краю бортовой обшивки корабля с завязанными глазами. Пойдемте, мой мальчик, пойдемте.

– Можете идти, он укажет вам направление, если хотите, – сказал доктор, – он достаточно трезв, чтобы проводить вас.

– Думаю он сможет, – сказал Чарльз. – Веди меня, Джек, но запомни, я проинформирую дядю о невоздержанности, а также от том, что ваш язык болтал у него за спиной, разве что если вы не пообещаете исправиться.

– Он уже никогда не исправится, – заметил доктор Чиллингворт, – в этом нет сомнений.

– И я боюсь, что мой дядя не отважится выполнять такую неприятную задачу, когда шансов на успех так мало, – ответил Чарльз Голланд, пожимая руку почтенного доктора. – Пока до свидания, сэр, увидимся в следующий раз, когда, я надеюсь, будет более благоприятная ситуация.

– Пойдемте племянник, – перебил его Джек Прингл, – после того как вы вернулись, самой главной задачей является сдать рапорт, что вы на борту. Следуйте за мной и скоро прибудем в порт, где пришвартована эта старая посудина.

Джек достаточно медленно шел впереди, как будто принимая во внимание свои возлияния. А Чарльз Голланд, с восторгом представляя то, что снова посмотрит в лицо любимой Флоры, шел не отставая за ним.

Мы можем представить себе мир его радостных мыслей, когда Джек, после достаточно продолжительной ходьбы произнес, что они уже недалеко от резиденции, где пребывает объект его обожания.

Мы верим, что среди наших читателей не найдется никого, кто бы подумал, что Чарльз Голланд был человеком, способным оставить даже такого негодяя и двуликого лицемера как Маршдел голодать среди мрачных руин, в которые он был заточен.

Чарльз вовсе не собирался делать что-то подобное. Он просто думал, что ночь проведенная наедине со своими мыслями, пойдет ему на пользу, и, в конце концов, это было не очень большое наказание за ту подлость которую совершил Маршдел.

Кроме того, в ту ночь, в пределах досягаемости Маршдела еще оставалась провизия в виде хлеба и воды, которые были принесены Чарльзу.

Этот человек теперь, думал Чарльз, будет иметь хорошую возможность попробовать качество этой пищи, чтобы понять, как недостаточно этого для поддержания здорового мужчины.

Но утром Чарльз намеревался взять с собой Генри Баннерворта и адмирала с собой в развалины, и отпустить этого негодяя из заключения при условии, что тот сознается в своих злодеяниях перед этими людьми.

О, с какой бы радостью Маршдел сменил эту судьбу, которая ему выпала, на любое личное унижение, обеспечив себе этим личную безопасность.

О том, что произойдет такое Чарльз Голланд не мог и подумать.

Это, должно быть, была его счастливая судьба, что он, избежав смертельной цели, которая привела Маршдела в темницу, волею случая смог поменяться с ним местами и задышать свежим, прохладным воздухом, оставив врага закованным в те же цепи, которые так жестоко отягощали его члены, лежать на том же сыром полу темницы, который, как он думал, мог стать его могилой.

Мы упоминали, что когда Чарльз покидал развалины, были кое-какие признаки быстро приближающейся бури.

Эта буря была одной из локальных бурь, которые быстро изливают всю свою ярость на небольшой участок земли. И в этот момент это место становится похожим на реку, а луга, которые непосредственно к нему прилегают, становятся необычайно красивыми.

Маршдел вскоре нашел, что его крики полностью заглушены более сильным голосом стихии. Рев ветра среди древних развалин был гораздо более громким, чем его крики. Время от времени гром наполнял пространство таким сильным грохотом, вызывая многочисленные эхо в руинах, что даже голоса пятидесяти человек не смогли бы перекричать его.

Несмотря на то, что Чарльз Голланд скорее пожелал бы смерти себе, чем обречь на голодную смерть человека в темнице, Маршдел судил о других по себе и с ужасом думал, что сделать такое очень легко, что отомстить – это приятно, и что Чарльз Голланд именно так и сделает.

Разве могло что-нибудь быть ужаснее, чем такая мысль? Смерть, в какой форме она бы ни была, является самым омерзительным и нежелательным гостем. Но когда она соединяется с ужасом, – этого достаточно, чтобы свести с ума любого и наполнить воображение полнейшим страхом.

