Текст книги "Охотники за алмазами"

Она поискала Джонни, но его не было. Она в страхе протянула руки, потом открыла глаза. Он бежал по длинному помещению к противоположной стене; добежав, прижался к окошку.

Дым после взрыва все еще заполнял помещение, клубящийся голубоватый дым, но сквозь него Джонни смог рассмотреть последствия.

Огромный циклон был сорван со своего основания и теперь упирался в дальнюю переборку – разбитый. Достаточно было одного взгляда – и Джонни застыл в полном ужасе.

Стальная труба, подающая гравий, была перерезана точно перед соединением с верхним люком. Она торчала на шесть футов, но теперь изгибалась и раскачивалась, как будто была не из стали, а из резины.

Из нее била толстая, в восемнадцать дюймов, струя коричневой грязи и желтого гравия вместе с морской водой; она с грохотом ударяла в стену корпуса.

За несколько секунд, прошедших со взрыва, помещение циклона уже наполовину заполнилось скользкой колеблющейся похлебкой, которая билась о стены в такт движениям судна. Как чудовищная медуза, с каждой секундой набиравшая силу и вес.

Трейси добралась до Джонни, и он обнял ее за плечи. Она посмотрела через окошко, и он почувствовал, как напряглось ее тело.

В этот момент желтое чудовище добралось до окна, закрыв его полностью. Джонни почувствовал, как дрожат у него под руками стальные плиты. Они начали выгибаться, громко протестуя против страшного давления. Появилась щель, и тонкая струйка грязной воды со свистом ударила из нее, обдав Джонни ледяным холодом.

– Назад. – Джонни оттащил Трейси от выгибающейся стонущей переборки. Они двигались с трудом: палуба под их ногами наклонилась, «Зимородок» начал крениться.

По-прежнему обнимая Трейси, Джонни добрался до стальной двери и сдержал стремление ударить по ней кулаками. Вместо этого он заставлял себя думать, старался предвидеть последовательность событий, которая приведет к гибели «Зимородка» – и всех на его борту.

Бенедикт оставил второй выход из помещения циклона открытым. Вязкая смесь воды и грязи уже устремилась в трюм по линии наименьшего сопротивления, находя слабые места и прорываясь в них.

Даже если стены конвейерного помещения выдержат, остальная часть корпуса будет заполнена, и они окажутся в щупальцах огромного желтого чудовища – крошечный пузырь воздуха, застрявший внутри, уйдет в глубины вместе с этой массой, когда она вернется на дно, откуда ее извлекли.

Но выдержат ли переборки конвейерной? Ответ он узнал почти немедленно: послышался скрежет металла, треск лопающихся плит.

Чудовище нашло слабое место – отверстие в сушильной печи, – смело хрупкие препятствия, в облаке пара прошло сквозь печь и хлынуло в конвейерную, принеся с собой запах морской глубоководной грязи.

«Зимородок» медлительно покачнулся – это движение разительно отличалось от его обычных проворных действий, – и грязь стеной высотой по колено устремилась по наклону.

Она со страшной силой прижала их к стальной двери, и они ощутили холод и отвращение, как будто угодили в какую-то гниль.

«Зимородок» наклонился в другую сторону, грязь покатилась к дальней стене, потом снова устремилась вперед.

На этот раз она покрыла их по пояс и пыталась утащить с собой при следующем повороте.

Трейси кричала, ее нервы не выдерживали, мышцы отказывали. Она вцепилась в Джонни, по пояс покрытая зловонным месивом, в ужасе раскрыв глаза и рот: она смотрела на грязь, собиравшуюся для следующего нападения.

Джонни ощупью искал какую-нибудь точку опоры. Они должны удержаться на ногах, если хотят пережить следующий натиск. Он отыскал ручку двери и навалился на нее, изо всех сил прижимая к себе Трейси.

Грязь опять двинулась на них – молчаливая, смертоносная. Она покрыла их с головой и с сокрушительной силой прижала к переборке.

Потом снова отошла, оставаясь им по колено и не утащив только потому, что Джонни держался за ручку.

Трейси выплевывала смрадную жижу, которая залепила ей глаза, уши и ноздри, забив их так, что трудно было дышать.

