Текст книги "Смотрим кино, понимаем жизнь: 19 социологических очерков"

Православный мир

Демонстрации идей православности в явном виде в фильме, конечно, нет, но эти идеи, несомненно, подразумеваются. Ранее мы уже обращались к ключевой для многих философской мысли о том, что основное свойство русского народа коренится в его религиозности и связанном с нею исканием абсолютного добра Царства Божия и смысла жизни[77]77
  Лосский Н.О. Характер русского народа. Кн. 2. С. 85.


[Закрыть]. Андрей Кончаловский, очевидно, придерживается этой традиции, считая, что Православие как фундаментальная часть русской культуры было и остается главным духовным источником российского миропонимания, своего рода неискоренимой силой.

Речь идет о глубокой внутренней религиозности, которая может быть даже и не сопряжена с выраженной обрядностью. Что еще более усложняет дело, она сопровождается почти непременными элементами мистицизма и славянского язычества. В нашем фильме это демонстрируется, например, через навязчивое появление серой кошки (почему-то британской породы) – своеобразный глюк, который воспринимается совершенно органично, т. е. никого не пугает и никак не удивляет. Привычно считать, что в каждой избе за печкой живет свой домовой, что существуют всякие барабашки. Вера в высокое начало легко сочетается с верой в Кикимору, обитающую в особом «угрюмом месте», т. е. со здоровыми элементами бытового мистицизма.

В связи с этим неизбежно возникает вопрос: а сохранилась ли эта Вера? В «Истории Аси Клячиной» религиозное основание высвечивается явным образом – мы видели иконы, молитвы и немного удивлялись, как это пропустили на экраны в далеком 1967 г. В «Белых ночах» уже и этой атрибутики нет, и вообще не видно никаких явных оснований религиозности, кроме мелькающего иногда креста заброшенной церкви.

В этом отношении фильм «Белые ночи» хорош хотя бы тем, что нам не суют под нос православные кресты и не обременяют навязчивыми назиданиями про всеобщую любовь и абсолютное добро. Режиссер свою позицию, конечно, имеет, но разумным образом придерживает, чтобы не превратить фильм в очередное клише.

В результате фильм оставляет нас перед непростым вопросом: есть ли вообще что-то более глубокое за этим скользящим по поверхности созерцанием или все уже давно размылось и безвозвратно утеряно. Ответить мы можем словами из самого фильма: «Никто не знает правды, только видимость одна». И этот вопрос каждому из нас придется решать для себя самостоятельно.

2014 г.

14. Сегодня каждый хочет стать героем реалити-шоу? («Шоу Трумана», 1998)

Представьте себе, что вы вдруг начинаете понимать, что все вокруг вас – декорации, а люди – актеры, притворяющиеся теми, кем они вам кажутся. Весь ваш мир оказывается большим телесериалом, где вы исполняете главную роль, даже не подозревая об этом. Вся ваша жизнь – результат работы автора телешоу, которое вот уже тридцать лет смотрит вся планета, начиная с момента вашего рождения. В такой ситуации оказался Труман, главный герой картины. Будет ли он продолжать жить в безопасном мире, где, как он теперь знает, у него практически нет свободы выбора, или все-таки выйдет из «игры» и станет сам хозяином своей судьбы, в которой его ждет не запланированная сценарием девушка?[78]78
  КиноПоиск. https://www.kinopoisk.ru/film/4541/


[Закрыть]

Почему мы хотим видеть реалити-шоу

Сегодня, благодаря социальным сетям, наша частная жизнь все больше становится объектом всеобщего обозрения. Она превращается в подобие реалити-шоу, которые еще до появления социальных сетей стали одним из предвестников взлома привычных границ между частной и публичной сферами. Мы предлагаем посмотреть на характерные особенности реалити-шоу в расчете на то, что это поможет нам объяснить многие происходящие ныне события.

