Текст книги "Чертовщина за свой счет"

– В лампе? – удивилась она, приходя в себя. – При чем тут лампа? Какой дурак мои джинсы вывернул?

– Взгляни на себя в зеркало и увидишь.

– Я пока еще в своем уме. С чего бы это мне над собственными штанами издеваться?.. Слушай, что мне в голову пришло! Зря мы не выяснили, что от тебя нужно Киллеру. Теперь спать спокойно не буду. Придется его отловить.

– Придется, – вздохнула я. – И еще нам надо проверить факт наличия на корабле девушки Светланы. Кроме того – выяснить, какую каюту и с кем занимает Костаки. Переговорим с сокамерником… то есть с сокаютником – возможно, узнаем кое-что интересное. Далее на очереди – взаимоотношения капитана и массовички-затейницы…

– А ветеран пароходства?

– Он вне очереди и вне конкуренции – как ветеран. Сегодня у нас светский раут. После ужина – званый чай. Надеюсь, придет.

– А номер твоей каюты он знает? – Вопрос меня озадачил, но я вовремя сообразила, что могу сделать и повторное приглашение – до или во время ужина. А Киллером займемся завтра. Не верится, что он связан с убийствами и похищением женщины и ребенка. Человек его ранга, заказав эти неувеселительные мероприятия, предпочел бы не омрачать свое свободное время лишними заботами. Впрочем, кто ж его знает? Яркой бабочкой мелькнула одна интересная мысль, но я оставила ее за бортом своих раздумий – на потом. А сейчас – на верхнюю палубу. Подруга должна в полной мере оценить красоту окружающего мира. Иначе поездка обернется кошмарными воспоминаниями. Сплошными гонками с препятствиями. Аленка права. Увеличивать за наш счет количество трупов на теплоходе убийца не будет. Ведь не дурак же он? А если дурак? Во всяком случае, сейчас он должен искать Светлану. А девочка могла остаться на теплоходе только в одном случае…

– Тебя в каюте закрыть, как памятник задумчивости, или с собой взять? – Наталья аккуратно вставляла ключ в замочную скважину.

Я быстренько выскочила из каюты и переключилась на предстоящую прогулку.

Надо сказать, что роль гида была мной бездарно провалена сразу же. Именно Наташка с приличной скоростью потащила меня на шлюпочную палубу. Со страху. Ей, видите ли, издалека послышался неповторимый трубный голосок новой приятельницы. Надо отдать Любане должное – она вполне могла заменить горниста вместе с горном. Интересно, дети в ее детском саду не заикаются?

– «Мне голос был. Он звал утешно…» – попыталась я продекламировать с выражением, но неудачно. Попробуйте читать стихи, когда вас волокут вверх по лестнице, заставляя перепрыгивать через две ступеньки сразу!

– Возьми, в конце концов, себя в руки, – рявкнула подруга, отпустив рукав моей ветровки. Я и взяла. Последний этап восхождения по металлическому трапу преодолела самостоятельно, исключительно с их помощью. С надеждой доползти до шезлонга, упасть и отдышаться.

Надежда умерла сразу же, как только моя голова оказалась наверху. Зато воскресли физические силы. На палубе рядом со шлюпками стояли Лешик и Алена. Напротив Киллера. Между ним и ребятами была гранитная стена в Наташкином обличье. Уперев руки в бока, подруга выясняла с ним отношения. Одним прыжком преодолев последние ступени, я ринулась на подмогу. Киллер испугался и отступил. Впрочем, испугался не только он, но и все остальные. Наверное, мой вид того стоил. Задыхающаяся, скрюченная каракатица на полусогнутых ногах в задравшейся к голове ветровке. Из-за последнего обстоятельства разглядеть, где кончается тело и начинается эта самая голова, было невозможно. Растрепанные волосы наводили на мысль о коротко стриженной Медузе горгоне. С налета, вернее, с наката я попыталась убедить Киллера прекратить преследование нашей семьи. Но смогла произнести только несколько звуков и даже сама не поняла, что сказала. Неожиданно вмешалась Алена:

– Вот, пожалуйста, вам – две прекрасные кандидатуры на ваш конкурс «Мисс Круиз». Как я и обещала.

