Текст книги "Славянские отаку"

– Егор, я тебя очень люблю, прости меня, пожалуйста! – набрал Сергеич.

Все ахнули.

– Не насилуй себя, Сереженька. Просто скажи: «Егорка, к ноге!» – ответил гордый еврей. – И я сразу побегу отлизывать твою дыру, как это делал уже хз сколько лет.

– Да иди ты к чертовой матери! – Сергеич покинул форум.

Егор ощутил ком в горле. Он натянул джинсы, накинул куртку и вышел покурить – недавно он снова начал назло Сереженьке. Большим пальцем он бесцельно перемещал текст на экране.

– Мальчики, пожалуйста, не ссорьтесь! – просил Коля. – Егор, прости его, он тебя очень любит, просто он слишком гордый, чтобы в этом признаться.

– Ебаная сука… – Егор затянулся. Он представлял себе нежные белые руки Сереженьки и его огромные невинные глаза. Вот этим вечно девственным взором Сереженька смотрел, как чавкает Артемка. Кстати, возможно, Егор выбрал не того. Хотя Артемка даже не дал свой адрес и с первого раза устроил деанон, с такой гиеной по любому не стоило встречаться. Японку Егор даже не брал в расчет, через девять дней его здесь не будет. Слезы текли по лицу еврейского самурая:

– Малыш, а ничего, что он у тебя на глазах заигрывал с твоим мужиком? Ты считаешь это в порядке вещей?

– Я думал, мы уже одна семья, – ответил Коля. – Вы для меня как старшие братья. Кстати, тебе привет от Димы и от Димы.

– Спасибо, малыш.

– Не будь таким ортодоксальным, сионский шакал, – встрял Ваня. – Содомитам не нужно мыслить шаблонами христианского брака. Желаю тебе там сдохнуть на помойке.

Егор прокрался в комнату, взял свои вещи и свалил. Он даже не стал искать носки, боясь, что японка проснется. Падал мокрый снег, за одинаковыми домами видна была верхушка телебашни, она служила Егору ориентиром. Оказалось, что он снова в Синдзюку, ему даже не пришлось на последние деньги брать такси. Он поймал халявный вайфай, нашел свой адрес на airbnb и сориентировался по карте гугла.

Перед тем как войти, он оторвал и выкинул брелок.

Сергеич сидел на кровати со сложным лицом и ел рамен из стакана.

– Больше никаких японок, – пообещал Егор.

– Ну ты дурак, надо было привести ее сюда, мы бы ее трахнули вдвоем, – пошутил Сергеич. – Все, больше никаких баб. Хотя вообще я бисексуал. Но ради тебя буду терпеть. Вообще, странно, что такой опытный либерал мыслит категориями Домостроя.

Егор разделся и залез к нему под одеяло.

– Руки помой, пиздой воняют, – Сергеич всхлипнул. – Ты же аутист, как ты вообще подцепил эту блядину? Ненавижу тебя!

– Мне уйти?

Сергеич вцепился в него руками и ногами. Егор пережил его полуторачасовую истерику. Наплакавшись, Сереженька заснул.

– Я тебя тоже люблю, – сказал Егор. – Но ты слишком говнистый, чтобы это знать.

– Суки да ё[95]95
  Грубый вариант японской фразы «Я тебя люблю».


[Закрыть], мудак, – отчетливо произнес спящий Сергеич.

Девять дней пролетели очень быстро: оказалось, что в Токио есть не только бетонно-стеклянные коробки, но и парки, храмы, музеи, вот это все. Сергеич уговорил Егора съездить в Нагоя и Осаку, чтобы посмотреть самурайские замки. Он плакал, что им не хватает на поездку в Киото, но у дяди так и не взял. В последний день они, по давней традиции японских бомжей, пытались нашарить мелочь под автоматом с газировкой. Егор нашел двести йен. В самолете исхудавший Сергеич набросился на еду так, будто не жрал полгода. Когда он с довольным стоном откинул спинку сиденья, то спросил:

– Ну как? Ты не хотел бы остаться в Японии?

Егор помотал головой:

– Парашка лучше.

В Шереметьево падал мокрый снег. Два не очень адекватных блондина с ручной кладью вышли из автобуса и забежали в терминал, ежась от резкого ветра. Внезапно один из них встал на колени, распростерся в поклоне «догеза» и поцеловал пол.

– Ну пойдем уже, люди смотрят, – торопил Егора Сергеич. – Люби Родину более сдержанно. Как я, например.