Джонни чувствовал, как Трейси в его объятиях слабеет; она все менее энергично пыталась удержаться на ногах.

Его тоже покидали силы. Они ушли на то, чтобы оставаться у двери.

Ручка в его руке повернулась. Стальная дверь, в которую он упирался, открылась; лишившись опоры, он пошатнулся, по-прежнему поддерживая Трейси.

Потребовалось мгновение, чтобы узнать крупную фигуру Серджио Капоретти, почувствовать поддержку его большой, как сосновый ствол, руки, но тут из конвейерной вырвалась новая волна грязи. Она сбила всех троих с ног и покатилась, теряя силу, по вновь завоеванному пространству.

Джонни поднимался, держась за переборку. Он потерял Трейси. Ошеломленно и отчаянно он искал ее, бормоча ее имя.

Он увидел ее лежащей вниз лицом. Взял за слипшиеся волосы и поднял голову, но грязь удерживала ее, лишала его равновесия.

– Серджио, на помощь! – прохрипел он. – Ради бога, Серджио!

Итальянец поднял ее на руки, как ребенка, и побрел к трапу, ведущему вверх на палубу.

Несмотря на резь в глазах от грязи и морской воды, Джонни видел, что широкая спина Серджио, от плеч до бедер, пробита в десятках мест, как будто кто-то много раз колол его шилом. Из каждой ранки сочилась кровь.

Наверху Серджио остановился, по-прежнему держа Трейси на руках; он стоял, как колосс, и смотрел вниз на скользящего в грязи Джонни.

– Эй, Ленс, выключите вашу проклятую машину. Она потопит мой корабль. Теперь я сам его поведу – поведу куда нужно. Без этой проклятой машины.

Джонни, придерживаясь за переборку, крикнул:

– Серджио, что случилось с Бенедиктом Ван дер Билом? Где он?

– Думаю, на «Диком гусе» – но сначала он прострелил меня. Выключайте машину, некогда болтать.

И он унес Трейси.

Поток грязи снова потащил Джонни по коридору и бросил на дверь центра управления. Все его тело превратилось в один гигантский болезненный кровоподтек, и пока он пытался проникнуть внутрь, избиение продолжалось.

Наконец, воспользовавшись засасывающим движением грязи, он сумел открыть дверь и влетел в центр управления, подгоняемый волной желтой взвеси, доходившей ему до шеи.

Вцепившись в консоль, он начал нажимать клавиши.

Стоп драга.

Стоп двигатель драги.

Главный двигатель – на ручное управление.

Навигационная система – на ручное управление.

Завершение всех программ.

Немедленно стих рев перерезанной трубы, который сопровождал все их попытки спастись. Наступила тишина. Конечно, относительная, потому что корпус продолжал скрипеть и стонать под тяжестью, которую нес, и от ударов воды и грязи о переборки.

Испытывая слабость и головокружение, Джонни цеплялся за консоль. Он дрожал от холода, каждая мышца его тела болела.

Неожиданно характер движения корабля изменился, он вздыбился, как загарпуненный кит, и повернул по ветру. Джонни в тревоге встал.

Путь к мостику через полузатопленные коридоры принес новые мучения мозгу и телу: «Зимородок» вел себя теперь странно и неестественно.

Картина, которую Джонни увидел с мостика, вызвала тот же леденящий ужас, что и волна ледяной грязи.

Менее чем в фарлонге впереди и чуть справа лежали Молния и Самоубийство. Оба острова были затянуты сплошным потоком брызг и пены: об их подножия с пушечным громом бился океан.

Рев ветра смешивался с грохотом прибоя, создавая симфонию, достойную залов ада, но сквозь этот дьявольский шум слышался крик Капоретти:

– Отказал левый главный двигатель!

Джонни повернулся к нему. Серджио склонился над рулем, Трейси лежала на столе с картами, как выброшенная кукла.

– Вода убила левый двигатель. – Капитан пытался включить судовой телеграф. Оставив эти попытки, он посмотрел направо.

Белые утесы теперь были ближе, гораздо ближе – казалось, до них можно дотянуться рукой. Корабль быстро дрейфовал к ним по ветру.