Для этого в нашем распоряжении есть весьма подходящий фильм – «Шоу Трумана» («The Truman Show») режиссера Питера Уира. Фильм в свое время был удостоен премии «Золотой глобус», получил три номинации на премию «Оскар» и кучу других наград, достиг и коммерческого успеха – сборы в четыре с половиной раза превысили бюджет. Полагаю также, что именно в этом фильме знаменитый комик Джим Керри сыграл свою лучшую роль.

Для нас же этот фильм может послужить хорошей отправной точкой для рассуждений и для входа в Проблему, поставленную недавним расцветом жанра реалити-шоу, который, в свою очередь, стал предвестником крупных и массовых изменений, выходящих далеко за пределы данного жанра.

Для начала обсудим, в чем именно заключается специфика реалити-шоу, поскольку это не просто еще один вид телевизионной программы, а важный индикатор перемен, произошедших в медиапространстве. Реалити-шоу от обычных телевизионных программ отличает как минимум следующее:

• в программе отсутствует сценарий;

• подача в телеэфир производится с первого дубля;

• основными участниками выступают «обычные» люди, а не профессиональные актеры;

• условия съемок максимально приближены к реальным условиям в определенной жизненной ситуации.

Впервые реалити-шоу появились в США, все начиналось с радиопередачи «Скрытый микрофон» (1947 г.) и ТВ-шоу «Скрытая камера» (1948 г.). Именно тогда впервые стали записывать и транслировать в теле– и радиоэфире реакцию и поведение людей, оказавшихся по воле сценариста в неожиданной (часто неловкой) ситуации. В 1950 г. случился дебют игровых шоу «Опережая время» и «Причина или следствие», в которых обычные люди вовлекались в разные эксцентричные трюки и шутки.

В России первым опытом показа реалити-шоу стал проект шоу подглядывания «За стеклом» (нелицензионный аналог известного международного реалити-шоу «Big Brother»), выходившего с октября 2001 г. по июль 2002 г. и ставшего одним из самых высокорейтинговых шоу в истории российского телевидения (его смотрели до 40 % российских зрителей)[79]79
  Говорят, что идея стеклянных стен, через которые можно наблюдать за обитателями жилищ, была заимствована из романа-антиутопии Евгения Замятина «Мы», написанного еще в 1920 г. Идея же камер видеонаблюдения могла заимствоваться из антиутопии Джорджа Оруэлла «1984 год», где существовала система телеэкранов с возможностью постоянного наблюдения за человеком. Так сбываются самые дурные пророчества.


[Закрыть]. Почти параллельно появилось шоу выживания «Последний герой» (ноябрь 2001 г.), заимствовавшее идею из британского шоу «Survivor» и пережившее шесть сезонов с 2001 по 2009 г. и еще два сезона в 2019 и 2020 гг.

За ними последовало множество других, включая самое знаменитое шоу «Дом-2», которое снимается на ТНТ с мая 2004 г. (до этого в 2003 г. в течение четырех месяцев выходила программа «Дом»). Это программа-рекордсмен, пережившая 13 сезонов. Число ее выпусков летом 2020 г. приблизилось к 6000 (!). «Дом-2» вызывал неизменное презрение просвещенной публики. Как красочно выразился о нем Дмитрий Быков еще в 2008 г., «в России и сейчас очень много людей, которые позволяют гордиться этой страной. Просто не надо смотреть проект “Дом-2”. Это отвратительная программа, и я абсолютно убежден, что ее создатели будут гореть в аду. Это будет такой проект “Ад-2”, а сатана будет с удовольствием смотреть на это реалити-шоу». Ярче не скажешь. И тем не менее люди продолжают его смотреть, включая утренние, вечерние и ночные (ранее и дневные) трансляции. Например, в 2014 г. шоу смотрели в среднем 14 % телезрителей. Добавим, что аналогов российскому проекту «Дом-2» за рубежом нет даже близко, средняя продолжительность подобных реалити-шоу составляет лишь 3–4 месяца.

Здесь возникает несколько связанных вопросов. Первый: почему масса людей так хотят видеть реалити-шоу? Второй: что выражает идея подобных шоу и как она формировалась? И третий: почему многие люди сами хотят в них участвовать?