Яой без границ

Сергеич и Егор достигли уже той степени взаимопроникновения, когда им стали не нужны слова. Они валялись на кровати и пытались обойти Ваньку в фоллауте. Немытые, нечесаные, в окружении стаканов из-под доширака, пластиковых бутылок и коробок из-под пиццы они стали, наконец, самими собой. Пока они возились с установкой «New Vegas», Иван стал Егору как родной. В субботу заезжал босс и констатировал, что Егорка сделал наконец из Сережи мужика.

– Может, к хохлам? – спросил Егор.

– Я уже на год вперед наебался, – ответил Сергеич.

Братья-украинцы на данный момент переживали все волнения доты, а Нестеренко жаловался, что у него не одно, а два бревна. План психиатра Вани сработал на сто пиццот процентов. «Поставьте Фоллач – и гомосексуализм исчезнет», – посмеивался он.

Захрюкал айфон.

– Ну чего? – простонал Егор. – Мать, не еби мне мозги, лучше ремонт сделай.

– Свинья! Немедленно женись! Педик проклятый! – орала мать. – Совратил девушку и бросил с ребенком!

Сергеич начал развивать мысль, что мадам Файнштейн ассоциирует взрослого сына с его отцом и проявляет таким образом инцестуозное недовольство.

– Заткнись ради бога, – попросил Егор. – Какая еще девушка? Откуда девушка?

– Ну мне пора, – Иван уже обувался.

Сергеич кинулся в ванную наводить красоту. Егор уловил в этом нечто невротическое, но сказать ему не решился. Иван ушел по-английски, не желая влезать в новые разборки.

– Клянусь тебе, у меня в жизни было только один раз с бабой, и то в Японии, – Егор постучал в дверь ванной.

– Иди на хуй! – сказал Сергеич и включил воду.

Егор пнул кедровую бочку, которая подвернулась под ногу. Эту бочку Сергеич недавно поставил на кухне и использовал вместо сауны, чтобы не травмировать чувства Егора поездками к боссу.

Сергеич вышел через полчаса, голый, мрачный и с тщательно уложенными волосами.

– Скажи мне правду, – потребовал он.

– Сережа, ты кому веришь, своему парню или полоумной бабе с ножом? Сделай пожрать, пожалуйста.

Сергеич кинулся к холодильнику. Уронил на пол кусок мяса, пнул его со словами «Иди ты в пизду Мидори!» и ушел одеваться.

– Блядь, Сережа! Я один раз в жизни трахал бабу, и то в презервативе, а потом вынул и спустил ей на сиськи! А потом я их вытер четырьмя бумажными салфетками!

– Избавь меня от этих подробностей.

Егор помыл мясо, положил обратно и тоже оделся. Пришло сообщение от Коли:

– Приезжайте оба.

Сергеич вел заляпанный грязью БМВ по М11. Егор смотрел на айфоне новые фотожабы с пиздой Мидори. Она уже успела покорить всякие яплакал, пикабу, сосачи и архивачи. Даже на японских сайтах мелькали эти дикие заросли. Сережа бесился каждый раз, когда в поисковиках всплывала черная пизда. Весь интернет накрылся пиздой Мидори. У Егора даже брало интервью какое-то сетевое издание. Там не забыли упомянуть и его собственные заслуги, но пизда все равно стала популярнее огурца.

– Сережа, я тебя очень люблю, – сказал Егор, когда они почти доехали.

– Я тебя тоже, малыш. Если она беременна, мы можем дать ей денег, и я буду воспитывать ребеночка.

– Из тебя выйдет отличная мама, но есть два «но»: я терпеть не могу спиногрызов, и я никогда в жизни не кончал в баб. И трахнул я ее только потому, что ты сам мне изменял.

– Это не измена! – Сергеич встал на пустой полянке и заглушил двигатель. – Что-то Димки дома нет. Хохлы там вдвоем, наверное.

Они вылезли из машины, Сергеич крепко обнял Егора и прошептал:

– А хочешь, усыновим сладкого шоту из приюта?

– Малыш, извини, но мне не нравится эта идея. Ты трахнешь и шоту, и лоли, и собаку с котом. Сережа, ты понимаешь, насколько ты извращенец? Тебе нельзя доверить ребенка.

– Но я правда очень хочу детей, – обиделся Сергеич. – Вечно тебе надо все опошлить. Короче, давай так. Оба накончаем в пробирку, перемешаем и зальем в какую-нибудь таджичку. А когда родит, заплатим ей миллион и в графе «мать» оставим прочерк. И оформим совместное опекунство.