Серджио переложил руль влево, пытаясь развернуться носом к волнам и ветру. «Зимородок» раскачивался так, как не должен этого делать ни один корабль: задерживался на каждой волне, кренился, и в эти мгновения рубка находилась лишь в нескольких футах от зеленых гребней. «Зимородок» зависал, как будто не собирался подниматься. Потом медленно, неохотно начинал обратное движение, постепенно ускоряясь, становясь вертикально, а огромная масса воды и грязи в корпусе удерживала корабль, так что спустя всего несколько секунд он снова начинал медленно заваливаться.

Серджио мертвой хваткой вцепился в руль, но «Зимородок» продолжало нести в сторону Молнии и Самоубийства. Ветер тащил корабль, как собака несет в зубах кость. С одним двигателем, затопленный водой, «Зимородок» не мог вырваться.

Джонни оставался беспомощным зрителем; оцепенев от ужаса, он не мог даже подойти и оказать помощь Трейси. Он видел все со сверхъестественной ясностью: от кровоточащих ранок в спине Серджио до мощного, непреодолимого натиска воды на белые утесы, которые теперь виднелись совсем рядом.

– Не слушается руля. Плохо дело. – Капитан говорил теперь обычным тоном, но голос его, как ни странно, легко пробивался сквозь бурю. – Ладно. Попробуем по-другому. Пройдем в щель.

Мгновение Джонни не понимал, потом увидел, что нос «Зимородка» находится почти посередине между двумя островами.

Это был пролив всего в сто ярдов в самом узком месте, где сильные встречные течения сталкивались, взметая фонтаны воды. Вся поверхность здесь была покрыта пеной, громоздившейся горами, как будто океан под этим толстым одеялом боролся за глоток воздуха.

– Нет. – Джонни покачал головой, глядя на страшный проход. – Мы не сможем. Не пройдем.

Но Серджио уже взялся за руль, и, как ни странно, «Зимородок» откликнулся. Теперь ему помогал ветер, и корабль медленно поворачивался, казалось, задевая бортами утесы. Он нацелился в щель. И тут Джонни увидел:

– Боже, прямо впереди судно!

Крутые волны до сих пор скрывали его, но теперь его вынесло на гребень. Крошечный траулер бился в челюстях Молнии и Самоубийства.

– «Дикий гусь»! – закричал Серджио и потянулся к туманному горну, висевшему у него над головой. – Теперь позабавимся! – И он поднес к губам горн. Хриплый звук отразился от утесов, сближавшихся по обе стороны. – Убил моих парней, да? Стрелял в меня, да? Обманывал меня, да? Теперь я тебя обману, хорошо обману! – Серджио подчеркивал свои торжествующие крики звуками горна.

– Боже, нет! Не нужно! – Джонни схватил итальянца за плечо, но Серджио отбросил его руку и направил корабль прямо на траулер, застрявший в узком проходе.

– Я его предупредил. – Серджио опять протрубил в горн. – А он меня не предупреждал, когда стрелял, ублюдок!

На палубе траулера видна была группа людей. На глазах у Джонни они потащили к ближайшему борту надувной спасательный плот, толстый матрац из черной резины. Услышав туманный горн «Зимородка», они застыли, глядя на надвигающийся на них высокий стальной утес. Их лица казались в полутьме бледными пятнами.

– Серджио. Это убийство. Отверните, черт возьми, мы можем разойтись с ними. Отворачивайте! – Джонни устремился через рубку и схватился за руль.

Серджио нанес боковой удар, который пришелся Джонни по виску и отбросил его к штормовой двери.

– Кто капитан этого проклятого корабля? – На губах Серджио выступила кровь: крик что-то разорвал у него внутри.

Нос «Зимородка» нависал над траулером, как топор палача. Они теперь были настолько близко, что Джонни мог узнать людей на палубе – но только один из них привлек его внимание.

Бенедикт Ван дер Бил укрывался у поручня, цепляясь за него обеими руками. Волосы его, темные и мягкие, распластались на ветру. Глаза напоминали темные дыры на мертвенно-бледном лице, а округленные в крике губы – ярко-красное кольцо.

Траулер внезапно исчез под массивным носом «Зимородка», и сразу донесся оглушительный треск раскалывающейся обшивки. «Зимородок», не замедляя хода, прошел в щель между утесами.

