Электронная библиотека » Вадим Радаев » » онлайн чтение - страница 20


  • Текст добавлен: 22 марта 2021, 15:40


Автор книги: Вадим Радаев


Жанр: Социология, Наука и Образование


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

Шрифт:
- 100% +
От туристического отчета (экзотики) к демонстрации обычной жизни

Что же, собственно, репрезентируется? Здесь мы также наблюдаем интересную эволюцию. Все начиналось с традиционного туристического взгляда на окружающий мир (tourist gaze): каждый стремился изобразить себя на фоне каких-то, условно, монументальных камней, зафиксировав для других свое пребывание в некотором важном для референтной группы символическом месте («Киса и Ося были здесь», словами незабвенного романа «Двенадцать стульев»). Иными словами, пытались придать стандартным ситуациям и объектам характер экзотики, исключительности, чтобы подчеркнуть собственную особенность и значимость.

Когда же с распадом Советского Союза пал «железный занавес» и внешний мир открылся, ранее недоступные места стали в принципе доступны каждому желающему (или по крайней мере многим). И вслед за доступностью появились признаки усталости от всей этой «экзотики»: многие уже везде побывали и поняли, что внешние миры более или менее одинаковы, а их исключительность мнимая. Перебирая снятые тобою фото и видео многочисленных заснеженных гор и бесконечных песчаных пляжей, ты уже не в состоянии вспомнить, где и когда это было, если, конечно, не подписывать изображения (позднее техника стала делать это за нас).

В результате, осознав изменение спроса, люди начали переходить от «продажи» экзотики к «продаже» повседневности. Возник мощный тренд на демонстрацию простой обыденной жизни. Ты снимаешь самые обычные вещи: вот я пью (обычное) пиво, вот я ем (более или менее обычную еду, а не фуа-гра, карамелизированную артишоками), вы видите мою нормальную жизнь (какой я хочу вам ее представить). Я «честный художник», даю вам возможность заглянуть в мой личный мир, увидеть неприпудренную реальность моего бытования.

Конечно, мы понимаем, что весь этот прорыв к реальной обыденной жизни сомнителен и на выходе мы получаем стандартные наборы сконструированных картин и гладких имиджей. Но энтузиазм велик, и он компенсирует многочисленные недостатки и несовершенства.

От присвоения и хранения к распространению контента

С какими целями производятся все эти потоки авторского контента, и что с ними происходит впоследствии? Ранее фото и киносъемка были способом присвоения особых (труднодостижимых, престижных) мест. Мы «были здесь» (вот материальные свидетельства) – теперь это место «наше», в том смысле, что мы здесь были, а вас здесь не было.

По итогам составлялись семейные альбомы-фотоотчеты, которые хранились на видных местах. И, приходя в гости, ты вынужден был смотреть чужие снимки, дабы не обидеть хозяев, которые старательно пытались продемонстрировать свои статусные возможности и свою исключительность. Для этого конструировались все новые и новые экзотические миры с их непременным участием. Альбомы хранились и просматривались по особым случаям, потом их становилось все больше, желание смотреть их потихоньку затихало, в итоге они, окончательно забытые, пылились на антресолях.

Теперь жизнь коренным образом изменилась, и хранить более ничего не требуется. Вместо хранения можно и нужно сразу транслировать контент, делиться им с максимально возможным числом соучастников, причем чем ближе к режиму реального времени, тем лучше. Идеалом становится онлайн-трансляция происходящего – то, что отсутствовало даже в пресловутом «Доме-2», где задержка показа с момента съемок составляла около 5 дней. По нынешним временам это уже недопустимо долго. Теперь событие еще не завершено, а информация о нем уже должна быть в социальной сети.

Главное теперь – не «остановить мгновенье», вслед за доктором всех наук Фаустом, главное – отправить фиксацию этого мгновения своим близким или разместить нечто для всеобщего обозрения. Это может быть текст, фото, видео или голосовое сообщение. В любом случае важно не столько качественно произвести, сколько быстро разместить и переслать. Не случайно та же selfie stick получила еще одно название – «палка для селфи (имени) Цукерберга», поскольку это устройство поддерживало Facebook и Instagram.

