Текст книги "Научное наследие Женевской лингвистической школы"

Сознание представляет собой сложную совокупность ощущений, восприятий, мыслей, идей и чувств. Эти психические процессы, состояния и формы являются единством объективного и субъективного на основе объективного. Иными словами, в каждом из них имеется то, что зависит от отражаемого, и то, что зависит от отражающего (от субъекта), что исходит из свойств действительности и что исходит из свойств человека. «Подлинной конкретной “единицей” психического (сознания), – писал С. Л. Рубинштейн, – является целостный акт отражения объекта субъектом» [Рубинштейн 1957: 264].

Раздвоение единого по своему содержанию познавательного акта допустимо только как методический прием. Закрепление же искусственного рассечения единого по своей структуре знания ведет к гносеологическому дуализму.

Таким образом, интеллект и эмоции, противопоставляемые Балли, являются не чем иным, как двумя сторонами одного человеческого и общественного сознания.

Поскольку язык является материальной формой выражения мышления, необходимо и общий субъективный характер языкового выражения рассматривать в соответствии и в единстве с общим субъективным характером познающей деятельности человека, знание, мышление которого являются вторичными по отношению к некоторому объекту. Подобно тому, как в мышлении объективное и субъективное находятся в диалектической связи, информация в языковом высказывании всегда представляет собой некоторое нерасчлененное по своей сущности единое содержание. «Всякое высказывание, – писал Г. В. Колшанский, – по содержанию является тотальным, а не дискретным, дробным (это относится ко всем видам высказывания: от так называемых нейтральных, констатирующих до любого эмоционального)» [Колшанский 1975: 118].

Таким образом, понимание Балли строения высказывания, согласно которому в каждом речевом акте создается два познавательных акта человека – сообщение о предмете и оценка этого предмета, представляется неправомерным.

Мы подробно остановились на недостатках концепции Балли. В то же время следует отметить, что учение Балли об аффективной стороне языка дает яркое представление о той важной роли, которую играет в языке экспрессивность[86]86
  «Сама мысль и ее языковая форма, – писал Г. Клаус, – обладают субъективным аспектом, и этот субъективный аспект находится в связи с эмоциями индивида, который порождает мысль и объективирует ее с помощью определенных языковых средств. Эти эмоции выражают отношение индивида к окружающей его среде, его потребности, желания и т. д. ...Эти эмоции, безусловно, оказывают сильное влияние на мышление и язык – а именно не только на мышления и язык индивида, но и на социальные группы и слои» [Клаус 1967: 120].


[Закрыть].

Балли подчеркнул, что было бы грубой ошибкой отождествлять экспрессивный момент в языке с индивидуальным творчеством говорящих. Для того, чтобы функционировать в качестве указания на те или иные переживания индивида, соответствующие языковые средства обязательно должны быть общепринятым достоянием определенной лингвистической общности, как бы мала она ни была: «Речь как социальное явление может выразить из всего духовного мира индивидуума лишь то, что доступно пониманию других; иначе говоря, можно высказать то, что думаешь, и то, что чувствуешь, лишь с помощью таких выразительных средств, которые понятны другим людям» [Балли 1961: 23].

В этом отношении он стоял в оппозиции к К. Фосслеру, считавшего, что «любая речь есть индивидуальная духовная деятельность», а общение возможно «не в результате общности языковых установлений, или языкового материала, или строя языка, а благодаря общности языковой одаренности» [Vossler 1904].

Балли хорошо показал социальный характер индивидуальной психологической реакции говорящего, зафиксированной средствами языка в его речевом акте. Язык представляет мышление как общественное сознание, а каждое индивидуальное мышление существует только в обществе.

Изучение аффективности Вяч. Вс. Иванов называет одной из задач лингвистики XXI в. «Несколько течений в лингвистике начала века (Балли и Вандриес, школа Фосслера и Шпитцер) правильно отмечали значимость аффективной стороны языка. Это направление не получило значительного развития. Между тем его выводы были бы важны не только для понимания многого в различении языков поколений (каждое последующее поколение вводит свои оценочные слова...) и темпов изменений (особенно словаря), но и для уяснения... принципов организации целого текста...» [Иванов 2004: 139].

Учение Ш. Балли об аффективном факторе в языке послужило ему основой для создания стилистики как самостоятельной лингвистической дисциплины[87]87
  В статье, посвященной Женевской школе, А. Сеше делает замечание, что статьи Балли из сборника «Язык и жизнь» могли бы послужить предисловием к «Французской стилистике» и ко всем смежным работам автора [Sechehaye 1927: 220].


[Закрыть].

Имя Ш. Балли у многих лингвистов ассоциируется со стилистикой. И это не случайно. Ш. Балли вошел в историю языкознания не только как один из издателей «Курса общей лингвистики» Ф. де Соссюра, но и как создатель новой лингвистической дисциплины – стилистики. Мало известен сохранившийся набросок Соссюра к выступлению на открытии в 1913 г. кафедры стилистики Женевского университета, которую возглавил Ш. Балли. Этот рукописный набросок свидетельствует о том, что Соссюр не возражал против выделения стилистики в отдельную дисциплину, но относил ее не языку, а к речи: «...лингвистика обширная область. Так, она включает две части: одна ближе к языку, пассивному хранилищу, вторая – ближе к речи, активной силе...» [CFS. 1997. № 50: 92]. Тем самым опровергается распространенное мнение, что Соссюр ограничивал анализ языка интеллектуально-логическим сосодержанием. Благодаря Балли, – справедливо отметил А. Сеше в статье, посвященной Женевской школе, – стилистика получила статус лингвистической дисциплины [Sechehaye 1927: 226].

Впервые методологические принципы стилистики как самостоятельной научной дисциплины были сформулированы Балли в 1905 г. в работе «Краткий очерк стилистики». Он писал: «Субъективная или аффективная сторона языка должна занять свое место, может быть, самое главное, в изучении экспрессивных средств, являющихся объектом стилистики» [Bally 1905: 130]. В то время, когда вышла работа Балли по стилистике, последняя была преимущественно немецкой филологической наукой. В стилистике господствовали взгляды Л. Шпитцера – языковеда, близкого по своим взглядам к К. Фосслеру. Не случайно, коснувшись термина «стилистика», Балли писал, что «это слово неприятно звучит для французского уха»; оно имеет немецкий «привкус, тем не менее этот термин является ясным и удобным, позволяющим отличать от других разделов лингвистики дисциплину, которая имеет свою собственную область исследования» [Bally 1905: 11]

Сохранив термин «стилистика»[88]88
  В то же время материалы рукописного научного фонда Балли, хранящегося в библиотеке Женевского университета, свидетельствуют о том, что Балли колебался относительно корректности этого термина. В письме от 27 июня 1915 г. своей русской студентке Аполлинарии Соловьевой, учившейся в Женевском университете в 1914 – 1915 гг., Балли высказывает сомнение по поводу целесообразности употребления термина «стилистика». «Лучше избегать термина “стилистика”, поскольку он не вполне ясен, особенно в вашем языке. Лучше просто говорить об изучении разговорного аффективного языка. Я иногда склоняюсь к мысли ввести термин “биолингвистика” (bios “жизнь”), исходя из того, что разговорный аффективный язык по своей природе тесно связан с реальной жизнью. Преимущество этого слова в том, что оно может употребляться как существительное и как прилагательное (биолингвистика, биолингвистические исследования). Я испытываю колебания относительно того, какой из двух терминов может быть признан более удачным» [Frýba-Reber 2001: 126].


[Закрыть], Балли употребляет его совсем в другом смысле, чем такие ученые, как Шпитцер. Немецкий языковед интересовался преимущественно письменным языком вообще или, чаще, языком определенных писателей, и анализируя выразительные средства языка с аффективной точки зрения, он уделял главное внимание эстетическим элементам. Метод Шпитцера является индивидуально-психологическим, т. е. он стремился выделить индивидуальное в человеческой психике и хотел установить, как использует человек материал своего родного языка для выражения своих собственных душевных состояний в какой-то определенный момент.

Стилистика в понимании Балли является строго лингвистической дисциплиной. Она «изучает экспрессивные средства, которыми располагает данный язык, общие приемы, употребляемые языком, для выражения в речи явлений внешнего мира, а также идей, чувств и вообще всех движений нашей внутренней жизни» [Bally 1905: 7]. В поле зрения стилистики входит весь язык.

Уже в первой работе Балли по стилистике, справедливо заметил А. Сеше в цитированной выше статье, чувствуется влияние учения Соссюра [Sechehaye 1927: 218]. Балли подчеркивает, что стилистика должна изучать экспрессивные средства языка не изолированно, а в их взаимосвязи. Если представители школы Фосслера приписывали экспрессивным явлениям языка свойство нерегулярности и индивидуальное употребление, то в концепции Балли они характеризуются социальностью и образуют систему. Он проводит дифференциацию языковых систем. А. К. Соловьева, русская ученица Балли, высказывала предположение, что «эта идея была внушена ему еще де Соссюром» [Тоддес,Чудакова 1981: 245].

Балли выделил три черты, отличающие экспрессивность языка от экспрессивности индивидуальной речи:

1. Экспрессивные знаки языка являются заранее заданными и не предполагают творческой деятельности говорящих.

2. Приемы, создающие экспрессивность, являются в значительной степени бессознательными. Наиболее характерным примером может служить мелодика.

3. Знаки языка включены в его систему и подчиняются закону оппозиции, установленному Соссюром. Значение знака понимается «не само по себе, но благодаря ассоциациям, противопоставляющим его другим знакам системы; в частности, в нашем сознании постоянно присутствует оппозиция экспрессивных и неэкспрессивных знаков» [Балли 2003: 103 – 104].

Балли проводил различие между «собственной эмоциональной окраской» и «социальной окраской». Последняя относится к социально обусловленной языковой окраске (регистровая, региональная или обусловленная социальной средой). Тем самым он заложил основы функционального подхода к стилистическим явлениям. Отношения, которые устанавливаются между словами, не имеют ничего общего с этимологическими связями, служащими в грамматике и лексикологии для построения семей слов. Разграничение синхронного и диахронного подхода к стилистическим исследованиям Балли отстаивал и впоследствии.

В своей первой работе Балли изучал главным образом характеристики экспрессивных тенденций языка в целом, область стилистических исследований и сама методика четко очерчены не были. В законченном виде свою концепцию стилистики Балли представил в вышедшей через четыре года «Traité de stylistique». А. Мейе оценил ее намного выше «Précis de stylistique», одобряя Балли за то, что на этот раз он уделил больше внимания социологическому аспекту вопроса[89]89
  BSL. 1909 – 1910. Т. XVI. Р. CXVIII.


[Закрыть]. Эта работа несколько раз переиздавлась без существенных изменений, была переведена на ряд языков. Русский перевод вышел в 1961 г. под названием «Французская стилистика» и сыграл значительную роль в развитии стилистических исследований в нашей стране.

В своей новой работе Балли более четко определяет предмет стилистики: «...стилистика изучает экспрессивные факты языковой системы с точки зрения их эмоционального содержания, то есть выражение в речи явлений из области чувств и действие речевых фактов на чувства» [Балли 2001б: 33]. Вероятно, под влиянием Ф. де Соссюра, отделяющего внешнюю лингвистику от внутренней, замечает Й. Йордан [Йордан 1971: 468], Балли различает внешнюю, или сравнительную, стилистику и стилистику внутреннюю. «Так, – разъясняет Балли в специальной статье “Стилистика и общая лингвистика”, – существуют два весьма различающихся между собой приема выявления экспрессивных характеристик языка: мы либо сопоставляем его выразительные средства с аналогичными же средствами другого языка, либо сравниваем между собой основные выразительные типы одного языка, учитывая среду, к которой они относятся, условия, в которых они могут быть использованы, намерения, обусловливающие их выбор в каждом отдельно взятом случае, и, наконец, и главным образом, воздействие, которое они оказывают на чувства говорящих или слушающих» [Bally 1912: 5]. Балли отдает предпочтение внутренней стилистике, задачи которой он определяет следующим образом: «Что касается внутренней стилистики... она пытается фиксировать отношения, устанавливающиеся между словом и мыслью у говорящего или слушающего: она исследует язык в его связях с реальной жизнью; это означает, что мысль, нашедшая выражение в языке, почти всегда так или иначе аффективна» [Ibid.: 11].

Поскольку стилистика изучает экспрессивные средства, принадлежащие в настоящее время определенной общности говорящих, ее не следует смешивать с изучением стиля. Изучение стиля, считал Балли, относится к эстетике или литературоведению, ибо под стилем подразумевается то, как пользуется языком писатель для достижения определенного эффекта художественного порядка. Стиль – всегда явление индивидуальное, стилистика, напротив, явление целостное, относящееся к языку в целом. Сколь бы ни были замечательны стиль Гюго или стиль Флобера, они, по убеждению Балли, остаются все же индивидуальными стилями и не могут служить непосредственно предметом стилистики. Балли определял следующим образом место стилистики в ряду разных отделов филологии: грамматика – это логика языка, индивидуальные стили больших писателей – это поэтика, а между ними располагается стилистика, которая изучает эмоциональные и экспрессивные средства «общего языка».

