Текст книги "Новый год со спецэффектами"

7

Василиса Михайловна бессмысленно таращила на нас сонные глаза и никак не могла сообразить, что ей была уготована участь вообще не проснуться.

– С какой стати? – спросила она, начиная немного соображать, и заявила, что выпила на ночь только две таблетки снотворного. – Дайте воды. Что-то меня подташнивает. Странные у тебя приятельницы, Маша. А где отец? Мне приснился про него ужасный сон.

Последние слова женщина договаривала уже не очень внятно. Она всхрапнула, голова свесилась на грудь.

– Кажется, здесь пахнет не двумя таблетками снотворного, – изрекла Наташка, старательно встряхивая Василису Михайловну. – Нет, она определенно решила досмотреть сон ужаса про папу Карло до конца. Имеется в виду, до собственного конца. Что стоите?! – рявкнула подруга во всю мощь своего голоса. – Тащите воды и емкость для слива ее обратно! Чего застыли? Что тут непонятного?! Заливаем воду в емкость, именуемую Василисой Михайловной, а потом вызываем ее искусственное извержение. В другую емкость. Машка, ты балбеска! Ни одной бутылки в комнате не трогаем, понятно? Везде может быть подмешано снотворное. Эх, где бы разжиться шлангом?

– Есть поилка из Ессентуков. Даже две. С носиком. Для минеральной воды, – засуетилась Машуня.

– Тащи. Ирка, помоги ей.

Я с такой готовностью пришла на помощь, что вылетела из комнаты, не задумываясь, что тащить вдвоем практически нечего. И пока Машуня искала на полочках поилки, я судорожно размышляла, какую емкость использовать под воду, а какую под «слив». В результате остановилась на трехлитровой банке из-под соленых огурцов и большой кастрюле из холодильника с остатками салата. Салат пришлось вытряхнуть в ведро для отходов. К тому моменту Машуня отыскала поилку.

Больше часа велась борьба за выживание Василисы Михайловны. Причем, чем больше она приходила в себя, тем активнее было ее сопротивление и тем больше выходили из себя мы. Честно говоря, у меня иногда мелькала мысль, что бедная женщина действительно употребила на ночь всего две таблетки снотворного. В результате я не выдержала и остатки воды из трехлитровой банки употребила сама, вызвав огонь Наташкиного гнева на себя. В общей суматохе не сразу разобрала, что на улице заливается обиженным лаем Денька. Точнее сказать, это Наташка узнала родной голос и от растерянности пригнула отнятой у меня пустой трехлитровой емкостью голову все еще спасаемой Василисы ближе к кастрюле: бедняжка только собралась с силами от нее оторваться…

– Кто выкинул собаку на улицу? – севшим голосом спросила подруга неизвестно у кого. Мы промолчали, ибо просто не знали ответа. Тянуло заявить «никто!», но ведь это неправда. Собака-то на улице, и это при том, что дверь мы закрывали на ключ, лежавший у Натальи в кармане.

– Ну, хватит! – Это прозвучало у Наташки весьма решительно. Только мы не поняли, чего именно ей хватило с лихвой – заботы о возвращении к бессоннице охающей Василисы Михайловны или чего еще.

Стеклянная банка вновь перекочевала ко мне, чувствительно стукнув по передним зубам, Василиса Михайловна насильно кувыркнулась на подушку, а кастрюля со «сливом» навынос была вручена Машуне. Как самой близкой родственнице Василисы. Все действия заняли у Наташки секунд пять, и она моментально выкатилась из комнаты с намерением собственными руками растерзать надоевшего невидимку. Злодея или злодейку, все равно. И в этот момент ее не остановил бы никакой фантом. Ругаясь всеми известными ей словами, в том числе и неизвестными по смыслу научными терминами типа «плюрализм», она подлетела к входной двери, за которой надрывалась Денька, жаждавшая домашнего тепла и общения с родными людьми, рванула за ручку и чуть не врезалась в нее лбом. Дверь была закрыта! В замочной скважине по-прежнему торчал ключ. Раздавшийся из каминного зала скрип заставил нас дружно вздрогнуть и обернуться. На пороге невозмутимо сидел Бармалей и, позевывая, укоризненно смотрел на нас большими умными глазами.

– Ты выпустил собаку на улицу? – неуверенно спросила у него Наташка, и я выронила банку на пол. На полном серьезе ждала от кота положительного ответа. Трое, включая Бармалея, взвизгнули и бросились в стороны. Только я с опущенными руками молча стояла на месте, созерцая крупные осколки. «Надо убрать подальше, – закралась умная мысль, – получился мини-арсенал холодного оружия».