Все делается бесплатно, быстро и эффективно. Смартфоны, системы мгновенного обмена сообщениями и социальные сети образовали единую материальную систему непрерывной коммуникации. Качество съемки или текста сегодня уже не имеет принципиального значения (если, конечно, тебя не снедает желание на этом заработать). Можно даже ничего не отбирать и не фотошопить. Люди перестали делать «на века» или «на всю оставшуюся жизнь», вместо этого фиксируется текущий момент для коммуникации с другими, он быстро уходит с экранов и, даже если автоматически сохраняется, совсем не предназначен для хранения. Мы по-прежнему пытаемся «остановить мгновенье», но перестали отбирать эти мгновения, выискивая «прекрасное». Тщательно создаваемые запасы превратились в бесконечные, быстро ускользающие потоки.

От реалити-шоу к социальной сети, или Театрики одного актера

Совершив этот экскурс, вернемся к нашему реалити-шоу, показанному в фильме «Шоу Трумана». Когда фильм выходил на экраны в конце 1990-х годов, социальных сетей еще не было, но потенциально он содержал все необходимое для их возникновения. От схемы подобного шоу до схемы сегодняшних социальных сетей остается сделать всего лишь один небольшой шаг – убрать объект наблюдения в центре и позволить всем следить не за одним, а сразу за всеми. И социальная сеть – тот самый прекрасный инструмент, позволяющий этого достичь. Теперь Все демонстрируют себя Всем, а разного рода ограничения доступа и создание закрытых групп не столь принципиальны – границы между группами все равно относительно прозрачны.

Развитие социальных сетей, помимо прочего, стало ответом на назревший к концу XX столетия серьезный кризис гражданской вовлеченности. В 2000 г. вышла известная книга Роберта Патнэма «Боулинг в одиночку», где показано в том числе, как падает участие в гражданских объединениях и волонтерских движениях[84]84
  Putnam R. Bowling Alone: The Collapse and Revival of American Community. N.Y.: Simon & Schuster, 2000.


[Закрыть]
. Книга преисполнена благородного пессимизма. В ней фиксируются нарастающие трудности с мобилизацией людей в крупных проектах, в коллективном действии. Социальный класс умер (об этом начали говорить еще в 1980-е годы), социально-политические движения ослабли. Наблюдается повсеместная дезинтеграция традиционных социальных структур, распадение вертикально и горизонтально организованных общностей, ослабление устойчивых связей между людьми. Книга вышла до распространения социальных сетей. Конечно, SixDegrees.com уже существовал с 1997 г., но многие ли об этом знали? Активное же развитие социальных сетей началось позже – в середине 2000-х годов после запуска LinkedIn, MySpace и Facebook.

В этом отношении социальные сети стали новым способом мобилизации масс. И удивительно, насколько быстро удалось затащить миллионы, а затем миллиарды пользователей в эту систему новых «слабых связей» на фоне распадения и деградации многих крупных социальных структур. Способ вовлечения оказался дешевым и эффективным, поскольку люди пришли сами.

Новый Паноптикон

Труман в нашем фильме – объект явной манипуляции и принуждения. Узнав правду, он непритворно страдает от того, что его частная жизнь оказалась сюжетом телевизионной программы. Обнаружение этого факта приводит нашего героя к шоку, а затем и к стремлению вырваться из красивой клетки. Рискуя здоровьем, Труман стремился обрести частную жизнь (т. е. ее спрятать, вывести за пределы обозрения). И его поступок выглядит чуть ли не как подвиг, как попытка бежать навстречу несущемуся паровозу. Почему?

Потому что в социальных сетях люди сегодня поступают буквально наоборот – в отличие от Трумана, они стремятся вынести свою частную жизнь на публику. Причем делают это добровольно. Шоу Трумана как бы вывернуто наизнанку, как если бы Труман сам выставил все эти камеры и сказал: «Смотрите!». А потом начал получать ежедневную порцию кайфа от числа поставленных лайков. В качестве невинной фантазии предположим, что, если бы снимали сиквел на эту тему, шоу Трумана непременно транслировалось бы в социальных сетях, а Труман денно и нощно «хлопотал лицом» (как умеет только Джим Керри), рекрутируя себе друзей и фолловеров.

Итак, сегодня частная жизнь массово выставляется на публичное обозрение, и делается это (почти) добровольно. Почти, поскольку дело не обходится без социального давления – все уже выставились, а где твой аккаунт? Давление подкрепляется весьма недвусмысленными угрозами, наподобие известного слогана: «Если тебя нет в сети, тебя вообще нет». Сходным образом угрожали и Труману в досетевую эпоху – ты должен остаться у всех на виду или погибнешь. Дескать, за пределами камер, где тебя не видно Всем, жизнь еще хуже. А настоящая Жизнь здесь – в поле всеобщего обозрения.