«Стилистика, – пишет Балли, – охватывает всю область языка. Все языковые явления, начиная от звуков[90]90
  Сам Балли не изучает звуки под стилистическим углом зрения. Стилистическое исследование звуковой стороны языка получило развитие в оригинальной работе П. Леона [Léon 1971].


[Закрыть] и кончая сложнейшими синтаксическими конструкциями, могут выявить ту или иную из основных характеристик изучаемого языка; все языковые факты, каковы бы они ни были, могут ознакомить нас с частицей жизни духа, с движением чувств» [Bally 1912: 15]. Балли положил начало изучению экспрессивных единиц различных языковых уровней – фонологического, морфологического, лексического и синтаксического. Он является, несомненно, основателем такого нового направления исследований, как фоностилистика. Тридцать лет спустя после выхода в свет «Французской стилистики» (1909) Н. Трубецкой посвятил целую главу своего фундаментального труда «Основы фонологии» (1939) фоно-стилистическим явлениям. Фоностилистика ставит перед собой цель установить условные звуковые маркеры, позволяющие отличать эмоциональный дискурс от неэмоционального.

Вместо исторического метода при изучении экспрессивных средств языка Балли предлагает другой метод – метод идентификации (отождествления). Сущность этого метода заключается в изучении основной идеи и разных (т. е. различными языковыми средствами) форм выражения этой идеи. Балли разработал совокупность процедур, с помощью которых многозначность (дистаксия) может быть сведена к линейности (метод разграничения), а метод идентификации позволяет восстановить моносемию [Балли 1961: 49 – 168]. «Обе эти операции, – подчеркивает Балли, – взаимно связаны между собой...» [Балли 1955: 208]. Если разграничение позволяет находить в совмещающем понятии meilleur два означаемых plus и bon, то это потому, что его сравнивают с plus mauvais, plus froid, plus tendre и т. д.; однако сами по себе такие ассоциации возможны лишь потому, что уже определено, хотя бы только приблизительно, значение meilleur; другими словами, потому что, по крайней мере частично, его уже отождествили. И наоборот, если firmament подсказывает синоним ciel, который служит для него отождествляющим термином, то предполагается, что первое из этих слов рассматривается как простое, несмотря на его синтагматически внешний вид; другими словами, его разграничивают, одновременно отождествив.

Метод разграничения и идентификации Балли предназначал в первую очередь для стилистических исследований. Р. А. Будагов подметил, что «...учение об идентификации экспрессивных фактов потребовало анализа не только чувственной, но и логической природы самих этих фактов. Аффективная концепция “общего языка” была подорвана изнутри самим ее создателем и защитником» [Будагов 1961: 13]. Ведь для определения экспрессивной выразительности того или иного факта языка Балли требует соотносить этот факт с его логическим эквивалентом.

Л. Ельмслев [Hjelmslev 1928: 91 – 92] критиковал Балли за то, что он отправляется от содержания, чтобы прийти к форме вместо того, чтобы идти обратным путем. Метод Балли представляется Ельмслеву недостаточно лингвистическим и имеющим скорее педагогическую ценность.

Однако метод, разработанный Балли, нашел широкое применение в стилистических исследованиях.

Для того, чтобы дать полную оценку влияния Балли на развитие современной стилистики, потребовалось бы специальное исследование. Поэтому мы вынуждены ограничиться основными моментами. Во-первых, его основная работа по стилистике явилась своего рода генератором и мощным стимулом стилистических исследований, хотя они и не всегда проводились в русле предмета стилистики в определении Балли.

Известно, что Балли эксплицитно исключил изучение литературного языка из области стилистических исследований. Однако в дальнейшем многие исследователи и в нашей стране (В. В. Виноградов, Г. О. Винокур, Б. В. Томашевский, Б. А. Ларин, Л. В. Щерба и др.), и за рубежом сосредоточили внимание на стиле художественной литературы, в том числе поэзии, стиле отдельных писателей. Так, Р. Якобсон и его школа определили изучение стиля как изучение вербального сообщения в качестве произведения искусства.

Любопытно отметить, что такие французские стилисты, как Ж. Марузо, Ж. Крессо, П. Гиро – ученики Балли, отошли от установок своего учителя, ограничив область стилистики изучением стиля литературного языка. Так же как и Балли, они считали, что литературный язык использует для выражения экспрессивности потенциал общего языка, но в то же время понимали литературный язык как олицетворение использования языка в экспрессивных целях.

