Текст книги "Славянские отаку"

– Прекрати! – всхлипнул Коля.

– Извини, – сказал Нестеренко.

Казалось, Коля чего-то ждал.

– Ремешка? – устало спросил Нестеренко.

Коля сбегал за плеткой.

Когда кацап наказывал на диване рыдающего хохла, за стеклом что-то мелькнуло. Коля выгнулся, опираясь на спинку дивана, и увидел свое лицо. Точнее, отражение своего и чье-то еще. Он дико заорал, вырвался и распахнул дверь.

– А вот и ебаный Санта-Клаус с мешком подарков, – Нестеренко вытерся и застегнулся.

– Димочка! – Коля вцепился в бомжа руками и ногами.

– Иди отмывай Санту и выкинь его пакеты нахуй, у нас тут не помойка. Дашь ему что-нибудь из моего.

Несмотря на то, что старший хохленок явно жил на улице, он все же не забывал бриться и следить за прической. Это был очень гламурный бомж в камуфляже.

– Не надо выкидывать, просто постирай, – распорядился старший брат.

– Дима сказал выкинуть, – возразил Коля.

– Я не сифилитик, – разозлился старший брат. – Я не буду носить шмотки твоего мужика. Короче, иди в пень, сам постираю.

– Не помню, чтобы я приглашал кого-то остаться, – сказал Нестеренко. – Малыш, извини, но бандеровцу придется уйти. Я не хочу, чтобы твой протоукр меня зарезал во сне.

– Когда ты жил у нас в доме, я тебя гнал? – набычился старший.

– Вообще-то да, – Нестеренко закрыл ноутбук. – И не надо возникать, а то я расскажу малышу что-то интересное о том, почему его жгли на Майдане.

Коля ушел колоть дрова для сауны. Старший хохол принимал душ и кидал одежду в стиральную машину. С видом императрицы в изгнании он принял от хозяина дома махровый халат. Заглянул в духовку. Спросил:

– А какой тут пароль от вайфая?

– А можно, он поживет на чердаке? – Коля вернулся с дровами. – Он тебе не помешает. Его будет не видно и не слышно. Как нашу белку.

– Угу, ее не видно. Но проводку перегрызла.

Белка спала в гнезде на чердаке, натаскав орехов, купленных специально для нее. Будь у Коли припасы, их пришлось бы хранить в жестяных банках, но яойная хата существовала по принципу «живи сегодня, умри завтра». На потом не покупали даже хлеб. Беличье гайно[78]78
  Жилище зверя; гнездо (белки, синицы, куницы), дупло, логовище.


[Закрыть] было последним островком благоразумия в этом сумасшедшем доме.

Весь вечер старший намывал чердак, как ведьма Кики[79]79
  Ведьма Кики – персонаж фильма Хаяо Миядзаки «Ведьмина служба доставки».


[Закрыть]. Коля успел позвонить по скайпу родителям и сказать, что братик нашелся. Пьяный отец ответил, что брат не терялся. Дмитро Дмитрук геройски прошел через линию фронта, потерял документы и с паспортом ДНР уехал в Ростов. Теперь брата звали Дмитрий Нестеренко, и отступать ему было некуда. Разбуженная белка цокала под крышей.

Старший хохленок остался верен минимализму: на чердаке теперь стояли складной стол, стальная вешалка для одежды, два чурбана вместо табуреток и стеллаж с книгами. Коля едва уговорил его взять футон и одеяло, а не спальник. Вместо подушки ветеран ДНР привык использовать левую руку.

Коля уже похвастался на форуме, что вернулся его пропавший без вести братик. «Когда начнете ебаться?» – спросили старожилы.

– Передай им, что никогда, – важно сказал Дмитро. – У нас в Донецке гомосятины нет.

– У нас в Киеве вроде все было? – робко намекнул Коля.

– Не помню такого, – Дмитро завернулся в одеяло и заснул.

– Ты не забыл про гуся? – крикнул снизу хозяин. Они договорились праздновать 25 числа, потому что Христос не мог родиться дважды.

Коля достал гуся и открыл красное вино.

– Малыш, прости, но в этом доме может жить только один Дмитрий Нестеренко, – кацап выразительно глянул на потолок. – Надеюсь, твой Димон скоро найдет работу и свалит. Повторяю, я не хочу быть зарезанным во сне.

– Он добрый, – подлизывался Коля. – Он же просто защищал меня.

– Я помню, как он тебя защищал. Кстати, белка в доме – плохая примета. Не будет счастья в личной жизни. Почему бы Димону не съебать вместе с ней?