В итоге социальные сети стали огромной ловушкой, которой все труднее избежать. Правда, уже возникло движение по закрытию собственных аккаунтов в Facebook, подобно тому как в былые времена кто-то отказывался из принципа смотреть телевизор, получивший прозвище «зомбоящик». Но таковых «отказников» все же явное меньшинство, и погоды они не сделают – тренд не переломить. Благодаря новым технологиям и сервисам тюрьма стала слишком соблазнительной, и теперь узники стремятся в свои камеры под видеонаблюдение. Все сами выволакивают себя на свет и с видимым удовольствием играют малые (зато свои!) роли в «театриках одного актера» (М. Фуко).

В этой Игре ты не можешь быть абсолютно свободным, ибо к ней подключаются определенные правила (дисциплинарные режимы) – что и как говорить, как реагировать. Что-то запрещается Законом, остальное регулируют сами социальные сети. Напомним, важна не только постоянная поднадзорность, но простое понимание того, что за тобой наблюдают, или, точнее, могут наблюдать.

Вдобавок, демонстрируя себя другим, ты делаешь себя видимым для власти, которая, как в старом Паноптиконе, остается в темноте невидимой башни и получает возможность наблюдать сразу за всеми. Причем, в отличие от Паноптикона, эта башня находится уже не в центре, а где-то сбоку, вне поля зрения участников, которые теперь могут только догадываться о существовании ангажированных аналитиков (рис. 2).


Рис. 2. Схема реалити-шоу: Все наблюдают за Одним (слева) и схема социальной сети: Все наблюдают за Всеми, но есть невидимый внешний наблюдатель (справа)

Рисунок автора.


В любом случае социальные сети становятся прекрасным источником информации о человеке, которая уже открыто и все чаще официально используется, например, при найме на работу или при выдаче виз для выезда в другую страну, т. е. как средство социального контроля, а также в сугубо коммерческих и маркетинговых целях. Сбор информации в Интернете совершается, разумеется, без всякого добровольного согласия самого человека. Но и сами пользователи с готовностью продуцируют информацию о себе, делая этот контроль над собой все более эффективным.

В итоге социальные сети воздвиглись, как новый Паноптикон. При этом, в отличие от старого Паноптикона, разбивавшего стороны отношения «видеть – быть видимым», в социальной сети эти стороны вроде бы соединяются: каждый видит всех и в то же время является видимым для всех, исполняя одновременно роли надзирателя и поднадзорного. Но, как и в старом Паноптиконе, реальные надзиратели остаются невидимыми.

Эпилог

Итак, мы всегда хотели (скрыто или явно) демонстрировать самих себя как наиболее достойный медиаобъект и получили для этого простые и эффективные технические инструменты – для фиксации, отбора, улучшения и, главное, быстрого и массового распространения нашего авторского контента.

Мы больше не хотим, чтобы нас презентировали другие. Мы хотим репрезентировать себя сами, поскольку уверены (часто ошибочно), что человек знает себя лучше других и сможет лучше других о себе рассказать. Другие же «покупают» наш контент в качестве рассказа «от первого лица» с (иллюзорной) гарантией достоверности.

Мы хотим творить свою жизнь как «сами-себе-режиссеры» и демонстрировать ее другим. От принудительного включения в процессы поднадзорности мы перешли к добровольному вовлечению, которое подпирается социальным давлением со стороны близких, требующих, чтобы мы, как все, активно демонстрировали свою индивидуальность.

Чутко реагируя на изменение спроса, мы перешли от продажи экзотики (исключительности) к продаже повседневности, естественности, обычной жизни. Мы постоянно прорываем границу между публичной и частной сферами и добровольно выставляем свою частную жизнь на публичное обозрение.

В итоге возрастающее количество людей (возможно, до конца этого не осознавая) пытаются перетянуть на себя внимание других (пусть ненадолго) и получить-таки свои 15 минут славы. По сути, они пытаются превратить свою жизнь в подобие реалити-шоу, делая сначала робкие, а затем все более направленные шаги в этом направлении.

Технологии и далее будут совершенствоваться. Вскоре можно будет с легкостью снимать видео о самом себе и тут же транслировать его онлайн. А параллельно на каждом углу нас будут снимать незримые видеокамеры – это «всевидящее око Мордора», только, в отличие от фэнтези Толкиена, оно будет действительно всевидящим.

