Текст книги "Охотники за алмазами"

– Говорят, эта ваша новая драга, мистер Ленс, – нечто совсем необычное.

– Да, Хьюго. Она не похожа на те полусобранные баржи, которые испытывали другие компании. Этот корабль специально предназначен для поиска алмазов.

– В чем же его отличия?

– Почти во всем. Шланг насоса управляется с портального крана на передней палубе, он проходит через корпус корабля.

– Что за шланг?

– Восемнадцатидюймовая закаленная стальная труба с резиновой прокладкой. Ее можно опускать на сотню фатомов, и есть специальное устройство, предотвращающее ее перемещение волнами.

– Восемнадцать дюймов – это очень много. Как создается вакуум?

– В том-то и дело, Хьюго. Мы не всасываем, мы выдуваем. Вытесняем воду из трубы, накачивая в нее сжатый воздух, а потом врывающаяся вода засасывает гравий.

– Остроумно. Значит, чем глубже, тем выше давление.

– Верно.

– А как насчет очистки? Обычное просвечивание, шаровая мельница и вибрирующий стол?

– Это и погубило другие компании – попытка действовать старыми методами. Нет. У нас есть циклон.

– Циклон?

– Знаете, как действует сепаратор молока?

– Да.

– Тот же принцип. В круглом барабане вращается гравий, и все с удельным весом меньше двух с половиной отбрасывается. Остаток просушивается, помещается на ленту конвейера и проходит под рентгеновскими лучами, засекающими каждый алмаз. Как вы знаете, алмазы в рентгеновских лучах флюоресцируют и становятся хорошо видны. Рентгеновский аппарат сообщает об алмазах центральному компьютеру. – В голосе Джонни звучал энтузиазм, приковывающий внимание слушателей. Трейси была очарована, она смотрела ему в глаза, улыбалась вместе с ним, ее губы что-то шептали.

– Здесь размещается циклон, – объяснял Бенедикт Ван дер Бил, помогая Руби спуститься по трапу. – Я тебе говорил, как он работает.

– Да, – кивнула Руби Ленс, с интересом осматриваясь. Грубо склепанные и окрашенные листы обшивки корпуса «Зимородка» образовывали прямоугольный металлический ящик, в центре которого стоял циклон. Коническая десятифутовая башня, тоже выкрашенная серой краской.

– Гравий всасывается вот здесь. – Бенедикт указал на восемнадцатидюймовый шланг, выходивший из передней переборки и исчезающий в дне циклона. – Он идет вверх. – Бенедикт поднял руку. – И вокруг. – Он сделал вращательное движение. – Тяжелые материалы уходят сюда. – Из стены циклона, исчезая в дальней переборке, выходила меньшая труба. – А легкие уходят вверх и выбрасываются за борт.

– Понимаю. Но где же слабое место? – спросила Руби.

– Идем. – Бенедикт провел ее по помещению, пробираясь между многочисленными рабочими, суетившимся по всему «Зимородку».

Они добрались до стальной двери в переборке.

– Осторожнее.

Нагнувшись, они прошли в длинный коридор с дверями в обоих концах. Справа вдоль всего коридора шел закрытый туннель.

– Это помещение конвейера, – объяснил Бенедикт. – Обогащенный гравий проходит через поток горячего воздуха от электропечи и просушивается. Потом собирается на ленте конвейера, размещенного в этом туннеле, и проходит через помещение с рентгеновским аппаратом.

– Здесь ты и поместишь его?

– Да, в конвейерном туннеле. Придется передвинуть дверь назад на двенадцать футов.

Руби кивнула.

– Можно ли доверять человеку, который это сделает?

– Да. Он уже работал со мной.

Бенедикт не стал говорить, что этот человек разработал электронное оборудование для баллонов, использовавшихся Кругом, и специально прилетел из Японии, чтобы установить поисковое оборудование на «Диком гусе».

– Хорошо. – Руби казалась довольной. Она все больше становилась движущей силой их союза, подкрепляя решимость Бенедикта, когда он проявлял робость или пытался уклониться от действий, которые со временем могли привести его к столкновению с Джонни Ленсом.

– Посмотрим рентгеновское помещение.

