Текст книги "100 знаменитых художников XIX-XX вв."

ΚΟΡΟ ЖАН-БАТИСТ-КАМИЛЬ
(род. 16.07.1796 г. – ум. 22.02.1875 г.)

Выдающийся французский живописец, пейзажист, создатель «пейзажа настроения».

Обладатель ордена Почетного легиона (1846 г.), большой медали на Всемирной выставке (1855 г.), медали II степени (1868 г.).

Коро прожил большую жизнь. Впервые взяв кисть в начале 20-х гг., он был современником Давида и Делакруа, Милле и Курбе, Эдуарда Мане и Клода Моне. Он не создавал собственной школы, но имел свой, ни с кем не сравнимый стиль, что позволило ему занять одно из ведущих мест в истории французского реалистического пейзажа XIX в.

Жан-Батист-Камиль Коро родился в Париже. Его мать Мария-Франсуаза была владелицей модного магазина на улице Бак, пользовавшегося большим успехом среди изысканных модников. Глава семьи, Жан-Луи Коро, вел в нем торговые дела. Родители связывали судьбу единственного сына с продолжением семейных традиций, однако коммерция была не по душе Камилю. Его увлечением стало рисование, что семьей всерьез не воспринималось. Однако, несмотря на все старания родителей, коммерсант из Камиля не получился: он не умел выгодно сбывать товар, рекламировать новинки и зачастую торговал семье в убыток. Лишь в двадцатишестилетнем возрасте молодой человек, наконец, заявил отцу о своем твердом намерении стать художником. Тот, убедившись уже в полном отсутствии коммерческих способностей у сына, выделил ему ежегодную ренту в 1500 франков. Сумма была небольшой, но позволяла непритязательному Камилю осуществить свою давнюю мечту.

Он начал с работы в мастерской художника Мишаллона, а после его смерти в 1822 г. перешел в мастерскую Бертена. Однако обучение здесь уже не удовлетворяло Коро: талантливый от природы, он по-своему видел мир и оттачивал свое мастерство, рисуя с натуры портреты и пейзажи предместий Парижа. Тонко чувствуя окружающий мир, молодой художник мог часами наблюдать за игрой природы, ее изменчивостью и красотой. Здесь и была его школа. Метод работы с натуры на пленэре роднил его с барбизонцами, но Коро никогда не был последователем этой школы. Он создал собственный стиль.

В 1825 г. художник на три года уехал в Италию, намереваясь писать пейзажи. Там, потрясенный красотой природы, он делает несколько небольших этюдов, лучшим из которых стал «Колизей». Впоследствии сам автор считал его самым удачным полотном, написанным им за всю жизнь. В итальянский период он по-прежнему оттачивал собственную манеру письма, резко отличающуюся от традиционной. В его картинах отсутствовал второй план, все предметы писались сочными мазками, были объемны, насквозь пронизаны солнцем. Но у профессиональных художников того времени такая манера письма вызывала только жалость и усмешку. В их глазах он был бездарен.

Между тем судьбе было угодно, чтобы во время написания Коро этюда «Колизей» на его работу обратил внимание известный художник Алиньи, который не смог сдержать восторга при виде этой картины. Впоследствии мастер советовал своим собратьям многому учиться у Коро.

В Италии Камиля Коро привлекает не только прекрасная природа. Здесь он пишет и превосходные портреты, лучшие свои этюды: «Римский форум», «Замок святого Ангела», «Вид на большой канал и церковь Сайта Мария де ла Салюте в Венеции» (1834 г.).

Эти творческие успехи Коро открылись французам в его двух картинах, присланных в Салон 1827 г.: «Мост Нарни» и «Римская кампанья». Однако сам автор не слишком лестно отзывался об этих вещах: «Думаю, что неплохо было бы еще поработать, чтобы добиться лучшего исполнения, чем то, что было на выставке». Но все же его дебют состоялся, хотя публика отнеслась к нему прохладно. Это отношение к работам художника наблюдалось на протяжении всей его творческой деятельности. В течение полувека Камиль Коро выставлял свои картины в Салоне. Нередко жюри их отвергало, но чаще всего они оставались незамеченными. Даже в семье скептически относились к его таланту. Недаром один из современников Коро Эжен Пелльтан, отмечая драматизм его творческой судьбы, в 1841 г. сказал о художнике: «Он страдал от непризнания публики и раньше всех оказался забытым ею».