Весь ужас этой жизни заключается в том, что мечты сбываются.

2015 г.

15. Мы так и не поняли советское общество («Остановился поезд», 1982)

Предотвращая катастрофу, погибает машинист поезда. Его считают героем – однако следователь стремится установить истинные обстоятельства трагедии и скоро убеждается, что несчастье стало следствием служебной недобросовестности[85]85
  КиноПоиск. https://www.kinopoisk.ru/film/42814/


[Закрыть]
.

Остановился поезд

Формально мы попрощались с советским обществом еще в далеком 1991 году. И метафора внезапной остановки (крушения) поезда здесь кажется вполне уместной. Только на ум приходит скорее не обычный состав, а бронепоезд – нечто закрытое от внешнего мира и закованное в железо. Куда он шел, представляли себе по-разному. Кому-то казалось, что он направляется в утопический Город Солнца, кто-то считал, что он мчится прямиком в преисподнюю, а большинство вообще ничего не считали, просто расселись как-то по своим местам, понемногу трудились, выпивали и закусывали. Скорость со временем явно замедлялась, конечная точка маршрута становилась все неопределеннее, но ничто не предвещало скорого конца этого движения, напротив, оно казалось бесконечным. А разрушение советского общества, как и крушение поезда, произошло как-то внезапно и многим даже могло показаться случайным. Лишь впоследствии мы стали умнее и осознали, что поезд мог сойти с рельсов в любой момент. И нам еще повезло, что не сошел, а лишь остановился, пусть и через жесткое столкновение с реальностью. Хотя бы люди остались живы.

Итак, советский бронепоезд, как в старой советской Песне о Каховке про «мирных людей», поставлен на запасной путь. Взамен подогнали другие составы, открылось множество новых маршрутов, но люди-пассажиры не изменились в одночасье. Расставание с советским человеком растянулось на десятилетия. Некоторые исследователи даже считают, что так называемый «советский простой человек» пережил все реформы и ломки институтов и живет преспокойно по сей день. И что даже молодые люди, никогда не жившие при советском строе, продолжают воспроизводить советские порядки[86]86
  Гудков Л.Д. Повесть о советском человеке // Ведомости. 2016. 28 декабря. http://www.vedomosti.ru/opinion/articles/2016/12/28/671519-povest-o-sovetskom


[Закрыть]
. С последним нам уже трудно согласиться. Конечно, ничто в этом мире не умирает окончательно. Но нельзя не видеть и фундаментальных изменений, в том числе и в антропологическом типе. Ранее мы уже писали о том, что вслед за первым переломом, вызванным резкими экономическими и политическими реформами 1990-х годов, в значительно более стабильные и благополучные 2000-е годы произошел второй социальный перелом, связанный во многом с приходом нового поколения, которое ныне принято называть миллениалами[87]87
  Радаев В.В. Миллениалы: как меняется российское общество. 2-е изд. М.: Изд. дом ВШЭ, 2020 (2019).


[Закрыть]
. Они родились в середине 1980–х и в 1990-е годы, но в период взросления (так называемые формативные годы) входили позднее, когда не только завершилось советское время, но и отшумели радикальные постсоветские реформы. В итоге эти молодые взрослые люди нового поколения не застали советский строй в сколь-либо сознательном возрасте. Они незнакомы с советскими социальными практиками и технологиями, у них нет понимания устремлений советского общества. В своей повседневной жизни они оказались включены в новую систему практик и перестали быть советскими людьми не только в чисто темпоральном, но и в социальном смысле. Этих новых (постсоветских) людей с каждым годом становится все больше, по естественным демографическим причинам они вытесняют старшие поколения. И, в отличие от поезда, это движение не может остановиться.

Входная точка

Между тем возникает устойчивое ощущение, что, прощаясь с остатками советского общества, мы многого в нем так и не поняли. И то, что в нем не в состоянии разобраться молодые люди, не имеющие опыта жизни в советское время, вполне закономерно. Удивительно другое: мы, представители старших поколений, которые успели пожить в это время в зрелом возрасте, тоже многое не можем объяснить, пусть даже и задним числом. Как жило это общество, на чем оно стояло, чем цементировалось, почему рухнуло в одночасье, что сохранилось от него после крушения, а что ушло безвозвратно?