Джонни нащупал запор штормовой двери и распахнул ее. Шатаясь, он прошел на крыло мостика и вцепился в поручень.

Ветер рвал его одежду, а он стоял и смотрел на обломки, которые появились за кормой «Зимородка».

Среди обломков виднелись человеческие головы; волна, поднятая «Зимородком», несла людей к утесам.

Она подхватила одного из пловцов и бросила на утес; бросила высоко, отступив и оставив тело на гладком белом граните.

Человек был жив: Джонни видел, как он цепляется за гладкий камень пальцами, стараясь уползти подальше от моря.

Это был Хьюго Крамер; даже в облаке пены ни с чем нельзя было спутать эту светловолосую голову и стройное тело.

Налетела следующая волна и еще выше подняла его на утес, он пытался уцепиться, но волна легко отбросила его.

Хьюго смыло в воду, он погрузился, а очередная волна снова подхватила его и бросила на гранит. Силой удара ему сломало ногу у колена, и ее нижняя часть повисла, как крыло ветряной мельницы.

Волна вновь оставила распростертое тело на граните, но на этот раз Хьюго не шелохнулся. Он лежал, раскинув руки, нога торчала под неестественным углом.

И тут из моря поднялась гигантская зеленая масса, в сравнении с которой прежние волны казались карликами.

Она медленно и величаво надвинулась и нависла над утесом, прежде чем обрушиться на изломанное тело Хьюго с грохотом, потрясшим основание скалы.

Когда гигантская волна отступила, Хьюго не было.

Та же волна, что уничтожила его, прошла по проходу между утесами, по-матерински нежно подняла «Зимородок» и вынесла в открытое море, за пределы бушующей, покрытой пеной воды.

Оглянувшись на пролив, Джонни увидел последнее, что осталось от «Дикого гуся», – черный резиновый плот, который прыгал на волнах в самом бурном месте.

– Им от него никакой пользы, – сказал он вслух. Поискал уцелевших, но никого не увидел. Челюсти Молнии и Самоубийства поймали их и утянули в холодную зеленую утробу моря.

Джонни отвернулся и пошел в рубку. Он поднял Трейси со стола и отнес ее в каюту Серджио.

Укладывая девушку на койку, он прошептал:

– Я рад, что ты этого не видела, дорогая.

В полночь ветер по-прежнему ревел, швыряя на мостик струи дождя. Сорок минут спустя он повернул на сто восемьдесят градусов и стал легким юго-восточным ветерком. Черное небо раскрылось, как театральный занавес, среди бледных звезд показалась полная луна. Хотя высокие волны по-прежнему воинскими рядами маршировали на север, мягкий ветерок успокаивал и сглаживал их.

– Серджио, отдохните. Я возьму руль. Пусть Трейси займется вашей спиной.

– Вы возьмете руль! – презрительно фыркнул капитан. – Я спас корабль – а вы его потопите. Нет.

– Послушайте, Серджио. Мы не знаем, как тяжело вы ранены. Вы убиваете себя.

Спор этот вспыхивал и затихал на протяжении долгих ночных часов. Серджио упрямо держался за руль, терпеливо направляя с трудом двигавшийся корабль в Картридж-Бей. Он настоял на том, чтобы сделать большой круг в открытом море, избегая островов, так что, когда пришел рассвет, земля проступала далекой линией на горизонте, над которой возвышались синие горы.

Час спустя Джонни связался по радио с взволнованным дежурным в Картридж-Бей.

– Мистер Ленс, мы пытаемся связаться с вами со вчерашнего вечера.

– Я был занят. – Несмотря на усталость, Джонни улыбнулся своему утверждению. – Теперь послушайте. Мы возвращаемся в Картридж-Бей. Будем часа через два. Я хочу, чтобы из Кейптауна прилетел врач – доктор Робин Сазерленд. Вызовите также полицию. Пусть пришлют кого-нибудь из отдела алмазов, а также из отдела по расследованию убийств и грабежей. Вы поняли?