Устав кричать, и его засохшие губы и ослабший язык вряд ли позволили бы ему произнести звук, более громкий, чем шепот, Маршдел лежал, слушая яростную бурю, в полном отчаянии.

– О! Какая ужасная смерть, – стонал он. – Здесь, один, совсем один. Голод будет постепенно отнимать мои жизненные силы. Я уже чувствую страшную слабость, овладевающую мной. Помогите, о! Помогите мне Неб… нет, нет! Разве я могу просить Небеса помочь мне? Разве нет демона тьмы, который предложит мне хорошую цену за человеческую душу? Разве нет никого, кто сделает такое? Нет никого, кто спасет меня от ужаса, который окружает меня, если не спасут Небеса? Я не могу просить милости у них.

Буря становилась все громче и громче. Хотя ветер немного притих, шум и грохот порождающего эхо грома с лихвой компенсировали его успокоение, когда повсюду, даже в это подземное жилище проникали внезапные и яркие вспышки молнии, посредством чего Маршдел мог видеть это место каким оно было на самом деле.

Иногда он плакал, иногда выл, время от времени он делал отчаянные попытки освободиться из цепей, которые были вокруг него и если бы не были такими прочными, ему бы удалось это. Но всем чего он добивался были глубокие раны, которые причиняли ему сильную боль.

– Чарльз Голланд! – кричал он. – О! Выпусти меня! Варни! Варни! Почему ты не приходишь спасти меня? Я безвозмездно трудился ради тебя, я не получил награды. Я отдам все за освобождение от этих оков. Помогите! Помогите! О, помогите!

Здесь не было никого, кто мог бы его услышать. Буря продолжалась, и вдруг он услышал звук, который был более резким чем раскат грома, в возрастающей агонии он закричал:

– Что это? О! Что это? Господи Боже мой! Я правильно понимаю этот звук? Это! Это руины, которые стояли столько лет стали рушиться от бури сегодня?

Снова послышался подобный звук и он почувствовал как трясутся стены темницы, в которой он сидел. Теперь не было сомнений в том, что молния попала в какую-то часть здания и подвергла опасности все, что было на поверхности земли. Мгновенно его мозгами овладел такой порыв агонии, что он не двигался и не говорил. Если бы это чувство продолжалось дольше, он стал бы сумасшедшим. Но такое милосердие, если это было милосердие, не было проявлено к нему. Его страх продолжал усиливаться, и затем, криком, силы на который могло ему дать только полное осознание всего ужаса ситуации, он стал взывать к земле, к небу, ко всему, что относилось к аду, в надежде спасти себя от этой надвигающейся судьбы.

Все было тщетно. Надвигалась судьба, которую не могло изменить ничего, кроме прямого вмешательства Небес. И не было вероятно, что произойдет изменение законов природы только ради того, чтобы спасти такого человека как Маршдел.

Опять послышался грохочущий звук падающих камней. Он был уверен, что старые развалины, которые выдерживали много сотен лет шторм и сильнейший гнев стихии, наконец сдались и стали рушиться.

Что еще оставалось ожидать ему, кроме судьбы быть пойманным обломками, причем обломками тяжелыми и разрушительными, в ловушку. Как страшно сейчас его ужаснувшееся воображение представляло ему всю его прошедшую жизнь, и каким презренным в этот момент представлялось все, чего он жаждал.

Но стены снова стали трястись, теперь вибрация была сильнее, чем раньше. Раздался сильный грохот, крыша не выдержала давления сверху, раздался крик и Маршдел остался лежать раздавленным под грудой камней, чтобы достать его из под которой людям и машинам потребовалось бы несколько дней.

Все закончилось. Этого отважного плохого парня, этого законченного лицемера, этого лжеца, этого потенциального убийцы больше не было. Он теперь – всего лишь раздавленный, помятый и разлагающийся труп.

Пусть Господь будет милосерден к его душе!

После своего насилия шторм, казалось, успокоился, как будто выполнил какую-то важную миссию и не будучи более нужным для того, чтобы волновать пространство своим шумным присутствием, удалился. Постепенно гром в дали смолк. Ветер больше не дул буйными порывами, а просто мягко бормотал, носясь вокруг бывшего огромного древнего здания, как будто исполняя реквием по мертвому, который лежит здесь и чьи мертвые глаза это здание больше никогда не увидят.