– И на хера нам таджик? – сказал Егор. – В Нерезинавске мало таджиков? Сделаем так: найдем пару лесбиянок, поебемся друг с другом, накончаем в пробирку, перемешаем и будем навещать детей по выходным.

– Ты дурак? Одного мы дадим им, а другого оставим себе. Да ну нахуй, не хочу связываться с бабами. Эти лесбиянки из тебя мозг вынут и пожарят с черносливом. Просто возьмем из дома малютки красивого шоту. Если дать как следует на лапу, все будет.

– Да я детей не очень люблю, – признался Егор. – Они меня пугают, если честно. Я даже понимаю своего батю. Ты вообще уверен, что хочешь нянчить покакуньку? Ну как то жирное хуйло на Репе?

– Даже не знаю, что сказать, – Сергеич задумался. – Так или иначе, папе нужны внуки. Проблем с нянькой не будет.

– Тогда решено. – Егор не любил детей, но босса не любил еще больше.

– Но, конечно, сначала мы поживем для себя, поездим по миру и все такое, – спохватился Сергеич. – Я еще слишком молод, чтобы стать мамой.

– Для начала заведем неко[96]96
  Неко (яп.) – кошка, кот.


[Закрыть] и потренируемся на нем, – предложил Егор.

В лесу было пасмурно, мокро и тихо. С обледенелых веток капала вода. Вдали послышался шум двигателя.

– Димка едет, – предположил Сергеич. – Конечно, я не уверен насчет сладкого шоты. С одной стороны, ты же все равно съебешь, а он останется.

– Да не съебу я никуда.

– С другой стороны, ребенок все равно не свой. И тоже съебет. Но я его буду очень-очень любить, и все будет как у нас с папой. Блядь, Егор, не еби мне мозги!

На полянку въехал ободранный ланос. Из него вылезла Елена. Она нырнула на заднее сиденье и долго там возилась, после чего достала ребенка.

– На, подержи, – она протянула Сергеичу Васю.

– Васенька, иди к дяде Сереже, – злорадно сказал Егор.

Сергеич на удивление ловко взял Васю и зашагал к дому.

– Егор, тебе придется принять решение, – торжественно сказала Елена.

Егор уже принял решение: отобрать у Сергеича ключи от тачки и валить отсюда, пока цел. Елены ему с избытком хватало на работе. Если ей что-то приходило в башку, она долбала остальных, пока не добивалась своего. За это редкое качество ее уже перевели в отдел маркетинга.

– Я в нее не кончал, клянусь психическим здоровьем матери, – ответил Егор. – Нельзя залететь от бумажной салфетки, просто поверь мне.

– Пошли! – Елена ткнула его в спину сумкой.

Егор подчинился.

Яойная хата жалко мигала новогодними гирляндами, которые братья поленились снять. Темнело. Свет горел только в окнах кухни-столовой.

– Ну, заходи, посмотри, что ты наделал, – сказала Елена тоном коллектора.

Егор зашел и охуел. На ковре валялись затейливо связанные украинцы, говнюк из Сергиева Посада угрожал им каким-то баллончиком, а низенькая баба в противогазе как раз вязала Сергеича. Он сказал ей что-то по-японски и получил по зубам. Бесхозный Вася ползал по полу.

– Что за нахуй? – воскликнула Елена.

– Сидеть, сука! – скомандовал Артем. – Это зарин. Помнишь «Аум Синрикё»? Мне, сука, нечего терять!

– Если это зарин, то перед смертью ты обосрешься, – сказал Егор. – Занимайтесь своей хуйней без меня.

Очнулся он связанный на ковре между старшим и младшим братьями. Правым глазом он почти не видел, но внутренним взором еще созерцал кулак Артемки, летящий в лицо.

– Егор, скажи мени заради Христа, що це за ебанутые люди? – прошептал старший.

– Я свел их с ума своей сексуальностью, – прошептал Егор. – Каждый, кого я хоть раз трахнул, слетает с катушек. Думаю, у меня это по наследству, от отца. Потому я до хз скольких лет берег себя, хранил целомудрие. А то весь мир спрыгнул бы с ума.

– Ему везет на ебанутых, – объяснил Коля. – А ты веришь, что у них зарин?

– Абсолютно не верю, – ответил Егор. – Кстати о ебанутых: где мой господин?

– Тебе лучше не знать, – вздохнул Коля. – Надеюсь, его прекрасное лицо не пострадает.

– Вася, брось каку! – крикнула с дивана Елена.

Василий возился с банкой пива, пытаясь ее открыть маленьким указательным пальчиком.

– Я много чего видел, – прошептал старший брат. – Я видел танк, сделанный из трактора и кровельного железа. Я видел танк, сука, из трактора и цистерны. Если народ способен сговнякать таку хуйню, то добыть зарин – как два пальца обоссать. Для ебанутых нет ничего невозможного. И не надо ля-ля, что ее тормознули бы на таможне. Багаж почти не шмонают. Ну решат, что это обычный дезик, и все.

– Это и есть обычный дезик, – сказал Егор.

– Хочешь проверить на себе? – возмущенно прошептал Коля. – Только попроси отвести тебя на два километра от нас.

– Кто-то еще недавно говорил, что жизнь говно и он хочет умереть, – напомнил Егор.

– Я ошибался, – ответил Коля.

– Так вот, дорогие мальчики и девочки, даже если это простой дезик, не факт, что мы останемся в живых, – тихо сказал Егор. – Артем реально ебанутый, он летом Сереже голову разбил. Насчет бабы не знаю, а этот способен на все. Хуже моей маман. Я знаете, почему остался с Сережей? Он хоть и говно, зато вменяем до пиздецов. Я ни разу не видел, чтобы он что-то крушил, первый лез драться, ну и вообще. Артем – это какое-то хтоническое говно, липнет ко всем, но сам тебе никогда ничего не даст. Ему только от тебя что-то нужно. У парня, блять, нет своей жизни, поэтому высасывает чужие. Я ему хз сколько раз говорил, чтобы нанялся эникейщиком. Даже резюме писал вместо него. Нихуя. То башка болит, то жопа. То встать утром не может. То хуйни наговорит, он же самый умный, а работодатель тупая пизда. Он вам, наверное, сказал, что я с ним поступил как сволочь. Но, во-первых, он параллельно встречался с Сережей и еще одним парнем. Во-вторых, постоянно клянчил у нас деньги. Я уже не хотел, а он все равно сосал, сначала хуй, потом бабло. Короче, мы решили, что он лишний в нашей паре.

– Извини, я не знала, – прошептала Елена. – Я думала, ты им тупо пользовался, а потом бросил. Кстати, еще раз спасибо, что помог устроиться.

– Да не за что, – ответил Егор.

– Васенька, зайчик, принеси маме ножик, – попросил Коля. – Ножик на столе.

– Надо не так, – прошептала Елена. – Вася, не лазай на стол! Не трогай ножик! Брось каку, я сказала!

Вася, который до того не обращал на взрослых никакого внимания, тут же полез на стул, а с него – на стол.

– Да еб вашу мать! – крикнул снаружи Сергеич. Все вздрогнули.

Говорить «на улице» было бы некорректно: дом стоял на отшибе, окруженный деревьями, двора как такового тоже не было. Все понимали, что помощи ждать неоткуда.

– Кацапа еще долго не будет, – сказал Дмитро. – Он у товарища майора. Может, на ночь останется.

Вася вцепился в ножик ручонками, младший брат подкатился к столу:

– Вася, дай каку дяде Коле.

Василий гордо взирал сверху на взрослых дураков.

– Вася, дай каку хоть кому-нибудь, – мрачно попросил старший. – А то останешься без мамы. Мамка помрет, понял, пиздюк? Щас я тебе по жопе а-та-та!

Вася возмущенно бросил ножик. Дмитро подкатился к ножу, нашарил его за спиной. Младший насадил связанные руки на лезвие, братья ритмично задвигались. У Егора встал.

– Няшки, вы лучшие, – прошептал Егор.

Через минуту все уже освободились от веревок и перебрались на второй этаж, к арсеналу хозяев.

Егор осторожно выглянул в окно. Артемка пинал связанного Сергеича, тот был в одних трусах. Рядом стояли два ведра – пустое и с водой. Мидори взяла то, что с водой, и окатила жертву.

– Блядь! – взвыл Сергеич.

Егор не ощутил немедленного желания спасать Сереженьку. Пусть этот спесивый говнюк лежит там, где лежит. Если бы он в Токио не пошел по блядям, не хлебал бы сейчас из ведра.

Коля отворил соседнее окно и прицелился. Пуля пробила ведро, Артем подскочил и уставился вверх.

– Нахуй отошли от моего парня! – спохватился Егор. – Если вам тут прошибут башку, никто вас не найдет!

Артемка и Мидори отбежали на безопасное расстояние, Егор вышел с ножом, но не мог разрезать веревки – они впивались в скользкое, опухшее от пыток тело. Кое-как он поддел веревку кончиком ножа, брызнула кровь.

– Почему стрелял хохол, а не ты? – злился Сергеич. – Тебе вообще похуй на меня? Ты напортачил, а я из-за тебя страдаю.

– Я не вижу нихуя!

– Да похуй! Вали отсюда!

Егор бросил нож и ушел в дом. Сергеич так и остался лежать снаружи. Из окна Егор видел, как Артемка подбегает к нему и распутывает веревки. Потом Артемка сделал то, что никогда не удавалось Егору – взял Сергеича на руки и донес до дивана.

– Ну, сука, охуеть теперь, – сказал Сергеич, принимая стакан из рук Елены.

– Если попросишь прощения, я у тебя отсосу, – предложил Сергеичу Артем.

Вася сидел на ковре и играл баллончиком, в котором предположительно был зарин. Елена выдернула нехорошую игрушку из его рук и поставила на каминную полку.

– Хочешь знать, что там внутри? – спросил ее Сергеич. – Иди, я тебе на ушко скажу. Я все-таки грамотный, не то что вы, виабушники[97]97
  Виабушник, виабу – сленговое русское слово, образованное от англ. wapanese – white japanese или wannabe-japanese. Человек, который является фанатом Японии и всего японского, не имея никакого отношения к Японии. Слово имеет пренебрежительный оттенок.


[Закрыть].

Елена послушала и кивнула.

Братья с винтовками искали в лесу террористку. Егор принес одеяло и укутал Сергеича, тот продолжал ныть о несвоевременном приходе на помощь – его вера в принца пошатнулась. Егор нашел в аптечке троксевазин в виде геля и смазал гематомы на теле принцессы. Порылся в хозяйском шкафу и принес Сергеичу переодеться. Он знал, что Нестеренко в принципе все похуй и можно брать в его доме любую вещь.

– Иди к черту, – кратко ответил Сергеич на эти манипуляции. – Я про тебя уже все понял.

– Так я отсосу? – с надеждой спросил Артем.

– Идите на хуй все, – Сергеич закутался в одеяло. – Тут только один мужик – Николай.

– Ну Сережа! – неожиданно для себя протянул Егор. – Я же правда почти не вижу. Я бы в тебя попал.

– Ааа, ну, если я так тебе дорог, натопи баню. А то пневмонию схвачу.

– Я не умею, – проскулил Егор.

– Ну и нахуй вы нужны?! – Сергеич скинул одеяло, взял дрова и ушел в пристройку. Он долго топил и грелся, вышел потный и мрачный, оттолкнул Егора и еще очень долго мылся в душе. Видимо, Артем пинал его не сильно, надеясь потом отсосать.

Главным врагом Артемки стал почему-то Егор, а не Сергеич, который буквально вытирал о безработного ноги и даже ни разу не приглашал в дом. Сергеич просто заводил его на ближайшую помойку и ставил там на колени.

– Сережа, прости, меня самого сильно избили, – повторял Егор.

Сергеич отмахивался, набивая себе цену. Егор понимал, что придется, возможно, искать другую работу и возвращаться к мамке. И то и другое пугало. Но больше всего он боялся остаться без ежедневного няшения с мягким Сереженькой.

– Ладно, прощаю, – смущенно сказал Сергеич. – Я всегда знал, что у тебя руки из жопы. Ты бы меня точно застрелил.

Ввалились братья, старший держал за шиворот японку. Елена приосанилась:

– Ах ты, тварь неблагодарная! Я думала, Егор тебя бросил с ребенком, а ты даже не беременна! Еще и меня взяла в заложники! Нанесла психологическую травму настоящему ребенку!

Сергеич все перевел.

Японка очень быстро заверещала, размахивая руками.

Сергеич перевел:

– Вы тупые русские ублюдки! Конечно, я не беременна! Но ваш друг-дегенерат сфотографировал меня голой, а вы растиражировали фото по всему интернету и опозорили меня на весь мир! Вас за это повесить мало! Вы все должны немедленно извиниться!

Он сам что-то очень долго говорил Мидори, видимо извиняясь за себя и за Егора. Потом они с Егором встали перед Мидори на колени и распростерлись на полу в поклоне догеза.

– Мидори, мне очень жаль, – сказал Егор. – Я был расстроен из-за Сережи, я был в чужой стране, это очень мило, что ты меня приютила, но я ни на минуту не забывал о нем. Мне стыдно, что я тебя использовал.

– А нехер давать кому попало, – буркнула Елена. – Сначала раздвинут рогатку, а потом сами жалуются.

– Дзавари епаро, – ответила Мидори.

– Я те завалю! Я те щас так завалю!

Елена схватила баллончик и направила в лицо Мидори. Мидори почернела, став еще более похожей на героиню фильма «Звонок». Она яростно терла глаза кулаками. Сергеич ухватил ее за локоть и довел до раковины.

– Сидеть! Ждать! – скомандовал Нестеренко. Никто не заметил, как он пришел. Нестеренко сбегал наверх и принес костюмы Мадоки и Сейлормун.

– Я в них обычно трахаю Колю, – извинился он. – Если обнаружите белые следы, не пугайтесь, мы недавно проверялись.

Елена потянулась за костюмом Мадоки.

– Я бы советовал Сейлормун, он даже на меня налезает. А впрочем, дело твое.

Мидори с кое-как отмытым лицом облачилась в наряд Мадоки. Наряд Сейлормун не налезал на свитер Елены.

– Не стесняйся, тут одни педики, – успокоил ее Нестеренко.

Елена не поверила и ушла переодеваться в туалет.

– Вам световые мечи или бейсбольные биты? – спросил Коля, настраивая трансляцию.

– Бейсебору бита! – ответила Мидори.

Елена, выйдя из-за занавески, демонстративно прошла мимо Дмитро, который принес две биты. Хлопнула кухонной дверью и вернулась, таща березовое полено.

– Русски идиотто, – прокомментировала Мидори, крутя битой. – Я тебе сдераю.

– Переводи! – приказала Елена Сергеичу. – Ты, мерзавка из страны менструального пятна, что пришла осквернить Третий Рим! Внемли мне! Вы не получите свои Курилы! Вы не получите ни пяди русской земли! Вы не получите русский хуй!

– Помедленнее, – попросил Сергеич.

– Неблагодарная узкоглазая тварь! У тебя сиськи меньше, чем у Карла! У тебя зубы букетиком! Я купила тебе билет, потому что думала, что Егор тебя соблазнил и бросил с ребенком! А ты хотела разлучить два сросшихся сердца! Ты хоть понимаешь, сколько ящиков с пивом развез мой муж, чтобы заработать на этот билет? А ты за это взяла в заложники меня и моего сыночка! У тебя нет совести! У тебя вместо сердца пизда!

Сергеич старательно перевел ее монолог. Мидори очень быстро залопотала что-то в ответ.

– Вкратце, Мидори сообщает, что с такими отморозками, как мы, церемониться глупо и вредно. Она глубоко сожалеет, что в баллоне краска для обуви, а не зарин. Она желает нам всем скорой смерти в страшных мучениях.

Мидори с диким воплем налетела на Елену, Елена с трудом подняла кусок ствола и отразила атаку.

– Кисама![98]98
  Крайне грубое обращение к собеседнику, употребляемое в Японии только мужчинами. Переводится примерно как «Эй, ты, ублюдок!».


[Закрыть] – прохрипела Елена.

– Бакаяро![99]99
  Дура! (яп.).


[Закрыть] – прорычала Мидори.

Они начали ходить по кругу, держа оружие наизготовку и злобно глядя друг на друга.

– Постойте, а как вообще Мидори нас нашла? – спросил Егор.

– Артемка помог, – Елена остановилась и опустила полено.

– То есть это он ее нашел? – уточнил Егор. – И натравил на нас? А ей самой было по барабану?

– Хай-хай, – ответила Мидори. – По барабану.

– Ну хватит выяснять всякую хуйню, где бои в грязи?! – разозлился кацап. – Лёня, если тебе не интересно, я сам доделаю.

Он отобрал у Елены полено.

– Я да[100]100
  Не надо! (яп.)


[Закрыть], я да! – завизжала Мидори и спряталась за Сергеича.

– Дима, не бей ее, она все-таки баба, – попросил Егор.

– Ты, мерзкая тварь, осквернившая эту священную землю! – кацап занес полено над головой. – Блудница, чьи грехи взывают к небесам! Зловонная язва, что поразила всех и вся! Прими же воздаяние от десницы моей!

– Дима, прекрати! – крикнул Сергеич. – Нельзя бить девочек!

– Если они с хуем, то можно! – Нестеренко швырнул бревно в Артема.

Артем повалился, как деревце сакуры, срубленное самурайской катаной.

– Блядь, Дима, ну как так можно? – Коля заметался по кухне, не зная, чем оказывать первую помощь.

– Не кипишуй, он еще всех нас переживет, – Нестеренко пнул неподвижное тело и ушел в туалет.

– Он гулял с нами по лесу, и на него упала ветка, – сказал Дмитро. – Очень большая ветка. Мы хотели ему помочь, но скорая приехала слишком поздно. Для закрепления результата предлагаю найти эту ветку и добить сабжа. А то эта сука настучит, и нас депортируют.

– Габииии[101]101
  Аналог русского «пипец».


[Закрыть]… – мрачно протянула Мидори. – Писидецуууу…

– Я еще не выключил трансляцию, – напомнил Коля. – Короче, пацаны! Он сам виноват – взял нас всех в заложники, угрожал убить отравляющим веществом. Херурга избил. Пацаны, чтоб ни слова никому, понятно?

– Понятно, – отозвались на форуме.

Коля поспешно заметал следы в интернете. Дмитро надел на Артема пуховик и ботинки, замотал шею шарфом и нашел его толстую ушанку из искусственного меха.

– Малыш, как считаешь, она смягчила бы удар? – спросил Дмитро, стуча кулаком по ушанке, надетой на правую руку. – Или он как бы залюбовался зимним лесом, задрал башку, и тут шапка слетела на землю, а ветка слетела на его тупое кацапское ебало? Или он оставил ее дома, потому что накидался и ему стало жарко?

– Кровью умоешься, – пообещал Артем. – Я сделаю все, чтобы вас нахуй выслали из страны, а вашего ебаря посадили. А этих мудаков посадили как соучастников. Но если вы попросите прощения, я у вас у всех отсосу. Кроме баб. Тни не нужны.

Нестеренко вышел из туалета в романтическом настроении:

– Давайте тупо ебать террориста по кругу, – предложил он.

– Давайте, давайте! – захлопала в ладоши Елена.

– Сугои! – просияла Мидори.

Елена и Мидори уселись на диване с бокалами и бутылкой сухого мартини.

– Вообще, я считаю, что яой – это мерзость, – покраснела Елена. – Но террориста надо наказать.

Коля растирал в миске с водой какой-то порошок.

– Это ветеринарная смазка, – объяснил он дамам. – Ну понимаете, чтобы бык кончил без коровы, ему надо засунуть руку глубоко в зад и простимулировать простату. В СШП такую все используют. У них там на вечеринках это хуячат в ванну, так что ты как бы весь в смазке, и тебя можно объебать везде-везде… Димочка недавно привез.

Тщательно помытый Сергеич присел на подлокотник и начал переводить для Мидори. Та важно кивала и отхлебывала из бокала. Нестеренко снова лапал Егора, за что получил два предупреждения. Не трогать Егора он не мог: либерал потешно отбивался и ругал «ватное быдло». Получив отпор, Нестеренко отправился искать что-то на втором этаже и вернулся с небольшим пакетом. Братья с Димой и Егором сбегали помыться. Наконец, все было готово.

– Дозо! – Нестеренко протянул Мидори моток веревки.

Мидори тщательно связала террориста. У того давно стоял в предвкушении наказания. Нестеренко с братьями улеглись перед дамами на ковре и начали косплеить третью часть «Боку-но Пико». Егор рядом на диване обрабатывал Сергеича, наряженного в костюм горничной. Предварительно Егор сунул себе в зад специально выписанный Колей из Японии вибратор в виде кошачьей лапы. Мидори визжала, прыгала и хлопала в ладоши.

– Эй, суки, а как же я? – орал Артем целых полчаса.

– А ты наказан, – объясняла Елена. Мартини в ее стакане плескалось от мощных толчков.

– Дай ски дес[102]102
  Вежливый вариант японской фразы «я люблю тебя».


[Закрыть], малыш, – от избытка чувств прошептал Сергеич. – Я щас кончу!

– Суки да ё, гаденыш, – ответил Егор. И кошачья лапа с тихим жужжанием выпала на ковер. Нестеренко и Дмитро на ковре пытались одновременно засунуть Коле.

– Да больно же! – взвыл Коля, брызнув спермой.

– Ладно, ладно, – Нестеренко спустил ему на лицо.

Только Дмитро никак не мог кончить. Дроча, он оглянулся в поисках заинтересованной дыры и заметил на столе связанного Артема, о котором уже все забыли.

– Не возражаете? – спросил он у благородного собрания.

– Возражаю! – Нестеренко порвал пакет и натянул на руки перчатки. Опустил руки в миску со смазкой и сжал кулаки. Смазка зловеще чавкнула. – Артемий! Неужто ты возмечтал, смерд, что кто-то будет пачкать чресла свои о твою зловонную клоаку? Ты «Калигулу» смотрел?

– Нет! – включил дурачка Артем. – Я не смотрю такую низкопробную дрянь.

– Вот сейчас и закосплеим.

Благородное собрание надело перчатки. Вопль ужаса прокатился над лесом…

Через два часа Мидори порылась в сумочке и нашла тампон. Коля смочил его мирамистином и вставил террористу. Террорист лежал без сознания, то ли от ЧМТ, то ли от косплея.

– И все-таки яой – это мерзко, – сказала Елена, снимая перчатки и нюхая руки.

– Если помните, у нас японский унитаз, – ответил Нестеренко. – Можете сходить… Поплакать…

– Ватащи[103]103
  Наиболее вежливое и скромное из японских местоимений, обозначающих «я».


[Закрыть]… попракати тодзе… – смущенно сказала Мидори.

Елена убежала в туалет.

– Егор, надо помочь девушке поплакать, – оживился Сергеич. – Если мы вдвоем будем помогать девушке поплакать, это ведь не измена, правда?

– Сережа, я устал от твоих эротических фантазий. Пошли мыться! – Егор схватил бойфренда за ухо и повел в душ. Там уже мылись братья, и они долго целовались вчетвером. К ним присоединился Нестеренко, ворча что-то по поводу расхода воды. Колю одновременно ласкали четыре мужика, ему уже казалось, что он в раю.

– Мальчики, я так вас всех люблю! Но Димочку, конечно, больше всех! – мурлыкал он.

– Димочке скоро пиздец, – тихо сказал Нестеренко. – Ебись, пока молодой.

– Дима, в чем дело? – разом помрачнели братья.

– Ладно, не важно, – кацап завернулся в полотенце и вышел. – Нахуй всё!

Братья выбежали за ним.

– Дима, в чем дело? – спросил Коля.

– Меня снова уволили. Простите, мальчики, я не смогу вас содержать. Мне очень жаль. Вы ни в чем не виноваты.

– Я как бы тоже не безрукий, – сказал Дмитро. – Я строитель, если ты не в курсе.

– Прости, малыш, я хочу побыть один, – Нестеренко ушел в спальню.

Коля постучал в дверь:

– Не думай, что я такое бесполезное говно. Я буду зарабатывать в гей-чатах.

– Дмытро, уведи Мыколу, пока я ему не уебал! – взвыл Нестеренко. – Это из-за вашей ебучей трансляции меня выперли!

– Йес! – воскликнул Коля, сжав кулачки. – Димочка, спасибо! Ты лучший! Я буду охотиться! Скоро весна, вырастет черемша, крапива, щавель! Мы с Димой разведем огород! Я буду собирать грибы! С голоду не помрем!

– Советую разводить сразу галлюциногенные, – влез Егор. – Больше бабок подымете…

– Дима! – постучал Сергеич. – Кагбе поверь мне: я ни разу в жизни не нуждался в деньгах благодаря папе. Но когда мы с Егором потратили последнее и он полез искать мелочь под автоматом с газировкой, потому что у него руки тоньше… Ты знаешь, я ощутил настоящее освобождение. Это чувство ничем не передать. У меня не было денег, но Егорка все равно был со мной. Вот это, я считаю, самое дорогое в жизни.

– Да куда бы я делся, нам же вылетать надо было через день, – пробурчал Егор.

– Да блядь, идиот, я хотел сказать не то, что ты со мной из-за денег, а то, как мне важно, что мы вместе… Иди на хуй, короче, если не понимаешь!

– Лучше ты ко мне.

– А если пойду? – Сергеич положил его руку на свою задницу.

Егор собрался с силами, поднял Сергеича и донес до дивана. Он думал, что сдохнет за эти долгие двадцать шагов. В глазах порхали синие, красные и зеленые мушки. Он сомневался, что после этого у него вообще встанет. Скорее, вылезет грыжа.

– Малыш, я в курсе, что я жирный, – сказал Сергеич. – Посиди отдохни.

Елена и Мидори в это время обсуждали достоинства унитаза. Мидори даже показала Елене свою пизду – против ожиданий, гладко побритую.

– Вообще-то, я замужем, – сказала Елена и сходила за кошачьей лапой.

Мидори помыла кошачью лапу и устроилась на унитазе. Елена присела на корточки, чтобы все как следует рассмотреть.

– Милая! – крикнул снаружи Валера. – Угадай, кто меня привез?

Елена выбежала в кухню. Там стоял ее пьяный муж, держа за рукав автослесаря-лоликонщика.

– Привет, огурцеёб, – обратился Валера к Егору. – У меня вопрос: почему меня никуда не приглашают? Я бы этому говнососу полено вставил!

Валера покосился на бесчувственного Артёма. Тот лежал без сознания, спал или притворялся – это сложно было понять.