– Полиция уже здесь, мистер Ленс. Ищут мистера Бенедикта Ван дер Била. Здесь нашли его машину, у них ордер на арест… – Дежурный смолк, и Джонни услышал чьи-то отдаленные голоса. – Мистер Ленс, вы слушаете? С вами хочет говорить инспектор Стендер из отдела по расследованию убийств.

– Нет! – Джонни прервал разговор. – Я ни с кем не буду разговаривать. Он может подождать, пока мы вернемся в Картридж-Бей. Немедленно вызовите доктора Сазерленда. На борту тяжелораненый. – Джонни выключил радио и медленно вернулся на мостик. Каждая мышца его тела была напряжена и болела, от усталости кружилась голова, но он снова начал спорить с Серджио: – Послушайте меня наконец. Вы должны лечь. Вы нас вывели из трудного положения; теперь вам нужно отдохнуть.

Серджио не оставил руль, но согласился раздеться по пояс, чтобы Трейси осмотрела его спину.

На всей спине виднелись черные дырочки, каждая была окружена кровоподтеком. Некоторые запечатала засохшая кровь, из других все еще сочилась жидкость – прозрачная или розовая, и от ран шел слабый сладковатый запах.

Джонни и Трейси обменялись тревожными взглядами, девушка раскрыла медицинскую сумку и принялась за работу.

– Как я там? Красавчик? – Землистое лицо противоречило жизнерадостному тону Серджио.

– Смотря как относиться к сырому мясу, – в тон ему ответил Джонни, и Серджио засмеялся, но тут же сморщился от боли.

Ленс вставил итальянцу в рот сигару и поднес спичку. Серджио запыхтел в полумраке, а Джонни как бы невзначай спросил:

– Что вас заставило передумать?

Серджио быстро и виновато взглянул на него сквозь облако сигарного дыма.

– Вы ведь нас закрыли. И могли уйти, – спокойно продолжал Джонни. – Почему же вы вернулись?

– Послушайте, Джонни. Я… мне приходилось делать ужасные вещи, но я никогда не убивал… никогда. Он сказал, убийств не будет. Отлично, я согласился. Потом услышал взрыв пластита. Я знал, что вы в конвейерной. Подумал, к черту все это. Хотел выпрыгнуть из вагона, но он шел слишком быстро. Получил полный заряд в спину.

Они немного помолчали. Трейси заклеивала пластырем раны.

Джонни нарушил молчание.

– Был среди них большой алмаз? Большой голубой алмаз?

– Si, – вздохнул Серджио. – Такой больше никогда не увидишь.

– Он у Бенедикта?

– Si. У Бенедикта.

– Где он его держал?

– В кармане пиджака. Он его положил в карман.

Трейси отступила.

– Это все, что я могу сделать, – сказала она и, уловив взгляд Джонни, тревожно помотала головой. – Чем быстрее его осмотрит врач, тем лучше.

Вскоре после полудня Серджио провел «Зимородок» в Картридж-Бей. Он держался с апломбом старого морского волка, но, когда прошли первый поворот канала, заметно сник, и штурвал вырвался из его рук.

Перехватить руль Джонни не успел, и «Зимородок» уперся в стену канала. Он прошел совсем небольшое расстояние и остановился с легким толчком, накренившись на несколько градусов.

Джонни остановил двигатель.

– Помоги мне, Трейси. – Он склонился к Серджио и взял его под мышки. Девушка схватила капитана за ноги. Полутаща, полунеся, они доставили его в каюту и уложили на койку.

– Эй, Джонни. Прости, – бормотал Серджио. – Я впервые посадил корабль на берег. Дурак! Так близко – и вот. Прости, Джонни.

Моторный катер отошел от причала и направился к «Зимородку» по каналу между песчаными берегами, на одном из которых лежал корабль. Катер был забит людьми, и шум его двигателя поднял целые стаи водяных птиц.

Когда катер подошел ближе, Джонни кое-кого узнал: Майк Шапиро, рядом с ним Робин Сазерленд. Кроме них присутствовали два полицейских в форме и один человек в штатском, который крикнул в сведенные рупором руки:

– Я полицейский офицер. У меня ордер на арест Бенедикта…

Майк Шапиро коснулся его руки и что-то негромко сказал. Офицер заколебался и снова посмотрел на Джонни, потом кивнул в знак согласия и сел.

