Текст книги "Научное наследие Женевской лингвистической школы"

Предикативность: Je désespérais de le voir – il arriva.

Подчинение: Je désespérais de le voir – quand il arriva.

Мысли А. Сеше о соотношении сочинения и подчинения представляют несомненный интерес для развития общей теории сложного предложения.

Учение Сеше о логико-грамматической структуре предложения представляет собой попытку определить взаимное отношение между грамматикой, логикой и психологией. Он считал, что эта проблема входит составной частью в круг теоретических вопросов языкознания. Логические категории у Сеше выступают не как логическая сущность мышления, а выводятся из отношений между синтаксическими структурами и служат для выражения связей понятий. Сеше подчиняет логику языка воле говорящего. Сам акт логической предикации не задан объективно, а является производным от акта коммуникации. Таким образом, логические категории представляют собой скорее некоторое актуальное отношение членов предложения, а не движение самой мысли. Логические понятия не находят в языке раз и навсегда данного словесного выражения, более того, одно и то же понятие может быть выражено разными классами слов.

Различая, так же как и Балли, интеллектуальное и аффективное, Сеше связывал акт речи с действием автоматизма двух типов. Первый – строгие грамматические правила – относится к разуму, второй – языковые средства выражения чувств – к психологии. К средствам автоматизма второго типа Сеше относил разного рода отступления от прямого порядка слов, интонацию, не являющуюся автоматическим явлением, восклицания. Эмоционально-экспрессивные факторы нарушают строгий порядок синтаксических отношений. Сходные рассуждения мы встречаем в «Грамматике “Пор Рояль”», методологической основой которой является рационализм XVII в. «По отношению к грамматике они (фигуры речи), безусловно, представляют собой ее нарушения, но в отношении языка они выступают его украшением и подчас открывают нам его совершенства» [Арно, Лансло 1990: 209 – 210].

Психологическую экспликацию грамматических категорий Сеше напоминает психологизм Ж. Галише в его работе «Очерк психологической грамматики современного французского языка»[107]107
  На этот факт обращает внимание М. Коэн [Cohen M. Выступление во время обсуждения доклада P. Pottier // BSL. 1949. T. 45. F. 1 (130). P. XVII – XVIII].


[Закрыть]. Галише утверждает, что грамматическая проблема является «в сущности, проблемой психологической» [Galichet 1947]. Основываясь на такой концепции грамматики, он сосредоточивает внимание на грамматической форме выражения понятий и на концептуальном сходстве различных классов слов. Классификация частей речи, предложенная Галише, основывается на фундаментальном сближении разных классов слов, например, существительные и местоимения объединяются им в «именной класс».

Учение Сеше о логико-грамматической структуре предложения привлекает внимание своим функциональным подходом к грамматическим явлениям. Изучая организацию внутренней структуры предложения, Сеше переносит центр тяжести исследования на его коммуникативный аспект. Он не ограничивается чисто формальной стороной проблемы логико-грамматической организации предложения, но и показывает сдвиг между логическими и грамматическими категориями, имеющими место в речи. Это расходится со все еще встречающимся мнением,что Сеше является представителем логицизма в грамматике. Сеше можно упрекнуть в отсутствии строгого различия между частями речи и членами предложения, а также в психологизации логических категорий. Можно обнаружить и ряд непоследовательностей в трактовке соотношения логики, грамматики и психологии. В оправдание Сеше можно сказать, что эта проблема до сих пор относится к числу наиболее запутанных и спорных в грамматике.

Несомненная заслуга Сеше в том, что им намечен когнитивный подход к изучению синтаксических отношений, вытекающий из коммуникативной и мыслесозидающей функции языка. Соотнеся части речи со стоящими за ними мыслительными категориями, Сеше наметил описание системы частей речи в когнитивном плане. Он выделил перцептивный аспект – отношение высказывания к действительности и концептуальный аспект – содержание синтаксических форм и высказываний. Тем самым он ставил вопрос, каким образом целостная ситуация (уровень перцепции) с ее процессуальными признаками отражается в оформлении синтаксических структур и синтаксических связей. Им намечен и типологический подход к этой проблематике: межъязыковые расхождения в оформлении синтаксических структур дают основание говорить о своего рода разных синтаксических менталитетах.