Между тем наряду с полотнами, написанными для Салона, Коро создавал и другие произведения, отличающиеся свежестью и новизной. Во всех его работах присутствовала фигура человека. Там же, где ее не было, картина словно пропускалась через настроение, и пейзаж становился одухотворенным. Обращался художник и к античным темам: «Гомер и пастухи» (1845 г.), «Купание Дианы» (1870 г.). Всем его полотнам были присущи лиричность и поэтичность. Интересным было и цветовое решение: сопоставление «валеров» – пятен одного цвета, различных по светосиле. Эта изобразительная система у Камиля Коро имела большой диапазон.

Творческие поиски художника и его огромный труд все же были отмечены современниками. В 1846 г. он получает, наконец, орден Почетного легиона, чем вызывает удивление отца, все еще не верившего в дарование сына. Художник по-прежнему живет уединенно в Париже или в Виль-д'Авре близ Версаля. Он создает немало поэтических пейзажей французской природы, отличающихся четкой скульптурностью форм, строгим колоритом, насыщенностью ярким светом и прозрачным воздухом. Удивительно, что большинство его картин, написанных с конца 40-х гг., созданы в его мастерской по памяти. В этот период творчества в искусстве Коро все более усиливаются одухотворенность, созерцательность, элегично-мечтательные нотки. Фиксируя мгновенные, изменчивые состояния природы, стремясь сохранить свежесть первого впечатления, Коро предвосхитил художественные поиски представителей импрессионизма.

После 1860 г. Коро писал главным образом жанровые портреты, где модель гармонично сливалась с окружающей ее обстановкой («Женщина с жемчужиной», 1868–1870 гг.), одновременно он создавал картины и на религиозные, мифические темы.

Творчество Коро было многогранным. Помимо живописных работ он создавал немало графических произведений, прославившись как рисовальщик, литограф, офортист.

Официальное признание приходит к художнику после 50 лет, когда на его картины, наконец, появился спрос. Тем не менее даже тогда две его работы не были приняты в Салон 1848 г.

Во время франко-прусской войны Камиль Коро, очень далекий от политики, принимает участие в отстаивании интересов Франции, передав крупные суммы на нужды обороны. «Я предназначаю эти деньги на изготовление пушек, необходимых для того, чтобы прогнать пруссаков из лесов Виль д'Авре», – говорил художник. В связи с военными событиями им была написана фантастическая картина «Сон. Париж, сожженный пруссаками».

В 1849 г. Коро был избран в жюри Салона, а в 1855 г. на Всемирной выставке ему была присуждена большая медаль. Одна из его картин – «Воспоминания о Маркусии» привлекла внимание Наполеона III, которого поразил стиль художника. Хотя император приобрел эту картину, пресса отозвалась о ней как о грязной и скучной. Коро одинаково прекрасно писал как пейзажи, так и портреты, но по-прежнему нередко получал на свои полотна нелестные отзывы: «Ничего правдивого в его выдумке, никакого разнообразия в тонах и линиях; его композиция однообразна, цвет неправдоподобен, рисунок неверен и всегда небрежно сделан», – так писал Жюль Антуан Кастаньяри, французский публицист и теоретик реализма в искусстве по поводу Салона 1859 г. Мнение другого критика, Лепинуа, было не менее отрицательно: «Я люблю Коро, когда он погружается в гармонию серых тонов в пору тумана и росы, но едва он пробует свои силы в полдень, я не могу высказать своего одобрения. Чтобы писать солнечный свет, следует иметь хотя бы некоторое понятие о форме и цвете». К сожалению, подобные мнения разделялись многими.