– Робин, поднимайтесь как можно быстрее, – крикнул Джонни и, когда доктор поднялся на палубу, торопливо повел его к мостику, однако следом устремился Майк Шапиро.

– Джонни, я должен с тобой поговорить.

– Это подождет.

– Нет. – Майк Шапиро повернулся к Трейси: – Не возьмете доктора на себя? Я должен поговорить с Джонни до полиции.

Майк отвел его в сторону и предложил сигарету. Полицейские остановились на приличном расстоянии.

– Джонни, у меня ужасная новость. Я хочу рассказать тебе сам.

Ленс заметно напрягся.

– Да?

– Руби…

Джонни сделал заявление для полиции в гостевой каюте «Зимородка». Его рассказ занял два часа, и за это время один из полицейских обнаружил закрытый в кладовой экипаж. Матросы отравились запахом краски, но смогли дать показания.

Инспектор оставил их в соседней каюте ждать окончания разговора с Джонни.

– Еще два вопроса, мистер Ленс. Было ли столкновение между судами, по вашему мнению, случайным или намеренным?

Джонни взглянул в серо-стальные глаза и впервые солгал:

– Оно было неизбежно.

– Последний вопрос. Каковы шансы на то, что кто-нибудь на траулере выжил?

– В такую бурю никаких. Мы не могли их спасти, так как «Зимородок» не слушался руля, к тому же там сильное течение и прибой.

– Понимаю. – Инспектор кивнул. – Спасибо, мистер Ленс. Пока все.

Джонни вышел из каюты и быстро пошел на верхнюю палубу. Трейси и Робин все еще хлопотали у койки Серджио, но доктор поднял голову и сразу подошел к остановившемуся в двери Джонни.

– Как он, Робин?

Сазерленд покачал головой.

– Он умирает. Не понимаю, как он продержался так долго.

Джонни подошел к койке и положил руку на плечо Трейси. Она придвинулась к нему, и они стояли, глядя на Серджио.

Глаза его были закрыты, темная щетина покрывала нижнюю часть лица, щеки лихорадочно горели, в каюте слышалось громкое дыхание.

– Старый мошенник, ты великолепен, – негромко сказал Джонни.

Серджио открыл глаза.

Джонни быстро склонился к нему.

– Серджио. Экипаж – ваши парни живы.

Итальнец улыбнулся. Он закрыл темные газельи глаза, потом снова открыл их и с трудом прошептал:

– Джонни, дашь мне работу, когда я выйду из тюрьмы?

– Тебя не возьмут в тюрьму – тюрьма этого не выдержит.

Серджио хотел рассмеяться. Он умудрился напряженно улыбнуться и приподнялся на локтях, выпучив глаза и судорожно хватая ртом воздух. Зашелся в ужасном лающем кашле, и кровь густым потоком хлынула с его губ.

Он упал на подушку и умер, прежде чем Робин успел подойти к нему.

Трейси спала в соседней комнате. Робин дал ей сильное снотворное, так что она должна была проспать не менее двенадцати часов.

Джонни нагой лежал на узкой койке второй гостевой комнаты главного здания Картридж-Бей; он включил лампу у кровати: на часах было два сорок шесть ночи.

Он оглядел свое тело. На ребрах и боках виднелось множество синяков: волна грязи сильно побила его о стальные переборки. Он жалел, что отказался от предложенного Робином снотворного: боль в теле и вихрь мыслей всю ночь не давали ему уснуть.

Мозг его крутился в кошмарной карусели. Джонни все время вспоминал две смерти, виновником которых был Бенедикт Ван дер Бил, и думал о тех мрачных местах, куда он теперь отправился.

Руби и Серджио. Руби и Серджио. Он видел, как умер Серджио, а смерть Руби представлял во всех ужасных подробностях.

Джонни сел и закурил, стараясь отвлечься от жутких картин, которые создавал его перенапряженный мозг.

Он старался сосредоточиться на необходимых практических шагах, которые следовало предпринять, чтобы смягчить последствия этих катастрофических дней.

Вечером он говорил по радио с Ларсеном, и тот пообещал ему полную финансовую поддержку до тех пор, пока из корпуса «Зимородка» не будет убрана грязь, а сам корабль не будет отремонтирован и сможет снова приступить к жатве богатых полей Молнии и Самоубийства.