– Не двигайся! – заорала Наташка. – Либо шлепнешься на эту кучу, либо нечаянно отфутболишь – на всех йода не хватит. Машка, давай ведро. Я все сама соберу, а ты впусти собаку. Непонятно, как и когда она выскочила? Неужели сверху из какого-нибудь окна сиганула? Может, его ветром случайно открыло?

– Чего тут непонятного? – потихоньку пятясь назад, пробурчала я. – Ясное дело, в который раз отмечаем – в доме, кроме нас и Василисы Михайловны, находится еще одно лицо… Преступной национальности.

– Какое такое «лицо»?! – Наташка выпрямилась и гневно указала последним подобранным с пола стеклянным осколком в сторону лестницы: – Да это чья-то морда с наглой рожей по полной программе над нами издевается. Нормальные привидения так себя не ведут. Нормальные привидения вильнут хвостом, я имею в виду саваном, и растают, чтобы вильнуть в другом месте. Предлагаю коллективно обследовать все помещения, включая котельную и чердак, а тебе, Мария Карловна, следует срочно вспомнить, кому и чем ваша семейка крепко насолила.

– Да кому мы могли «насолить»? Честно говоря, то, что здесь творится, напоминает мне плохую трагикомедию. Надо отыскать папу, хотя подозрения в том, что он является главным режиссером и одновременно исполнителем главной роли этого фарса, тают на глазах. С другой стороны, я уверена, что в доме нет посторонних.

– А вот мне глубоко наплевать, с какой стороны смотреть!

Даже волосы у Наташки воинственно торчали, как острия каменных копьев у сплоченной команды далеких предков, объединенных целью завалить мамонта.

– Мне со своей колокольни виднее. И этот видок мне не нравится. Ирина Александровна, ваше мнение?

– Безобразие! – откликнулась я. – Но собаку следует впустить.

Денька влетела в дом, как сумасшедшая, и завертелась клубком у наших ног в порядке очередности. Сначала ее отпихнула ко мне Наташка, я переадресовала ее Машуне, а Машуня – Бармалею. Пролучив от выгнувшего спину дугой кота по морде, Денька слабо вякнула и опрометчиво рванула к хозяйке, получив от нее строгий приказ сидеть!

Уселись мы все: я – в кресло, Машуня с Натальей – на диван, собака – на полу между нами. Бармалей с опаской занял второе кресло. Вот тут-то я и поинтересовалась у Машуни, зачем она нам соврала.

Мария Карловна долго соображала, что именно, но так и не сообразила, не о том думала. Пришлось подсказать:

– Ты нам сообщила, что из больницы тебя подвез какой-то частник. Это неправда, поскольку он тебе хорошо известен. «Какому-то» частнику, заработавшему на извозе определенную сумму, не будут на прощанье задушевно махать с крыльца рукой и слать воздушные поцелуи. А он, в свою очередь, не будет ждать, пока случайная пассажирка на это крыльцо поднимется. Сродниться с совершенно посторонним человеком за время пути ты не могла – не то настроение. Даже если он отказался от денег за перевоз. Надеюсь, в тот момент тебе не было все равно, что твой дорогой муж находится в реанимации, а дочь неподалеку от него в больничной палате и с нервным шоком.

У Машуни вытянулось и поскучнело лицо. Несколько раз она порывалась что-то сказать, но не решилась.

– Как хочешь. Можешь ничего не говорить. Мы и сами давно все поняли. Выглядело бы странным, если бы ты, будучи уверенной, что всем вам грозит смертельная опасность, а Ренату даже и в реанимации, оставила там Альку. Разумнее сбагрить ее в надежные руки и подальше от опасности. Ты и сбагрила. Тот человек, который доставил тебя сюда, увез твою дочь, дав слово беречь девочку пуще глаза своего. Интересно, кто он? Меня это обстоятельство интересует только с точки зрения участия в нашем массовом сумасшедшем спектакле. Неужели ты даже нам не доверяешь?

– Дожили! – внесла свой вклад в мою речь Наташка, глядя в упор на Марию Карловну. – Заманила нас в эту жуткую медвежью глухомань да еще и за нос водит. А я-то тут распиналась! Уехать сейчас при всем желании невозможно, пешком тоже не разбежишься: шаг вправо, шаг влево – перелом.

Наташка вскочила с дивана и нервно забегала по холлу. Денька решила, что запрет на команду «Сидеть!» снят и составила ей компанию. Мы с Машуней невольно следили за ними глазами. Носились они парно, нога в ногу или лапа в ногу… Не важно. Во время очередного забега подруга неожиданно резко остановилась и с силой хлопнула себя рукой по лбу. Денька озадаченно села и, глядя на хозяйку, открыла пасть.