Нам осточертели актеры с их вымученными эмоциями

Почему реалити-шоу столь популярны? Видимо, речь идет не просто об очередном развлечении. Психологи связывают это с подсознательным стремлением к «подсматриванию» за чужой жизнью. Вполне возможно, без вуайеризма здесь не обходится. Но эта причина слишком проста и сама требует объяснения. За возросшей популярностью подобных шоу скрывается некая важная содержательная идея.

Эту идею четко и ясно выразил в фильме режиссер шоу Трумана Кристоф в исполнении Эда Харриса: «Нам осточертели актеры с их вымученными и выдуманными эмоциями». Иными словами, нам надоело профессиональное (игровое и наигранное) изображение того, что не имеет прямого отношения к нашей собственной жизни, т. е. надоела двойная искусственность, когда мы имеем, с одной стороны, профессиональное изображение (игру), а с другой – вымышленные истории. Захотелось большей естественности и в исполнении, и в самих историях.

В самом деле, все главные массовые развлечения двадцатого столетия, включая кино, театр, цирк, спортивные мероприятия, предлагали зрителю разного рода искусственную реальность. Это сплошь инсценировки, а не отражение повседневной жизни и даже не сколь-либо правдивый рассказ о такой жизни. Сегодняшний зритель пресытился подобными представлениями и ищет развлечения, которые бы изображали реальность более убедительно. Приведем иллюстративный пример. Ранее нас влекло в зоопарк, где животные теснились в узких клетках, слабо напоминающих естественную среду их обитания. Затем мы увидели зоопарки без видимых оград (пример Сингапура), где возникала хотя бы какая-то иллюзия естественности. Вскоре возросла популярность посещения природных заповедников (примеры Серенгети, Нгоронгоро и пр.), где животные находятся «в естественной среде». Здесь впервые возникает ощущение реального приключения и погружения в иную, природную среду (разумеется, тоже иллюзорное), пусть даже это приключение с хорошо просчитанным и контролируемым риском.

В целом, насмотревшись откровенно искусственных миров, сегодняшние зритель и путешественник предъявляют все более настойчивый запрос на погружение в реальность, представляющую собой на деле не что иное, как тщательно сконструированные искусственные миры, которые должны при этом казаться более естественными и настоящими, чем миры реальные. Это жажда онтологического прорыва, новый смутный объект желания. Хочется преодолеть, наконец, границу между культурно-идеологическими конструкциями и желанной естественной средой, «вернуться к истокам».

От казенного дома к дому любви

Исторические корни идеи реалити-шоу следует искать в конце XVIII столетия – в знаменитой схеме Паноптикона (1791 г.), представившей проект идеальной тюрьмы Иеремии Бентама (идея навеяна строениями казарм Военной школы в Париже середины XVIII в.). Вот как впоследствии описал принципы построения Паноптикона весьма вдохновленный этой схемой французский социолог Мишель Фуко: «По периметру – здание в форме кольца. В центре – башня. В башне – широкие окна, выходящие на внутреннюю сторону кольца. Кольцеообразное здание разделено на камеры, каждая из них по длине во всю толщину здания. В камере два окна: одно выходит внутрь (против соответствующего окна башни), а другое наружу (таким образом, вся камера насквозь просматривается). Стало быть, достаточно поместить в центральную башню одного надзирателя, а в каждую камеру посадить по одному умалишенному, больному, осужденному, рабочему или школьнику»[80]80
  Фуко M. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / пер. с фр. В. Наумова под ред. И. Борисовой. M.: Ad Marginem, 1999. С. 292.


[Закрыть]. Из башни направляется свет, позволяющий видеть всех поднадзорных. Сам же надзиратель остается невидимым и недоступным для проверки. Находящийся в камере никогда не знает, наблюдают ли за ним в данный конкретный момент. В результате у каждого из них создается впечатление постоянного контроля (рис. 1).

Рис. 1. Чертеж Паноптикона Иеремии Бентама, 1791 г. (слева) и его схематизация: один видит всех, оставаясь для них невидимым (справа; рисунок автора)

Источник: The Works of Jeremy Bentham. Volume IV / J. Bouwring (ed.). Edinburgh: William Tait, 1843. Plate 2.

Добавим, что одно из известных материальных воплощений этой схемы – тюрьма Пресидио Модело на кубинском острове Пинос (ныне – Хувентуд), где в 1953–1955 гг. содержался будущий лидер кубинской революции Фидель Кастро.

Внимание к этой конструкционной идее привлек упомянутый выше Мишель Фуко. Концептуализация идеи Паноптикона помогла ему развернуть новую концепцию власти, которая не сосредоточена в руках одного суверена. Он писал об этом так: «Принцип власти заключается не столько в человеке, сколько в определенном, продуманном распределении тел, поверхностей, света и взглядов; в расстановке, внутренние механизмы которой производят отношение, вовлекающее индивидов»[81]81
  Фуко M. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы. С. 295.


[Закрыть]. Постоянный фактический надзор становится необязательным, но при этом результатов он достигает таких, как если бы он был постоянен, поскольку поднадзорные сами воспроизводят механизмы отправления власти.

Таким образом, основная идея Паноптикона заключается не только и не столько во всеобщей и постоянной поднадзорности, а в том, что привязанные к пространству технологии вовлекают самих поднадзорных в ситуацию власти, или в специфические «дисциплинарные режимы», когда они начинают воспроизводить эту ситуацию своими собственными действиями, в том числе и тогда, когда за ними никто не надзирает.

Позднее на помощь приходят современные технологии, заменяя прямой визуальный контакт системой расставленных видеокамер, которые позволяют мгновенно распознавать каждого наблюдаемого и гибко видоизменять пространство наблюдений, распространяя систему поднадзорности фактически на любую среду.

Этот паноптикон в современном технологическом исполнении попытался изобразить Джордж Оруэлл в романе «1984», изданном еще в 1949 г., где всеобщая поднадзорность осуществлялась через систему видеокамер-телеэкранов (важное предвидение будущего!)[82]82
  Оруэлл Дж. 1984. М.: АСТ, 2019.


[Закрыть]. Говорилось: «Старший Брат смотрит на тебя». И под Старшим Братом имелся в виду не конкретный правитель, а техническая возможность того, что кто-то (кто угодно) может наблюдать за тобой в любой момент времени и ты не будешь знать об этом.

В связи с этим невольно вспоминаешь, что только в Москве в 2020 г. работали полторы сотни тысяч камер видеонаблюдения. И понимаешь, что это только начало, особенно если сравнивать их с сотнями миллионов видеокамер, уже установленных в Китае, который стремительно идет к тотальной системе видеонаблюдения над своими гражданами.

Перейти от Паноптикона, своего рода «тюремного шоу», к шоу подглядывания, или Дому любви, очень просто – достаточно вывернуть представленную схему наизнанку. В реалити-шоу не невидимый (абстрактный) Один смотрит за Всеми, а невидимые (абстрактные) Все смотрят за Одним. По сути, реалити-шоу – это паноптикон наоборот.

От принудительного к добровольному участию

Подобно Паноптикону и обществу, рисуемому в антиутопии Оруэлла, на первом этапе участие в таком «реалити-шоу» сугубо принудительное. И главный герой нашего фильма Труман в исполнении Джима Керри тоже не знает, что он в тюрьме. Ее границы невидимы, далеки, прозрачны, но все же это тюрьма. Все участники (жена, друзья, сослуживцы) оказываются актерами, а вместе с тем тюремщиками и надзирателями. Узнав правду, Труман пребывает в шоке и ужасе – его жизнь целиком сконструирована, и, более того, она является предметом всеобщего обозрения и обсуждения. У него нет никаких скрытых прибежищ, кроме секса и хождения в туалет (их продюсеры все же не показывали, сделав исключение и вызвав жестокое разочарование зрителей).