Ремонтная команда прилетает завтра и немедленно начнет работу. Джонни вызвал также специалиста из IBM, чтобы ликвидировать повреждения, нанесенные водой компьютеру.

По оценке Джонни, через шесть недель «Зимородок» снова мог выйти в море.

Но тут взбудораженное воображение подсунуло ему картину похорон Руби. Они были назначены на следующий четверг. Джонни беспокойно ворочался, стараясь ни о чем не думать, но мысли толпились, как призрачное войско.

Руби, Бенедикт, Серджио, большой голубой алмаз.

Он снова сел, погасил сигарету и потянулся выключить лампу.

И застыл: ему в голову пришла новая мысль.

Он услышал голос Серджио: «Такой больше никогда не увидишь».

У Джонни зашевелились волосы от возбуждения.

– Красные Боги! – воскликнул он. И снова вспомнил голос Серджио: «В кармане пиджака. Он его положил в карман».

Джонни спустил ноги с кровати и потянулся к одежде. Застегивая рубашку, он пальцами ощущал биение своего сердца. Надел брюки и свитер, завязал шнурки ботинок и, выбегая из комнаты, схватил овчинную куртку.

Надевая ее, он вошел в пустынную радиорубку и зажег свет. Подошел к карте и всмотрелся в нее. Отыскал на карте название и произнес вслух:

– Красные Боги.

К северу от Картридж-Бей берег тридцать миль шел прямо, затем эту прямую нарушал выступ красных скал, выдающихся в океан, как указующий перст.

Джонни хорошо знал этот район. Его работой было находить и изучать такие места, где преобладающее прибрежное течение встречает преграды. Тут на берег выбрасывает алмазы и другую добычу моря.

Он вспомнил красные каменные утесы, превращенные ветром и волнами в гротескные природные статуи, которые и дали местности название, но что гораздо важнее, он вспомнил огромное количество обломков, выброшенных океаном на берег к подножию утесов. Доски, куски обшивки, пустые бутылки, пластиковые контейнеры, обрывки нейлоновых сетей, пробки – все, что бросают за борт, течение уносит к этому мысу.

Он пробежал пальцами по карте и задержался на двух точках – Молнии и Самоубийстве. Прочел лаконичные надписи возле маленьких стрелок, которые указывали от островов на Красных Богов.

– Направление течения юго-юго-запад, скорость пять узлов.

Над столом с картами на крючках висело множество ключей; Джонни выбрал два, с надписями «гараж» и «лендровер».

Полная луна стояла высоко. Ночь была тихая, ни ветерка. Джонни открыл двойные двери гаража и включил фары «лендровера». При их свете проверил машину: бак полон бензина, запасные пятигаллонные канистры тоже, как и баллон с питьевой водой. Опустил палец в горлышко баллона и попробовал. Вода чистая и пресная. Поднял пассажирское сиденье и посмотрел, что там лежит: домкрат, гаечные ключи для шин, аптечка, фонарик, сигнальные ракеты, дымовые шашки, фляжка, брезент, два пакета с сухим пайком, веревка, сумка с инструментами, рюкзак, нож и компас. «Лендровер» был экипирован с учетом всех неожиданностей пути.

Джонни сел за руль и запустил двигатель. Он медленно и тихо проехал мимо строений, не желая никого будить, но когда добрался до первой полоски песка на берегу лагуны, включил фары и двигатель на полную мощность.

По песчаным дюнам он проехал к краю залива и повернул вдоль берега на север. Фары отбрасывали в морской туман два прямых столба света, испуганные морские птицы, как призраки, взлетали перед «лендровером».

Отлив обнажил берег, жесткий и влажный, как гудронная дорога. Джонни ехал быстро; фары слепили береговых крабов, и те хрустели под колесами.

Ранний рассвет обозначил загадочные силуэты дюн на фоне неба.

Один раз Джонни спугнул берегового волка – из тех коричневых гиен, что охотятся в полосе отлива. Волк, причудливо выгнув холку, в страхе умчался в безопасность дюн. Даже в спешке, Джонни при виде этого уродливого создания почувствовал приступ отвращения.