Многие методологические принципы функционально-стилистических исследований, выдвинутые Ш. Балли, не получили должного внимания со стороны французских лингвистов. Во французской стилистике не получили развитие его идеи, связанные с функционально-коммуникативной концепцией языка, а его проблематика функционально-стилистических исследований связывается с понятиями «уровней языка» или «стилистических регистров». Эти понятия используются для изучения языковой вариативности главным образом на основе двух оппозиций: «экспрессивность/нейтральность» и «литературная обработанность/необработанность» речи. Языковая вариативность, ограниченная этими двумя параметрами, сводится к ситуативному фактору, в то время как при рассмотрении коммуникативного аспекта функционального стиля следует принимать во внимание всю совокупность факторов социального и прагматического характера.

Работы, посвященные отдельным функциональным стилям, немногочисленны и носят преимущественно описательный характер. Значительное место занимает традиционная проблематика: описание стилистических ресурсов языка и изучение языка художественной литературы (Ж. Марузо, А. Годен, Ж. Крессо и др.).

Последние годы изучение функционально-стилевых явлений проводится французскими лингвистами в рамках рассмотрения особенностей различных типов дискурса, понимаемого как связанный текст. Типологизация дискурса проводится по двум основаниям – вертикальное членение по принципу от общего к частному и горизонтальное членение на основе социально-идеологической роли субъекта дискурса.

Логическим развитием стилистических исследований французских последователей Балли можно считать теорию поэтического языка Р. Якобсона. С его именем связано распространение в стилистике и в лингвистике понятия функций языка, в целом восходящего к Балли.

Наиболее значительное сходство между стилистическими теориями Балли и Якобсона в том, что оба исходили из предположения, что разнообразие видов коммуникации (поэтическая, экспрессивная, обусловленная средой и др.) может быть объяснено в терминах анализа отдельных видов языкового кода. Этот термин Якобсон употребляет в том же значении, что «язык» Балли.

В то время как Балли определял стилистику как изучение языковой экспрессивности, а Якобсон – изучение искусства словесности, М. Риффатер, известный представитель стилистики восприятия, предлагал оба этих подхода. По его мнению, исследование искусства словесности, или литературного стиля, представляет собой более сложную форму одного и того же феномена – языковой экспрессивности [Riffaterre 1962: 316]. У Риффатера мы также встречаем понятие взаимодействия субъективного и объективного в коммуникации. Но в отличие от Балли, сосредоточившего внимание на субъективности выражения, Риффатер стержнем своей стилистической концепции сделал субъективность восприятия.

В отличие от концепций Якобсона и Риффатера, в которых стиль рассматривается как явление речи, генеративная стилистика (Оман /Ohmann, Фаулер /Fawler, Торн/Thorne) вернулась к точке зрения Балли. Стиль снова стал рассматриваться не как исполнение, а как часть знания говорящего о структуре своего языка, т. е. часть языковой компетенции.

Ш. Балли заложил основы функциональной стилистики. Им впервые была дана научно обоснованная классификация стилей французского языка. В его работах не используется термин «функциональные стили». Этому понятию соответствуют типы речевой коммуникации, к которым Балли относил разговорно-фамильярный, просторечный способы выражения, жаргоны, научный и административный типы коммуникации, литературно-художественный язык, профессионально-терминологический язык.

Методологическую значимость для функционально-стилистических исследований сохраняют такие положения концепции Балии, как системный характер экспрессивно-стилистических средств. Он впервые поставил вопрос о стилях как системных образованиях в их отношении к общеязыковой системе.

В работах Балли по стилистике содержатся высказывания, которые в дальнейшем были положены в основу разработки лингвистических и экстралингвистических критериев выделения функциональных стилей на основе их функций и соотнесенности с определенной сферой общественного сознания. Он стремился выделить стилевые черты, характеризующие разговорный, научный, административный языки. Так, в научном языке в соответствии с особенностями научного мышления Балли выделял такие черты, как объективность, безличность [Балли 1961: 144].

Большое развитие стилистические идеи Ш. Балли получили в отечественном языкознании, послужив стимулом для развития таких направлений, как функциональная стилистика, стилистика текста, прагматика стиля, сопоставительная и историческая стилистика.

Нельзя не согласиться с переводчиком на русский язык «Traité de stylistique française», известным специалистом по стилистике К. А. Долининым в том, что «эта книга... до сих пор представляет собой богатейший источник ценных научных идей, из которых далеко не все получили развитие в современной науке, в частности, в рамках той дисциплины, которая сегодня именуется стилистикой» [Долинин 1978: 3].