Учение Сеше о логико-грамматической структуре предложения оказало влияние на голландского лингвиста К. де Бура, объяснявшего в своих работах [Boer 1947] многие грамматические явления «тенденциями психологического порядка». Идеи, сформулированные Сеше, эксплицитно или имплицитно присутствуют и в работах последующих синтаксистов – Л. Теньера, Г. Гийома, Л. Ельмслева, затем Ж. Антуана, синтаксическом учении Пражской школы (использование Д. Скалта понятий психологического субъекта и предиката).

Наряду со стилистикой и учением об актуализации весьма продуктивной для развития лингвистических исследований стала теория высказывания Балли. Он один из первых предпринял глубокий анализ логико-коммуникативной структуры предложения. В теории Балли следует выделить два аспекта: 1) отношение между модусом и диктумом и 2) отношение между темой и ремой.

Теория высказывания Балли основана на активности мыслящего субъекта: «Мыслить – значит реагировать на представление, констатируя его наличие, оценивая его или желая» [Балли 1955: 43]. В мысли объединены три вида суждения: о факте, его ценности и проявление воли. Таким образом, к своему учению об интеллектуальности и аффективном Балли добавляет третий фактор. Это свидетельствует о деятельностном подходе к мышлению, понимании его как активности субъекта, проявление его внутреннего состояния в момент дискурсивного акта.

Центральное место в теории высказывания Балли занимает понятие модуса и диктума – основных частей высказывания. Модус отражает сам акт речи, отношение субъекта к тому, что он сообщает, а диктум представляет то, что сообщается. Во фразах Je sais qu’il arrive и Je veux qu’il vienne je sais и Je veux являются модусами, а il arrive и il vienne – диктумами. Формой полного выражения обоих частей высказывания является сложноподчиненное предложение с придаточным дополнительным. Модус в нем выражен главным предложением, а диктум – придаточным.

Балли исходил из того, что язык является инструментом, одновременно обеспечивающим коммуникацию и выражение мыслей. Эта идея, имеющая длительную традицию среди грамматистов, восходит к грамматике Пор-Рояль: язык служит для «выражения наших мыслей», «дух других людей благодаря способности к слову может постичь все наши помыслы и все разнообразные движения нашей души» [Арно, Лансло 1990: 89, 90]. Отсюда определение предложения Балли: «Предложение – это наиболее простая возможная форма сообщения мысли» [Балли 1955: 43]. При этом неясно, следует ли понимать предложение как единицу языка или реализацию этой единицы в речи.

В то же время имеется существенное различие между формулировкой Балли и грамматикой Пор-Рояль. Балли говорил о «сообщении мысли», а грамматика – о «выражении мысли», «движении нашей души». Иначе говоря, Балли рассматривал возможность того, что сообщаемая мысль не является мыслью говорящего субъекта и не представлена как таковая. Это различие отражается на семантическом описании предложений, поскольку смысл предложения для Балли – это то, что оно сообщает.

Согласно Балли любая мысль разлагается на активный, субъективный элемент и на пассивное, или объективный элемент, представ ление. Сходный бинарный операционный подход обнаруживается у многих современных философов языка, например, в теории речевых актов, разработанной Серлем. Сторонники этой теории утверждают, что смысл высказывания заключается в приложении некоей иллокутивной силы (приказание, утверждение, вопрос и т. д.) к некоторой пропозиции, или содержанию. Изучение иллокутивных сил относится к прагматике, а пропозиций – к семантике логического типа. Точка соприкосновения между этой современной теорией и представлением мысли у Балли в том, что субъективный элемент (реакция) у Балли соответствует прагматической иллокутивной силе, а объективный – пропозиции.