– Ирина Александровна, а не сидишь ли ты рядом с тщетно разыскиваемой нами «злодейкой»?

– Очень может быть, – пробормотала я и, отведя глаза, уставилась в темное окно.

– Что, если наша Маша по сговору с мамашей сварганили всю кашу? Тьфу ты! Даже обвинительное заключение само собой в рифму складывается! Им обеим надоела мебель в доме, и они решили сменить обстановку, начиная с мужиков. Пока одна морочила нам голову, вторая действовала!

Подруга села на диван и, сложив на груди руки, приготовилась к словесной обороне.

– Да ты что?! – взвизгнула Машуня. – Забыла, как кто-то закрыл нас в комнате? А кто выпустил собаку?

– Алька, – покривив душой, спокойно сказала я. Надо же было выяснить, кто увез девушку. Но от невольного, хотя и косвенного напоминания о существовании в доме постороннего душа ощутимо похолодела.

– Алька давно в Москве! Вернее, почти в Москве, – запальчиво заявила Машуня и осеклась. – Только почему-то не позвонила… Хотя о чем это я? Ведь мой мобильник сначала пропал… А сейчас вообще выведен из строя.

Мое любопытство достигло верхнего предела и перехлестнуло через край. Только этим можно объяснить следующее заявление:

– Боюсь, Мария Карловна, что ты собственными руками сдала свою дочь убийце.

Короткий всплеск смеха Машуни, призванный убедить нас в абсурдности моего предположения, резко оборвался. Появившееся на ее физиономии недоумение тут же сменилось сомнением, а затем гримасой страха:

– Нет-нет, Катерина очень аккуратно водит машину. О, Господи!.. Только никому не говорите. Алька пока поживет у Катерины. Это моя бывшая нянька. Почти вторая мама. Растила меня с пеленок, потом вышла замуж и уехала с мужем за границу. Он у нее военным был.

– Почему «был»? – автоматически поинтересовалась я.

– Потому что «сплыл». Я так поняла. К сожалению, времени на общение с ней не хватило, да и момент не подходящий. А не виделись мы с ней лет двадцать пять… Ее муж наверняка загулял. Зато теперь я просто уверена, что каждый женатый мужчина в тот или иной момент своей жизни достигает точки безумия и с готовностью безбашенного мотылька летит «налево», как на свет в конце тоннеля семейного уклада. И вляпывается в дерьмо!

– Не всегда. У некоторых женатых мужчин эта точка вообще превращается в многоточие, – охотно подсказала Наташка и погладила собаку по голове. – Правда, Денечка? И наша Маша не права. Во-первых, среди мужского клана еще существуют вырождающиеся особи, верные супружеской клятве, достаточно вспомнить наших мужиков, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить…

Наташка, согнув пальцы, трижды постучала Деньке по голове. Собака выразила готовность сбежать, но хозяйка ухватила ее за поводок и насильно уложила себе под ноги. Вместо коврика.

– А еще те, у кого жены взяли на себя нелегкую мужскую работу бегать «налево». Сплошные догонялки! Во-вторых, мне за мотыльков обидно. Они никому ничего плохого не делают. Между прочим, сколько я пыталась вразумить чужих сбрендивших мужиков – ничего не понимают! Вот простой пример – наш уролог Хохлов. Ушел от прекрасной жены реаниматолога, сто лет друг друга знаем, к безмозглой выпускнице медучилища. Я неделю ему долдонила, что он придурок. Не слышал! Прямо оглох. Был момент – пожалела, что нет в руках соответствующих инструментов. Как известно, лучшее лекарство от слуховых пробок – две сковородки по ушам.

Меня сдуло с кресла. Клеймить позором мужиков – увлекательное занятие, не скоро отвлечешься. А если вспомнить исторические примеры… Потом, справедливости ради, Наташка начнет поминать недобрым словом некоторых «стерв» – до утра времени не хватит. Я пробежалась до двери спальни супругов Гусевых и немного ее приоткрыла. Ровный храп Василисы Прекрасной заставил Наталью убавить громкость. Она с недоумением взглянула на меня и выразительно постучала по своей голове. Я ответила тем же. Подруга возмущенно фыркнула и покрутила пальцем у виска. Пришлось ладонями продемонстрировать ей пожелание закрыть рот. В ответ получила две внушительные фиги.