Исподлобья я наблюдала, как менялось выражение лица у Киллера. За считанные секунды целая гамма чувств промелькнула на его колоритной физиономии. Начиная от испуга и заканчивая беспредельным удивлением. Наташка издала какой-то тоненький звук, положивший начало истерическому смеху. Его с энтузиазмом подхватили детки. Последним подключился Киллер. Надо отдать ему должное, он долго крепился из последних сил, с трудом сдерживая прорывающиеся нервные смешки. Зато своим вырвавшимся на свободу громогласным ржанием перехохотал всех. Под общее веселье я начала потихоньку распрямляться, чем вызвала новый прилив смеха. Он длился долго. Я успела отдышаться и принять более-менее человеческий вид, а мое окружение все хохотало. Едва смех шел на убыль, как кто-нибудь фыркал, купаясь в воспоминаниях о моем явлении честной компании, и все начиналось сначала. Буйное веселье привлекло внимание окружающих, гуляющих внизу, где ветер был тише. Наша группа стала обрастать туристами. Те абсолютно ничего не понимали, но, глядя на изнемогающую от хохота четверку индивидуумов и одну наисерьезнейшую особу (меня – я обиделась), заражались им моментально. Постепенно начала смеяться и я – над посторонними. Вот тогда-то смех и стал стихать. Люди вытирали мокрые глаза и страдальчески охали. Самые умные старались выяснить первопричину хохота. Ибо смех без причины – признак сами знаете чего. На последних затихающих всхлипываниях на палубу поднялась массовичка Людмила с вопросом, что случилось. Кто-то сослался на маленькое импровизированное представление актрисы Театра сатиры. Все почему-то посмотрели на меня и зааплодировали. Представление грозило затянуться. Я с достоинством поклонилась и с осанкой королевы под аплодисменты толпы гордо отправилась вниз. В сопровождении свиты из четырех приближенных. Вот так Киллер и попал к нам в каюту.

Оказалось, что Владислав Сергеевич был директором процветающего Дома моделей. Этот дом пользовался заслуженной известностью за рубежом родной страны. Поездка на теплоходе была не чем иным, как продолжением работы Владислава Сергеевича. Несколько иностранных коллег выразили желание прокатиться на маленьком уютном теплоходе по каналу имени Москвы с заплывом в Волгу-матушку. Одновременно с приятным времяпрепровождением партнеры собирались решить и ряд проблемных вопросов. В случае благоприятного исхода результат должен был принять форму подписанных контрактов.

Хорошо зная личность и положение Владислава Сергеевича, массовичка Людмила обратилась к нему с нестандартной просьбой принять участие в увеселительных мероприятиях, организовав импровизированный конкурс красоты «Мисс Круиз». Он сначала отнекивался, но просьбу Людмилы неожиданно поддержали иностранцы. Очевидно, им тоже хотелось повеселиться. И Владислав Сергеевич, мысленно примерив на себя маску шута, вынужден был согласиться. Неожиданно это мероприятие его увлекло. И настолько, что он сам придумал сценарий. Дело было за малым: отобрать претенденток, отвечающих определенным критериям. Сначала было решено провести конкурс среди разных возрастных категорий. Но, приглядевшись к общей массе туристов (чего нам стоили его косые взгляды в нашу сторону на экскурсии в Мышкине!), он немного охладел. Так было решено провести конкурс только среди молодых. Алену он отобрал, что называется, с первого взгляда. Только не мог определить, с кем еще из близких ей людей стоит вести разговор на тему участия в конкурсе. Застать нас в каюте не удалось. Переговорить на палубе – тоже. Помешала Людмила. Наконец, ему удалось поймать Алену вместе с Лешиком и начать переговоры. Он сообщил удивленным деткам, что давно уже наблюдает за Аленой. Как специалист, пророчит ей первое место и соответственно почетное звание «Мисс Круиз». Уловив в ее глазах легкую панику, сообщил: дефиле в купальниках не будет. Конкурс – веселое мероприятие, для которого помимо внешних данных необходимы смекалка, инициатива и чувство юмора. Алена на уговоры не поддалась даже после ушата комплиментов. Тогда Владислав Сергеевич попробовал взять в союзники Лешика, которому дочь исподтишка на всякий случай погрозила кулаком. Потом ее осенило, и она выдвинула встречное предложение: представить вместо себя аж две достойные кандидатуры. Сверхинициативные и с чувством юмора, преобладающим над всеми другими чувствами. В этот момент и подлетела первая кандидатура и, уперев «руки в боки», принялась требовать от Владислава Сергеевича ответа на вопрос, в чем, собственно говоря, дело. В отличие от меня, Наташка успела уловить основной смысл дебатов. Вторую кандидатуру Владислав Сергеевич с испугу сразу как-то не признал.