Вопреки этому популярность Камиля Коро возрастала. Его картины по-прежнему появлялись на выставках, продавались, но за малую цену, он так и не научился торговать. «Если изменюсь я сам, – говорил художник, – изменится и моя живопись. Пусть уж лучше мы оба останемся такими, как есть». Вместе с поздним признанием пришло и материальное благосостояние. Но Коро ни в молодости, ни в старости не знал деньгам цену. В его сердце всегда жили две музы: природа и милосердие. Он мог занять деньги человеку и не надеяться на их возврат. Когда его укоряли за это, он просто говорил: «Не все мы созданы по одной мерке».

В Салоне 1863 г. Коро выставил три своих картины, но и тут не обошлось без недоразумений. Устроители Салона поначалу отказались их экспонировать из-за маленького размера. Но именно эти произведения получили положительные отзывы публики и прессы. Ведь в большинстве салонных картин природа была фоном, а у Коро в пейзаже все дышало неподдельным чувством, заставляло верить в реальность изображенного.

Картины Коро «Озеро Неми» и «Вакханка», выставленные в салоне 1865 г., стали триумфом художника. Все его почитатели надеялись на присуждение ему медали почета, но Коро имел опасного соперника Кабанеля, выставившего портрет императора. Этому художнику и досталась награда. Но уже на следующий год именно из-за этого происшествия, полотна Коро имели небывалый успех. Спрос на его произведения вырос настолько, что император Наполеон III уплатил 18 тыс. франков за картину «Одиночество» для частного собрания императрицы. К Камилю Коро пришла слава. Ежегодно его стали избирать в жюри Салона. За работы, выставленные в 1868 г., художнику была присуждена медаль II степени.

Признание принесло богатство, но не изменило образа жизни художника. Помогать и быть милосердным – оставалось потребностью всей жизни Коро. Он дал хорошее приданое молоденькой натурщице, на его средства содержались детские ясли… Теперь на улицах Парижа его повсюду узнавали прохожие и ему приходилось бесконечно раскланиваться. «Боже мой, как утомительно быть знаменитостью», – сетовал он.

В 1874 г. художник в последний раз выставил в Салоне три своих произведения: «Лунный свет», «Воспоминание об Арле Северном», «Воспоминания о Мортефонтене» (последнее теперь находится в Лувре). Состояние здоровья Коро ухудшается. Будучи уже тяжело больным, он узнает о смерти своего друга Франсуа Милле и высылает его семье 10 тыс. франков.

Тяжелая болезнь быстро прогрессировала, и 22 февраля 1875 г. Камиль Коро скончался от рака желудка. Мир потерял великого художника и человека. Но остались его картины, пронизанные светом, искренностью и поэтичностью. А созданный им стиль чистой и ясной живописи был подхвачен и развит последующим поколением художников-импрессионистов, считавших этого большого мастера своим предтечей.

КОРОВИН КОНСТАНТИН АЛЕКСЕЕВИЧ
(род. 23.11.1861 г. – ум. 11.09.1939 г.)

Русский живописец, тонкий мастер пленэра, театральный декоратор, писатель, автор более 360 мемуарных очерков, рассказов, сказок, книги «Шаляпин. Встречи и совместная жизнь», воспоминаний «Моя жизнь», рукописи «Воспоминания о современниках».

«Живопись, как музыка, как стих поэта, всегда должна вызывать в зрителе наслаждение. Художник дарит зрителя только прекрасным», – говорил К. А. Коровин, живописец огромного самобытного таланта и редкого творческого темперамента. В чем бы ни проявлялось мастерство этого человека – в станковой живописи, пейзажах, натюрмортах, монументально-декоративных панно или в театральных декорациях и костюмах, – его произведения неизменно доставляют эстетическое наслаждение, являют «праздник для глаз». Как никто другой, Коровин умел находить красоту во всем, в каждом кусочке зримого мира – в незамысловатом русском деревенском пейзаже и в ярких крымских ландшафтах, в суровой природе Севера и в солнечных образах Италии, в парижских улочках и в горных селениях Кавказа. Он находил красоту в самой жизни, и потому его живопись так жизнерадостна и полнокровна.

Родился Константин Коровин в Москве, на Рогожской улице. Здесь, в доме деда, где он жил с родителями и братом, прошли его детские годы. Дед будущего художника, Михаил Емельянович, был очень колоритной личностью. Богатырского сложения, ростом «в сажень без полвершка», он дожил до ста одного года, сохранив на всю жизнь удалой ямщицкий дух. Простой крестьянин, ямщик Владимирской губернии, он сумел «выйти в люди» и добиться относительного богатства. Константин хорошо помнил те времена, когда «почти вся Рогожская улица принадлежала» деду, владельцу ямщицкого «извоза»: «Сплошь постоялые дворы. Кареты в них на рессорах, с кухнями, а на столах в квартире ассигнации кипами, бечевками перевязанные». Правда, процветание дела длилось недолго, так как вскоре дед разорился, и семья перебралась в подмосковную деревню Большие Мытищи. «После большого богатства, в котором я родился и жил до десяти лет, мне пришлось сильно нуждаться. Уже пятнадцати лет я давал уроки рисования и зарабатывал свой хлеб», – писал художник в своих воспоминаниях.

Атмосфера в доме Коровиных была особой: независимый могучий дух сочетался с патриархальной благочинностью, деловая хватка – с фанатической религиозностью. Большое влияние на будущего художника оказали родители, культурные и образованные люди. Отец Константина окончил университет, мать хорошо играла на арфе, рисовала акварелью. Оба они всячески стремились пробудить в своих детях художественные наклонности, в чем им помогали друзья дома – дальний родственник Коровиных художник И. М. Прянишников и пейзажист Л. Л. Каменев. С ранних лет Костя, отличавшийся богатым воображением и фантазией, проявлял живой интерес и любовь к природе. Поэтому для родителей не было неожиданностью, когда он, по примеру старшего брата Сергея, решил поступать в Училище живописи, ваяния и зодчества. В 1875 г. четырнадцатилетний Костя Коровин начал заниматься на архитектурном отделении училища, однако уже через год перешел на живописное. Его учителями стали блистательные мастера, художники-передвижники В. Г. Перов, И. М. Прянишников, В. Ε. Маковский, А. К. Саврасов. Не отличавшийся большими успехами в изучении общеобразовательных дисциплин Константин Коровин, признанный «колорист», был одним из первых по специальным предметам. Более того, выполненные им рисунки головы В. Г. Перов ставил ученикам в пример.

Немаловажно, что уже в ученические годы Коровин отдавал предпочтение пейзажу, который станет его излюбленным жанром на протяжении всего творческого пути. Уже в 1887 г. художник написал в своем дневнике: «Пейзаж… В нем должна быть история души, он должен быть звуком, отвечающим сердечным чувствам. Это трудно выразить словами. Это так похоже на музыку…» Обучаясь в пейзажной мастерской у А. К. Саврасова, Коровин, как и И. И. Левитан, стал одним из любимых учеников этого педагога. «Ступайте писать – ведь весна, уже лужи, воробьи чирикают – хорошо. Ступайте писать, пишите этюды, изучайте, главное – чувствуйте», – вспоминал Коровин напутственные слова своего учителя. Следуя советам, он вместе с другими молодыми художниками «шел в природу и писал с натуры этюды», стараясь вложить в работу все свои чувства и переживания. Так рождались его первые лирические пейзажи, несущие в себе новые эстетические принципы. Наиболее известна из первых зрелых работ художника картина «Ранняя весна», наполненная поэтической прелестью пробуждающейся природы.

В 1882 г. Константин оставил Училище живописи и поступил в Петербургскую Академию художеств. Однако уже через несколько месяцев он был разочарован «духом академического обучения» и вернулся назад, в Москву. Как раз тогда в училище появился новый преподаватель, одаренный художник В. Поленов, ставший для Коровина любимым педагогом и духовным наставником. Впечатлительный Константин, подверженный острым приступам меланхолии, неверия в свои силы и частой смене увлечений и настроений, находил в своем учителе трогательную заботу и внимание. Оставшийся к этому времени без отца и матери, он проводил много времени в семье Поленова, которая стала для него родной.

От Поленова, провозглашавшего в своем творчестве «культ глубокой натуры», Константин впервые узнал об импрессионистах. Работая в его мастерской, он написал несколько пейзажей, в которых уже ощущалось то неудержимое стремление передать яркость и чистоту цвета, трепетность солнечного света и воздуха, которое так характерно для искусства импрессионистов. Спустя годы об одном из таких этюдов художника, «Последний снег», С. Глаголь сказал, что именно Коровин «подметил и написал тот весенний мотив с остатками снега на задворках, который так долго царил затем в русском пейзаже». «Внутренняя общность в подходе к натуре» объединяет «Последний снег» с «Портретом хористки», исполненным художником в 1883 г. Хотя сама женщина, по словам автора, «некрасива, даже уродлива», живописное истолкование образа раскрывает в модели какую-то особую, неуловимую с первого взгляда прелесть. Игра света и воздуха на лице, блики на шляпке и платье вносят в образ трепетность и очарование. Этот портрет резко отличался от произведений портретного жанра второй половины XIX в., что выразилось в отсутствии психологического анализа образа, в стремлении к выражению в нем поэтического начала, в «ином, чем прежде, понимании эстетически прекрасного». Картина вызвала бурные обсуждения и почти единодушный протест преподавателей Московского училища живописи, которые усмотрели в поиске Коровина покушение на незыблемые каноны красоты, отход от принципов психологического портрета и не сумели оценить новаторства молодого живописца. Даже Поленов, так понимавший своего ученика, не мог на этот раз простить ему «небрежности исполнения» и посоветовал снять картину с выставки. И тогда Константин Коровин записал на обороте этюда мнение И. Репина, которое произвело на него самое сильное впечатление: «Это живопись для живописи только. Такое бывает позволительно испанцу, но у русского – к чему это?» Эти слова прозвучали для художника как вызов. Всю свою жизнь Коровин будет отстаивать самоценность живописной выразительности без какого-либо литературного начала. Портрет харьковской хористки стал первой попыткой изображения свежих красок, словно растворимых в световоздушной среде, что по существу явилось первым импрессионистическим опытом не только в творчестве Коровина, но и во всей русской живописи. Несколькими годами позже, когда Константин Алексеевич побывает в Париже и познакомится с современной французской живописью, он воскликнет: «Импрессионисты… у них нашел я все то самое, за что так ругали меня дома, в Москве».

В 1885 г. благодаря Поленову Константин познакомился с известным промышленником и меценатом, человеком редкой художественной одаренности Саввой Мамонтовым, который не только сам пробовал заниматься музыкой, поэзией и скульптурой, но и всячески поддерживал талантливых людей. Еще в 70-е гг. в его подмосковном имении Абрамцево собирались известные художники, артисты, поэты, среди них – Репин, Васнецов, Шаляпин, Станиславский. В 80-е гг. мамонтовский кружок вместе с Левитаном и Врубелем стал посещать и Коровин. Остроумный, подвижный и талантливый Костенька Коровин, как его тогда называли, быстро стал любимцем общества. Для театра Мамонтова молодой художник начал создавать свои первые декорации. Оформив по эскизам В. Васнецова декорации к опере Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка», Коровин открыл в себе дар театрального художника. Не случайно в первые годы самостоятельного творчества в художественных кругах Коровин был известен больше как декоратор, нежели живописец. В течение 16 последующих лет его деятельность была связана с оформлением постановок Частной оперы, которая образовалась из Любительского театра Мамонтова. «Аида», «Кармен», «Псковитянка», «Орфей», «Орлеанская дева», «Фауст» и еще множество других спектаклей были поставлены при активном участии Коровина. В Частной опере он сформировался как художник сцены и приобрел широкую известность в театральном мире. Весь свой накопленный опыт он с успехом использовал позже, оформив около 150 постановок императорских театров.