Машуня сидела и хлопала глазами, усиленно о чем-то размышляя, на нас внимания не обращала. Наверное, ушла в прошлое. Былое и думы. Надо было вернуть девушку к реальности, поэтому я перестала отвлекаться на Наташкин самодеятельный театр мимики и жеста. Стараясь не испугать Машуню, на цыпочках подошла к креслу и осторожно потрясла ее за плечо. Она вскинулась так, как будто на нее ливанули ведро холодной воды, и уставилась на меня непонимающим взглядом. Я приложила палец к губам и прошептала:

– Надо следить за собакой. Как только насторожится в сторону лестницы и начнет прислушиваться, станет ясно…

Мне не удалось уточнить, что именно «станет ясно». Денька насторожилась, мы как по команде замерли и уставились на лестницу.

– Бармале-е-ей, – растерянно протянула Машуня, тихо радуясь торжественному спуску кота вниз. Устремленный в потолок пушистый хвост котяры гордо колыхался в такт мягким шагам. Усевшись на последней ступеньке, Бармалей равнодушно зевнул и принялся облизываться.

– Сожрал мобильник, теперь привидением отужинал, – слегка осипшим голосом пояснила Наташка.

Машуня, не отрывая взгляда от кота, тихо возмутилась. Минут пять она сердито бормотала, что шутки подобного рода ничем не лучше шуток ее любимого папы Карло. Выяснилось, что в этом доме вернее, на участке она живет с детства. Старый дом, доставшийся по наследству от бабушки, был снесен, на его месте выстроен новый. И ни до того, ни после никакой нечисти здесь не водилось. Все это глупые предрассудки, плод больного воображения.

Я сочла необходимым вклиниться в монолог и, перебив Машуню, тихо спросила:

– У твоей дочери тоже больное воображение?

– Если ты имеешь в виду сцену, что разыграла Алька, забравшись в шкаф, то она могла сделать это намеренно. Больше всего Алька боится разрыва наших с Ренатом отношений. Вот и постаралась отвлечь внимание на себя.

Что ж, объяснение было вполне резонным. Я и сама успела до него додуматься. Пришлось встать и вновь пройтись к спальне Машуниных родителей, чтобы закрыть дверь. На обратном пути я достаточно громко заметила, что мне глубоко по барабану отношения Машуни с Ренатом. У меня и в мыслях не было привлекать их внимание к своей персоне, и мне наплевать, какую характеристику дадут моему личному воображению, но именно поселившееся в Машкином доме привидение сочло необходимым перебежать дорогу в первую очередь мне. И, не переводя дыхания, поинтересовалась, где живет ее бывшая няня Катерина Семеновна.

– Как «где»? В Мытищах. Рядом с Москвой.

Вид у Машуни был такой, как будто помимо холодного душа, ее «приласкали» и тем самым ведром, из которого поливали.

– Нет, – нетерпеливо поморщилась я, – в каком доме она остановилась здесь?

– В каком доме?

Похоже, Марию Карловну всерьез заклинило.

– Да! – не выдержала Наташка, решив, что не стоит Машуне расстраивать меня своей медлительностью. С моей-то навязчивой идеей Екатерининого чаепития в гробу! – Быстренько говори, где эта улица, где этот дом? Ну, куда она уходила ночевать вместе с твоей наглой соперницей.

– А-а-а! – обрадовалась Маша. – Так бы и сказали. Это неподалеку. В низине. Третий дом с левой стороны дороги.

– Так далеко? – удивилась я, совершенно ничего не понимая.

– Здесь свои понятия о расстояниях. По деревенским меркам – рукой подать.

– А кто живет в кособокой избушке, которая ближе, чем «рукой подать».

– Никто. Лет двадцать пять с гаком никто не живет. Хотя слышала, что кто-то приобрел или собирается приобрести эту развалюху. Из-за участка земли. Может, с весны начнут строиться.

– Замечательно. А кто жил раньше? Я имею в виду до двадцати пяти упомянутых тобой лет.

– Надо у мамы спросить. Мне помнится, какая-то бабулька жила. Летом, правда, иногда приезжали к ней то ли дачники, то ли гости. Мама с соседкой отношений не поддерживала. А почему ты об этом спрашиваешь?

– А Катерина Семеновна, случайно, не была ей родственницей?

– С чего ты взяла? У бабули вообще никаких родственников не имелось. Говорили, что она даже умерла в полном одиночестве. Почему ты ей интересуешься?

Моя версия разваливалась на глазах, поэтому я и сослалась на простое любопытство. Но получилось это не очень убедительно, в результате, разозлившись, выложила правду. Зачем сходить с ума от страха одной?

Повтор «загробной» истории с чаем оказал на Наташку более сильное впечатление, чем раньше. Она подтянула Деньку ближе к себе и задрала обе ноги на диван.