– У вашей дочери, – сделал он мне комплимент, – отменное чувство юмора! Я прошу вас оказать содействие…

– Сейчас окажем! – подключилась Наташка. – Мало не покажется. Ленусь! Да ты что, сомневаешься в себе? И не думай даже, соглашайся. Посмотри, какая у тебя группа поддержки! Обеспечим тебе первое место, только так! А ты что молчишь? – накинулась она на меня. – Человек должен обладать уверенностью в себе. Ты хочешь, чтобы твоя дочь прожила жизнь мышкой?

Я не хотела и, прикинув, что никакой опасностью будущий конкурс дочери не грозит, поскольку мероприятие общественное, внесла свою лепту в уговоры.

Алена все время порывалась что-то сказать. Ей не давали. Все, кроме Лешика. Он держал полный нейтралитет. Итог переговорам подвела Наташка:

– Все. Она согласна!

Владислав Сергеевич быстренько вскочил, радостно сообщив, что первый сбор конкурсанток завтра в шестнадцать ноль-ноль в музыкальном салоне. Это словосочетание заставило нас с Наташкой обменяться быстрыми взглядами и посуроветь лицами. Бывший Киллер, уловив эту перемену, среагировал моментально:

– Не следует зацикливаться на неприятных воспоминаниях. Жизнь продолжается. А Леночкин молодой человек может подождать ее у салона.

– Вы ошибаетесь, – буркнула недовольная Алена, – он совсем не мой молодой человек. Просто сосед.

«Просто сосед» нахмурился и направился к выходу. Владислав Сергеевич торопливо попрощался и вышел вместе с ним.

– Надо продумать, что тебе надеть. – Наталья, не вставая с места, взяла бразды правления в свои руки.

Алена усмехнулась:

– Я пыталась всех переорать и сообщить, что выпендриваться на подиуме мне не в чем.

– Ты хочешь сказать, что безразмерная сумища, которую, надрываясь, тащил мой сын, набита шмотками твоей матери?

– Ему просто не повезло, – вздохнула дочь. – Он родился представителем сильного пола со всеми вытекающими отсюда последствиями. В данном случае они вытекли в необходимость тащить наш баул. А чтобы не надрываться, надо постоянно совершенствовать свои физические возможности. – И в ответ на мой неодобрительный взгляд торопливо добавила: – Признаю добровольно: основная часть шмоток – моя. Но в целом баул не такой уж и тяжелый.

Наташка обиженно поджала губы и собралась встать, но неожиданно хохотнула и уселась поудобнее.

– Вообще-то правильно. Какие я сумки таскаю – мои мужики давно бы скопытились! А ты, дорогая моя, задерни шторочки и приступай к примерке.

Во время очередной демонстрации одежды заявился Лешик. Зашторив окна, мы забыли закрыть дверь на ключ и не услышали, как он вошел.

– Стучаться надо! – учительским тоном проронила Алена. – Видишь, идут показательные выступления. Пять долларов в секунду за просмотр каждого варианта.

– Почему в секунду?

– Извините, у нас посекундная тарификация.

– Ну хватит препираться, – одернула деток Наташка. – Ленусь, мне ты нравишься вот в этом розовом длинном платье. Остальным тоже – видишь, молчат? Примерь, лапочка, его еще раз, только уже с обувью…

– Хорошо, – покорно согласилась Алена и, подхватив вещи, скрылась в санблоке.