Частному оперному театру суждено было сыграть особую роль и в личной жизни Коровина. В эти годы художник сблизился с артисткой мимического ансамбля оперы Анной Яковлевной Фидлер, впоследствии ставшей его женой. Она была очень красива, того типа романтической жгучей красоты, который всегда пленял Коровина. Современники вспоминали, что видели в мастерской художника холст с изображением женщины-демона, в которой нетрудно было узнать А. Я. Фидлер. В конце 90-х гг. у художника родился сын Алексей. Легкомысленный повеса и весельчак, Коровин оказался трогательным и любящим отцом. В его дальнейшей жизни постоянные заботы о благополучии сына, довольно болезненного и нервного, занимали значительное место.

На рубеже XIX–XX вв. творчество сорокалетнего Константина Коровина вступило в пору своего расцвета. К этому времени художник сформулировал в общих чертах свое творческое кредо. Он уже заявил о себе как автор монументально-декоративных панно для выставки в Нижнем Новгороде, как станковист – в картинах «За чайным столом», «У балкона. Испанки Леонора и Ампара», «Зимой», «Бумажные фонари»; как портретист – в работах «Портрет Т. С. Любатович. Дьепп», «Портрет Солюд Отон» и др. Наконец, он показал себя как блистательный театральный декоратор и активный член мамонтовского кружка. В числе первых уже достаточно известный художник Константин Коровин был приглашен к участию в новом объединении «Мир искусства», члены которого видели главную задачу искусства в воплощении «вечных», «общечеловеческих» ценностей и стремились к преобразованию жизни с помощью и по законам зрительной красоты. Общество «Мир искусства», составившее оппозицию академизму и критическому реализму, объединяло множество знаменитых людей, в него входили: А. Н. Бенуа, Ф. В. Боткин, А. М. Васнецов, М. А. Врубель, И. И. Левитан, М. В. Нестеров, В. А. Серов, Л. С. Бакст и др. Это объединение занималось организацией выставок не только в России, но и за рубежом, где картины К. Коровина демонстрировались вместе с произведениями мастеров, творчеством которых он так увлекался, – Пюви де Шаванна, Э. Дега, К. Моне. Во второй половине 80-х гг. живописец начал выезжать за границу. Увлеченный творчеством импрессионистов и постимпрессионистов, блестяще использовав свой опыт излюбленного пленэризма, он написал по возвращении картины: «В лодке», «За чайным столом», «Настурции», изображающие природу, как бы увиденную глазами горожанина. Огромный успех имел выполненный Коровиным для Международной выставки в Париже в 1899 г. проект Кустарного отдела России. В бревенчатом павильоне, представляющем собой целый сказочный городок с деревянными теремками, башнями и крылечками, нетрудно узнать образы северного деревянного зодчества, пленившего Коровина еще во время его путешествий на Север.

Жизнь художника в 90-е гг. была насыщенной, полной трудов и творческих исканий. Можно только удивляться, как при довольно слабом здоровье (Коровин часто болел и был очень мнительным) художнику удавалось успевать так много: титанически трудиться в театре, делать эскизы для обоев, проектировать мебель, постоянно работать как живописец-станковист и преподавать в портретно-пейзажном классе Училища живописи, а затем еще и в Строгановском училище. При этом его хватало и «на бурное времяпрепровождение артистической богемы, и на отшельническую жизнь охотника и рыболова в деревне; на яркие и мимолетные вспышки сердечных увлечений и глубокие сердечные чувства». Коровин был «артист-художник до мозга костей», и этим объясняется поразительная безмерность его жизненных и творческих сил. С 1903 г. он стал художником Большого театра, а с 1910 – главным декоратором и консультантом Московских императорских театров. Казалось бы, на театральной сцене с тем необъятным полем деятельности, которое она предоставляла художнику в те годы, мастер мог удовлетворить все свои творческие запросы. Тем не менее Коровин, такой изменчивый по своей натуре, остался верен станковой живописи. В эти годы он создал множество разных по своей значимости произведений («Весна», 1909 г.; «Гурзуф», 1912 г.; «Розы», «Бульвар Капуцинов», «Парижские огни», «Портрет Ф.И. Шаляпина», все в 1911 г.; «Зимний пейзаж», 1911 г.; «Лунная ночь. Зима», 1913 г. и др.). «Он писал этюды – как импровизируют песни. И с необычайной щедростью он пел эти песни… и никак не ценил их. Редко кто с таким расточительством относился к своим произведениям. Порой, когда не было денег (а денег часто не было, несмотря на высокий заработок в театре, так как Коровин был очень широкой натурой и, ненавидя деньги, старался их быстро тратить), он расплачивался этюдами за любимые им рыбу и икру с хозяином рыбного магазина…», – писала о художнике Д. 3. Коган.