При попытках понять советское общество мы невольно попадаем в почти неизбежные ловушки. Одни начинают ностальгировать по ушедшей молодости, когда трава была зеленее, деревья были большими, а все девушки/юноши сплошь были привлекательными. Другие намерены полностью отвергнуть советское прошлое, жалуясь на былую жизнь в нищете, на подавление всяческих свобод, на то, что вынуждены были маршировать в колонне по восемь. Третьи предлагают чуть более сложные конструкции, признавая, что с материальной точки зрения, конечно, жили плоховато («Их нелегкая юность прошла вдалеке от вещей», как пел Юрий Шевчук), но зато непременно воспроизведут клише про Духовность, про то, как читали книги, разворачивали стройки века и мечтали о космосе.

Поводом для начала этого разговора для меня стало не кино, а книга Алексея Юрчака «Это было навсегда, пока не кончилось» про поколение позднего социализма: некоторые ее мысли оказались удивительно созвучными моему пониманию и жизненному опыту[88]88
  Юрчак А. Это было навсегда, пока не кончилось. Последнее советское поколение. М.: Новое литературное обозрение, 2014.


[Закрыть]
. Тем более книга была написана как раз о моем поколении, и сам Юрчак тоже его представитель (к его книге мы еще вернемся). Когда же захотелось обсудить эту тему на киносеминаре, оказалось, что подходящий фильм найти довольно трудно. Ведь требовалось не просто советское кино, а кино, которое пытается объяснить советское общество, а с этим, оказывается, негусто. В советское время было снято множество хороших фильмов, но рефлексии в них все же было маловато. И дело даже не в цензуре или, по крайней мере, не только в ней, авторам явно не хватало ресурса дистанцирования от советского бытия, недоставало какого-то альтернативного опыта.

Поиски среди плодов постсоветского кинотворчества тоже не увенчались успехом. Хотя вроде бы есть из чего выбирать – появились современные ретромелодрамы («Оттепель», «Любовь в СССР»), рассказы про маргинальные группы и явления (нашумевший фильм «Стиляги» и более слабый во всех смыслах сериал «Фарца»). Разные по качеству и выхватывающие какие-то фрагменты прошлого, эти фильмы все же не дают удовлетворительных объяснений. Более того, возникает ощущение, что понимание советского постепенно вырождается в набор типовых клише.

В итоге после долгих мучений я решил обратиться к фильму 1982 г. «Остановился поезд» Вадима Абдрашитова – советского режиссера, работавшего в паре со сценаристом Александром Миндадзе. Упомянем, что в фильме звучит музыка советского электронного гения Эдуарда Артемьева. Фильм не остался незамеченным. Двумя годами позднее Абдрашитов получил за него Государственную премию РСФСР имени братьев Васильевых, а Миндадзе – специальный приз жюри за сценарий на кинофестивале авторского фильма в Сан-Ремо.

Фильм выглядит очень неброско (кто-то скажет – скучно). Он немного мрачноват и зануден, впрочем, как и вся поздняя советская жизнь, и в этом отношении он советской действительности вполне адекватен. Вдобавок фильм весьма этнографичен, ненавязчиво передает общую атмосферу, и люди на экране выглядят вполне правдоподобно – такими мы их и видели в советское время. Но главное, при более внимательном просмотре ощущаешь, что картина наполнена внутренним напряжением и выводит нас на многие болевые точки ушедшего советского общества.

Эту атмосферу внутреннего напряжения привносят, пожалуй, лучшие советские актеры – Олег Борисов и Анатолий Солоницын. Причем известно, что не нуждающийся в особых представлениях Борисов, до того не желавший сниматься на киностудии «Мосфильм», после прочтения сценария согласился на главную роль следователя Ермакова. Про Солоницына же следует напомнить, что он был одним из любимых актеров Андрея Тарковского и снимался во всех его основных фильмах: «Андрей Рублев», «Зеркало», «Сталкер», «Солярис». Помимо этого он снимался у Ларисы Шепитько, Алексея Германа, т. е. у самых требовательных режиссеров своего времени. А еще известно то, что во время съемок фильма «Остановился поезд» Солоницын неизлечимо болен, у него рак легких, и он знает об этом. Поэтому его фразу в кадре «За жизнь. За что еще пить в моей ситуации» начинаешь воспринимать буквально. Он умер 11 июня 1982 г. в возрасте 47 лет, не дожив до официальной премьеры фильма, который и выбран в качестве входной точки для наших рассуждений.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации