Текст книги "Смотрим кино, понимаем жизнь: 19 социологических очерков"

Онлайн-общение: помогут ли социальные сети

Говорят, что снижение традиционного физического общения людей компенсируется более интенсивным общением в социальных сетях и мессенджерах. Публичная жизнь окончательно соединилась с частной и переместилась в онлайн, где начали в том числе праздновать юбилеи и проводить новогодние корпоративы. Ограничения свободы в публичной сфере тем самым отчасти компенсированы новыми техническими возможностями.

Открываются и дополнительные возможности ухода в новые виртуальные миры, например в игровые. Не случайно с пандемией начался новый золотой век видеоигр. Геймерам было предоставлено невиданное ранее изобилие бесплатных игр. Но и рынок платных игр на фоне режима самоизоляции пошел в гору – расходы россиян на видеоигры за первое полугодие пандемии увеличились на рекордную пятую часть, превысив планку в 1 млрд долл. США, а сегмент мобильных игр прибавлял еще быстрее.

Но все же есть устойчивое ощущение, что социальные сети не решат наши проблемы или в лучшем случае решат их отчасти. По данным исследования Pew Research Center, опубликованным в декабре 2020 г., две трети американцев считали, что в период пандемии интернет– и телефонная коммуникация полезна, но не является адекватной заменой личных контактов (среди выпускников колледжей таковых было до трех четвертей). И лишь одна четверть опрошенных взрослых респондентов не видела особой разницы между формами коммуникации[124]124
  Auxier B. What we’ve learned about Americans’ views of technology during the time of COVID-19 // Pew Research Center. 18.12.2020. https://www.pewresearch.org/fact-tank/2020/12/18/what-weve-learned-about-americans-views-of-technology-during-the-time-of-covid-19/


[Закрыть]. Вряд ли в России настроения в этом отношении сильно отличаются.

В целом социальные сети, особенно в их нынешнем состоянии, хороши для накопления негатива и не очень эффективны для разрешения накапливающихся конфликтов, которые значительно проще разрешаются при личных встречах. Взаимное непонимание и накопление взаимных обид быстрее происходит в онлайн-коммуникации и может способствовать дальнейшему разобщению вчерашних друзей и коллег вместо их единения. Поэтому при потере живого контакта жалобы на депрессии будут только возрастать.

Отношение к государству: между надеждами и недоверием

Пандемия в России пришла поверх длительной рецессии и еще более обострила экономические проблемы для большинства населения. Например, в одном из исследований центра Romir и компании BCG говорилось, что потребительский спрос жителей России снизился на 90 % товаров и услуг. В критических ситуациях пострадавшие всегда обращаются к держателям ресурсов, причем даже не с просьбами, а, скорее, с требованием о помощи – таков закон моральной экономики, хорошо известный социологам[125]125
  Радаев В.В. Экономическая социология. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2008. С. 338–339.


[Закрыть]. В нашей жизни большинство таких требований обращается к государству, которое становится основным источником надежд на медицинскую и экономическую помощь и одновременно возрастающего недовольства характером этой помощи.

Еще одно исследование Высшей школы экономики показало, что в 2020 г. выросла доля опрошенных, которые считали, что «государство дает нам немало, но можно требовать от него больше». Иными словами, население России было склонно оценивать поддержку государства в период эпидемии коронавируса как менее щедрую, чем в других странах. Интересно, что многие при этом поддерживали идею введения государством чрезвычайной ситуации, но понимали ее весьма специфическим образом: они не связывали ее с ограничением перемещений и ношением масок, более того, выступали против таких ограничений. А чрезвычайная ситуация трактовалась в первую очередь как предоставление права прекратить обязательные платежи – за коммунальные услуги и выплату кредитов. Не умолкали и призывы к дальнейшей раздаче денег государством.

Отношение к государству всегда было противоречиво. Дело в том, что обращение за помощью к власти сочетается с искренним и глубоким недоверием к власти, которая сама с годами выработала привычку воспринимать исходящие от нее сигналы с обратным знаком. Если кто-то из власть имущих уверял, что не нужно скупать товары первой необходимости и товарных запасов более чем достаточно, все тут же дружно бежали в магазины. Если же, например, сверху провозглашалось, что нужно прекратить «кошмарить бизнес», то следовало ожидать скорых дополнительных ужесточений и проверок.

Вдобавок государства (отнюдь не только в России и даже более, чем в России) совершали непоследовательные действия, то вводя, то отменяя ограничения, или вводя эти ограничения наполовину и с большим опозданием – примеров среди просвещенных европейских стран обнаруживается немало. В России разворачивались также обычные для любого кризиса попытки остановить рост розничных цен, причем не только через повышение экспортных пошлин с перекрытием узкого горлышка, но и с менее обнадеживающими попытками затормозить цены в рознице внутри огромной страны.

В более широком плане, ранее на волне глобалистских и либеральных настроений казалось, что национальные государства сжимаются, теряют былое значение. С наступившей пандемией, по выражению политолога Ивана Крастева, возрождается запрос общества на «большое государство» (Big Government). Поскольку коронавирус вновь продемонстрировал нам «мистическую силу границ», значение национальных государств неизбежно начинает восстанавливаться[126]126
  Сохраняем панику, не поддаемся спокойствию. Семь последствий коронавируса // Republic. 30.05.2020. https://republic.ru/posts/96212?utm_source=republic.ru&utm_medium=email&utm_campaign=morning


[Закрыть].

А попутно выяснилось, что более авторитарные государства и более коллективистские общества, проигрывая в обычной жизни, лучше справлялись с экстремальными ситуациями. В качестве побочного продукта этого понимания может повыситься привлекательность тотальной «цифровой поднадзорности», по крайней мере, растет интерес к опыту Китая с его сетью из сотен миллионов видеокамер, неотрывно наблюдающих за своими гражданами.

В этих условиях многие приходят к неутешительному выводу, что надеяться нужно только на самого себя. Социологами в 2020 г. был зафиксирован новый социальный тренд – рост числа людей, которые «верят в собственные силы» и в способность «изменить обстоятельства своей жизни к лучшему». И, в отличие от авторов данного исследования, мы не думаем, что это служит свидетельством роста гражданского общества, но, скорее, уменьшения ожиданий внешней поддержки.

Попытка опоры на собственные силы в предвидении экстремальных ситуаций – тоже не новость, всегда были скептики и алармисты, которые готовились к концу света без всяких надежд на защиту со стороны государства. Их называли сурвивалистами (to survive – «выживать») или препперами (to prepare – «готовиться»). Наиболее обеспеченные строили глубокие бункеры с автономными системами жизнеобеспечения. А обычные люди закупали припасы на случай глобального коллапса (консервы, медикаменты, оружие) или формировали так называемые тревожные комплекты («bug-out bags»), которых хватило бы на несколько суток полной изоляции.

И, конечно, возросла популярность традиционных (народных) практик самолечения без надежды на официальную медицину. И это более чем объяснимо в условиях, когда за пределами Москвы не хватало необходимых лекарств и трудно было дождаться скорой медицинской помощи. В итоге население начинало обращаться к народным средствам, и в числе лучших «лекарств» от коронавируса оказывались имбирь, горячая вода и, конечно, водка. Все понимали, что народные средства, может, и не столь действенны, но по крайней мере они успокаивали.

Что дальше

В периоды внешних шоков всем приходится совершать выбор. Так, государство стоит перед трудным выбором: либо сдерживать пандемию путем введения ограничений ценой дальнейшего падения экономики, либо снимать ограничения ради спасения экономики и готовиться к большему количеству жертв.

И каждый из нас в таких условиях вынужден совершать непростой выбор: зажиматься и самоограничиваться или же пытаться жить обычной жизнью, соблюдая минимально необходимые предосторожности.

А кроме того, перед всеми нами замаячила проблема неясного будущего с пониманием, что полного возврата к прежней системе уже не будет. Что собирать камни труднее, чем их разбрасывать. Возникают новые инерционные явления, и негативные последствия пандемии нам еще предстоит оценить в полной мере. В этом отношении приведенные нами выше цифры трудно назвать результатом полновесных исследований, скорее, это моментные срезы настроений, похожие на ставшие привычными на входе в офисы замеры температуры. Нам еще предстоит погрузиться в осмысление происходящего и его долгосрочных последствий. Настоящие исследования еще впереди.

В конце 2020 г. мы еще не знали, как будем вести себя в новом неясном будущем. Продолжим ли мыть руки в течение 20 секунд? Будем ли соблюдать новые правила хорошего тона, спрашивая, «здороваетесь ли вы», и доставать санитайзер после каждого рукопожатия? Будем ли мы носить маски? (Например, в Токио их носили десятилетиями без всяких эпидемий.) Будем ли обниматься при дружеской встрече, когда все завершится? И вообще, как мы будем работать, учиться, общаться? Никому не известно.

А пока пандемия преподносила нам свои уроки, и мы учились жить в новой ситуации, пытаясь регулировать свои настроения и поведение. Учились не игнорировать угрозы, но при этом не зажиматься, не впадать в панику, сдерживая импульсивные порывы. Учились дистанцироваться, не разрушая отношений. Учились выбирать между удобством и качеством, понимая, что это не одно и то же. Учились планировать с пониманием того, что планы с высокой вероятностью придется менять. Учились не впадать в крайности, оставаться трезвым. Вести себя достойно в непростых обстоятельствах.

2020 г.