В то же время различное отношение иллокутивной силы и «реакции» (Балли) к высказыванию обуславливает характер субъекта, к которому они относятся. Субъектом иллокутивного акта может быть только говорящий субъект, автор высказывания. Для Балли смысл предложения – это мысль, а мысль – реакция на представление. Для их обозначения, как уже отмечалось, Балли использует понятия средневековой философии – модус и диктум. Смысл любого предложения всегда представлен в форме «некто имеет такую-то реакцию на такое-то представление». Первый элемент этой бинарной семантической оппозиции – модус, тот, кто реагирует, – называется «модальным субъектом», а тип реакции называется «модальным глаголом». А диктум – это представление объекта реакции. Таким образом, семантическая структура предложения всегда имеет вид: модус (= модальный субъект + модальный глагол) + диктум, и эта структура может быть в разной степени эксплицитной.

Предложение является эксплицитным, когда его можно разделить на сегменты в соответствии с семантической структурой, т. е. различать в нем два сегмента, представляющих модус и диктум, а внутри модального сегмента различать составляющее модальному субъекту, и составляющее, соответствующее модальному глаголу. Например:

 
Je crois que cet accusé est innocent;
Je veux que vous sortiez;
Les astronomes pensent que la terre tourne;
Mon mari a décidé que je le trompe.
 

Два последних примера показывают, что модальный субъект, т. е. субъект, которому приписывается сообщаемая мысль (тот, кто реагирует на представление), не обязательно совпадает с говорящим субъектом. Они также показывают, что модус не является модальностью с точки зрения грамматики и логики, т. е. отношением говорящего к выраженному содержанию. Эти примеры свидетельствуют о невозможности приравнять выраженную реакцию к реакции, представленной в высказывании. Фраза, произнесенная женой, очевидно, не выражает реакцию, передаваемую предложением, т. е. реакцию мужа на то, что его обманывают. Выражением этого мнения могло бы стать высказывание мужа, произнесенное в соответствующий момент: Elle me trompe. В этом, как уже отмечалось выше, расхождение с иллокутивной силой философов языка.

Следует отметить, что Балли сам обращал внимание на возможность расхождения между говорящим и модальным субъектом, «и даже наличие нескольких субъектов». «Модальным субъектом может быть и чаще всего бывает сам говорящий субъект... но он может включать и другие субъекты: Nous ne croyons pas qu’il pleuvra “Мы не думаем, что пойдет дождь”, причем один или несколько: Galilée, les astronomes affirme (nt) que la terre tourne “Галилей, астрономы утверждает (-ют), что земля вертится”, а также неопределенный субъект: On croit que le roi est mort “Полагают, что король умер”» [Балли 1955: 45].

Балли не ограничивается, говоря современным языком, анализом поверхностных структур, но и приближается к современному анализу глубинных структур, рассматривая имплицитные предложения, в которых модальность не выявляется в определенном сегменте. Модальный субъект отсутствует в высказываниях типа Il faut que vous cessiez de fumer, в котором модальный глагол, выраженный безличным оборотом Il faut, свидетельствует, что диктум является объектом решения, но не уточняется, к какому модальному субъекту должно быть отнесено решение. Им может быть в зависимости от ситуации говорящий либо авторитет, от имени которого выступает говорящий. Иногда даже отсутствуют вместе модальный субъект и модальный глагол, например, в Il pleut = Je constate qu’il pleut.

Согласно Балли любое высказывание на глубинном уровне может содержать модус, субъект которого будет тождественен говорящему субъекту. Так, в случае высказывания Mon mari a décidé que je le trompe никто не помешает ввести в него имплицитный ассертивный модус типа Je trouve que, приняв в качестве диктума целое Mon mari... trompe. В данном случае модальный субъект приравнивается к говорящему субъекту.