– Зачем Катерине пить чай в нежилой халупе да еще рядом с гробом?

Губы Машуни недоверчиво скривились.

– А может, она умерла, но все еще жива? – начиная демонстрировать легкую нервную дрожь, спросила Наташка. – Как я поняла, вы долго не общались?

Машуня кивнула головой, но буквально тут же запротестовала, уверяя, что все это чушь собачья. Денька в знак протеста нервно гавкнула.

– Вот видишь?! – начиная дрожать сильнее, заявила подруга. – Устами собаки глаголет истина. Мало нам примеров? Вон в Бурятии тело буддийского ламы, умершего в двадцать восьмом году прошлого века, до сих пор живо.

– Что ты несешь, Наталья? По-моему, вы обе переутомились.

Это прозвучало достаточно печально, но попытка Машуни встать и покинуть нашу компанию выглядела очень решительно. Пришлось вмешаться.

– Наталья права! – запальчиво заявила я. Нельзя было допустить полураспада нашей компании. И более спокойно добавила: – То, о чем сказала Наталья, исторический факт. Перед смертью Хамбо-лама Даши-Доржо Итигилов завещал вскрыть свой саркофаг лет через тридцать. Вскрывали его трижды – в 1955, 1973 и 2002 годах. Умершим лама не выглядел, даже суставы оказались гибкими. Тление тела не коснулось, а из самого саркофага исходило благоухание. Имеется даже проект по изучению феномена Итигилова. Анализ исследования образцов тканей его тела в лаборатории судебно-медицинской экспертизы профессором Звягиным свидетельствует о том, что они изъяты у живого человека. Кстати, образцы изымались безболезненно – несколько волосков, срез ногтя и частички кожи покойного ламы. Последние по собственной инициативе отпали при его переодевании. В принципе медикам известны факты сохранности тел после смерти их обладателей как результат бальзамирования или захоронения в определенной почве. Например, в условиях вечной мерзлоты. Удивительно другое: при контакте с кислородом мертвые ткани обычно тут же разлагаются, чего не происходит с телом Итигилова. Может быть, потому, что в них отсутствуют отдельные химические элементы? А количество тех, что присутствует, ничтожно мало?

– Этого не может быть, – категорично заявила Машуня.

– Но это факт! – возразила я. – Будет время, скатай в Бурятию, в Иволгинский дацан, где в стеклянном саркофаге и в неизменном состоянии находится тело ламы. Ему даже одежду меняют по сезону. А профессор Звягин – величина мирового масштаба в плане экспертиз такого рода. Именно он исследовал останки царской семьи. Эксгумация тела ламы в 2002 году официально оформлена актом судебно-медицинской экспертизы, в котором и отмечено, что тело живо и находится в неизвестном науке состоянии. Кстати, профессор Звягин сам поражен результатами исследований.

– Господи… А как этот лама умер?

Похоже, Машуня медленно выходила из стадии неверия.

– Очень просто! – Наташка расслабилась и спустила ноги на пол. – Сел в позу лотоса, наказал ученикам вытащить его из могилы через тридцать лет, пообещав воскреснуть, и стал медитировать. Ну и, так сказать, домедитировался… Убедившись, что Учитель мертв, ученики выполнили его просьбу. Соорудили саркофаг из кедра, так в позе лотоса и похоронили. Наверное, Итигилов искусственно ввел себя в состояние анабиоза. Вот только окончательно ожить так и не смог. Наш специалист, господин Ефимов, муж Ирины Александровны… – я удостоилась милостивого кивка в свою сторону, – … рассказывал, что состояние тела Великого ламы все-таки изменилось. Когда его извлекли из саркофага в третий раз, 11 сентября 2002 года, и поместили в стеклянный куб, куб этот вдруг запотел. По медицинской теории человеческий организм в момент смерти резко теряет влагу. Боюсь, Великий лама уже выполнил свою миссию – доказал силу духа, продержавшись семьдесят пять лет и… Впрочем, будущее покажет. Буддисты верят, что Итигилов может ожить. Так хочется верить в чудо! Не мудрено – он был идеальным человеком, исполненным истинного сострадания к другим. – Наталья немного всплакнула, поискала в кармане платок, но, махнув рукой на его отсутствие, вытерла слезы ладонями. – Даже для истинных буддистов великая проблема достичь нетленности тела. Говорят, Великий лама мог и по воде ходить. Так или иначе, но он был святым человеком. И это я говорю, христианка. – Наташка перекрестилась. – Нетленность мощей – один из признаков святости.

Мы невольно умолкли.