Через полчаса кацап, не доев свою порцию гуся, свалился под стол. Наверное, попалось не то яблочко.

– И почему мну не удивлен? – сказал кацап, открыв глаза. Он был привязан к изголовью кровати, а старший хохол держал его под прицелом. Камера снимала их обоих.

– Вы хотели братской ебли? – сказал старший хохол. – Когда один Дмитрий Нестеренко ебет другого, это очень по-братски. Это не в рот ебаться сблизит наши многострадальные народы.

– Хохол внезапно смог в сарказм, – отметил кацап и получил по лицу сапогом. – А где малыш?

– А ты, сука, видел его голым? – задал риторический вопрос Дмитро. – Ты, сука, его всего изрезал! Когда я пришел, ты его плеткой бил! Считаешь, это нормально?

– А когда вы, хохлы, были нормальными? При гетмане Хмельницком? – Нестеренко снова получил по лицу. – Где Коля, даун?

– Не твое сраное дело, – Дмитро остановился в замешательстве, как будто не знал, что делать дальше. – Я не мог спать, зная, что ты мучаешь моего братика.

Дмитро достал из кармана штанов мятую пачку сигарет и зажигалку.

– Понимаю, к чему ты клонишь, – сказал Нестеренко. – Конечно, я не в восторге, что надо мной пытается доминировать такой низкоинтеллектуальный партнер… Зажигай.

Дмитро затянулся четыре раза и ткнул сигарету в живот кацапа.

– Ну, я весь твой, – прокомментировал Нестеренко. Он ни разу не дернулся, даже по его зрачкам не было заметно, что ему больно.

Дмитро достал складной нож и нагревал лезвие зажигалкой, пока не обжегся сам. Нестеренко хохотал. Дмитро прижал лезвие к его левому соску и с надеждой заглянул в глаза жертвы.

– Говорю же, я весь твой, – Нестеренко обнял его ногами.

– Отъебись, извращенец! – Дмитро выбежал из спальни. – Я не могу с твоим мужиком, он меня всерьез не принимает!

Вошел Коля с загадочным выражением лица. Таким «многозначительным» он становился каждый раз, когда носился с разными ноу-хау вроде майнинга или доспехов боли.

– Вы меня хотите насмешить до смерти? – поинтересовался Нестеренко.

– Димочка, мне надо с тобой серьезно поговорить, – сказал Коля. – Наши отношения основаны на боли и унижении. Так больше продолжаться не может. Братик мне открыл глаза на тебя и твою гнусную натуру.

– Который час? – спросил Нестеренко.

– Не волнуйся, на работу все равно не успеешь.

– Тогда я еще посплю.

Нестеренко чувствовал, как его стегали плеткой, переворачивали и ебали по очереди, но глаза не открывал. Казалось, он действительно спит.

– И что нам делать с этим бревном? – в отчаянии спросил Дмитро.

– Я знаю, что делать, – загадочно ответил Коля.

Через пять минут плазменный телевизор визжал опенингом из Оверлорда.

– Малыш, выключи это говно, пожалуйста! – взмолился Нестеренко.

Уже рассвело. Нестеренко все еще слушал мультики, чувствуя себя евреем из фильма «Лили Марлен». Под подушкой беспрерывно гудел смартфон – и он догадывался почему.

– Малыш, ты же понимаешь, кто зарабатывает тебе на жизнь? – крикнул Нестеренко. Никто не отозвался. К счастью, электричество отключилось на несколько минут. Так часто бывало зимой. Теперь на экране было видно только серое меню, а вскоре он и вовсе погас. В доме стало очень тихо. Нестеренко даже показалось, что братья ушли. Смартфон снова загудел. Нестеренко заерзал, отодвигая подушку, и провел по экрану языком.

– Где хохлы? – деловито спросил Проктолог.

– Здесь их нет, я в спальне.

– Идем на штурм, – скомандовал Проктолог.

Братья проснулись в наручниках. Коля с ужасом узнал того седоватого полицейского, который отпустил его летом. Второго он тоже помнил – это был подобный архангелу блондин, который тогда заставил их писать объяснительные. Коля часто видел этого мента в эротических снах. Еще двух Коля не знал, но догадывался, что те его знают.

– Депортируй этих идиотов, – попросил Нестеренко. – Сил моих больше нет, сначала возился с одной шизотой, теперь приперлась другая.

Проктолог, сидя на чурбане в позе мыслителя, горестно вздохнул:

– Жалко мальчиков.

– Я тебя умоляю! – Нестеренко ходил по чердаку туда-сюда. – Этот дурень в меня стрелял несколько раз, этот связал и тыкал сигаретами. Я уж не говорю, что они сделали потом.

– Только не ври, что не любишь хуй, – добрые морщинки заиграли на лице Проктолога. – Его все любят. Особенно Дима Волшебные Ножницы.

– БДСМ предполагает, что все по взаимному согласию, – напомнил Нестеренко.

– А я что-то не помню, чтобы Коля был сильно за, – вмешался красавец блондин. – Походу, мальчику просто нужно больше внимания и заботы. Обнимай его почаще, говори, как он тебе нужен.

– Светик прав, – кивнул Проктолог. – Надо быть хоть чуточку добрее.

– Да идите все на хуй! – Нестеренко наскоро оделся и выбежал из дома. Ему в сотый раз звонили с работы, он рявкнул, что скоро будет.

Остаток дня прошел как в тумане, два раза звонил Иван, сначала по поводу очередного высказывания Трампа, потом – насчет лечения остеохондроза магнитными полями. Про Колю он ни разу не заикнулся, как будто позорной трансляции не было.

Когда сотрудники разошлись, Нестеренко улегся на кожаном диване у себя в кабинете, отключил телефон, укрылся пальто и с наслаждением заснул. Ему было абсолютно наплевать, депортируют хохлов или нет и что вообще будет с глупыми братьями. Вечером следующего дня он решил, что стоит все же принять душ и переодеться.

Присмиревшие братья сидели на кухне с ноутбуком.

– Мы тебя ждали, – сказал Коля.

– Мы волновались, – добавил Дмитро.

– Вместе намного лучше, – понимающе кивнул Нестеренко. – Как насчет импортозамещения Боку-но пико?

Братья встали на колени. В яойную хату наконец-то пришло Рождество.

– Ебля должна объединять народы! – рассуждал Коля, когда они лежали голые на втором этаже и курили траву. – В сексе не должно быть вот этого доминирования и подчинения. Никаких предрассудков, имперских амбиций, хуемерки, кто типа древнее. Только свобода, равенство, братство! Ебаться с братом – не грех. Это только укрепляет братскую любовь.

– Малыш, ты меня пугаешь, – Нестеренко поцеловал его в висок. – Я ведь могу решить, что ты повзрослел.

– Ще мала дытына, – успокоил его Дмитро. – Я буду за ним смотреть, пока тебя дома нет.

Потом они доедали гуся, пили, жарили свинину и еще раз занимались импортозамещением.

В три часа ночи позвонил Иван:

– И снова нет повода не выпить!

– Полностью с тобой согласен, – Нестеренко осторожно спустился на кухню, чтобы не будить братьев.

– Ты понимаешь, что два хохла – это уже партизанский отряд? Дима, еще вчера они хотели тебя убить. Сегодня ты с ними долбишься в десны и транслируешь это в интернете. Дима, у тебя как с головой? Где твоя логика?

– Ваня, ты, кажется татарин? – спросил Нестеренко шепотом.

– Ну да, татарин. Но в основном донской казак, а те кого ловили, на той и женились. Чеченец, турок, осетин – возможно все.

– Так вот, Ваня, тебе не понять логику славян. Никогда.

– Думаю, всему виной гомосексуализм, – пафосно вздохнул Иван. – Еще Горький писал: «Уничтожьте гомосексуализм – и фашизм исчезнет». Ты понимаешь, что извращенный секс никогда не решит ваших проблем?

– Ваня, ради бога, иди спать, – Нестеренко выключил телефон и увидел на лестнице Колю.

– Насчет твоих друзей, – тихо сказал Коля. – Они нас с Димой заставили ласкать друг друга. А потом этот белобрысый мудак сказал, что я выгляжу хуже Димы. Как старая шлюха… Это я его когда-то назвал старой жабой, а он запомнил. Я же не знал, что он красивый. А потом твой друг…

– Мне не нужен отчет, как ты давал Проктологу. Я верю, что он все это сделал.

Коля разрыдался. За окнами повалил снег.

– Поехали в «Ашан»! – попросил Коля. – Там я чувствую себя человеком.

Нестеренко оделся и пошел заводить джип.

Егор угоняет трактор

– Дозо[80]80
  Вежливое обращение при вручении чего-либо.


[Закрыть], – стюардесса вручила Егору вторую порцию красного.

– Домо аригато[81]81
  Большое спасибо (яп.).


[Закрыть], – ответил он. – Заметь, малыш, японцы не нажираются, поэтому их не приходится ограничивать в полете, как ватное быдло.

– Ты меня с кем-то перепутал, – ответил Сергеич. – Я не поцреот, это Ванька у нас поцреот, в нем же ни капли русской крови, вот и строит из себя. Заметил, что азиаты часто ходят в футболках «гражданин РФ»? Ну и вот.

Они летели эконом-классом: Сергеич выплатил взнос за машину, заплатил за квартиру и сильно потратился на Новый год, а Егор, как хороший сын, дал маме 50 штук, чтобы не орала. Сергеич ворчал, что хватило бы двадцати, а так они бы сняли апартаменты получше. У дяди, то есть у папы, он брать не хотел, чтобы доказать быдлу свою самостоятельность, и перешел в режим строжайшей экономии. «Я мог бы кормить тебя на сто рублей в день, – утверждал Сергеич. – И все равно это было бы вкусно». В виде эксперимента они прожили неделю на одной гречке, причем за это время подливка по вкусу не повторялась ни разу. Правда, Сергеич все равно сорвался и купил другу зимние ботинки. Но очень дешевые!

Сереженька благодаря своей феноменальной памяти давно задолбил японский. Правда, читал он лучше, чем воспринимал на слух, и с грамматикой оставались некоторые проблемы. Географию Японии Сергеич знал лучше, чем географию РФ. Он знал все районы Токио и все места, куда собирался пойти. Знал все блюда японской кухни, которые собирался попробовать. Знал почти всех известных японских режиссеров и писателей. Егор краем глаза смотрел его дебильные мультики и выучил некоторые названия, а также простые слова. Тайком от Сережи он заглядывал в его словари и разговорники, пытаясь хоть немного освоить косоглазое наречие. Он понимал, что японский не осилит никогда, одно слово там обозначало кучу понятий, а куча слов – одно явление с какими-то незначительными вариациями. Хирагану[82]82
  Хирагана (яп. ) – японская слоговая азбука, одна из составляющих японской письменности наряду с катаканой, кандзи, арабскими цифрами и ромадзи (латинским алфавитом).


[Закрыть] Егор не воспринимал ни в каком виде, а спесивый говнюк Сергеич местами разбирал даже кандзи[83]83
  Кандзи (яп.  (инф.), Кан – «Хань»; дзи – «буквы», букв. «ханьские буквы») – китайские иероглифы, используемые в современной японской письменности.


[Закрыть]. Егор говорил, что японский программисту нахуй не нужен и вообще он хочет уехать в США, где когда-то учился по обмену, но Сергеичу на его мнение было, как обычно, насрать. Кстати, английским Сергеич тоже владел лучше Егора. Он понимал, что его подчиненный люто, бешено завидует, и это сильно поднимало настроение. Даже десятичасовой перелет его не утомил – Сергеич порхнул с трапа изящно, как лунная фея, и потащил за собой Егора, который тер красные от бессонной ночи с айфоном глаза.

Багаж состоял в основном из шмоток Сергеича, но нес его Егор. Чтобы не париться, Сергич взял такси и тихо ахнул, когда узнал, что это стоит 30 000 йен. Однако переться до Синдзюку на экспрессе ему не хотелось. Он помнил, что там самый оживленный транспортный узел в мире, и дорожил своим белым телом. От станции пришлось бы идти с вещами и искать дом самим. Они ехали по дороге с непонятными знаками, мимо залива, мимо небоскребов, в которых отражалось сумрачное зимнее небо. Дул сильный ветер, мокрый снег хлестал в лобовое стекло. Залив преследовал их всюду. Егор запомнил нехуевые мосты и новый чистый асфальт с четкой разметкой. Обилие бетонных коробок угнетало, старинной архитектурой нигде и не пахло. Такси теперь тащилось еле-еле. Улицы становились все менее ухоженными, тротуары покрывала коричневая снежная каша, бетонные коробки сменились нагромождением уже совсем жалких двухэтажных халуп с лесенками и галереями наружу. На галереях сушились портки и застиранные футболки. Небо было исчерчено хаотично натянутыми проводами. У стен ютились замызганные автоматы с напитками и разной херней, гоповатые узкоглазые люди брели, как зомби, по узким тротуарам, пряча лица от ветра под капюшонами. Никаких красивых японских домов здесь не было, но Сергеич обещал, что они обязательно появятся. «Ебаный в рот, куда я попал?» – думал Егор.

– Зато мы очень дешево сняли квартиру, – пытался подбодрить его Сергеич. – Вот увидишь, ветер стихнет, выглянет солнце, и все будет уже не так хуево, а очень даже волшебно и заебись.

Хуево началось сразу – они выгрузились у очередной халупы, расплатились, и Сергеич понял, что ему никак не позвонить квартирной хозяйке – японской сим-карты у него не было, на звонок в роуминге улетели бы все средства, а вайфай был запаролен.

– Ханада Макико-сан! – крикнул он, как алкоголик из советского кино.

– Коничива! Ты мне рубль должен был! – вторил Егор.

– Заткнись!

Через пару минут к ним спустилась пожилая японка, она взяла деньги и отдала Сергеичу ключи. На галерею вышли еще две японки и на всякий случай поклонились. Это были совсем не те ухоженные и красивые японки, каких Егор видел в телевизоре. Они напоминали скорее матушку Файнштейн в своих мятых застиранных халатах. Под халатами виднелись рейтузы, а сверху были надеты растянутые уродливые кофты. Скоро Егор понял почему: в доме не имелось центрального отопления. Единственная комната в квартире оказалась размером со спальню Егора, кровать и столик занимали там почти все место. Сергеича особенно поразило сочетание «прихожая-коридор-кухня»: один стенной шкаф предназначался для одежды, в другом он обнаружил раковину, мусорное ведро и двухконфорочную плитку. На холодильнике ютились чайник и рисоварка. Под потолком висел маленький телевизор. Кроме этого в квартире были душевая кабина и обычный европейский унитаз.

– Ну приехали… – упавшим голосом сказал Сергеич. – Прости меня, пожалуйста.

– Да ничего, – Егор обнял его.

На улице заорал кот.

– Я его поймаю и придушу, – обещал Сергеич.

Егор перезагрузил роутер, так что у них появился вайфай.

– Мальчики, я так вам завидую, – писал Коля. – Будьте счастливы!

На форуме появился свежий братский прон: старший изо всех сил развлекал малыша, чтобы ему не было грустно, пока муж на работе. Егор сохранил этот ролик.

Сергеич намылся и уже разрабатывал маршрут.

Первым делом они поели какой-то странной хуйни в ларьке на колесах. В составе были яйцо, большая уродливая котлета, непонятные овощи, безвкусная прозрачная лапша и длинная трубка, похожая на крабовую палочку с коричневыми пупырышками. Хуйня была залита неаппетитным коричневым варевом. Сергеич перся от этого, а Егор снова вспомнил мать.

– Это одэн, традиционное зимнее блюдо, – объяснил Сергеич. – Всегда мечтал его пожрать.

В круглосуточном минимаркете Сергеич купил им по треугольнику из холодного безвкусного риса с куском лосося внутри. Эта херня была завернута в подмокшие нори. Егор помнил, что рисовая херня называется «онигири», но дома Сереженька делал их как-то лучше. Сергеич перся от вкуса страны происхождения, Егор понюхал рыбу и выкинул свой в урну на заправке, хотя был очень голоден. Сергеич зашипел, что надо внимательнее смотреть, куда бросаешь: это для стекла. Они запили рисовую херню горьковатым чаем, который вонял персиковым шампунем и был куплен в автомате. Казалось, это и был шампунь, который производители налили не в ту банку. Егор громко рыгнул от культурного шока, и они двинулись исследовать местность. Сергеич купил бумажную карту. Из узеньких улочек, беспорядочно застроенных дешевыми домами, они вышли на более широкую, где переливались разноцветными огнями многоэтажки. Егор отметил, что у японцев напрочь отсутствует вкус: даже самый колхозный московский ТЦ смотрелся элегантнее по сравнению с японскими. Кислотные надписи с жирной обводкой резали глаза.

– Смотри, это гяру[84]84
  Популярная в Японии субкультура. Молодые японки, которые стараются подражать западным девушкам во внешности и поведении. Нередко встречаются с состоятельными мужчинами за деньги.


[Закрыть]! – Сергеич повернул его голову в сторону стайки баб.

Бабы оказались как на подбор кривоногие, толстые, в очень коротких юбках, несмотря на холод. Их лица были вымазаны очень темным макияжем, а волосы выжжены перекисью до желтизны. Весь наряд девиц выглядел крайне нелепо.

– У нас в Хотьково этих гяру хоть палками ешь, – разозлился Егор. – И ты меня притащил в такую даль, чтобы я разглядывал колхозных гопниц?

– Ты ни хера не понимаешь, – довольно вздохнул Сергеич.

Бабы помахали им, приветливо улыбаясь. Сергеич попросил их сфотографироваться, но дальше дело не зашло.

«У косорылых тян зубки всегда букетиком», – вспомнил Егор любимую фразу Вани.

Сергеич глазел на школьниц, читал вывески, заходил в бесконечные магазины. Егор заскучал. Обычно в таких случаях он доставал айфон, но сейчас интернета не было. Он тащился за Сергеичем понуро, как пудель за пенсионеркой. Они спустились в переход, где Егор урвал какие-то жареные шарики с кусочками осьминога внутри. Все еще хотелось жрать. Дальше им попалось сомнительное заведение: Сергеич сказал, что там разводят клерков на выпивку и не дают. Он искал еще более сомнительное заведение и, наконец, нашел. Внутри было полутемно, мигали голубые и красные диоды. Они оказались в крохотной комнате с низенькой и некрасивой бабой.

– И что ты собираешься делать? – спросил Егор.

– Глупо приехать в Японию и ни разу не трахнуть японку, – ответил Сергеич.

– А ничего, что у тебя есть я?

– Ну ты дурак, ты – это одно дело, а японка – совсем другое. – Сергеич искренне не понимал, что с Егором не так. – Ты же тоже ее трахнешь. Ну или трахни меня, а я буду трахать ее.

Японка приветливо улыбнулась и сняла лифчик.

– У тебя сиськи больше, чем у нее, – сказал Егор. – И вообще, пошел ты на хуй!

Егор выбежал на улицу, Сергеич остался. Наверное, думал, что Егорка далеко не уйдет.

– Сука! – Егор сплюнул на тротуар. На него уставилась компания поддатых японцев в темных костюмах и пальто. Он извинился по-английски, они помахали ему и пошли дальше. Он тоже пошел. – Ненавижу тебя, блядь ебучая!..

Егор бесцельно бродил по одинаковым улицам с неоновыми иероглифами и какой-то херней из ткани, свисающей с верхних этажей. Внизу торговали разным шлаком, слонялись пестро одетые девки, негры, китайцы, индусы и прочие колдыри непонятной национальности. Денег у Егора с собой было немного, он сразу отложил НЗ на дорогу до аэропорта. Главное, что у него хватило ума взять паспорт, иначе через десять дней он не сможет улететь. ДЕСЯТЬ ДНЕЙ! Ничего, токийские бомжи как-то справляются, значит, сможет и он. Если жрать по три рисовые херни в день и спать, допустим, в метро, он сможет насладиться этой замечательной страной на всю оставшуюся жизнь.

Мимо пробежал офисный хомячок со школьницей на закорках, его догонял другой. От всех троих разило сивухой. Сильно захотелось выпить. Зазвонил айфон, это была мать. Он сказал, что благополучно долетел, разместился и теперь отдыхает.

Первой его мыслью было попытаться устроиться на работу. Конечно, с туристической визой и в джинсах его бы никто не пустил на собеседование. Иностранцев здесь берут неохотно, так как по закону им приходится переплачивать. К тому же резюме на английском вряд ли будет достаточно. Однако его могут нелегально взять уборщиком или еще кем-то, от кого не требуется знание языка. Егор знал, что если идти куда глаза глядят, обязательно упрешься в станцию метро. Но уперся в железнодорожную станцию. По редким надписям на английском он понял, что уже не в Синдзюку, а в Сибуя, и даже нашел памятник Хатико, рядом с которым целовались влюбленные пары. «Сука», – снова прошептал он. Молодая пара обернулась. Он вспомнил, что на японском «сука» – возглас удивления, так что мило, насколько это было возможно, улыбнулся им. Девушка на английском поинтересовалась, что ему нужно. Парень был не силен в ингрише, так что молча смотрел на белокурого гайдзина. Егор спросил, как тут можно найти временную работу. Девушка наполовину по-английски, наполовину жестами объяснила, что работу нужно искать по объявлениям в метро или в каталогах, и показала, куда идти, чтобы их увидеть. Она даже довела его до справочной, где он получил карту. Объявления он таки нашел, но в чем суть предлагаемой работы, понять не мог. Наудачу он выбрал одно и попросил строгого японца средних лет объяснить, как проехать. У того глаза полезли на лоб, но самурай сдержал смех и поставил точку на карте. Егор пошел туда на своих двоих. Это оказалось заведение, где обеспеченные дамы развлекались с приятными молодыми людьми. «Пожалуй, меня бы взяли, – подумал он. – Если бы не одно „но“». Из дверей выглянул педиковатый парень с облитой лаком прической. Он спросил что-то по-японски, Егор сказал, что не понимает.

– Сорри, фор вумен онри, – парень скрылся.

Выглянул нагловатый японец в костюме, сшитом, как показалось Егору, из желтой турецкой занавески. Это был последний писк местной гопницкой моды. Модник в занавеске проглядел объявление и ткнул пальцем в кабаре через дорогу. Там, судя по всему, парни развлекали мужчин.