К концу первого десятилетия XX в. к К. А. Коровину пришло широкое признание. Но начавшаяся Первая мировая война внесла существенные изменения в жизнь художника. В начале 1914 г. Коровин был временно откомандирован на фронт. Он гордился присвоенным ему воинским званием, прекрасно выполняя возложенные на него обязанности. Этот нелегкий год принес тяжелые переживания и в личную жизнь художника: произошел несчастный случай с его сыном. Душевные страдания, вызванные этим событием, окончательно подорвали здоровье К. А. Коровина – он тяжело заболел. Переехав с семьей в Крым, художник тем не менее продолжал писать, создавая в этот период в основном станковые работы: жанровые сценки, городские пейзажи, портреты и натюрморты («Рыбы, вино и фрукты», «Фаэтон в Севастополе», обе в 1916 г.; «Гурзуф», «Рыбы», обе в 1917 г. и др.). В 1918 г. К. Коровин писал Ф. Шаляпину, дружба с которым связывала его долгие годы: «Я много работаю, ищу в живописи иллюзию и поэзию, желая уйти от внешнего мастерства».

В 1923 г. художник с семьей уехал за границу, где провел последние 15 лет своей жизни. О жизни Константина Алексеевича в Париже известно немного, но воспоминания современников воссоздают картину тяжких жизненных обстоятельств. «Коровину пришлось пережить подлинную трагедию. Жена заболела туберкулезом; сын – инвалид, для лечения которого он уехал из России, пытался наложить на себя руки; денег не было – человек, обещавший устроить выставку, скрьшся с картинами. Художник казался очень усталым, очень одиноким. Тяжелое, неизгладимое впечатление произвела на меня эта встреча», – вспоминал бывший ученик художника М. С. Сарьян. Все сочувствовали Константину Коровину, но никто, даже когда-то самые близкие люди, не приходил ему на помощь. Беспросветное одиночество отягощало и без того трудные годы жизни живописца. На чужбине он жил лишь прошлым, с грустью вспоминая милую его сердцу Россию. Тоска по родине привела мастера к занятиям литературным трудом. В 1925 г., когда сын художника Алексей пытался покончить жизнь самоубийством, Коровин, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей, начал делиться с ним светлыми воспоминаниями из своей жизни. «…Я живу воспоминаниями о друзьях… Каждый час я вспоминаю и даже написал целую книгу…» – сообщал Константин Алексеевич в письме одному из своих друзей. Однако более серьезно писательской деятельностью Коровин занялся несколько лет спустя, когда серьезно заболел. «Был я болен, живописью заниматься не мог, лежал в постели. И стал писать пером – рассказы. Закрывая глаза, я видел Россию, ее дивную природу, людей русских, любимых мною друзей, чудаков, добрых и так себе – со всячинкой, которых любил, из которых «иных уж нет, а те далече»… И они ожили в моем воображении, и мне захотелось рассказать о них», – вспоминал К. А. Коровин. Так в 1929 г. появился новый талантливый русский писатель Константин Алексеевич Коровин, было ему тогда уже 68 лет.

В эти годы художник продолжал заниматься и живописью, а также театрально-декорационной деятельностью, оформив несколько постановок из русского оперного и балетного репертуара для театров Парижа, Нью-Йорка, Лондона и Буэнос-Айреса. Утверждая в своем творчестве эстетическую ценность всего, что связано с Россией, Коровин до конца своих дней оставался истинно русским художником. Он так и не сумел войти в жизнь Франции, навсегда оставшись в ней только гостем. Глубоко справедливы слова С. А. Щербатова об этом замечательном художнике: «Трем предметам глубокой искренней своей любви Коровин остался верен всю свою жизнь, а именно: России, искусству и природе».