Балли предостерегал против смешения двух субъектов. «Но если мыслящий субъект даже тождественен говорящему субъекту, то все же нужно стараться не смешивать собственную мысль и сообщенную мысль. Это различие имеет очень большое значение; оно объясняется характером и функцией самого языкового знака» [Там же: 45 – 46]. Наиболее показательным примером совпадения двух субъектов является ложь. Например, свидетель говорит на суде: «Этот человек виновен», зная, что он не виновен. Другим примером может служить ирония. Няня говорит ребенку: «Шлепай, шлепай по грязи! До чего твоя мать обрадуется!»

Таким образом, учение Балли о модусе и диктуме опровергает утверждение Н. Хомского о том, что лингвистика после В. Гумбольдта ограничивалась анализом поверхностных структур.

Анализ Балли предложений с имплицитной структурой сближается с более поздним анализом философов языка. Балли рассматривал случаи, когда модальность включается в диктум «в форме прилагательного, выражающего суждение или оценку» [Там же: 54]. В качестве примера он берет высказывание Ce fruit est délicieux, которому он приписывает семантическую структуру «мне доставляет удовольствие его есть», в котором имеется модальный субъект je «я», модальный глагол avoir le plaisir «иметь удовольствие» и диктум Je mange ce fruit «Я ем этот фрукт». Если прилагательное délicieux «восхитительный» входит в диктум, как считает Балли, то следует допустить, справедливо отмечает О. Дюкро, что «понятие “диктум” означает сущность того же порядка, что и означающее» [Ducrot 1986: 23], которое объединяет два означаемых, одно из которых относится к модусу (я испытываю удовольствие), а другое – к диктуму (глагол ‘есть’).

Если оставить в стороне устаревшую терминологию, то анализ Балли представляется вполне современным. Он вписывается в дебаты, которые в философии языка разделяют аскриптивизм и дескриптивизм. Дескриптивисты видят в любом декларативном высказывании описание или представление реальности, констатируя, что те или иные объекты имеют определенные свойства или находятся в определенных отношениях. Аскриптивисты, напротив, вслед за Остиным допускают, что дескриптивный аспект во многих высказываниях представляет собой своего рода маску, скрывающую основную функцию, в значительной степени отличную от констатации. Так, предложение Cet hôtel est bon служит прежде всего приписыванию объекту – отелю качества «быть хорошим».

Дескриптивный же анализ выявляет в том же предложении за видимой, поверхностной дескриптивностью, сближающей это предложение с Cette table est rouge, речевой акт рекомендации, не имеющий отношения к утверждению: перформативная перифраза этого выражения будет «я тебе рекомендую этот отель». Отметим, что при рассмотрении приведенного предложения в отрыве от контекста, ситуация позволяет принять обе трактовки, как дескриптивную, так и аскриптивную.

Анализ Балли прилагательного délicieux близок Остину. Разница в том, что непрезентативная часть высказывания согласно Балли связана с ментальным отношением, в то время как у представителей школы Остина речь идет об иллокутивной силе.

Более сложным, по мнению Балли, является случай, когда «прилагательное совмещает значения объективного качества и субъективной оценки: Ce sermon est monotone “Эта проповедь однообразна = Мне скучно слушать эту проповедь, потому что она однообразна” [Балли 1955: 55]. Если прибегнуть к канонической схеме «модус – диктум», то в данном примере следует признать наличие двух модусов: «Я слушаю» и «Я нахожу», относящиеся соответственно к диктумам «Я слушаю эту проповедь» и «Эта проповедь однообразна». Такая возможность рассматривалась в эпоху Балли другим лингвистом – Ф. Брюно, который признавал возможность выделения двух модальностей в Ce vieillard, peut-être, respectable, le méritait [Brunot 1922: 508].

Одна модальность, утвердительная, касается того, что заслуживает старик, другая выражает сомнение относительно его респектабельности. Для Брюно, верному грамматической традиции, модальность выражает отношение говорящего к содержанию высказывания, а для Балли, в соответствии с его концепцией, в данном примере субъект говорящий и субъект модальный совпали бы.