Холодный ветер в лицо освежил Джонни. Глаза перестали гореть, легче бился пульс бессонницы в висках.

Солнце поднялось над горизонтом и осветило в пяти милях впереди Красных Богов, как театральный прожектор сцену. Они пламенели в рассветных лучах, огромные получеловеческие фигуры, марширующие в море.

«Лендровер» приближался к ним. Свет и тени играли на поверхности утесов, и Джонни увидел высокую стофутовую фигуру Нептуна, наклонившегося, чтобы окунуть красную бороду в воду, а рядом с ним примостился карлик с головой волка. Ряд девственных весталок в длинных красных платьях уходил в море среди теней. Все было странно и тревожно. Джонни обуздал воображение и все внимание устремил на берег у подножия утесов.

От того, что он увидел, по спине вновь побежали мурашки. Джонни нажал на акселератор и помчался по мокрому песку туда, где белое облако морских птиц кружило, ныряло и прыгало вокруг чего-то на самом краю воды.

Когда он приблизился, мимо пролетела чайка. Из ее клюва свисало что-то длинное и красное, и в полете чайка жадно глотала. Зоб ее раздулся и был выпачкан кровью.

Когда «лендровер» подъехал, птицы с хриплыми возмущенными криками разлетелись, оставив в центре песчаного пятна, усеянного их следами, перьями и испражнениями, человеческое тело.

Джонни остановил машину и выпрыгнул. Он только раз взглянул и, отвернувшись, согнулся, держась за крыло «лендровера».

Его вырвало.

Тело было обнажено, если не считать нескольких обрывков ткани и сапога на одной ноге. Птицы исклевали всё, кроме черепа. Лицо было неузнаваемо. Нос исчез, на месте глаз чернели пустые впадины. Губ не было, были видны оскаленные зубы.

Над исчезнувшим лицом торчала копна белых волос, как парик в чьей-то непристойной шутке.

Хьюго Крамер завершил свой долгий путь от Молнии и Самоубийства до Красных Богов.

Джонни достал из-под сиденья брезент. Отводя взгляд, тщательно завернул тело, перевязал веревкой и оттащил от воды.

Толстый брезент предохранит от птиц, но для большей надежности Джонни собрал обломки дерева и досок, разбросанные по всему берегу, и засыпал труп.

Некоторые куски обшивки были выброшены на берег недавно, краска на них была совсем свежая. Джонни предположил, что это следы крушения «Дикого гуся».

Он вернулся к «лендроверу» и, не отдаляясь от берега, поехал к Красным Богам, расположенным в миле отсюда.

Солнце уже стояло высоко, жара становилась труднопереносимой. Джонни, не останавливаясь, стащил с себя куртку.

Он искал стаи чаек, но вместо этого увидел большой черный предмет, лежавший перпендикулярно береговой линии.

Он подъехал на пятьдесят ярдов, прежде чем понял, что это.

Внутри у него что-то дернулось и сжалось.

Черный резиновый надувной плот – и его вытащили на берег, далеко за линию воды.

Выбираясь из «лендровера», Джонни чувствовал, как дрожат ноги, будто он только что поднялся на гору. Напряжение внутри мешало дышать.

Он медленно шел и рассматривал следы на песке.

Полоса от плота и две полоски человеческих следов. Одна оставлена босыми ногами, широкими ступнями, с плоскими пальцами – отпечатки человека, привыкшего ходить босиком.

Это следы одного из цветных матросов с «Дикого гуся», решил Джонни, забыл о них и обратился к другому следу.

Ноги обутые, следы длинные и узкие, отпечатки кожаных ботинок; края следов четкие, значит, обувь новая, ношенная мало, длина следа и глубина отпечатков свидетельствуют о том, что прошел высокий человек плотного сложения.

С некоторым удивлением Джонни понял, что у него затряслись руки и даже губы. Он был как в лихорадке, голова кружилась, он ослаб и дрожал. Бенедикт Ван дер Бил. Джонни с полной уверенностью понял, что это так. Бенедикт уцелел в катастрофе у Молнии и Самоубийства.

Джонни сжал кулаки, выставил вперед челюсть, сжал губы. Ненависть темными волнами заливала его мозг.