В ожидании конкурсантки подруга успела прочитать лекцию сыну о его недостойном поведении. Мог бы и сказать свое слово за участие бедной перепуганной девочки в конкурсе. Так сказать, оказать моральную поддержку. Лешик рассердился и выдал, что мы должны быть ему благодарны хотя бы за то, что он не прекратил все это безобразие изначально.

– В принципе, у нее своя голова на плечах. В первую очередь, сама должна соображать, куда вляпывается!

В это время из санблока и вышла Алена.

– Красавица! – подвела итог Наташка. – Настоящая Мисска! – Дочь действительно была очень хороша. – Только… Что это? – В голосе подруги послышались нотки ужаса. – Вы посмотрите на ее ноги!

Честно говоря, ног видно не было. Они скрывались под подолом длинного легкого розового платья. Зато хорошо просматривались серые округлые мыски валенок. И откуда они у нее? Я и не заметила, как повторила свой вопрос вслух.

– Неужели так растянулись те маленькие, сувенирные, которые вы отхватили в Мышкине?

– Нет! – ответила довольная произведенным эффектом Алена, изящно приподнимая подол и демонстрируя присутствующим коротенькие валеночки, отделанные мехом. – Это мне Лешка подарил!

Мы в молчании уставились на благодетеля. Тот, обхватив руками голову, стоял, прислонившись к стенке, и еле сдерживал смех.

– Не поняли? – ласково спросила у нас дочь. – Я ведь говорила – вы не верили: мне не в чем выйти на подиум. Выжившую после Калязина босоножку мы с Лешкой сегодня пустили в свободное плавание. Она почему-то сразу пошла ко дну. Остаются кроссовки, домашние тапочки и валенки. Другой альтернативы нет. Можно, конечно, воспользоваться туфлями Натальи Николаевны, но я из них выпаду при первом же шаге. А возить их ногами по полу как-то… Мамины же бескаблучные тупоносики тоже не подходят к платью. – Алена обреченно развела руками, предоставив нам возможность додумать ситуацию самим.

– Да-а-а! – протянула Наташка.

– Ну да… – растерянно обронила я.

– Да! – коротко отчеканил Лешик

– Ничего страшного, – встряхнулась подруга. – Приплывем в Углич и справим тебе элегантные…

– Кирзовые сапоги и коня в придачу, – дополнил совсем не жадный Лешик.

Алена благодарно поклонилась ему в пояс. Наташка отвесила сыну легкую оплеуху:

– Что ты издеваешься над несчастным ребенком!

– Не больше, чем вы, дорогие мои, – ехидно улыбаясь, огрызнулся тот.

Пока они, с позволения сказать, клеймили друг друга позором, я лихорадочно подсчитывала материальные ресурсы. Не уверена, но, кажется, что-нибудь простенькое приобрести сможем. Вот только размер у дочери проблемный – тридцать пятый. Да и нога узкая…

Мои рассуждения были неожиданно прерваны тишиной. Мать с сыном смотрели в разные стороны и молчали.

– Спор закончился? – бодро спросила я, обращаясь к обоим.

– Да! – громко ответила мне дочь из санблока. – И опять родилась истина.

– Какая?

– Все та же… – Алена добросовестно продолжала разговор. – Лешка не сын Натальи Николаевны. Его ей подменили в роддоме. Подкидыш! Опять человек остался без матери, – посетовала она. – Мы конечно пригреем его, до ужина, ну а потом…

– Потом он пожалеет, что обидел мать, – трагически прошептала Наташка, смахивая слезы.

– Лешка! Сейчас же извинись перед матерью!

– За что?!

– Наталья Николаевна, пожалуйста, скажите ему – за что. Он скоропостижно запамятовал.

Наташка тяжело вздохнула, с укором взглянула на сына и, смахнув очередную слезу, насупилась. Но буквально тут же на ее губах мелькнула виноватая улыбка, и она выдавила из себя:

– Сама не помню. Но брюки ему больше никогда не буду гладить! – На последних словах голос ее значительно окреп.

– Надо срочно худеть! – вклинилась я, стараясь повернуть беседу в другое русло. – Едва втащилась по трапу.

Наташке не очень хотелось отрываться от предмета своего монолога. Но тема похудания очень актуальна, и подруга с пол-оборота включилась в беседу, подтвердив, что худеть мне крайне необходимо. Если не для красоты, то уж ради здоровья обязательно.

– Знаешь Нинку из двести двадцать третьей квартиры? – продолжила я. Наташка, естественно, знала всех, кого знаю я, и даже больше. – Так вот она сидит на очень жесткой диете: два дня ничего не ест, пьет только простую воду. На третий день – пюре из трех помидоров. На четвертый – не помню, а вот на пятый…

– На пятый от нее ушел муж, – мрачно продолжила Наташка. – К Лидии Георгиевне из третьего подъезда. Между прочим, размером отсюда – до завтра. Нет, нам с тобой просто надо лопать поменьше. Ленусь! Что скажет по этому поводу медицина?

– Медицина здесь бессильна. – Дочь старательно упаковывала свои вещи в сумку. И эта проблема волновала ее больше всего.

– Может, вам проще пробраться в Южную Африку или попроситься в концлагерь? – подал наконец голос Лешик.

– Вот видишь, куда он послал родную мать! – моментально завелась Наташка.

– Во-первых, не родную, как сами не так давно сказали, – почти пропела Алена. – Во-вторых, не вас одну. И в-третьих, для вашего же блага.

– Я чувствую, над нами здесь просто издеваются! – Негодованием лучились даже Наташкины кроссовки, попеременно шлепавшие по ковровому покрытию. – Пойдем отсюда! – На мой вопрос о маршруте удостоила меня сочувствующим взглядом и даже укоризненно покачала головой: – Ужинать, конечно! Взгляни на часы!

Ветерана речного пароходства за соседним столиком не оказалось. Очевидно, задерживался. Все-таки следовало поискать его раньше на свежем воздухе. Кинг-Конг, обслуживая нашу бригаду, поэтапно уронила столовые приборы – два использованных ножа и одну вилку. Девушка явно нервничала. Руки у нее дрожали. Я с изумлением увидела на ее правой руке тоненькое обручальное кольцо и опять перевела взгляд на лицо. Может быть, из-за того, что мы к ней попривыкли, она уже не показалась мне страшненькой. Если бы не эта тяжелая лошадиная челюсть…

– Вам что-нибудь принести еще? – спросила она, и я опустила глаза вниз, хлопнув ими пару раз от неловкости. – Сегодня все из рук валится, – тихо продолжила она. – Позвонила мама – дочка заболела. Кажется, корь.

Не успела я выразить абсолютно искреннее соболезнование и дать пару практических советов, как Наташка привычно оседлала своего коня добродетели. В результате посуду со стола мы убрали сами, несмотря на стойкое сопротивление бедной девчонки. Оно, кстати, было оправданно. Кинг-Конг тут же схлопотала строгий выговор от бдительного начальства. Закончилось все разборкой у капитана, где подруга яростно требовала уволить директора ресторана за полное бездушие и подстрекательство к самоубийству бедной официантки. Последнее обвинение базировалось на словах Кинг-Конга: «Если меня уволят – конец». Результат разборки был положительным: в том смысле, что на рабочий стол капитана Наташка положила заявление от коллектива туристов, но только за своей подписью, – об издевательствах административного персонала над подчиненными. Административный персонал в лице директора столовой положил заявление об увольнении. Алина, она же Кинг-Конг, лучшая официантка теплохода, последовала ее примеру, а капитан положил эти бумаги в мусорную корзинку. Разошлись все после бурного процесса братания в полном удовлетворении. Капитан оказался серьезным, но вполне демократичным. И на нарушителя закона никак не походил. Что ж, внешность иногда бывает обманчивой.

Ветерана мы прозевали. Он благополучно отужинал в наше отсутствие и ушел. Оставалось одно – бегать по всему теплоходу в надежде, что он где-нибудь, да попадется. Как назло, не попадался. Зато на последнем круге почти в лобовую столкнулись с Мисюсей. В отсутствие женушки он заарканил массовичку Людмилу. Лицо массовички выражало страдание. Очевидно, у нее было навязчивое желание избавиться от туриста, но отсутствовала возможность. Заметив нас, Мисюся стушевался и не успел докончить очередную фразу. Воспользовавшись заминкой, Людмила поспешила уйти – едва ли не бегом. Мисюся решил срочно разъяснить нам свое поведение, дабы мы не наябедничали Любане. Он приноровился к нашей быстрой ходьбе и голосом, полным раскаяния, поведал содержание беседы с массовичкой. С грацией марафонца Мисюся перебегал от Наташки ко мне, одновременно ухитряясь не отстать, и это очень раздражало. Пришлось притормозить.