Рассматривая «приемы сообщения», Балли добавляет к модусу и диктуму третий элемент семантической структуры – прием сообщения. Предложение La terre tourne логически означает «я ставлю вас в известность, что (сообщение), что я убежден (модальность), что земля вертится». Таким образом, к ролям говорящего и модальных субъектов добавляется третья роль – сообщаемого субъекта, обозначаемого je в je vous fais savoir «я ставлю вас в известность». Различие между сообщаемым субъектом и модальным субъектом соответствует выражениям «ставить в известность» и «быть убежденным».

Различие трех субъектов используется в анализе нарративного акта, разработанного французским семиотиком, членом группы «Тель кель»[108]108
  Группа, занимающаяся структурно-семиотическими исследованиями в области литературы, литературоведения и общей семиологии в русле идей Р. Барта, Ж. Лакана и М. Фуко. Помимо Ж. Женета в нее входят Ю. Кристева, Цв. Тодоров, Ф. Соллерс, Ж. Рикарду и др.


[Закрыть] Ж. Женетом. По его мнению, писатель, понимаемый как историческая личность (Пруст, Бальзак и др.), сочиняет историю или, по крайней мере, придает ей литературную форму и тем самым не принадлежит больше самому повествованию, благодаря которому оно создано. Используя терминологию Балли, говорящий субъект не входит в смысл высказывания. Повествователь в концепции Женета может быть приравнен к сообщаемому субъекту. С другой стороны, «способ видения» повествователя в нарративном акте обладает характеристиками модальности [Genette 1972].

Такое же трехчастное членение использует О. Дюкро в своей теории полифонии [Ducrot 1985]. Он проводит мысль, что говорящий субъект, реальный производитель высказывания, не имеет положенного ему места в семантической структуре высказывания. Дюкро вводит понятие субъекта высказывания, понимаемого как автор точек зрения, выраженных в высказывании. Функции субъектов Дюкро соответствуют сообщаемому и модальному субъектам Балли.

В концепции семантической структуры предложения Балли можно выделить разные уровни приема сообщения – от имплицитного (La terre tourne «Земля вертится») до эксплицитного (Je vous dis, moi, que je sais que la terre tourne «я вам говорю, что я знаю, что земля вертится»). То, что в лингвистической философии называют «маркер иллокутивного акта», выражаемого перформативными глаголами или словами с прагматической функцией, описываемых Балли как соединение глагола коммуникации с модальным глаголом: affirmer означает «утверждать, говорить, что веришь», dire que + subjonctif «говорить, что хочешь, чтобы...» То же самое имеет место в случае вопросительного оборота Est-ce que. Например, Est-ce qu’il pleut? «Идет дождь?» означают «Я вас спрашиваю, идет ли дождь», где с перформативной точки зрения сочетается «желание узнать ч.-л. у к.-л. и сообщение этого желания» [Балли 1955: 60]. Существуют точки соприкосновения между примерами Балли и анализом перформативных высказываний, разработанным лингвистической философией. С позиции последней эффективность вопроса как коммуникативного акта состоит в том, что тот, кому адресован вопрос, поставлен перед необходимостью дать на него ответ.

Говорящий субъект и сообщаемый субъект не совпадают в случае несобственно-прямой речи, изучению которой Балли уделял большое внимание[109]109
  Проблемой несобственно-прямой речи занимались многие лингвисты: Э. Лорк, А. Тоблер, Э. Лерх, М. Липс, В. Гюнер, Л. Шпитцер, Н. Ю. Шведова и др.


[Закрыть] [Bally 1930]. В высказывании Un monsieur désire parler а Madame «Г-н желает говорить с госпожой» субъект и глагол сообщения не несут на себе маркированности коммуникативной функции в плане соотношения с реальным субъектом. Этот акт высказывания может быть интерпретирован следующим образом: говорящий субъект (служанка) сообщает, что модальный субъект (господин) ставит в известность о своем желании поговорить с хозяйкой служанки.