Это была крошечная комнатка, похожая на шкаф. Пол, потолок и все четыре стены были выложены толстыми плитами свинца. С потолка свисал рентгеновский аппарат, стальной стол под ним состоял из множества ячеек, похожих на ячейки пчелиного улья.

– Обогащенный гравий попадает на этот стол, который вращается под рентгеновскими лучами. Аппарат высвечивает каждый алмаз и сообщает компьютеру его вес и точное расположение на столе. Компьютер командует вот этим… – Бенедикт указал на лес жестких пластиковых трубок, каждая из которых крепилась к металлической руке, – приказывает им опуститься к столу точно над алмазом и всосать его. Компьютер подбирает размер трубки для каждого алмаза, и после того как трубка выполнила приказ компьютера, стол проходит под вторым рентгеновским аппаратом – тот подтверждает, что алмаз взят. Если трубка случайно не засосет алмаз, компьютер пускает стол по второму кругу. Когда все алмазы отобраны, пустая порода убирается со стола, стол возвращается за новой порцией гравия, и вся операция повторяется. Система эффективна на сто процентов. Отбираются все алмазы. Даже камешки размером с сахарную песчинку.

– Где компьютер? – спросила Руби.

– Здесь. – Бенедикт указал на небольшое закрытое свинцовым стеклом окно, выходящее на рентгеновский аппарат. За ним оказалось еще одно небольшое помещение.

Руби прижалась носом к стеклу и всмотрелась. Большую часть помещения занимал компьютер, большой эмалированный шкаф, похожий на холодильник, со множеством шкал и кнопок. Бенедикт тоже посмотрел туда.

– Компьютер руководит всей операцией. Он контролирует поток сжатого воздуха в трубе, регулирует работу циклона, командует поворотами рентгеновского аппарата и стола, взвешивает и подсчитывает обнаруженные алмазы перед помещением их в сейф и даже управляет движением «Зимородка» и сообщает на мостик точное местонахождение корабля в море, проверяет состояние смазки и температуру всех механизмов и двигателей и по требованию дает точные и немедленные сообщения о состоянии любой части операции.

Руби по-прежнему всматривалась в компьютерную комнату.

– А что происходит с алмазами, когда их снимают с вращающегося стола? – спросила она.

– Они проходят через электронную шкалу, которая взвешивает каждый камень, затем перемещаются в сейф. – Бенедикт указал на стальную дверь в одной из переборок. – Сейф с двумя замками, с цифровой комбинацией и с указанием времени. Система работает таким образом, что к алмазам ни разу не прикасается человеческая рука.

– Пойдем поговорим с этим итальянским крестьянином, – предложила Руби иа отвернулась от окна.

Бенедикт с видом собственника положил руку ей на плечо.

– Не сейчас, – раздраженно сказала Руби, сбросив его руку, и вышла из помещения. На нее произвело сильное впечатление сложное оборудование, но то, что его сконструировал Джонни Ленс, рассердило ее.

Руби полностью сменила свои привязанности, они перешли к тому, кто предложил большую сумму.

Впервые увидев Руби Ленс, Серджио Капоретти почувствовал жалость. «Худющая, фигура как у мальчишки. В холодную ночь от нее мало радости мужчине. – Он передвинул сигару из одного угла рта в другой, смочив ее при этом слюной. – И слишком хладнокровная». У Серджио была прекрасная интуиция, когда нужно было измерить температуру женской страсти. «Холодная, как змея», – решил он и почувствовал отвращение. Сдерживая легкую дрожь, он смотрел, как она садится на койку в его каюте, аккуратно скрестив длинные золотистые ноги. «Точно змея, и проглотит мужчину, как маленькую лягушку. Можно восхищаться Джонни Ленсом, но даже он, – понял Серджио, – в опасности рядом с такой женщиной».

– Понравился корабль? – спросил он, пытаясь изобразить дружелюбие. – Очень хороший корабль.

На самом деле Серджио выразился несколько иначе, подчеркнув продуктивные способности «Зимородка», и Руби скривила с отвращением губы. Пропустив вопрос мимо ушей, она зажгла сигарету, нетерпеливо качнула ногой и повернулась к иллюминатору.