В работах Балли по стилистике представлено сопоставительное изучение языков в синхронном плане и вне зависимости от их генетической связи, которое сформулировано как особая исследовательская задача. Сопоставительная стилистика позволит установить в первую очередь сходные черты, а затем и различия. Под различиями Балли, в частности, имел в виду отсутствие явлений, характерных для одного языка, в другом, различия в природе образов, в образной речи, в социальной окраске экспрессивных фактов. Для того, чтобы сопоставительные исследования были плодотворными, необходимо изучать всю систему экспрессивных средств каждого языка в целом. Сопоставительно-стилистические исследования, намеченные Балли, были продолжены во Франции в специальной серии работ под заглавием «Библиотека сравнительной стилистики» [Vinay, Darbelnet 1958; Malblanc 1961].

Предмет и задачи сопоставительной стилистики пока еще четко не определены. «...сопоставительная стилистика, – пишет К. А. Долинин, – как лингвистическая дисциплина еще не построена или, во всяком случае, еще не достроена; а то, что нам сегодня предлагают под этим названием, чаще всего не в меньшей мере относится либо к сравнительной типологии, либо к теории перевода, чем к стилистике» [Долинин 1978: 86].

У сопоставительной стилистики имеется собственный предмет исследования: сопоставление функционально-стилистических систем двух языков. С предметом связаны и задачи сопоставительно-стилистических исследований: сравнение общей системы функциональных стилей, особенности дифференциации стилей на подстили и жанры, различия в архитектонике функционально-стилистических единств. Таким образом, сопоставительно-стилистические исследования не должны ограничиться сопоставлением системы экспрессивных средств двух языков.

Главный вопрос методологии сопоставительной стилистики – основа сопоставления. У Балли в качестве основы сопоставления выступали образные средства двух языков. Однако расширение предмета сопоставительной стилистики, предполагающее проведение сопоставительно-стилистических исследований как «сверху», на уровне системы экспрессивно-стилистических средств, так и «снизу», на уровне текста, требует поиска новых основ сопоставления. В качестве основы сопоставления предлагались так называемые универсальные стилистические категории: выразительность/нейтральность, динамичность / статичность, обобщенность / конкретность и др. [Гак 1983: 258]. В имеющихся работах по сопоставительной стилистике за основу сопоставления обычно берутся определенные части языковой системы (фразеология, словообразование, морфологические и синтаксические средства).

За основу сопоставления должны быть приняты стилистические, а не общеязыковые категории – функционально-стилистические единства. Сопоставление функционально-стилистических единств – функциональных стилей, подстилей и жанров – предполагает анализ как «сверху», на уровне системы, так и «снизу», на уровне текста. Оперирование же стилевыми чертами удобно тем, что они представляют собой синтезирующие понятия, объединяющие экспрессивно-стилистические средства разных языковых уровней [Кузнецов 1988].

Ш. Балли поставил на повестку дня вопрос о создании сопоставительной стилистики европейских языков. Следуя за А. Мейе[91]91
  А. Мейер приписывал все более заметные и глубокие сходства между европейскими языками независимо от их исторических связей умонастроению, которое он называл «чувством единства цивилизации» [Meillet 1926: 156].


[Закрыть], наличие общих стилистических черт в европейских языках Балли объяснял все возрастающим сближением языков европейского континента в силу многочисленных и разнообразных связей между населяющими его народами в области материальной и духовной культуры. «Сходные вещи не могут быть выражены слишком различными способами; духовная общность отражается в языке и в отношениях между языком и мышлением» [Балли 1961: 41]. Общность в области материальной и духовной культуры, складывающаяся в Европе (Балли называет эту общность «европейским психическим складом»), проявляется в языке своеобразной европейской стилистикой. Эта гипотеза Балли с сочувствием была встречена некоторыми языковедами. В частности, румынский языковед Й. Йордан предлагал проверить эту гипотезу экспериментально: «...было бы любопытно предпринять лингвистическую анкету для сбора как можно более богатого и разнообразного материала, на основе которого можно было бы затем создать исследование по общеевропейской стилистике» [Йордан 1971: 479 – 480][92]92
  Ср. также мнение А. В. Федорова: «Не преувеличивая той роли, которую Ш. Балли отводит понятию общности “европейского психического склада” ... все же нельзя не считаться с этим фактором» [Федоров 1965: 150].


[Закрыть].

Широкие сопоставительно-стилистические обобщения, основанные на исследовании многих языков, только начинаются в современной лингвистике.