– Сеня, бежал бы ты к Любушке, – вышла из терпения подруга. – Нас пугают леденящие подробности твоего рассказа о том, как Иван Грозный утопил очередную женушку в полынье. Сейчас еще лето. А твой миф навевает морозную свежесть. Как одноименный стиральный порошок. Неужели не нашел другого повода пристать к Людмиле? Беги, родной, к Любане. Лучше расскажи ей. И храни тебя Бог! Мы ей ничего не скажем о встрече.

Он и побежал. Все так же – как марафонец. На ходу сообщив нам, что страшная история не миф, а историческая реальность. И путевая информация на теплоходе оставляет желать лучшего. После четвертого круга по лайнеру пришла мысль, что ветерана надо поискать внутри, а не снаружи. Хотя какой смысл по такой погоде торчать в холле, в кинозале, в музыкальном салоне, в гладильной… Нет! Только не в гладильной. В конце концов, поймаем ветерана завтра утром.

В это время и меня посетила одна мысль. Через пару минут она трансформировалась в навязчивую идею:

– Мне надо попасть в каюту ветерана. – Я произнесла эту фразу довольно тихо, поэтому подруге совсем ни к чему было громко орать «сбрендила!». Мой укоризненный взгляд заставил ее повременить с эпитетами в мой адрес и молча надеяться на разъяснения. – Мне просто необходимо туда попасть, чтобы проверить, есть ли у него под кроватью спасательный жилет. Если он не может прийти к нам в гости, мы придем к нему сами…

– Иногда я думаю, что твоя гениальность переходит за рамки сумасшествия. Зачем тебе спасательный жилет ветерана? И как мы к нему придем, если не знаем номера каюты?

– Подожди. Не сбивай меня с мысли. Сейчас подумаем…

Постепенно мы сбавили ход, а на корме вообще остановились у поручня, обозревая окрестности.

– Извините… – Мы разом повернули голову и увидели смущенную молодящуюся бабушку мальчика, любезно притащившего нам назад вроде как спрятанный Лешиком пакет с оружием. Мы выжидательно молчали, но по-разному: я – с любопытством, Наташка с выражением «какого черта!» на благородном лице. Это выражение женщине, наверное, не очень понравилось, и она продолжила монолог, глядя только на меня: – Я все хотела спросить, но как-то неудобно… Насколько я поняла, у вас своеобразный режим сохранения молодости и здоровья. Вы занимаетесь быстрой ходьбой исключительно после еды или есть определенная система? И, если это не секрет, как долго придерживаетесь такого режима?

Чистосердечного признания в отсутствии всякой системы у меня не получилось. Опередила Наташка, мрачным голосом сообщившая бабушке, что бегаем мы уже лет десять. После того как вышли на пенсию. Женщина тихо ахнула. Система занятий проходит апробацию и разглашению не подлежит – таковы условия экспериментаторов. У собеседницы загорелись глаза, и я осторожно наступила подруге на ногу. Жаль, что не на язык, потому что она тут же выдала мне громогласное замечание о моей неуклюжести. Пришлось слегка ткнуть ее в бок локотком.

– Понимаете, – перехватила я инициативу в свои руки. – Последствия пока недостаточно изучены. Вот у Натальи Николаевны, например, начались непредвиденные проблемы с психикой: быстрая возбудимость, раздражительность, неадекватные реакции на проявления доброжелательности окружающих, болезненное самолюбие… – Бабушка, мельком взглянув на подругу, покивала в знак согласия головой. Наташка собралась ответно схамить. Этого просто нельзя было допустить. – Читайте журнал «Здоровье», скоро появятся кое-какие публикации на эту тему. – Женщина благодарно улыбнулась, а я доверительно взяла ее под руку: – Главное, вести активный образ жизни. Вот вы, сразу видно, следите за собой. – Собеседница зарделась от удовольствия. – Честно говоря, я думала, что мальчик – ваш сын. – Ляпнув это, я испугалась: не переборщила ли с комплиментом. Поскольку красноты на ее лице прибавилось, решила, что обошлось. – Только как подумаю, что произошло на нашем теплоходе, становится страшно за детей.

– И не говорите! – На всякий случай бабушка покосилась на Наташку, хранившую презрительное молчание. Дальнейшее она произнесла громким шепотом: – Мой Стасик, только никому не говорите, нашел пистолет! Ну тот самый, из которого убили молодого человека. Точнее, не сам нашел, а ему передал его какой-то очень кудрявый мужчина в темных очках. Этот мужчина сказал, что сверток забыла одна рассеянная женщина из сто двадцать седьмой каюты, и если его незаметно вернуть, то она обязательно угостит Стасика шоколадкой. Ну ребенок есть ребенок. Мы стараемся его в шоколаде ограничивать – аллергия… Но насколько Стасик сообразителен в свои годы! Сразу же понял, что если сверток вернуть незаметно – не получишь и презент…

Прервав бабушку, я спросила:

– А этого доброжелателя нашли?

– Насколько я поняла – нет. Он вообще скрылся с теплохода. Ну и очень хорошо. Не знаю, как я вообще все это пережила! Вы не представляете, какая морока с маленькими детьми! И это учитывая, что Стасик очень воспитанный и послушный мальчик.

Как бы в подтверждение ее слов на бедную женщину, угрожая ей водяным пистолетом, вылетело ясноглазое, правильно воспитанное чудо. То самое, что сыграло роль курьера. Пока бабушка уворачивалась от прямых попаданий, я успела шепнуть Наташке, что бабулю надо отвлечь. Подруга мгновенно сориентировалась и закрыла ее своим телом, за что и получила струю воды в лоб. Бабушка с некоторой опаской принялась оказывать Наташке посильную помощь, та растроганно успокаивала ее ранее прозвучавшим доводом, что «ребенок есть ребенок». Пользуясь моментом, я попросила у Стасика посмотреть его оружие: очень уж понравилась дальнобойность.

Общий язык мы нашли сразу. Детские годы моего сына запомнились боевыми действиями и засадами – в шкафу, под столом и других укромных местах. Бабушка и я держали постоянную оборону. Димка, в зависимости от обстоятельств, если не отстреливался на стороне сына, то тоже оборонялся. Перейдя от обсуждения достоинств водяного пистолета к геройскому поведению Стасика, я выразила удивление храбростью ребенка – не побоялся выполнить поручение незнакомого человека. А вдруг в пакете была бы бомба?

– Не-а, там ничего не тикало. – Стас сосредоточенно пытался разглядеть подошву своих кроссовок. – Блин! Жвачка прилипла!

Следующая минута была посвящена соскребанию жвачки металлическим рублем, обнаруженным в кармане моей куртки. Попутно выяснилось, что пакет был получен совсем не в кинозале. Незнакомец со Стасиком неслись навстречу друг другу по коридору, причем дядька, приметив мальчика, резко сбавил темп и буквально поймал его в объятия. Тяжело дыша, объяснил, что в каюте номер сто двадцать семь оплакивает пропажу тетенька-растеряха. И, не спрашивая согласия ребенка, велел достать из большого пакета маленький, но тяжелый сверток и тихонько подкинуть его растрепе в коридорчик. Лучше куда-нибудь в уголок – потом сюрприз будет. Сам дяденька подождет его в холле. Они вместе заглянут к тетеньке в окошко и сообщат радостную новость. Разумеется – за большую шоколадку. Возможно, Стасик именно так бы и поступил, но… помешало хорошее воспитание: прежде чем войти, он предварительно постучался. Дяденька исчез. Жалко – дал бы ему в глаз. Из своего пистолета. Я позволила себе фыркнуть: дядька-то большой и сильный – как поймает!

– Не пойма-а-ет! – расхрабрилось дитя. – Он старый.

– Как бабушка?

– Не… Бабушка Рая совсем старая. Он, как вы, только вы поновее. У него волосы здоровски росли: одно ухо под волосами, другое – голое. Стал очки поправлять, они у него как зашевелятся! Я потом пробовал – не получилось. И бабуля свои очки отняла.

– Подожди, шевелились очки?

– Да волосы же! Кудрявые такие, как у моей мамы.

Разговор ребенку явно наскучил, и он старательно стал прицеливаться в Наташку, благо первое попадание сошло с рук. Я постаралась предотвратить несчастье и направила руку Стасика в другую сторону. Кто ж знал, что оттуда выплывут две девицы с сигаретами. Да еще затягивающиеся в унисон.

– Минздрав предупреждает… – постаралась я смягчить ситуацию.

Стасик мгновенно спрятался за меня.

– Нарожают детей на старости лет и балуют до одурения! – возмущенно изрекла одна из них, осторожно вытирая свободной рукой физиономию. Вторая рука по-прежнему сжимала уже бесполезную сигарету.

– Надеюсь, вода не из унитаза, – проронила попутчица, предусмотрительно выкинув мокрую сигарету за борт, и потрясла головой, избавляясь от излишков влаги. Потом осторожно – указательными пальчиками – провела по лицу, стараясь не уничтожить макияж. Рот при этом смешно открылся. – Это перст судьбы, – вздохнула она. – Пора завязывать с курением.

– Детей, между прочим, иногда и воспитывать надо! – не унималась первая девица, протягивая свой мокрый платок соседке.

– Можно подумать, вас утопили! – вступилась за нас Наташка. – Ребенок есть ребенок. Провели мелиорацию – и гуляйте дальше. Перед сном умываться не надо. Учитесь видеть в плохом хорошее.

Нет, вторая девица мне определенно нравилась. Она исподтишка подмигнула Стасику, осмелившемуся явить присутствующим лукавую мордашку.

– Слушай, браток, будут проблемы с мишенями – обращайся. – И, помахав ему ручкой, утащила продолжавшую возмущаться подругу дальше.

Молчавшая до сей поры бабуля торопливо стала прощаться – Стасику пора спать.

– Да-а-а, сейчас меня уложишь, а сама на дискотеку, – сопротивлялся внучек. – Не хочу спать!

– Ну что ты, милый. Какая дискотека! Пойдем, я тебе почитаю. Хочешь книжку, хочешь мои стихи. И вытрись сейчас же! С этим дурацким пистолетом ты сам весь вымок. – Бабушка возобновила прощание с Наташкой, а я решила помочь ребенку, достав свой носовой платок.

– У меня есть, – расстроенно пробурчало дитя, вытягивая из джинсиков аж два платочка. – Это мой, а это дядькин. Он его уронил, когда я в каюту постучал. Блин! Хотел отдать ему.

– А мне можешь отдать? – мигом сориентировалась я.

– Бери. На фиг он мне нужен-то. Слюнявый. Дядька им все время рот закрывал. А вам он зачем?

– Для коллекции. Знаешь, кто что коллекционирует. – Подавляя чувство брезгливости, я кончиками пальцев взяла скомканную тряпочку, положила в свой носовой платок и убрала в карман.

– Знаю, – уверенно произнес ребенок. – Мой дедушка колецинирует баб. Так моя бабушка Нюся говорит. А я, когда был маленьким, собирал динозавров. Только надоело.

– Стасик! Попрощайся с бабушками. Мы уходим.

Я, признаться, онемела. Наташка на «бабушек» не прореагировала и мило попрощалась за нас двоих. Разгадка была проста: подруга состарила нас лет на двадцать, заявив собеседнице, что эксперимент с омолаживанием длится уже десять лет после нашего выхода на пенсию. Я ужаснулась – значит, мне сейчас где-то шестьдесят пять!

– Хорошо сохранилась, – беспечно отозвалась подруга.

– А ты не боишься проснуться завтра сверхпопулярной?

– Не боюсь. Я пообещала бабуле поделиться с ней кое-какими секретами сохранения молодости, если она оставит наш разговор в тайне. Она заинтересована в неразглашении, ибо хочет утереть нос всем родным и знакомым. Последних, кстати, за счет этой поездки значительно прибавилось. Кстати, как я поняла: старушка пишет стихи? Романтическая натура.