Серджио обидела ее реакция, но сердиться было некогда, потому что Бенедикт Ван дер Бил остановился в центре каюты, скрестив руки за спиной.

– Мистер Капоретти, – негромко спросил он, – любите ли вы деньги?

Серджио улыбнулся и сдвинул назад свою морскую шапочку.

– Очень люблю, больше матери, а маму я люблю больше жизни, – сказал он.

– Хотите стать богатым человеком? – осведомился Бенедикт, и Серджио тоскливо вздохнул.

– Si, – кивнул он. – Но это невозможно. Слишком много vino, слишком много красивых девушек, а карты бывают ко мне жестоки… – Серджио остановился, подыскивая подходящее сравнение, и взглянул на Руби, – как тощая женщина. Нет. Деньги не остаются у меня надолго, они приходят и уходят.

– А что вы скажете о двадцати пяти тысячах фунтов? – спросил Бенедикт.

– Нет ничего в мире, – глаза Серджио потемнели и заполнились обожанием, как глаза газели или влюбленной женщины, – чего бы я не сделал ради двадцати пяти тысяч фунтов.

«Зимородок» отплыл в Африку четвертого октября. Как представитель владельца, Бенедикт Ван дер Бил приехал из Лондона пожелать ему bon voyage и провел за закрытыми дверьми час с Серджио Капоретти.

«Зимородок» быстро проделал первую часть пути, но неожиданно на десять дней задержался на острове Лас-Пальмас. Это рассердило Джонни. Он срочно телеграфировал, добиваясь ответа о причинах задержки, и получил сообщение, что возникли неполадки в двигателе, которыми занимаются в доке Лас-Пальмаса. Как только их устранят, переход будет возобновлен.

В Лас-Пальмасе на борт «Зимородка» поднялся японец по имени Каминикото. Для Серджио это было слишком длинно, и он называл его Камми.

Экипаж отправили на берег под предлогом, что на борту предстоят опасные работы. Моряков поселили в лучшем отеле и в избытке снабдили горячительным. В следующие десять дней Серджио никого из них не видел, вместе с Камми занимаясь переделками компьютера и оборудования «Зимородка».

За эти дни они обнаружили, что, несмотря на внешние различия, очень похожи.

Вместе с японцем на борт поступило множество загадочных ящиков, и Серджио и Камми вдвоем лихорадочно работали каждый день с рассвета до темна. Потом отдыхали.

Камми был вдвое меньше Серджио, с лицом шаловливой мартышки. И всегда в фетровой шляпе. Один раз Серджио застал его в ванне без шляпы и обнаружил, что Камми лыс, как купол собора святого Петра.

У Камми по отношению к женщинам оказались те же вкусы, что и у Серджио. Поэтому им было легко подбирать партнерш: то, что устраивало одного, устраивало и другого. Серджио отплыл на юг, тепло вспоминая одетого только в фетровую шляпу Камми, испускающего страстные крики верхом на женщине размером с першерона.

Когда наконец Серджио вызвал экипаж на борт, единственным очевидным признаком изменений был передвинутый на двенадцать футов смотровой люк конвейерной ленты.

– Это моя лучшая работа, – сказал Камми Серджио. Его печалило предстоящее расставание. Они стали братьями. – Я подписался. Вспоминай меня, увидев мою подпись.

– Ты хороший парень, Камми. Лучше всех! – Серджио обнял его, поднял в воздух и сердечно расцеловал в обе щеки, а Камми в это время отчаянно прижимал свою фетровую шляпу.

Он остался на причале, одинокая маленькая фигурка, а «Зимородок» вышел в океан и повернул на юг.

Джонни печально смотрел на груду пустых бутылок от шампанского у шашлычных ям. Счет за прием пойдет на тысячи, но это не экстравагантность. Список гостей включал основных кредиторов компании «Ван дер Бил дайамондз» с женами. Ленс хотел показать им, что их деньги к ним вернутся. Видимость процветания для кредитора почти так же важна, как само процветание. Джонни собирался досыта накормить их, напоить шампанским, показать «Зимородок» и отвезти самолетами домой, искренне надеясь, что произведенное впечатление на какое-то время избавит его от навязчивых требований. И он сможет заняться делами компании.