Популярные некогда программы, снимавшие прохожих скрытой камерой, тоже были построены на принудительном вовлечении в неловкую ситуацию. Кстати, эта мода не обошла и Россию. В октябре 2002 г. на Рен-ТВ вышло уникальное реалити-шоу «Русское чудо», напоминающее шоу Трумана: девять участников шоу, работая в течение месяца в одном из московских офисов, находились под прицелом 24 скрытых камер, не зная при этом, что их снимают. Появилась также украинская версия «Русского чуда», которая транслировалась киевским телеканалом «Интер» и пользовалась большой популярностью.

На следующем шаге вовлечение в Игру остается принудительным, но участники уже знают, что за ними следят. Они подстраиваются под эту ситуацию, которая напоминает паноптикон наоборот. Иллюстративным примером может послужить серия фильмов про «Голодные игры». В подобных шоу выживания участников включают в экстремальные ситуации, связанные с борьбой за жизнь, и заставляют, отбросив наслоения культуры, проявить не просто естественные, но буквально первородные качества – страх, жестокость. Но не менее интересна здесь, мне кажется, позиция добровольных зрителей – их непреодолимое желание увидеть реальную смерть (словами Фуко, «блеск казни»), как в древних гладиаторских боях в римском Колизее.

Наконец, делается еще один шаг, и на смену принудительному включению в рамку всеобщего наблюдения приходит добровольное участие. Сегодня в реалити-шоу и ток-шоу люди приходят сами и даже бьются за то, чтобы туда попасть (конкуренция на кастингах сумасшедшая). И это добровольное стремление к участию порождает новые вопросы: зачем выставлять свою жизнь на всеобщее обозрение?

Итак, зачем многие люди рвутся в реалити-шоу? Видимо, дело не сводится к простому эксгибиционизму участников. Ясно, что многих также привлекает возможность, не обладая никакими особыми качествами, относительно быстро получить деньги, славу и известность, сделать на этом карьеру, наконец, пережить какое-то приключение. Энди Уорхол еще в далеком 1968 г. сделал на этот счет важное прорицание: «В будущем каждый получит свои 15 минут славы». И вот, это будущее наступило.

Вы скажете, что в реалити-шоу стремятся далеко не все. Но далее мы покажем, что подобные шоу стали концентрированным выражением и промежуточной ступенью для разворачивания значительно более массовых процессов, грозящих вовлечь уже буквально всех и каждого.

От потребления чужого контента к превращению себя в медиаобъект

Люди приходят в такие шоу не только для того, чтобы себя продемонстрировать, но и для того, чтобы вместо пассивного потребления чужих медиапродуктов поучаствовать в их производстве или самому превратиться в медиапродукт.

Рассмотрим это еще на одном примере – любительской фотографии. По всей видимости, люди всегда хотели не только видеть, но и фиксировать свои изображения. Но изготовление таких изображений в живописи или скульптуре требовало специальных умений и талантов и было доступно очень немногим. С развитием фотографии это стало доступно всем. И люди начали снимать самих себя как наиболее достойный объект, делая фотографические автопортреты еще с начала 1900-х годов и демонстрируя другим не окружающие красоты, а, скорее, себя на фоне окружающих красот. В большинстве любительских фотографий важен не общий вид, который превращается в чистый фон, а именно эта персонализация – ценность личной фотографии определяется не ее качеством (качество профессиональных открыток, несомненно, выше), но именно фиксацией того, что это снял Я или сняли Меня.

В принципе, автопортрет можно было сделать даже примитивным старым фотоаппаратом, наподобие доставшегося мне от моего отца ФЭД-2 (аббревиатура указывает на Феликса Эдмундовича Дзержинского, главу ВЧК (предтечи КГБ и ФСБ)), состоящего из трех-четырех механических деталей. Хотя для этого нужно было проявить некоторые умения и изрядную сноровку. Но затем технологии съемки сильно упростились – появились простые, но намного более качественные аппараты-мыльницы, сделавшие приемлемую по качеству съемку доступной для любого профана, и, наконец, очень качественные фронтальные камеры в смартфонах, позволяющие вдобавок делать селфи, не выпуская аппарат из рук. Вскоре возможности для автопортретной съемки колоссально расширились благодаря простому механическому изобретению selfie stick – монопода, или «Палки Нарцисса», продажи которого начались в США в 2011 г. Возникло почти либидинозное стремление к селфи, которым молодежь заразила и старшие поколения. В итоге только в 2018 г. в Интернете было выложено около 24 млрд селфи[83]83
  Сторр У. Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет. М.: Индивидуум Принт, 2019.