К хост-клубу подошла странная девушка. Точнее, девушка была обычная – зубки букетиком, маленькие сиськи и кривоватые короткие ноги. Странным был только ее совиный взгляд из-под длинной челки. Она смотрела на Егора не отрываясь. Возможно, приняла за сотрудника.

Он сказал:

– Извините, я здесь не работаю. Я русский идиот, который поссорился со своим парнем и которому надо тут продержаться девять дней. Оканэ-га наи, ферштейн? Даже не буду спрашивать, говорите ли вы по-английски.

– Русски идиотто! – выпалила девушка. – Ай лайк Достоевский! Ай хейт факин ингриш! Поехари!

Она взяла его за руку и повела переулками, затем заставила сесть в странно раскрашенную старую хонду. Егор понимал, что баба явно не в себе. Но идей, как тут выжить без нее, в голову не приходило. Возможно, этой японке что-то нужно, и она может заплатить.

– Ёсида Мидори, – представилась она.

– Егор Файнштейн дес, – ответил он.

– Файностейно… – разочарованно протянула она. – Доитсу…

– Русский, русский, – успокоил он.

И они поехали. Егор согрелся и задремал, щурясь на разноцветные огни. Ему снилась «Кинопроба» Миике. Очнулся он от того, что Мидори тыкала его пальцем в плечо. Он решил, что это дежавю: хонда стояла перед двухэтажной халупой с местами ржавой галереей и лестницей снаружи. Пожилая японка в оранжевом пуховике сметала снег со ступеней. На втором этаже сушились чьи-то портки. Орал кот.

Егор последовал за Мидори на второй этаж. По планировке квартира не отличалась от предыдущей. Она была завалена грязными шмотками и упаковками от еды. Под потолком болтались от сквозняка вешалки с трусами и лифчиками, стеллаж во всю стену был плотно забит комиксами, а на столике стоял ноутбук. Кровати не было, вместо нее у стены лежал свернутый футон. Мидори убежала в санузел, там стоял, к счастью, умный унитаз, но с незнакомой Егору панелью кнопок. Выйдя из санузла, она показала ему, что нажать. Егор уселся на чудо техники и почувствовал некоторое превосходство над белой крысой. Он не строил иллюзий насчет того, зачем нужен этой девушке, потому сразу принял душ. Егор не решался вытереться ее полотенцем, она заглянула в открытую дверь и дала ему чистое. Из головы не шла «Кинопроба». Когда он вернулся в комнату, постель была уже развернута, а у изголовья недвусмысленно лежали коробка с салфеточками и пачка презервативов. Японка переоделась в шелковый юката, который распахнулся на груди, обнажив маленькие сиськи с коричневыми ареолами. Между ног у японки оказались заросли очень густой черной шерсти.

– Гоменосай, гейо дес, – признался он. – Гумене и все такое. Я пидор, у меня на вас не встанет.

– Не знаю, не понимаю, – ответила японка.

– Айм гей. Фаггот. Педераст. Хомосекосуаристо.

– Нани[85]85
  Что? (яп.)


[Закрыть]? – спросила японка.

– Я содомит, гей, – объяснил Егор. – Ну, как этот ваш айдору Гакыто.

– Сугои[86]86
  Выражение крайнего восхищения – «круто, потрясающе!».


[Закрыть]! – лицо Мидори расплылось в улыбке.

– Май бойфренд! Ай лайк хим вери матч. Итс май хацу-кои, первая любовь, – он показал ей на экране фото Сергеича.

– Каваиии, – мечтательно протянула японка и затараторила так, что Егор уже ничего не мог разобрать.

Она вытащила со стеллажа пачку яойной манги с самыми разными сюжетами и протянула Егору. Она долго что-то показывала, говоря все быстрее и быстрее, он смог разобрать только «укё»[87]87
  Пассивный партнер в гей-паре, он же «неко».


[Закрыть], «сэмё»[88]88
  Активный партнер в гей-паре, он же «тачи».


[Закрыть], «десу» и «Херена Мизурина».

– А нет ли у вас Po-Ju[89]89
  Известный автор педофильских рисунков и комиксов, любитель глянца, пышных форм и больших размеров.


[Закрыть]? – застенчиво спросил Егор. – У меня на эту вашу сёнен-айщину тоже не встанет, нужна бара или цопе.

– Бара ири цопе[90]90
  Сленговое название детского порно, от англ. аббревиатуры «СР».


[Закрыть]? – переспросила японка. – Барадзоку?

– Хай-хай[91]91
  Да-да (яп.).


[Закрыть], яранайка[92]92
  «Яранайка» («Не заняться ли нам этим?») – фраза из известного комикса «Kuso Miso Technique» (яп.  – Кусо Мисо Тэкуннику, букв. «Техника говённого супа») автора Дзюнъити Ямакава, впервые опубликованного в 1987 г. в японском журнале для геев «Барадзоку». Комикс повествует о сексе автослесаря со студентом в общественном туалете и содержит элементы копрофилии.


[Закрыть], – обрадовался Егор.

– А щито такое цопе?

– Шотакон дес, – объяснил Егор.

– Шотакон! – японка засмеялась и вытащила пачку поменьше, там были цветные распечатки Po~Ju и других интересных авторов, которых Егор, боясь, что его закатают на восемь лет за хранение, давно удалил с компа (примеч. автора: у меня их тоже нет). Они вдвоем легли на футон и начали мастурбировать на картинки со сладкими шотами. Для усиления эффекта Егор показал Мидори новое порно с украинскими братьями.

– Киодай[93]93
  Братья (яп.).


[Закрыть], – объяснил он. – Май юкрэйниан бразерс.

Как она кончала, Егор не увидел, он, собственно, не разглядел и самой ее пизды. Казалось, у нее между ног пристроился волосатый призрак из фильма «Звонок». Зато сам он кончал долго и красиво. Мидори с поклоном протянула ему две салфеточки. Потом они пили чай с мотии[94]94
  Рисовое печенье.


[Закрыть]. Мидори настояла, чтобы он съел именно три штуки, он подчинился. Егор смутно помнил, что это какой-то древний свадебный обряд. Так что трактор, считай, был уже угнан.

Мидори достала со стеллажа коробочку с одинаковыми брелоками, один она нацепила на свою «раскладушку», другой приложила к его айфону. Так Егор понял, что она уже считает его своим парнем. Конечно, он скорее сдох бы, чем нацепил какую-то хуйню на дивайс. Мидори сделала это сама. Егор уже представлял, как нанимается программистом в какую-то корпорацию и там сосет под столом у нового косоглазого, кривоногого и кривозубого босса. Сосет в метафорическом смысле. Пожалуй, для японских работодателей Егор стал бы еще большим дерьмом. Все-таки Сергеич его баловал.

Похолодало, они грелись под тремя одеялами, прижавшись друг к другу, и смотрели третью часть боку-но пико, которая с токийской телебашней. Голова Мидори лежала на левой руке Егора, правой он пытался найти в лесу ее влагалище и думал, как там эта блядь Сереженька. Наверное, все еще ждет, что Егорка прибежит, как побитый пес. Егор нашел дыру, надел презерватив, закрыл глаза и углубился в лес. Он представлял себе Сережу, Диму Нестеренко и братьев-хохлов.

– Трахнул японку, – кратко написал он на форуме через тридцать минут.

– Кровью умоешься, – ответил Сергеич.

– Это единственный, блядь, раз в жизни, когда я хотел бы оказаться на твоем месте, – писал автомеханик Петя.

– А у японки все как полагается? – инспектировал Иван. – Ноги кривые, зубки букетиком?

– Ага, всё как у нашей Елены, – ответил Егор. – Только у Лёни сиськи меньше.

Елена, которая сидела с кучей документов, сдержанно послала его на хуй и не стала разводить холивар, как в прошлые разы.

Артём из Сергиева Посада написал, что этот импотент пиздит, как обычно, и вообще никуда не ездил. Егор в виде пруфа прислал фото спящей пизды:

– Что, отсосал?

– Я у твоего жиробаса сосал уже после того, как ты к нему переехал, – накинул говна Артем. – Он сказал, ты не умеешь ртом нихуя.

– Пожалуй, не буду с тобой бороться за почетный титул главного хуесоса, – набрал Егор. – Совет вам да любовь.

Сергеич прислал ЛС:

– Ты издеваешься, тварь? Уже девку завел, и кто из нас после этого мудак? Домой живо!

Егор предпочитал срать на форуме, а не в ЛС:

– Сереженька окончательно впал в маразм. То он признавался мне в любви к своему папику, то рассказывал о неразделенной любви к ватану, то говорил, как был влюблен в Эльдара, хотя всем троим этот педик нахуй не впился, потому что они натуралы. Угадайте, чего он никогда не говорил про меня? И на что эта блядина теперь надеется? Притащил меня к проститутке, я, естественно, ушел, нахуй не сдался такой фасбиндер. Пусть поищет себе другого раба. Татарский хуесос подойдет.