Трейси поймала его взгляд. Она в комическом отчаянии закатила глаза: ее окружала толпа банкиров и финансистов средних лет, которых шампанское сделало уязвимыми для ее чар. Он подмигнул ей и виновато оглянулся в поисках Руби, но с облегчением увидел, что та занята разговором с Бенедиктом Ван дер Билом в дальнем углу навеса.

Он выбрался из толпы на край холма и зажег сигарету, поглядывая на залив Картридж-Бей.

Чартерные «дакоты», которые перенесли сюда из Кейптауна гостей и обслуживающий персонал, стояли на полосе за строениями.

Навес разместили на вершине песчаного холма, откуда открывался вид на узкий вход в залив. Дюну соорудили с помощью бульдозеров; на ней поставили складные столы, вырыли ямы для шашлыков, вокруг которых суетились одетые в белое официанты; туши трех оленей и молодого быка были разделаны и уже источали приятный аромат.

Трейси смотрела на стоящего на краю холма Джонни. «У него усталый вид, – подумала она. – Сказывается напряжение последних месяцев». Оглядываясь назад, она поняла, что каждые несколько дней ему приходилось преодолевать очередной кризис. Едва кончились треволнения из-за суда, который подтвердил их права на Молнию и Самоубийство, как начались проволочки в сооружении «Зимородка», требования кредиторов, придирки Бенедикта и сотни других беспокойств и неприятностей.

«Он похож на профессионального боксера, выходящего по звуку гонга на последний раунд», – подумала она с нежностью, изучая лицо Джонни в профиль. Он в это время смотрел в море. Его поза по-прежнему оставалась агрессивной: нижняя челюсть выдавалась вперед, рука с отсутствующим пальцем, в которой он держал сигарету, сжата в кулак. Однако под глазами виднелись синяки, а в углах рта – морщины.

Неожиданно Джонни напрягся, приставил ладонь к глазам, потом повернулся к навесу.

– Внимание все! – крикнул он, заглушая гул голосов. – Вот он!

Гул стих, все вышли на солнце, общее возбуждение и предвкушение обострило шампанское «Поммери», которое они в изобилии пили с утра.

– Смотрите! Вон он!

– Где? Где?

– Я не вижу!

– Чуть левее того облачка на горизонте.

– О да! Смотрите! Смотрите!

Трейси взяла у одного из официантов второй бокал шампанского и отнесла его Джонни.

– Спасибо. – Он улыбнулся ей с пониманием, которое теперь установилось между ними.

– Долго же он добирался. – Трейси разглядела на горизонте точку – «Зимородок». – Когда он начнет работать?

– Завтра.

– И когда мы узнаем… ну… получилось ли?

– Через неделю. – Джонни повернулся к ней. – Через неделю определенно, но вообще-то будем знать через день-два.

Они замолчали, глядя на постепенно увеличивающуюся точку. Толпа быстро утратила к ней интерес и вернулась к напиткам, а от ям уже несли тарелки с аппетитно пахнущим мясом.

Трейси наконец нарушила долгое дружеское молчание. Она заговорила неуверенно, опасаясь затрагивать болезненную тему.

– Как давно вернулась Руби – десять дней?

– Примерно, – подтвердил Джонни, быстро оглянувшись. – Я с ней мало виделся, – признался он. – Но она кажется довольной, во всяком случае не очень мне мешает.

– Они очень подружились с Бенедиктом. – Трейси посмотрела на эту пару, окруженную толпой возбужденных кутил.

– Они столкнулись в Лондоне, – согласился Джонни с отсутствующим видом. – Руби говорит, что несколько раз обедала с ним.

Трейси ждала продолжения, полагая, что он выскажет какие-нибудь подозрения, но, казалось, эта тема больше не интересует Джонни; он начал обсуждать предстоящие дела.

– Надеюсь, ты позаботишься о женах, когда вы полетите назад. Особенно следи за миссис Ларсен – она по горло налилась шампанским.

В следующие два часа, которые потребовались «Зимородку», чтобы приблизиться и войти в узкий пролив Картридж-Бей, Ленс не отрывал взгляда от необычного силуэта судна. Не слишком изящный корабль, но белая молния на трубе – символ «Ван дер Бил дайамондз» – придавала ему в глазах Джонни особую красоту. Когда «Зимородок» проходил мимо них, приближаясь к заливу, Ларсен предложил тост за его успешную работу; потом все спустились с холма, сели в ожидавшие «лендроверы» и направились вокруг залива навстречу кораблю. Когда они подъехали, «Зимородок» уже причалил и капитан Серджио Капоретти готов был приветствовать их на борту.

Он стоял наверху трапа и, чувствуя значительность момента, был одет в свой лучший наряд: двубортный костюм с желто-лиловым зажимом на томатно-красном галстуке; черно-белые башмаки крокодиловой кожи привлекали внимание к его большим ногам и походке императорского пингвина. Огромное количество бриолина с резким запахом фиалок превратило его волосы в прилизанную черную массу, разделенную прямым белым пробором. Запах бриолина смешивался с амбре сигар особого сорта, которые Серджио приберегал для исключительных случаев: свадеб, похорон и других чрезвычайных обстоятельств.

Его прекрасные газельи глаза страстно потемнели при взгляде на Фифи Ларсен. Плотно натянутые брюки миссис Ларсен создавали такое впечатление, будто под ними шевелится множество живых кроликов, а розовый свитер трещал по швам. Глаза ее горели от шампанского, и она без всякой причины хихикнула, вспыхнув под пристальным взглядом капитана Капоретти.

Начался осмотр «Зимородка». Серджио занял позицию непосредственно за миссис Ларсен. Они едва успели спуститься с первой лестницы, как миссис Ларсен слабо пискнула и, подпрыгнув в воздух на восемнадцать дюймов, с дрожью опустилась на землю.

– Фифи, лапочка, что случилось? – Ее муж был сама заботливость, а на лице Серджио появилось выражение ангельской невинности. У Джонни от тревоги закружилась голова, потому что он заметил, как волосатая лапа Серджио удобно разместилась на одной из могучих ягодиц миссис Ларсон и ущипнула ее.

С радостным облегчением Джонни услышал ответ, сопровождаемый очередным хихиканьем:

– Кажется, я подвернула ногу. Нельзя ли мне здесь где-нибудь посидеть?

Джонни лихорадочно отыскивал Трейси, чтобы вырвать Фифи из лап Серджио, но прежде чем он сумел дать ей знак, миссис Ларсон захромала, опираясь на руку Капоретти и храбро отказываясь от помощи остальных.

– Не хочу мешать вашему веселью. Посижу несколько минут в каюте капитана.

Джонни быстро подошел к седовласому Ларсену, решив ни за что не отходить от него. Если уж он не может помешать Фифи навестить каюту Серджио, он сделает все, чтобы ее муж к ним не присоединился.

– Это подрывной склад. – Джонни взял Ларсена за руку и отвел в сторону. – У нас тут запас пластиковой взрывчатки для подводных работ…

Ларсен перестал беспокоиться о жене и продолжил осмотр «Зимородка». Джонни объяснял ему процесс с того момента, как гравий засасывается в трубу.

Они осмотрели циклон, и Джонни открыл дверь, пропуская Ларсена вперед.

– Из циклона обогащенный гравий поступает сюда… – он в изумлении смолк, когда они оказались в узком проходе за циклоном.

– Что случилось, Ленс? – спросил Ларсен.

– Ничего, – заверил его Джонни. После первого приступа удивления, вызванного тем, что смотровой люк конвейерной ленты оказался перемещен, он решил, что с точки зрения безопасности это выгодно. Вероятно, это усовершенствование ввели в последний момент. – Обогащенный гравий проходит в следующее помещение, попадая под рентгеновские лучи. Сюда, пожалуйста.

Но идя к следующей двери, Джонни решил побеседовать с конструкторами судна. Ларсен задал какой-то вопрос, Джонни ответил, и конвейерный туннель был забыт. Они прошли в рентгеновскую камеру.

– Он заметил. – Бенедикт быстро и нервно затягивался, держа сигарету в руке. – Он ничего не упускает. Ублюдок.

– Да, заметил. Но принял изменение. – Руби говорила уверенно. – Я его знаю. И я следила за ним. Он на секунду встревожился, потом придумал какое-то объяснение. Я почти видела, как работает его мысль. Он принял перемену.

Они вдвоем стояли на мостике «Зимородка». Руби вдруг рассмеялась.

– У тебя слишком встревоженное лицо, – весело предупредила она. – На нас опять смотрит твоя сестра. Она на палубе. Идем. – По-прежнему улыбаясь, она провела его за угол рубки, где их не могли увидеть, и тут же снова стала серьезной. – Твоя сестра что-то подозревает. Надо держаться подальше друг от друга, пока ты не скажешь Джонни.

Бенедикт кивнул.

– Когда ты ему скажешь?

– Скоро.

– Как скоро? – Руби не могла спать спокойно, пока Бенедикт не связал себя обещанием, но сейчас нельзя было слишком подталкивать его.

– Как только «Зимородок» полностью разорит компанию. Я подожду, пока Джон кончится как бизнесмен, и тогда скажу. Я хочу coup de grace.[6]6
  Последний, решающий удар (фр.). – Прим. перев.


[Закрыть]

– Когда это будет, Бенедикт, дорогой? Я так хочу быть с тобой без всего этого притворства.

Бенедикт открыл рот, собираясь ответить, и застыл, на лице его появилось такое выражение, будто он не верил собственным глазам. Он смотрел через плечо Руби.

Та быстро повернулась. Занавеска на иллюминаторе капитанской каюты слегка приоткрылась. Руби увидела такую монументальную сцену, какую можно увидеть лишь на Олимпе между Юпитером и Юноной.

В каюте Фифи Ларсен получала лекарство от подвернутой ноги.

* * *

– Ну, ты получил свою игрушку. Надеюсь, что-нибудь получишь и от нее. – Бенедикт приятно улыбнулся Джонни, который стоял с Ларсеном под большим, в форме виселицы, портальным краном на передней палубе «Зимородка». Этот кран будет поднимать и опускать трубу насоса.

– Игрушку, мистер Ван дер Бил? – Белые брови Ларсена поднялись. – Значит, у вас есть сомнения? Но ведь теперь вы получили концессию на Молнию и Самоубийство.

– Я бы не назвал это сомнениями, мистер Ларсен. Оговорки, возможно, но не настоящие сомнения. Мистер Ленс защищал этот проект. Его энтузиазм помог ему преодолеть сопротивление. Даже моего покойного отца. – Бенедикт повернулся к Джонни.

– Ваш отец был противником проекта? Я не знал! – Ларсен встревожился.

– Нет, мистер Ларсен. – Бенедикт успокаивающе улыбнулся. – Но заметьте: он готов был рискнуть вашими деньгами, не своими. Это дает вам возможность понять его отношение.

Наступило напряженное молчание. Потом Ларсен повернулся к Джонни.

– Ну, Ленс, благодарю за интересный день. Очень интересный. Я внимательно буду следить за вашим проектом, очень внимательно. – Он отвернулся и направился к покорной и скромной Фифи, ждавшей его в группе других женщин.

– Спасибо. – Джонни хмуро улыбнулся Бенедикту.

– Не за что. – Бенедикт ответил очаровательной мальчишеской улыбкой.

– В конце недели я возьму эту твою маленькую речь, сверну ее в комок и засуну тебе в глотку, – негромко пообещал Джонни, и выражение лица Бенедикта изменилось. Глаза его сощурились, он оскалил зубы, линия челюсти напряглась.

– Много разеваешь рот, Ленс.

Они смотрели друг на друга с открытой враждебностью, как пара оленей-самцов во время гона, и вдруг стали центром всеобщего внимания. Гости с любопытством уставились на них, чувствуя, что являются свидетелями драмы, но не понимая ее сути.

Руби быстро подошла, взяла Джонни за руку, заговорила медовым голосом:

– О, Бенедикт, вы не возражаете, если я немного поговорю с Джонни? Мне нужно знать, вернется ли он со мной сегодня в Кейптаун.

Она отвела его в сторону, и напряжение спало. Разочарованные гости начали спускаться на причал.

В суматохе посадки на две «дакоты» Джонни сумел обменяться несколькими словами с Трейси.

– Ты останешься, пока не будешь знать? – спросила она. Он кивнул. – Удачи, Джонни. Я буду за тебя молиться, – прошептала Трейси и вслед за Руби Ленс исчезла в фюзеляже «дакоты».

Джонни смотрел, как два больших самолета подрулили к началу полосы, затем один за другим поднялись в пурпурно-красное вечернее небо.

После их отлета все стихло; все поглотила тишина пустыни. Джонни сидел в открытом «лендровере», курил, а вокруг сгущалась ночь.

Его тревожило какое-то дурное предчувствие, но он не мог точно проанализировать свое состояние.

На западном небосклоне погас последний луч заката, пустынные звезды, низкие, яркие, неласковые, придали куполу небес такое великолепие, о каком горожанин и не подозревает.

Джонни по-прежнему сидел в «лендровере», стараясь определить причину своего беспокойства, но смог вспомнить только напряжение и усталость последних нескольких месяцев, свое увлечение Трейси, неуклонно ухудшающиеся отношения с Руби и, наконец, столкновение с Бенедиктом.

Он отбросил окурок, мрачно посмотрел, как тот ударился о землю, разбросав снопы искр, потом включил мотор и медленно поехал к причалу.

Огни «Зимородка» отбрасывали на воду залива серебристые и желтые полосы. Все иллюминаторы были ярко освещены, придавая кораблю праздничный вид.

Джонни оставил «лендровер» на причале и пошел на «Зимородок». Приглушенный гул двигателей немного подбодрил его. Корабль готовится к завтрашней работе.

На палубе Джонни задержался у гигантских баков со сжатым воздухом и проверил показания манометров. Стрелки продвигались по шкале, и настроение Джонни улучшилось.

Он поднялся по лестнице на мостик и вошел в рубку, где Серджио и Хьюго пили кофе.

– Не моя вина, – начал, обороняясь, итальянец. – Я джентльмен, не могу отказать леди.

– Когда-нибудь собственной лопатой выкопаете себе могилу, – мрачно предупредил его Ленс, подошел к столу и склонился над ним. – Ну, начнем. – Джонни взглянул на крупномасштабную адмиралтейскую карту, на которой четко видны были Молния и Самоубийство, и забыл свои предчувствия. – Хьюго, где данные разведки?

– На столе.

Хьюго и Серджио встали по обе стороны от Джонни, а он раскрыл папку с машинописными листками.

– Наши данные отличаются от показателей Адмиралтейства. Введем свои данные, прежде чем разрабатывать график.

И они занялись картой, отмечая будущий маршрут «Зимородка» через лабиринт рифов и подводных ущелий.

Уже далеко за полночь Джонни усталой походкой добрался до гостевой каюты под мостиком. Он сбросил туфли, лег, не раздеваясь, чтобы минутку передохнуть, и заснул мертвым сном.

Разбудил его один из членов экипажа, пришедший с чашкой кофе. Джонни, собираясь на мостик, надел водонепроницаемую куртку.

«Зимородок» как раз выходил из залива Картридж-Бей в открытое море. Серджио улыбнулся Джонни со своего места за рулем.

Рассвет только еще окрасил небо в лимонный цвет, море было черным, как промытый антрацит, легкий утренний ветер покрывал его зыбью. Они стояли на темном мостике, прихлебывая горячий кофе и грея руки о кружки.

Корабль повернул и пошел на юг, параллельно пустынному берегу, теперь жаркого, красного и оранжевого, оттенков. Морские птицы уже поднялись, утреннее солнце превратило стаю бакланов в огненные стрелы.

С театральной внезапностью солнце повисло над горизонтом и осветило далеко впереди белые как мел утесы Молнии и Самоубийства, так что они засверкали, как маяки, в холодном зеленом море. Над ними вспыхивали и гасли фонтаны пены, устремляясь в небо.

«Дикий гусь» ждал «Зимородка», держась под защитой утесов, но вышел навстречу, раскачиваясь и театрально ныряя на неспокойном море, которое билось об острова, кипело в узком проливе между ними.

Затрещал и заскрипел радиотелефон: с наблюдательных вышек на берегу начали поступать данные, которые давали возможность точно определить положение «Зимородка» над дном. Последовал короткий разговор между Серджио и Хьюго на «Диком гусе», и маленький траулер подошел ближе, чтобы в случае необходимости помочь при спуске шланга.

Капоретти, находившийся в углу мостика, полностью владел ситуацией. Сдвинув на затылок грубую морскую шапку, непрерывно передвигая сигару из угла в угол рта, он стоял твердо, оценивая состояние моря, читая сообщения компьютера, слушая доклады с берега и реплики с «Дикого гуся».

Следя за тем, как работает Серджио, Джонни остался доволен своим выбором. «Зимородок» медленно подполз к острову Самоубийство и остановился в полумиле от жемчужно-белых утесов. Капитан нажал кнопку.

С носа послышался резкий металлический звук, «Зимородок» попятился, оставив желтый буй, подпрыгивающий на волнах, и одна из массивных палубных лебедок начала автоматически выпускать якорную цепь.

«Зимородок» отступал, продвигался вперед, шел то по течению, то против него: продолжалась трудная и тонкая операция по установке всех четырех якорей. Над каждым из них плавал большой желтый буй, от которого тянулись к лебедкам на палубе стальные тросы. По команде компьютера лебедки будут ослаблять или натягивать тросы, чтобы корабль во время работы стоял над дном неподвижно.

Только к полудню «Зимородок» был готов, пришпилен к месту, как насекомое к доске, и компьютер доложил, что он точно над желобом, который Джонни выбрал для начала работы. Под кораблем было двадцать пять фатомов глубины, а дальше толстый слой гравия.

– Все готово. – Серджио повернулся к Джонни, который все это время стоял молча, не вмешиваясь. – Начнете вводить программу?

– Да, – очнулся Ленс.

– Я бы хотел посмотреть, – сказал Серджио.

Джонни согласно кивнул.

– Тогда пошли. – Капитан передал управление рулевому, после чего направился вместе с Ленсом к стальной двери, ведущей в помещение компьютера.

Джонни открыл замок. От этой двери было только два ключа: один у Ленса, второй у Бенедикта Ван дер Била, который настоял на том, чтобы у него был дубликат. Джонни неохотно согласился, не подозревая, как этот ключ будет использован в Лас-Пальмасе.

Тяжелая стальная дверь распахнулась, Джонни переступил порог и сел перед консолью компьютера. Завернутые в целлофан, над клавиатурой висели карточки с различными программными кодами.

Джонни выбрал карточку, озаглавленную: ПЕРВИЧНЫЕ ОПЕРАЦИИ. ВСАСЫВАНИЕ И ОЧИСТКА, и начал вводить код в компьютер, нажимая на клавиши.

Бета, пробел, ноль, ноль, пробел, альфа.

Изменившийся звук свидетельствовал о запуске новой программы, вертелись катушки, щелкали селекторы, на контрольной панели вспыхивали и гасли огоньки.

Экран дисплея откликнулся на новую программу, сообщения поступали как из пишущей машинки:

Новая программа.

Первичные операции. Всасывание и очистка.

Фаза один.

Начало процедур проверки безопасности:

доклад о давлении воздуха . . . 1

доклад о давлении воздуха . . . 2

Джонни откинулся на спинку кресла и смотрел, как компьютер тщательно проверяет состояние оборудования «Зимородка», выводя результаты на экран.

– Что он делает? – с любопытством спросил Серджио, как будто не провел десять дней в компьютерной, помогая своему японскому другу.

Джонни кратко объяснил процедуру.

– Откуда вы это так хорошо знаете? – осведомился Серджио.

– Я провел месяц в ведущей компьютерной компании США в прошлом году, когда разрабатывалась эта машина.

– Вы в нашей компании только один можете с нею работать?

– Мистер Бенедикт Ван дер Бил тоже прошел курс, – ответил Джонни и наклонился вперед. – Он готов.

Компьютер вывел на экран сообщение, что удовлетворен:

Фаза 1 завершена.

Начало фазы 2.

Спуск и установка всасывающей головки.

Джонни встал.

– Ну хорошо. Пойдемте наверх.

Он закрыл дверь и вслед за Серджио поднялся на мостик.

В рубке находился монитор, который точно повторял сигналы, поступающие на экран компьютера. Джонни стоял перед ним, а в окно ему видно было, что происходит на палубе.