[Закрыть], а сколько их всего сделано, неизвестно никому. И число это продолжает быстро возрастать.

Думается, что дело не сводится к простому самолюбованию (нарциссизму), хотя, понятно, без него тут не обходится и склонность к нарциссизму таится в каждом из нас. Речь идет об устойчивых попытках взять дело саморепрезентации в свои собственные руки. Теперь не нужно просить кого-то об одолжении, тем более что этот кто-то всегда сделает не то и не так. Сам себя ты изобразишь лучше, по крайней мере, тебе так кажется. Появилась возможность не только отбирать наилучшие варианты, но и подправлять свой облик – подретушировать, отфотошопить, представить себя в наилучшем виде, в соответствии со своими представлениями или желаниями.

Молодые поколения теперь даже иногда называют поколениями селфи. Но дело не сводится к одной только молодежи, увлечение стало поистине повальным, его не избежали президенты ведущих стран и даже сам Папа Римский.

Любопытно, что технология селфи уже не является исключительным достоянием человека. В 2011 г. британский фотограф-натуралист Дэвид Слейтер в джунглях Сулавеси делал серию фотографий хохлатых павианов. Неожиданно обезьяны завладели камерой и смогли сделать ряд автопортретных снимков. Далее развернулась дискуссия о том, кому принадлежат авторские права на подобные снимки.

В общем, теперь нам хочется не просто наблюдать, подглядывая за другими. Мы хотим большего: быть творцами этой жизни. Быть не только Труманом (поднадзорным) и не просто зрителем (рядовым надзирателем), но самим Кристофом (режиссером) – творить пусть и не чужую, но хотя бы свою собственную жизнь. Не потреблять чужой контент, а становиться производителями собственного контента. Превратить самого себя в привлекательный медиаобъект.

Так, с развитием простых массовых технологий началось широкое производство любительского контента и прежде всего контента о самих себе. Появились авторские любительские фотобанки, со временем переросшие в Инстаграм. Обычный человек теперь воистину «сам себе режиссер», а заодно актер и монтажер текстов и видеопродукта. Получив готовый технический инструментарий, все начали строить собственные искусственные миры, которые хороши уже тем, что они свои.

Колоссально расширились возможности творчества и разнообразного креатива и, что делает ситуацию еще более комфортной, без особой ответственности за качество продукта, ибо требования к качеству заведомо невысоки. А вскоре выяснилось, что на этом можно еще и зарабатывать, – возникла новая ролевая модель, образец подражания для многих. Правда, для этого качество продукта все же приходится поднимать.

Впрочем, даже и без всякого заработка, производя собственный контент о себе любимом, ты тешишь себя иллюзией контроля над собственным имиджем в представлении других, ведь кто сделает это лучше и правдивее, чем ты сам. Попутно для зрителей создается дополнительная иллюзия достоверности происходящего, ибо контент получается «из первых рук».

С одной стороны, хочется онтологического прорыва к той самой «реальной жизни». А с другой – хочется не просто наблюдать и подглядывать за другими и не просто как-то фиксировать моменты своей собственной жизни, но и постоянно показывать свою жизнь другим (человек все-таки «общественное животное»). И не просто показывать, а обязательно убеждаться в том, что другие ее увидели, похвалили тебя, полайкали и подтвердили значимость содеянного. Человек пытается добиться немедленной обратной связи, становится зависимым от нее, переживает, если она недостаточно активна. Теперь, кроме режиссуры и исполнения, ты становишься также прокатчиком и промоутером, пытающимся вовлечь как можно большее число наблюдателей в конструирование себя как медиаобъекта.