Учение Балли о модусе и диктуме, наряду с лингвистической философией (О. Дюкро), оказалось продуктивным и для многих других направлений лингвистических исследований: изучение номинативного аспекта высказывания, сложной фразы, анализа наклонений глагола, синтаксической структуры разговорной речи. Следует упомянуть успешное применение этих понятий для функционального изучения диалога [Арутюнова 1970]. Имеется опыт использования понятия «модуса» в трансформационной грамматике для конструирования фразовых показателей глубинных структур [Kawamoto 1967], а модуса и диктума вместе – для разграничения предложений с различной модальностью [Kawamoto 1970].

У Балли нет эксплицитного определения высказывания, но имплицитно под ним понимается соединение структурно-семантической схемы предложения с его модально-коммуникативным, функциональным аспектом, что проявляется прежде всего в интонации. С другой стороны, под высказыванием Балли понимаются разные имплицитные формы, когда в речи опускаются, восполняемые ситуацией, члены предложения. При этом он расширял понятие высказывания до паралингвистических средств выражения (жесты, мимика). Основанием для их выделения служат «функциональные эквиваленты», выступающие в качестве критерия коммуникативной соотнесенности высказываний с разной степенью эксплицитности. В таком представлении высказывание Балли сближается с фразой С. Карцевского и А. М. Пешковского.

Балли, наряду с чешскими лингвистами (В. Матезиус), принадлежит приоритет в разработке учения об актуальном членении предложения, получившего чрезвычайно активное развитие, особенно в нашей стране. Любое высказывание с точки зрения информативной нагрузки включает две части: тему – часть, известную говорящему и слушающему, и рему – новая часть информации (повод и тема в терминологии Балли, совпадающие в коммуникативном плане с модусом и диктумом) [Балли 1955: 46]. «Повод – это то, что важно для говорящего, тема – это то, что полезно для слушающего» [Балли 2003: 209]. Порядок этих элементов может быть AZ или ZA: Cette lettre (A), je ne l’ai jamais reçue (Z) «Это письмо (А), я его никогда не получал (Z)», Je ne l’ai jamais reçue (Z), cette lettre (A) «Я его никогда не получал (Z), это письмо (А)».

Важным средством актуального членения высказывания Балли считал интонацию, синтаксической функции которой, наряду с С. Карцевским, он уделял большое внимание [Bally 1941a]. Интонация и пауза позволяют различать повод и тему в сегментированном предложении. Как указывает сам Балли, до него «этот существенный факт либо почти не учитывался, либо игнорировался вообще» [Ibid.: 210]. Балли обращал внимание на то, что мелодика интонации «зависит от характера модальности высказывания – идет ли речь об утверждении, вопросе, приказании, восклицании, выражающем гнев, удивление и т. д. и т. п.» [Ibid.]. Таким образом, оба аспекта теории высказывания Балли – структурно-семантический и коммуникативно-функциональный – оказались чрезвычайно плодотворными для современной лингвистики. Во французской грамматике понятия повода и темы употребляются в другой терминологии. Так, Б. Потье различает в высказывании тему и формулирование. Он выделяет два класса «формулирования»: коммуникативные (относящиеся к модусу, по терминологии Балли) и описательные (отражающие качественно-количественные модификации объектов и относящиеся к диктуму) [Potier 1974].

Современная грамматическая теория высказывания в известной мере продолжает направление, намеченное Ш. Балли. В общей теории высказывания французские лингвисты различают понятие énoncé (высказывание, продукт речевого акта), и enonciation (акт высказывания). Последнее понятие охватывает говорящего субъекта, его намерения, ситуацию и другие стороны акта речи. Эта проблематика рассматривалась Э. Бенвенистом, Ж. Дюбуа, О. Дюкро, Д. Менгено и другими французскими учениками. Д. Менгено отмечает, что «исследования высказывания, которые ассоциируются с такими именами, как Ш. Балли, Р. Якобсон, Э. Бенвенист и А. Кюльоли, вписываются в плане анализа дискурса в типично европейскую проблематику размышления о языке» [Maingueneau 1991: 107].